Очарование тьмы

Словно подозревая какую-то ловушку, Рейф приказал всем оставаться на своих местах. Он спешился, чтобы проверить, в чем дело, однако мы и так уже все видели: плащ Гриза съехал, обнажая влажную окровавленную ткань на его боку. Его лицо выглядело бледным и влажным, и я окончательно уверилась, что это был не трюк. Рана, нанесенная ему несколько дней назад Джориком, все еще не затянулась.

– Что происходит? – спросил Рейф.

– Ничего не происходит, – прорычал Гриз. – Просто дай мне руку…

– Заткнись-ка уже, – посоветовал ему Каден. Он поднял глаза на Рейфа. – Его ранили в потасовке на террасе. Меч пропорол бок. Я пытался перевязать его, но рана все время открывается.

Гриз злобно зыркнул на Кадена и снова попытался подняться, но Рейф придержал его сапогом.

– Не шевелись, – приказал он, а затем крикнул Тавишу через плечо: – Осмотри-ка его.

Пока Тавиш проверял Гриза, Оррин отвел Кадена на несколько футов в сторону и велел ему сесть. Мы застыли, наблюдая, как Тавиш задирает грязный жилет и рубашку Гриза, а затем срезает промокшие бинты с его тела.

Увидев рану, Свен застонал, а мне пришлось подавить дрожь. Восьмидюймовая рваная борозда запеклась засохшей черной кровью, а кожа вокруг нее раскраснелась и воспалилась. Из пореза сочился желтый гной.

Тавиш покачал головой, заявив, что здесь, на тропе, он ничего не сможет с этим сделать. Прежде чем зашивать рану, ее нужно промыть горячей водой.

– Придется повозиться.

И по тому, как он произнес слово «повозиться», я сразу поняла, что даже он сомневается в том, что здесь можно что-то сделать. Я опустилась на колени рядом с Гризом.

– У тебя есть с собой таннис? – спросила я.

Он покачал головой.

– У меня есть немного, – отозвался Каден со своего места в нескольких футах от нас.

– Не буду я пить таннис, – простонал Гриз.

– Молчи! – воскликнула я. – Если прикажу, то будешь.

Однако, спрашивая про таннис, я думала про припарку, чтобы вывести хотя бы часть яда из его раны, когда мы спустимся в долину.

Руки ему, конечно же, развязали, и Рейф, Джеб и Свен совместными усилиями подняли Гриза на ноги. Несколько проклятий спустя они наконец смогли посадить его на лошадь. Теперь они уже не боялись, что он выкинет что-то неожиданное. Но Каден по-прежнему был вынужден идти впереди нас. Его положение не изменилось.

Свен поехал рядом с Гризом, и, когда тот покачнулся в седле, он вытянул руку и поддержал его.

Из-за задержки, вызванной присоединением Гриза и Кадена к нашему отряду, добрались до дна долины мы только к сумеркам. Каден шел пешком уже пять часов со связанными за спиной руками. Я заметила усталость в его шагах, но, как ни странно, вместо сочувствия на меня нахлынули лишь гнев и страх. Сколько месяцев я была в том же положении – полуголодной пленницей, униженной и испуганной, не ведающей, проживу ли я еще один день? Он страдал и вполовину не так, как я. И все же. Самое неприятное заключалось в том, что он пришел сюда добровольно. Так почему же в действительности он был здесь?

Мы двинулись по центральной дороге, вдоль которой протянулись жуткие громады зданий. Многие из древних стен и крыш все еще были на месте, так что мы быстро нашли себе подходящее убежище – такое, которое легко можно было бы защитить.

Просто на всякий случай.

Посовещавшись, Рейф и Тавиш выбрали руины. Мы все собрали по охапке сухих веток и вошли в огромное сооружение, ведя за собой лошадей. Наверное, здесь мог бы уместиться целый полк.

Как только костер запылал, я приготовила Гризу припарку, взяв все необходимое в седельной сумке Кадена. Тавиш наточил свой нож, и мы приступили к обработке раны Гриза. Наше укрытие поднималось на несколько этажей вверх, и толстые каменные плиты, упавшие когда-то оттуда, густо устилали пол вокруг нас. На одной из них и лежал Гриз. Он был слаб и, как теперь оказалось, даже слегка бредил, так что удерживать его на месте, пока Тавиш чистил рану, пришлось сразу четверым.

