Нунин

– Помоги мне, – произнёс Грил.

Сиг встрепенулся и привстал с кресла.

– Наблюдай сзади, а я по курсу, – Грил включил второй прожектор, направленный в сторону бункера. – Жимми, ты у нас самый глазастый, смотри по кругу.

Потянувшись к боярду, Сиг положил его рядом. Если появится нунин, на этот раз его подстрелит только он. До боли в глазах Сиг всматривался в каждую тёмную точку, но вокруг не замечалось никакого движения. Он нетерпеливо ёрзал, сжимал вспотевшие ладони, искоса подглядывал в сектор Грила, но ни один нунин так и не появился. Затем взошло красное солнце. Тусклый кровавый свет залил пустыню, покрыв её песок бурыми и чёрными пятнами. В этих пятнах легко затеряться хоть стае нунинов. Особенно тем из них, которые обладали плоским, приземистым телом. Нехорошее время. Грил его недолюбливал и всегда старался вернуться под Купол в светлый период. Однако незапланированная остановка сломала его планы, да и Сиг бурил дольше обычного. Грил взглянул на красный диск, пробивавшийся сквозь тучи лишь тусклым контуром, и решительно распахнул фонарь кабины.

– Мой вездеход, твой бункер, – приказал он Сигу. – Жимми прикроет нас обоих.

– Но ты же видел, что никого не было, – заартачился было его напарник. – Так близко к Куполу нунины не подходят.

– По правилам – мой вездеход, твой бункер, – Грил остался неумолим. – А в следующий раз будешь порасторопней с углём, чтобы успевать вовремя.

«Сиг трусит, – подумал он. – Всё-таки гены у него никудышные. А получается, что я делаю всё, чтобы он передал их дальше, ухудшая качество общины». – Грил взглянул на Жимми и прикусил губу. Как же всё-таки не вовремя не сдержался его сын! И откуда только взялся этот нунин? – «Как ни умён Жимми, он ещё слишком мал и не может полностью контролировать свои чувства», – вздохнул Грил.

Он тоже был уверен, что никакой нунин не смог бы под лучами прожекторов проскочить к вездеходу, но правила есть правила. Без страха Грил обошёл вездеход по кругу, заглянул в каждую щель, в короб генератора, под ленты гусениц и вернулся в кабину. Сиг был уже здесь, хотя на то, чтобы осмотреть бункер, требовалось куда больше времени, чем проверить вездеход. Грил рухнул в кресло и брезгливо хмыкнул. Не будь он связан тайной, ни за что бы не позволил генам Сига продолжить дальнейшее существование. Обязательно доложил бы Синедриону о его трусости. Но увы…

В полном молчании они подползли к Куполу, и лишь скрип песка под гусеницами вездехода нарушал повисшее безмолвие. Жимми виновато поглядывал на отца и бросал осторожные взгляды в сторону Сига. Он уже понял, какую совершил ошибку. Даже воспоминания о нунине отошли на второй план. В волнении покусывая палец, он не заметил, как вездеход погрузился в оболочку Купола плоским носом. В итоге не успел задержать дыхание и получил динамический удар по ушам. Мягко обволакивая вездеход, Купол прошёл внутри кабины, вытесняя внешний воздух. Ни одна его молекула не должна попасть наружу. Прежде чем запустить в кабину внутренний воздух, Купол выдерживал секундный вакуум. Конечно, Жимми знал об этом и всегда набирал полную грудь воздуха, но сейчас забыл и скривился от боли.

«Так мне и надо! – ругал он себя. – Мой язык длиннее, чем щупальца тварей из Красного леса!».

Он тут же бросил беспокойный взгляд на отца, но тот, кажется, не заметил его оплошности. Вездеход с бункером уже прополз сквозь оболочку, и он теперь полностью сосредоточился на управлении. До упора открыв кабину, Грил поднялся в полный рост и, наклонившись через борт, высматривал кратчайший путь к поглотителю. Внутри Купола было светло и безопасно, хотя дышалось не так легко, как снаружи. Слева и справа от продавленной угольными бункерами колеи потянулись полукруглые жилые модули. Как и положено, они заехали со стороны мужского сектора, и первым, кто им встретился, оказался проходчик Додж. Додж в силу своей профессии никогда не бывал за пределами Купола, а потому прибывших оттуда встречал как вернувшихся из ада.

