По предварительному сговору

– Ты куда? Тебе это зачем!?– зло крикнул Умар, стукнув кулаком по обивке крыши салона припав к рулю, нажал с силой на педаль газа.

Машина летела по пустой улице к дороге, ведущей в сторону Грозного. Через десять минут, обгоняя редкие автомобили, они поравнялись с белым маршрутным «ПАЗом». На лобовом стекле стояла серая картонка с надписью сделанной черным карандашом кривыми печатными буквами «на Грозный». Умар нажал на клаксон, издавая протяжный сигнал, привлекая водителя автобуса, внимание к себе, заорал:

– Останавливай!

Сидевший рядом на переднем сиденье сотрудник опустил боковое стекло, демонстрируя автомат, замахал высунутой рукой приказывая остановиться. Водитель сбавил скорость, включил аварийный сигнал, стал прижимать автобус к обочине. Умар притормозил в двадцати метрах впереди. Двое сотрудников патрульной службы неспешно вылезли из «Приоры», перевесили автоматы на плечи, направились к автобусу.

– Сиди в машине, – коротко бросил Умар, сам вышел из машины, держа пистолет в руке, оставаясь рядом с ней.

Кирилл, повернулся, непонимающе смотрел через заднее стекло. Все происходящее далее походило на нереальную замедленную съемку.

Через переднюю открытую дверь из автобуса вышел молодой парень с накинутым капюшоном темной толстовки, держа руки за головой. Следом показался второй парень, в зауженных джинсах, светлой куртке и натянутой почти на глаза черной спортивной шапочке. Руки он также держал за головой. Следом за ними спрыгнул один из сотрудников милиции вошедших в автобус. Неожиданно он дернулся, упал на колени, и через секунду, завалился грудью вперед на землю. Второй сотрудник, как показалось Кириллу, просто неудачно спрыгнул, оступился и упал рядом. Больше они не поднялись. Неожиданно, один из вышедших из автобуса молодых чеченцев, бросился бежать к растущим вдоль дороги густым деревьям, выдергивая из-под толстовки пистолет. Второй замахнулся рукой и в это время Кирилл услышал первые выстрелы. Умар с двух рук стрелял по парню, оставшемуся возле автобуса. Тот присел, схватившись руками за горло. Раздался приглушенный взрыв ручной гранаты, откинувши его на два метра от автобуса. Кирилл, вжал голову в плечи, скреб пальцами обшивку двери, пытаясь отыскать на дверь рычаг для ее открытия. Вывалившись из салона, он пытался инстинктивно выхватить свой пистолет, висевший в наплечной кобуре. Тот зацепился курком за куртку и не поддавался. С трудом извлекши его, краем глаза увидел Умара, присевшего на левую ногу. Правую ногу, он неестественно вытянул в сторону, на которой медленно расплывалось бурое пятно крови. Громко крича, Умар, продолжал стрелять в сторону деревьев, где скрылся второй из бандитов. Из салона автобуса, создавая толкучку и суету, с отчаянным визгом выпрыгивали женщины, дети и старики. Они, падали на землю и пытались отползти в кювет подальше от уже дымившегося автобуса. Руки Кирилл тряслись, он все еще непонимающе и не осознавая происшедшего, смотрел по сторонам. Умар расстреляв всю обойму пистолета, отчаянно стучал им по земле, громко орал на чеченском языке. В это мгновение, улавливая движение боковым зрением, Кирилл понял, что-то происходит неправильное. Он увидел старого чеченца, с деревянной палкой в руках, пригнувшись и проворно для своего возраста, бегущего зачем-то через дорогу. «Почему он убегает?» – мелькнуло в голове Кирилла.

– Стой! Вы куда!? – осипшим, не своим голосом крикнул ему Кирилл, приподнимая свой пистолет.