Кадену пока было приказано сесть на открытом месте, подальше от снаряжения и огня. Я расположилась неподалеку на большом камне, присматривая за ним и положив на колени меч. Внутри меня клокотало странное чувство, словно от несвежей еды, проглоченной наспех. Я снова взглянула на его руки, все еще связанные за спиной. Во рту поднялся кислый привкус.

Теперь он был пленником, как и я прежде. Все его поступки, которые я уже было отбросила и позабыла, потому что знала – с помощью них каким-то извращенным способом он спас мне жизнь, вдруг предстали передо мной такими свежими и болезненными, словно все это произошло только вчера. Я ощутила, как веревка впивается в мои запястья, как я задыхаюсь от ужаса, пытаясь вдохнуть под черным капюшоном, который он натянул мне на голову. Мне даже было стыдно плакать, когда мое лицо погружалось в песок. Мои эмоции теперь были не ослепительно-яркими, как тогда, а обузданными и сдержанными, словно зверь, бьющийся в клетке моих ребер.

Каден встретил мой взгляд; его глаза ничего не выражали – холодные, спокойные, мертвые. Мне бы хотелось видеть в них ужас. Страх. Точно такой же, какой он наверняка прочел в моих, когда я обнаружила, что он не торговец пушниной, за которого себя выдавал, а убийца, посланный за мной.

– Каково это? – спросила я.

Он сделал вид, будто не понимает, о чем я, и я решила во что бы то ни стало заставить его страх всплыть на поверхность.

– Когда у тебя связаны руки за спиной? Когда тебя тащат по пустыне, а ты не знаешь, что с тобой будет? – Я заставила себя лучезарно улыбнуться, будто наслаждаясь поворотом судьбы. – Каково это – быть пленником, Каден?

– Мне не нравится, если ты это хотела услышать.

У меня зарябило в глазах. Я жаждала гораздо большего.

– Чего я хочу, так это увидеть, как ты умоляешь об освобождении. Чтобы ты отчаянно принялся торговаться за свою жизнь, как делала это я.

Он вздохнул.

– И это все? Один вздох?

– Я знаю, что ты страдала, Лия, но я поступал так, как считал правильным в тот момент. Я не могу отменить сделанного. Лишь попытаться загладить свою вину.

Я поперхнулась этим словом. Я с горечью выучила урок, какой ценой обходятся попытки загладить вину и как жалко они могут закончиться. Когда Грета умерла, я решила, что во всем была виновата я, и, конечно же, тоже попыталась «загладить свою вину», однако теперь поняла, что даже не знала правил игры, в которую оказалась втянута, как и ее игроков, подобным предателям в Сивике. Мое искупление ничего бы не изменило. Ложь только продолжила бы плестись дальше. Как и ложь Кадена.

– Ты солгал мне насчет моста, – сказала я. – Старый мост никуда ведь не делся.

– Да. Он в четырех милях к северу от Брайтмистских ворот. Был. Но теперь его нет. Мы перерубили его.

Всего в четырех милях? Да мы могли дойти туда пешком!

Я откинулась на плиту.

– И какую же хитроумную историю ты придумал, чтобы заставить их пощадить твою жизнь? Уверена, она была превосходной. Ты ведь мастер обмана.

Его карие глаза, глубокие и темные, словно ночь, изучали меня.

– Нет, – произнес он. – Больше нет. Думаю, этот титул давно перешел к тебе.

Я отвела взгляд. Я с радостью приняла бы этот титул, если бы он помог получить то, что мне было нужно. Я посмотрела на свет костра, пляшущий на стали меча; обе его острые грани сверкали.

– Я делала то, что должна была.

– А вещи, которые ты мне говорила? То, что ты должна была, значит?

Я поднялась, меч по-прежнему оставался в моей руке. Я не собиралась поддаваться чувству вины.

– Кто тебя послал, Каден? – потребовала я. – Почему ты здесь? Это был Малик?

Его губы искривила отвратительная ухмылка.

– Скажи мне, – повторила я.

– Если ты не заметила, Лия, в тот день на террасе Черного камня нас было несколько меньше, чем их. Мы едва спаслись. Файвел погиб. Как и другие, сражавшиеся за тебя. Мы с Гризом с боем пробились к воротам на самом нижнем уровне и запечатали за собой вход. А потом три дня прятались в заброшенных переходах. Когда нас не сумели отыскать, в Санктуме решили, что мы бежали с вами, на другом плоту.

– Откуда ты знаешь, к каким заключениям они пришли? Или то, что за нами был послан отряд?

– Один из подземных ходов, в котором мы укрылись, оказался прямо рядом с Центральным Залом. И из него было прекрасно слышно, как Комизар раздавал приказы. В том числе и о вашей поимке.

Мои колени превратились в желе. Я уставилась на Кадена во все глаза, и руины вдруг закружились вихрем теней.

– Но он же мертв.

– Вполне может быть к этому моменту. Он был очень слаб, однако Ульрикс вызвал целителей. Они пытаются выходить его.

Мои ноги окончательно подкосились, и я рухнула на пол. Я снова почувствовала, как глаза Комизара сверлят меня; дракон отказывался умирать.

– Лия, – прошептал Каден, – развяжи меня. Пожалуйста. Только так я смогу помочь тебе.

Он придвинулся ближе, наши колени почти соприкоснулись.

Я попыталась сосредоточиться, но вместо этого ощутила соленый запах крови, пролившейся на камень, увидела блеск глаз Астер, услышала крики толпы, ощутила кожей ледяную рукоять ножа, когда вытаскивала его из ножен, и тот день вновь ожил в моей памяти. Неверие, охватившее меня, секунды, изменившие все, Комизар, рухнувший на землю, и наивная надежда, что все действительно может быть окончено в этот самый момент…

Слова, сухие, как мел, застыли у меня на языке. Пытаясь набрать слюны, я сглотнула и наконец сумела хрипло прошептать:

– Что случилось с остальными, Каден? С Калантой, Эффирой, слугами?

Я перечислила еще с полдюжины имен тех, кто относился ко мне с симпатией, кто взирал на меня с надеждой. Они ждали от меня чего-то, что выполнить я так и не сумела. Они до последнего продолжали верить в меня.

Каден нахмурился.

– Скорее всего, мертвы. Кланы, которые поддержали твое пришествие, понесли немалые потери. Казни послужили посланием. Точного числа я не знаю, но их было по меньшей мере сотня. Из клана Астер убиты все, включая Эффиру.

Мои мысли закружились в стремительном вихре.

– А Ивет и Зекия? – переспросила я, не будучи уверенной, что действительно хочу знать ответ. – Эбен?

– Я не знаю. – Его тон не внушал надежды.

Он перевел взгляд на мои колени. На них все еще лежал меч.

Часть меня захотела развязать его, поверить каждому его слову, что он был здесь только для того, чтобы помочь нам, но версия Рейфа совсем не совпадала с рассказом Кадена. Он видел Комизара мертвым. Рейф сказал, что видел, как утаскивали труп.

Внезапно зал содрогнулся от пронзительного вопля. До меня донеслись ругательства Свена и возгласы остальных, старавшихся удержать Гриза. От потревоженного трепыхания птиц, гнездящихся высоко над нашими головами, вниз посыпался песчаный дождь.

Каден поднял голову, как будто в темноте этажей над нами могло скрываться нечто еще.

– Лия, развяжи меня. Пока не стало слишком поздно. Даю слово, я не лгу тебе.

И тут я поднялась, отряхивая штаны; в груди у меня зародилась знакомая боль. «Венда всегда на первом месте». Сказанные им давным-давно слова разгорелись с новой силой. Если в сердце Кадена и была какая-то правда, то только эта.

Я подняла меч и прижала острие к его шее.

– Может, ты и спас мне жизнь, Каден, но ты все еще не заслужил моего доверия. Мне небезразличны эти люди, и я не позволю тебе причинить им вред.

В его глазах отразилось разочарование. Теперь все было по-другому. На кону стояло гораздо большее, чем просто моя жизнь и ее спасение. Все, кого я любила в Морригане, все, кто был мне дорог в Венде, каждый из тех, с кем я ехала сейчас, – на всех них теперь влияли каждый мой поступок и каждая моя мысль. И поэтому они должны были стать частью и его мыслей тоже. Он должен был начать дорожить ими так же, как дорожила ими я. Венда больше не должна была быть для него на первом месте. Даже я больше не могла занимать первое место.

* * *

Я свернулась калачиком в объятиях Рейфа; усталость одолевала нас обоих. Я снова расспросила его о Комизаре, пересказав слова Кадена, а он ответил, чтобы я не волновалась. Что Комизар мертв. Однако я увидела, как он замешкался, прежде чем ответить, как дрогнула его челюсть, как он замер на мгновение, и это сказало все, что мне нужно было знать. Он солгал. Он не видел, как уносят тела. И теперь я не знала, злиться мне на него или быть благодарной. Я понимала, он просто пытался успокоить мои страхи, однако я не хотела, чтобы меня успокаивали. Я хотела быть подготовленной. Но настаивать не стала. Отдых был куда более важен сейчас. Его глаза были полны усталости.