Неожиданно старик откинул в сторону палку, достал из-под короткого драпового пальто длинный черный предмет посмотрел через плечо на него. Сердце неестественно сжалось. Из-под слетевших массивных очков, с заклеенным лейкопластырем левым стеклом на него смотрело жуткое, обезображенное лицо. Старик поднял извлекший предмет и направил его на Кирилла. Сильная тупая боль в правом плече, похожая на удар молоком, заставила его выронить из руки пистолет. Оружие упало к ногам в серую грязь. Второй удар пришелся в правую грудь. «Вот черт. Придется опять «ствол» чистить» – успел подумать Кирилл, нагибаясь и стараясь уже бесчувственной рукой подобрать упавший пистолет, заваливаясь вперед и теряя сознание.

Над головой на огромной скорости, проносились низкие плотные тучи. Казалось, если поднять руку, можно совершенно спокойно коснуться их кончиками пальцев. Густая выше колен трава ржавого оттенка, трепещущая и припадающая к земле от непогоды, мешала идти, цепляясь за ноги. Трясло от ужасного пронизывающего холода, но на удивление он абсолютно не ощущал порывов ветра. Но все это было терпимо по сравнению с жаждой. Хотелось пить. Губы покрылись коркой и слиплись. Язык распух и мешал дышать. Он не мог сказать слова и даже издать звука. Жажда совершено его измотала, доводя сущность до безумия.

Он медленно и устало брел по узкому мрачному серому ущелью между зловеще сжимавших с двух сторон абсолютно отвесных гладких скал. Осознавал, что нужно двигаться. Идти вперед к видневшейся вот уже несколько часов обширной поляне, где в центре стояло огромное высокое дерево с широкой раскинувшейся кроной, на которое сквозь пробивающие облака лучи солнца падал яркий неестественный свет. Там можно будет согреться. Там можно уже отдохнуть.

Неожиданно возникшая тонкая струя родника, бесшумно падавшая вниз со склона, разбиваясь на миллионы мелких брызг о белые известковые камни, привлекла его внимание. Бросился к источнику, упал на колени, подставляя под живительную струю обожженный рот, старался быстрее насытить организм так необходимой ему жизненной влагой. Но мучительная жажда не отступала. Только мелкие брызги начали нестерпимо жечь правую руку и грудь. Боль становилась все невыносимее. Родник к его изумлению, превращался в поток раскаленного железа. Он закричал от боли и открыл глаза.

Сознание не спешило возвращаться к нему. В голове шумело, к горлу подкатывали приступы тошноты. Перед глазами вспышками пронеслись лица Тихонова, Вени и белые расплывчатые очертания человека склонившегося над ним. Его трясло. Свободной левой рукой непроизвольно прикоснулся к груди, стараясь хоть как-то унять нарастающую в ней боль. Пальцы нащупали тугие бинты, плотно сжавшие его грудь и правую руку, которую он почему-то совсем не чувствовал.

Кирилл лежал на высокой широкой кровати в холодной темной комнате прикрытый одной тонкой синей простыней. Впереди плясала узкая полоска света, бьющая через слегка приоткрытую дверь. Он попытался приподнять только голову, но вскрикнув от резкой вспышки боли пронзившее все его тело, отбросившее его обратно на подушку. Холодные капли пота мгновенно покрыли лоб. Отдохнув пару минут, собравшись и превозмогая мучительные ощущения, перекатившись через левое плечо, с трудом спустил ноги на холодный пол. На нем были одни трусы в пятнах засохшей крови. Сделав несколько шагов, он добрался до источника света. В ярком освещенном коридоре никого не было. Держась за стену, чтоб не упасть, шатаясь, дошел до следующей белой двери, на которой была прикручена дощечка, указывая, что за ней находится душевая комната. Зайдя вовнутрь оперившись о край чугунной ванны, повернул вентиль с водой. Первым делом он, одной рукой приспустив трусы, опорожнил прямо в ванну свой мочевой пузырь. Затем сделав несколько глотков воды утоляя мучавшую жажду, закрыл кран и, шатаясь, направился обратно. В это время его стошнило прямо на белый кафельный пол. Вернувшись в палату, с трудом забравшись на кровать, Кирилл одной рукой натянул на себя простынь и толстое шерстяное одеяло, лежавшее до этого у него в ногах. Закрыв от усталости глаза, он услышал быстрые шаги, направлявшиеся к нему. В левом предплечье, что-то кольнуло. Боль в теле быстро отступала. Ему стало легче и теплее, и он провалился в бездну.

Кирилл смотрел на старого, очень худощавого чеченца с накинутым на плечи белом халате, который около часа сжимал холодными, тонкими, но очень сильными пальцами его запястье, измеряя пульс. Тот хмурился и что-то бормотал себе под нос, посматривая на секундную стрелку своих простеньких наручных часов с потертым кожаным ремешком. На вид ему было лет семьдесят, очень низкого роста с чисто выбритым лицом и головой, и неестественно светло-голубыми глазами. Выходя из палаты, он коротко бросил медсестре:

– Готовьте к транспортировке.

В этот же день на машине «скорой помощи» Кирилла доставили в госпиталь в город Грозный.

Там его переодели в серую полосатую пижаму и поместили в одиночную палату с большим окном и умывальником.

Уже на следующий день, во время обхода, молодой, здоровенный парень, под два метра ростом, бритым затылком на мощной шее и руками схожими с задней ляжкой годовалого бычка, он же заведующий хирургическим отделением госпиталя внимательно рассматривал возле окна рентгеновские снимки. Его медицинский халат был чуть ниже пояса, и казалось, сейчас разойдется в плечах по швам.

– Ну что, мой юный друг, – пробасил он, – плохи ваши дела.

– А у кого они сейчас хорошие?

– У вас дела не просто плохие, а еще хуже.

– Кошмар.

– Кошма-а-а-р, – согласился доктор.

Перекинувшись фразами шедевра российского кинематографа Кирилл, напрягшись, следил за лицом эскулапа.

Бросив черные снимки на тумбочку, тот подвинул к кровати деревянный стул, умастился на него и нахмурил брови.

– Будем готовиться, мой юный друг, к повторной операции. Правую руку придется полностью ампутировать.

Голос Кирилла дрогнул.

– Вы шутите?

– Какие сейчас шутки. Доктор сказал в морг, значит в морг. И половину легкого придется удалить. Чтоб печени не мешала. Печенка у вас, батенька увеличена. Пьете много в последнее время? Ну а если серьезно, сходите после в церковь. Помолитесь. И свечку поставьте за здравие тому, кто вас вовремя в больницу доставил и, кто прооперировал.

Врач вновь взял снимки с тумбочки, быстро просмотрел.

– Руку вашу спасли. И пулю из груди вовремя извлекли. Так, что можно сказать банальное. С днем рождения! А теперь. Пройдете у нас курс интенсивной терапии, ну а реабилитацию будете уже проходить дома, по месту постоянной дислокации.

Они с шумом и грохотом ввалились толпой в палату, заняв все ее небольшое пространство. Костик вопил, что-то невразумительное типа «Слава героям НКВД!». Тихонов сдвигал стулья ближе к кровати. Степаныч хлопал дверцей тумбочки пытаясь, втиснут в него объемные пакеты. Костик уселся на нее, убедившись, что стула для него не хватило.

– Полюбуйтесь на него. Лежит, кайфует. Ай, красава! Один в палате. Медсестры молоденькие его тут обихаживают, манную кашу лопает, в постельку приносят. Клизму вне очереди ставят. Прелесть! Степаныч, может мы сюда, на пару деньков, заедем? Мне здесь определенно нравится.

Степаныч и Тихонов глупо улыбаясь, молча, любовались на Кирилла.

– Как здоровье? – поинтересовался Тихонов.

Кирилл пожал плечами.

– Нормально. Доктор сказал, что операцию сделали удачно.