Мы расположились в самом темном уголке развалин, что предоставляло нам хоть какое-то уединение. От остальных нас отделяли несколько упавших плит и отблески костра.

Первым на страже остался Оррин. Я слышала, как он вышагивает по усыпанному щебнем полу в нескольких футах от нас. Быть может, его настораживал шелест птиц где-то высоко над нами или далекий вой волков. Или тот факт, что теперь среди нас спал Убийца. Может, именно поэтому никто из нас так и не смог уснуть этой ночью.

Казалось, только Гриз сумел погрузиться в глубокую дрему, уплыв в какой-то темный мир, полный сновидений. Тавиш сказал, что если он переживет эту ночь, то, возможно, у него появится шанс. Но больше никто из нас уже ничего не мог сделать.

Глава четырнадцатая

Каден

Поступь Оррина сводила меня с ума. Из-за нее было сложно расслышать остальные звуки. То, к чему я и должен был прислушиваться. Я перекатился на бок, пытаясь дотянуться до веревки на лодыжках, но узлы все равно остались вне пределов моей досягаемости. От многочасового лежания в одном положении плечо болело.

На мгновение, когда я рассказал ей о Комизаре, я действительно подумал, что Лия развяжет меня. Я видел борьбу в ее глазах. Видел, как оживает наша связь. Но потом стена рухнула. И за ней оказалась новая, более ожесточенная Лия, чем та, которую я знал. Яростная и несгибаемая. Но это неудивительно, учитывая, что она пережила и какие ужасы видела.

Каково это?

Веревка впивалась в мои запястья. Лодыжки немели.

«Знакомо, – хотелось ответить мне. – Быть пленником – это знакомо».

Это единственное, кем я когда-либо был. Сегодня мое прошлое вцепилось в меня так же крепко, как и в детстве: мои возможности по-прежнему были ограничены, шаги по-прежнему скованы. Моя жизнь была овеяна ложью с самого моего рождения.

Каково это?

Да по-старому. И я так устал от лжи.

Глава пятнадцатая

Конец пути был близок. Впереди уже показались предгорья, и последние руины начали растворяться на горизонте. Величие Древних вновь покорилось времени, которое вышло в их битве окончательным победителем. Я с облегчением заметила впереди первые проблески раскинувшихся лугов, пожелтевших зимой. Долина оказалась гораздо более протяженной, чем я предполагала, что, впрочем, могло показаться мне из-за компании, в которой я ехала. Когда Рейф и Каден не перебрасывались резкими словами, я ощущала тяжесть их мрачных взглядов на себе.

Если когда-либо и существовала тройка самых незадачливых путников, то это были мы: кронпринц Дальбрека, убийца из Венды и беглая морриганская принцесса. Дети трех королевств, каждое из которых стремилось к господству над двумя остальными. И если бы наше положение не было столь плачевным, то я бы запрокинула голову и рассмеялась над этой иронией судьбы. Казалось, везде, где бы я ни находилась – в цитадели или в далекой глуши, – я всегда оказывалась в центре противоборствующих сил.

Что касается Гриза, то он не только пережил первую ночь, но и проснулся очень голодным. Тавиш ничего не сказал, но я видела, как он почувствовал облегчение и, быть может, даже вернул себе часть утраченной уверенности. С каждым днем Гриз становился все крепче и крепче, и вот уже спустя три дня румянец вернулся на лицо, а лихорадка окончательно прошла. Тавиш расспросил меня о припарке из танниса, которую я ежедневно накладывала на рану Гриза, и я рассказала ему все, что знала об этом пурпурном сорняке, в том числе и о его короткой, но смертельно опасной золотой фазе, когда он дает семена. Охотно приняв предложенный мной мешочек с остатками, тактик пообещал, что будет избегать золотистых цветов, если вдруг обнаружит их. А Гриз сказал, чтобы он не беспокоился, потому что здесь он не найдет танниса. Тот растет только в Венде. И я сразу же пожалела, что у меня не сохранилось ни одного золотого семечка, чтобы посадить его в саду Берди.