– Еще бы. Тебя штопали шесть часов. Классный хирург. «Лепила» от бога. Он больше сорока лет работает в местной районной больнице. Я с ним общался, хотя характер у него скверный, как у моей тещи, – не унимался Константин.

Кирилл смущенно поправил одеяло на ногах, не зная с чего начать главный разговор.

– Что с Умаром?

Лицо Костика сразу стало серьезным.

– А что, с Умаром. Скачет твой кунак на костылях как лесной олень. Ему осколки из ноги извлекли и выписали. Сам отказался лечиться в больнице. Его от «хаттабки»99 зацепило. Находится на излечении дома. Да-а-а, наделали вы шуму на весь регион. Все ваше и мое руководство до сих пор на ушах стоит. И это я его просил присматривать за этим абреком? Вас обоих надо было на привязи держать.

Он спрыгнул с тумбочки и начал шагами измерять пространство больничной палаты из угла в угол.

– Итого. Что мы имеем? Двоих погибших сотрудников райотдела. И двоих раненых оперативников. Слава богу, никто из гражданских лиц не пострадал. С их стороны – уничтожен один из двух бандитов. Счет хоккейный. Четыре – один, не в нашу пользу. По данному факту прокуратурой уже возбужденно уголовное дело. Кстати. Умар отстранен, временно, от занимаемой должности, на время проведения расследования. До выяснения обстоятельств.

– И Ханкала проводит служебную проверку в отношении командира отряда и меня, – негромко добавил Тихонов. – Грозят неполным соответствием. Угораздило тебя под конец командировки…

Костик театрально показал рукой на Дмитрича.

– Вот. Пожалуйста. И твое руководство имеют в извращенной форме. Но, это не самое главное. Завтра к тебе прибудет следователь, будет пытать по полной. И если твои показания не совпадут с показаниями Умара, станет вообще грустно. Ты понимаешь. Гибель двух сотрудников, это серьезно. Сразу говорю, о том, что в районе орудовали Барахоевы, ты не знал. О нашей поездке в Чернокозово и о подозрениях смерти Темирханова, забудь. В машине Умара оказался случайно. Об остальном я сам позабочусь.

Кирилл стиснул зубы, молчал. Затем приподнял глаза, обводя присутствующих взглядом:

– Я не понял. Почему уничтожен один из двух бандитов?

Степаныч, открыл рот, подбирая слова, но только глотнул с шумом воздух. Затем длительно откашливался и наконец, выдавил:

– Потому, что Умар умудрился уложить Мусу Барахоева, когда тот пытался бросить в вас «хаттабку». Не успел, к счастью. Второй из братьев всадил в тебя две пули ушел в «зеленку». Мы, как нам сообщили о столкновении, прибыли на место и провели сразу зачистку близлежащей местности. Без толку.

– Это были братья Барахоевы? – изумился Кирилл.

Костик ухмыльнулся.

– Чем тебя тут колют? Надо поинтересоваться. Совсем размышлять разучился. Включай мозги. Те, двое, в автобусе были братья Барахоевы. Ты, что не знал?

Кирилл покачал головой.

– Ну, я тебя категорически поздравляю.

Костик развел руками.

–Слушай, дружочек, а ну-ка выкладывай нам все по порядку. Что-то я сам врубится, не могу. Или больничная атмосфера так на мой мозг повлияла.

Стараясь не сбиваться Кирилл рассказал все, что произошло, после того когда они остановили маршрутный автобус.

Костик и Тихонов, молча, уставились друг на друга. Степаныч, кряхтя, теребил свои седые усы.

– Та-а-к. Получается, в сотрудников ППС, стрелял третий человек. Это совпадает с показаниями Умара, что первыми из автобуса вышли Барахоевы. Мы нашли гильзы в салоне маршрутки возле переднего сиденья, сразу за местом водителя. Но думали, что он укрывает непрофессиональные действия ППСников, и стрелял в них Али Барахоев. Ведь оружия, из которого они были убиты милиционеры и ранили тебя, мы не обнаружили. И гильзы пистолета, из которого он отстреливался, и гильзы в автобусе как-то не совпадают.