Кадену наконец-то разрешили поехать верхом. Его руки все еще оставались связанными, но, по крайней мере, теперь они находились перед ним. Отряд, который, по его словам, отправили вслед за нами, так и не показался, однако вероятность этого по-прежнему держала нас в напряжении. Я верила словам Кадена. И, я уверена, все остальные тоже, пусть Рейф ни в чем и не признавался. То, что он позволил Кадену сесть на лошадь, было уже достаточным признанием с его стороны. Он стремился как можно скорее добраться до безопасного форпоста. По его расчетам, когда мы собирались сегодня утром, до цели оставалось всего полдня пути. И Свен с ним согласился.

Названная в честь одной из их королев прошлого, застава Марабелла была ближайшей безопасной точкой к нам. По словам Рейфа, там квартировалось более четырех сотен солдат, и оборонять ее можно было бесконечно долго. В ней мы могли отдохнуть, запастись провизией, сменить лошадей, а затем снова отправиться в путь с дополнительным эскортом. Когда я думала, что убила Комизара, потребность возвращаться в Сивику казалась не такой срочной, но теперь, когда существовала даже малая вероятность того, что он выжил и все же сможет осуществить свой план по захвату Морригана, безотлагательность этого путешествия снова стала очевидной. Как бы меня ни грела мысль о нескольких днях отдыха вместе с Рейфом, долго задерживаться на заставе мы не могли. Морриган нужно было предупредить – не только о Комизаре, но и о предателях, вступивших с ним в сговор.

Рейф сделал длинный глоток из своей фляги.

– Не забывай пить воду, Лия, – рассеянно произнес он, обшаривая глазами пейзаж перед нами.

Эти дни он практически не отдыхал. И в том, спал ли он вообще по ночам, я тоже не была уверена. Его будил любой малейший шум. А с появлением в нашем отряде Кадена и Гриза ему пришлось насторожиться еще больше, и усталость уже отчетливо читалась на его лице. Ему требовался сон – такой, чтобы суметь на время сбросить груз всеобщей безопасности со своих плеч.

Неожиданно он обернулся ко мне и улыбнулся, будто знал, что я наблюдаю за ним.

– Почти добрались.

Его льдистые голубые глаза задержались на мне, и в глубине моего живота разожглось пламя, охватившее меня до самых кончиков пальцев. Взгляд Рейфа неохотно вернулся к тропе, и он снова насторожился. Мы все еще были здесь. Не отрывая глаз от дороги, он продолжил:

– Первым делом я приму горячую ванну, а потом сожгу эти грязные варварские тряпки.

До меня донесся судорожный вдох Кадена.

Разговоры об удобствах на заставе велись и за нашей спиной.

– Первым делом я подналягу на живую воду полковника Бодина, – жизнерадостно заявил Свен, словно уже ощущая вкус жгучего напитка в горле.

– А я опрокину пару кружек с тобой, – добавил Гриз.

– Кладовая у него тоже что надо, – восхищенно сообщил Оррин.

– «Варварская» она или нет, но эта одежда служила тебе достаточно хорошо, – бросил Каден Рейфу. – И тебе повезло, что она вообще у тебя была.

Рейф холодно взглянул на Кадена через плечо.

– Да, – ответил он. – Так же как и тебе – что я не отделил твою голову от шеи, когда мы упражнялись в Санктуме.

Каден промолчал.

Но затем я обратила внимание на то, что эта странная гнетущая тишина воцарилась вообще повсюду. Кончики моих пальцев закололо. Мне будто кто-то заткнул уши. К вискам прилила кровь. Я повернула голову, прислушиваясь. И тут же откуда-то издалека донеслось довольное мурлыканье животного. «Ты наша». Я перевела взгляд на Рейфа. Все окружающее было тягучим и медленным; волоски на моей шее встали дыбом.

– Стойте, – тихо произнесла я.

Рейф придержал лошадь. Его взгляд уже стал острым и настороженным.

– Ни шагу, – велел он остальным.

В замешательстве сгрудившись вместе, наш отряд из восьми человек сплелся в тесный клубок посреди окружающего молчания. Восемь пар глаз принялись обшаривать близлежащие руины и узкие просветы меж ними. Но ничто не шевелилось.

Я тряхнула головой, решив, что зря всех переполошила. Мы были на взводе и устали.

И тут воздух расколол пронзительный вой.

Все крутанулись, ища его источник; лошади начали упираться и дергаться, стараясь занять место побезопаснее в нашем кругу. А потом в конце длинной дороги, по которой мы только что спустились, мы заметили четырех всадников, равномерно растянувшихся поперек пути, словно приготовившихся к торжественному шествию – или атаке.