Костик продолжал ломать голову, предаваясь размышлениям.

– Из показаний пассажиров автобуса, Барахоевы прошли в маршрутку с места отправления и находились в конце салона. Направлялись они в Грозный. Уже на выезде села зашел хромой старик, с седой бородой и в очках с залепленным пластырем линзой. Он голосовал на трассе, и водитель его, разумеется, подобрал. Разместился на переднем сиденье, за шофером. Садился в автобус один, без сопровождения. Никто этого старика не знает, и описать толком не может. Соответственно установить его и опросить не удалось. С твоих слов, получается, это старик уложил двух сотрудников ППС и стрелял в тебя? Ты можешь точно сказать с какого места.

Кирилл кивнул головой.

– С противоположенной стороны трассы по ходу движения автобуса. Метров с пятидесяти. И пистолет у него был с глушителем.

Константин задумался и стал усердно честь подбородок.

– Необходимо провести дополнительный осмотр места происшествия. Это надо организовать сегодня. Дмитрич, своих бойцов выделишь?

Тихонов утвердительно кивнул.

– Сделаем.

Костик достал свой мобильник и вышел в коридор. Через минуту он вернулся и уселся на кровать в ногах Кирилла.

– Я тебя правильно понял, Кирилл, что хромой старик с дефектом зрения с пятидесяти метров всадил в тебя две пули? Ты ничего не перепутал? Может, стрелял в тебя все-таки один из братьев Барахоевых?

– Это такой же старик как ты или я. Палку он выбросил в кювет и мчался не хуже молодого жеребца. И еще…

Тихонов, сидя на стуле, выпрямил спину. Степаныч перестал дергать свои усы. Костик приоткрыл рот.

– Это был «Окулист». Я видел его лицо.

Кирилл потрогал начинавшую болеть грудь. Он сильно устал от разговора. Костик вскочил с кровати.

– Ах ты, черт! Вот где он засветился! Этого мы не ожидали. После проведенной нами войсковой операции, смерти Джамала и августовских событий мы полагали, что они «легли на дно». А, я – лох печальный! Я же знал, что братья Барахоевы и «Окулист» звенья одной цепи. Ну, теперь пасьянс складывается. Вот, что Кирилл! Нам необходимо направить ориентировки по районам и регионам на этого «Окулиста» Ты его хорошо рассмотрел? Описать его сможешь?

Кирилл пожал плечами.

– Сильно не разглядел, но это не старик. Это точно. Рост средний. Худощавый. И еще…. У него отсутствует левый глаз. Его просто нет! …

Уходя из палаты, Степаныч на мгновение задержался, положил на тумбочку мобильный телефон Кирилла.

– Прости меня, «Старый». Но я сообщил твоей Нине, что ты в госпитале. Сильно старался не расстраивать, успокаивал, как мог. Сказал, что зацепило слегка, но у тебя все в порядке. Скоро вернешься, пусть встречает.

Степаныч пожал двумя руками его левую ладонь.

– Поправляйся. Твои вещи мы уже сложили. Автомат и пистолет сдали в «оружейку». Отправим все вместе с машиной при смене отряда. Осталось каких-то три недели.

Оставшись один, Кирилл долго лежал один в тишине. Потом зашла дежурная медсестра. Быстро и деловито поставила капельницу, воткнула градусник под мышку и убежала. Собравшись с мыслями, протянул руку к телефону и нажал кнопку вызова. Ответили мгновенно.

– Здравствуй, Нина. Это я… – привычно произнес Кирилл.

За все время разговора Нина не произнесла ни слова. Только еле слышно плакала.