– Рахтаны, – произнес Каден. – Они здесь.

Они были слишком далеко, чтобы их можно было как-либо опознать, однако они явно желали, чтобы мы увидели их.

– Только четверо? – уточнил Рейф.

– Нет, их больше. Остальные где-то здесь.

Оррин и Джеб отстегнули свои луки. Рейф и Свен медленно вынули мечи.

Я откинула плащ и тоже вытащила оружие.

– Почему они ничего не делают?

Раздался еще один резкий вопль, отскочивший от руин и заставивший мои руки покрыться мурашками. Мы повернулись в противоположную сторону и обнаружили практически зеркальное отражение того, что было позади. Шестерых всадников, но эти находились уже гораздо ближе. Сидели, словно ровно расставленные статуи, холодные и неподвижные, и ничто не могло их обогнуть.

– Черт побери, – ругнулся себе под нос Свен.

– Развяжите мне руки, – прошептал Каден. – Ну же.

– Чего они ждут? – уточнил Рейф.

– Ее, – ответил Гриз.

– Они предпочли бы захватить Лию живой, нежели тащить мертвой, – объяснил Каден. – И дают тебе шанс добровольно отдать ее, прежде чем прикончат нас.

Оррин хмыкнул.

– Значит, они думают, что прикончат нас?

Однако это было бы справедливым предположением. Двоих из них я узнала по длинным белым волосам. То были Терон и Ивер, самые жестокие из числа рахтанов. Мы проигрывали по всем параметрам: десять здоровых, хорошо вооруженных мужчин против нас восьмерых, трое из которых, включая меня, к тому же были ранены.

Рейф бросил взгляд в обе стороны, обозревая развалины, но ни одно из сооружений не обеспечивало нам надежной оборонительной позиции.

– Если вы сделаете хоть малейшее движение, они нападут, – предупредил Каден.

– Что-нибудь еще, что нам стоит знать? – осведомился Рейф.

– У нас мало времени. Они в курсе, что мы разрабатываем план.

– Формируем краеугольный камень, – скомандовал Рейф тихим и спокойным голосом. – Сначала разберемся с шестеркой. Затем Джеб и Тавиш возвращаются со мной. Но только когда я дам команду. Гриз, освободи Кадена по моему сигналу.

– Оррин, заходи справа, – сразу же отозвался Тавиш. – Джеб, ты – налево.

Почуяв опасность, лошади зафыркали.

– Держитесь крепче, – шепнул мне Свен.

Они работали вместе, словно отлаженный механизм. Обменялись еще несколькими словами, и все это время их взгляды были устремлены на рахтанов.

Наконец Рейф повернулся ко мне, его усталость вмиг исчезла, а в глазах теперь пылал боевой огонь.

– Лия, сделай вид, что убираешь меч. Ты должна выступить вперед так, будто мы тебя выдаем. – Он оглянулся на всадников позади, потом снова на меня. – Медленно. На пять лошадиных длин. Не больше. Потом остановись. Готова?

На мгновение его глаза впились в меня, задержавшись. «Верь мне. Все будет хорошо. Я люблю тебя», – в его взгляде светилась целая сотня вещей, которые он так и не успел мне сказать.

Я кивнула и двинулась вперед. Время превратилось в тягучий липкий сироп, каждый стук копыта о землю был теперь громче, каждый шаг моей лошади растягивался на целую милю. Я пристально вглядывалась в силуэты рахтанов перед собой – так, будто это как-то могло удержать их на месте. Они ждали, пока я доберусь до них, не шевелясь. Да, я оказалась права: Терон и Ивер. И сейчас я также узнала Баруха, Ферриса и Гиера, прежде жестоких надзирателей, но теперь возвысившихся до того, чтобы ехать бок о бок с самими рахтанами. Шестого я не знала. Но Малика среди них не было. А если его не было здесь, то могло ли случиться так, что именно он сейчас стоял во главе Венды? Я убрала меч в ножны, как и велел мне Рейф, но нож все еще был зажат в моей ладони, спрятанный за лукой седла. Я преодолела уже две длины. Их лошади нетерпеливо перебирали копытами. Три. Рахтаны обменялись победными взглядами. Четыре. Я была уже достаточно близко, чтобы разглядеть их лица. Каждое сияло удовлетворением. Терон двинулся вперед, чтобы встретить меня. Еще один шажок. Все – пять длин. Я придержала лошадь.