На следующий день, с утра пришел следователь прокуратуры в сопровождении представителя временной оперативной группы на Северном Кавказе в чине майора. Допрашивал его следователь более двух часов, нудно по несколько раз задавая одни и те же вопросы, старательно вписывая показания в протокол. Кирилл отвечал односложно. И как ему показалось, сильно в проблему тот старался не вникать. Основные вопросы, лежащие на поверхности, так и не прозвучали. Возможно, было на то определенное указание. После их ухода позвонил Костик.

– Мы дополнительно осмотрели место боестолкновения. Как ты и указал, на противоположенной стороне дороги мы нашли две пистолетные гильзы, а в кустах отыскали деревянную палку-костыль. Соответственно все направили экспертам. Пусть сопоставляют. Как прокуратура? Иголки под пальцы не засовывали? Мошонку в тиски не пихали?

– Нет, все нормально.

Кирилл, в двух словах, рассказал про допрос.

– Так и должно было быть. Мои «боссы» расстарались, чтоб утечки не произошло. И еще…

Константин взял паузу.

– Послезавтра тебя военным «бортом», по воздуху, переправят в Моздок. Оттуда спецтранспортом, в сопровождении медиков и «тяжелых» поедешь домой. Информация точная. Мое руководство считает, что здесь тебе оставаться больше не зачем. Так безопаснее для тебя и нам лишние проблемы не нужны. Так, что прощай, дружище. Может, когда либо, сведемся. Будет время – звони.

Вот и все. Ком подкатил к горлу, стало трудно дышать. Проклятые тиски вновь сжали голову, заставляя сердце учащенно биться. Набранный номер Умара все время оповещал, что телефон отключен или находится вне зоны доступа.

На второй день, Кирилл, с утра сидел на кровати и несколько часов глядел, в окно любуюсь и, наслаждаясь теплым солнцем и еще зелеными деревьями, которые даже и не думали сбрасывать свой летний наряд. Небольшой черный пакет с вещами стоя возле двери. В палату миловидная медсестра вкатила на дребезжащих колесиках узкую кровать.

– Старков. Ложитесь на каталку.

– Зачем это. Я и сам дойти смогу.

– Больной, займите место согласно инструкции. Так необходимо.

Лицо медицинской сестры казалось, превратилось в каменное изваяние. Кирилл, не возражая, плюхнулся на носилки. Его спустили на лифте и при помощи рослого санитара катили по узким нескончаемым коридорам. Затолкав носилки в «ГАЗель» без каких-либо отличительных знаков, захлопнув двери, выехали с территории госпиталя. Сопровождающий молчаливый санитар уселся впереди рядом с водителем. Кирилл приподнялся с носилок, всматривался через тонированное стекло. Остановились на мгновение на пропускном пункте и продолжили движение. Возле ограды, за шлагбаумом, Кирилл различил силуэт человека, который он бы теперь узнал из тысячи. Слега, сгорбившись и наклонившись вперед опираясь на металлический костыль, вглядываясь им вслед, стоял Джанкаев Умар.

ЧАСТЬ II

Черные, фигурные стрелки старенького потертого будильника, стоящего на прикроватной тумбочке, медленно подкрадывались к заветным отметкам на пожелтевшем от времени циферблате, распугивая наступающую утреннюю тишину своим иногда раздражающим монотонным ходом. Могло показаться, что каждая секунда, каждый озвученный интервал процесса работы маленького механизма часов становится все громче и звонче, и вот, в конце концов, превратится в невыносимый мощный грохот.

Уже более часа, Кирилл, не двигаясь, наблюдал за процессом течения безвозвратно уходящего времени, с волнением выжидая то самое мгновение, когда оно известит его о начале нового дня. Как только послышался характерный предшествующий щелчок, его рука стремительно нажала на кнопку не давая разразиться хронометру отвратительным, паршивым треском. Будильник обижено заткнулся, вздрогнул, затем, будто собираясь с духом, продолжил свою вечную рутинную обязанность. Ход времени нельзя, к сожалению, остановить или обернуть вспять.

Кирилл, стараясь не шуршать, плавно спустил ноги на пол. Уже привычно, слегка поморщившись, потер правую грудь, бесшумно вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Нина даже не проснулась, лишь плотнее укуталась с головой в нагретое за ночь одеяло. Он прошел на кухню, поставил чайник на плиту, открыл форточку и закурил, смотря в окно, где освещенный уличными фонарями двор, далеко не роскошного спального района уже принимал первых своих прихожан, меланхолически спешащих по своим мирским делам. Его слегка лихорадило от возбуждения или смятения. Наскоро выпитый горячий, душистый чай лишь слегка притупил его внутренний трепет.

Еще через час Кирилл стоял на улице, прогревал свой подержанный «Опель Кадет», понуро ковыряя носком ботинка грязный, потерявший свою пышную форму от активного мартовского солнца, слежавшийся снег. На востоке из-за домов вырисовывалась блеклая полоска неба приходящего утра. Настал первый день, когда ему предстояло вернуться на службу, пройдя длительное лечение и реабилитацию после полученного ранения. На сердце нарастало неприятное ощущение волнения, как у девушки-отличницы на вступительных экзаменах в институт сразу после школы.

Настроение окончательно испортилось, как только он подрулил к своему родному Заводскому РОВД. Место, где на протяжении длительного времени Кирилл ставил машину, было занято новенькой серебристой «Тойотой Королла». Раздраженно с ожесточением выругавшись в адрес ее владельца, проехал до ближайшего переулка, где пришлось неудобно припарковаться. Подходя к зданию отдела, волнение нарастало, ноги налились непривычной усталостью, сердце учащенно калашматилось в груди. У дверей уже толпилось изрядное количество сотрудников пришедших на службу и сменяющихся с суточного дежурства. Слышался разговор и дружный смех. Увидев его, все возбужденно загалдели, пожимая руку и зачем-то поздравляя с «возращением». Кирилл, улыбался, кивал головой, невпопад отвечал на вопросы. Он ритуально закурил очередную сигарету. Возникали образы уже далекого пункта временной дислокации в Чечне. В душу закрадывалась необъяснимая тоска. Все здесь казалось ему незнакомым, неуютным и неестественным. Сделав усилие, поплелся в «дежурку», коряво расписался в журнале снятия кабинета с охраны. Медленно поднялся на второй этаж, по ходу здороваясь с пробегавшими знакомыми сотрудниками. Ему, вдруг, нестерпимо захотелось развернуться и убежать подальше отсюда.

Машинально вставив ключ в скважину, покрутив им, обнаружил, что кабинет был открыт. Еще больше его удивило, что в нем ни кого не было. Вешая куртку, в шкаф, Кириллу сразу бросились в глаза изменения в обстановке, прошедшие за его отсутствие в течение практически последнего года. На рогатой хромированной вешалке висел стильный розовый пуховик. В углу, возле окна появился еще один пошарканный разваливающийся стол и принесенный, наверное, с закрытого учреждения общепита, дерматиновый стул на согнутых металлических ножках. Пройдя на свое рабочее место, плюхнулся в кожаное кресло с высокой спинкой, привычно подправив положение по высоте. Возле монитора компьютера лежала стопка материалов, стоял недешевый органайзер с разноцветными шариковыми ручками, скрепками и новеньким степлером. В ящиках его стола валялись отрывки бумаг, и лежал небольшой портрет, в деревянной рамке, с запечатлевшими лицами прыщавого рыжего юноши и целующей его щекастенькой молодой особы. Неспешно, степенно и аккуратно собрав все не принадлежавшие ему вещи и предметы, не забыв гламурный портрет, хотел бросить в пластиковое мусорное ведро, но передумав, перенес на появившееся новое место возле окна. Дернув деревянную рассохшуюся раму, запуская внутрь утреннюю прохладу, закурил.