– Грил, как там, снаружи? – выкрикнул он, подстроив шаг к медленно ползущему вездеходу. – Насколько ты сегодня укоротил свою жизнь?

Жимми нахмурился такому невежеству. Сколько он ни объяснял Доджу, что находиться за оболочкой не так уж и опасно, тот каждый раз задавал один и тот же вопрос. И отец, как всегда, давал один и тот же ответ:

– Как видишь, я ещё жив!

Хотя, конечно, всем известно, что находиться снаружи вредно. Постепенно в теле накапливается красная пыль, и, как следствие, из ушей и носа начинает выделяться кровь. Вскоре она льёт, не прекращая, и обитатель общины тихо угасает, пока его не предают поглотителю. Но для этого нужно слишком много времени провести за пределами Купола. Очень много времени! Для того чтобы заболеть «красной болезнью», нужно жить в пустыне. А короткие выезды за углём совершенно безвредны.

– Там сейчас светло? – ни на шаг не отставая, спросил Додж.

– Нет, там сейчас красная ночь, – нехотя ответил Грил.

– Вы опоздали? – удивился Додж.

– Да. Сиг подстрелил нунина.

Сиг будто только того и ждал. Он проворно вскочил и протянул Доджу рог:

– Совсем недавно он был на его горбу!

– Убери это от меня!

Додж испуганно спрятал руки за спину, отошёл от вездехода подальше, а затем и вовсе отстал.

– Тебе повезло! – выкрикнул он вслед и брезгливо обтёр ладони о штаны, словно успел подержать рог в руках.

– Мне всегда везёт! – самодовольно ответил Сиг.

Вездеход прополз насквозь жилой сектор, и впереди показалась выпуклая сфера поглотителя. Не замедляя и так медленного движения вездехода, Грил кивнул Сигу за борт:

– Ты уже не нужен, можешь уходить. Уголь я сам сдам.

Сиг смутился, чуть помедлил, затем решился:

– Кто сегодня из наставников у поглотителя?

– Яркий Свифт.

– Ты ему расскажешь о нунине и обо мне?

– Расскажу, – отвернулся Грил. – Оставь рог.

Теперь Сиг услышал то, что хотел, и, не заставляя себя долго уговаривать, бросил в кресло рог, ещё в чёрной крови нунина, и спрыгнул за борт. Дождавшись, когда он скроется между модулей, Грил наклонился к Жимми и недовольно шепнул:

– Будь внимательней и больше так не ошибайся.

– Прости, впредь я буду осторожней.

– Ну, сейчас-то мы одни, – подмигнул Грил.

– Впредь я буду осторожней, папа, – улыбнулся Жимми.

– Вот так-то лучше. А сейчас беги. И не проспи завтрашнюю проповедь. Наставник Даби хотя и глуп, но злопамятен.

– Не просплю! – радуясь, что так легко отделался, заверил Жимми.

– Погоди, – остановил его Грил и протянул рог. – Возьми. Завтра будет чем похвастаться перед Джилом и Ромом.

– А как же Сиг?

– Не переживай. Наставник Свифт поверит мне на слово. Не забывай, что он когда-то тоже был водителем вездехода и, в отличие от других, обладает добрым нравом. Потому и зовётся Ярким.

Глава вторая

Широкие листья тавои надёжно скрывали личный камень Аяка. Это был только его камень, который он отбил ещё в прошлое цветение у Макра. Крепкие бурые побеги смыкались над пологим тёплым выступом густой крышей и надёжно закрывали от посторонних глаз. Аяк сидел на вершине камня, обхватив колени, сомкнув веки и полностью углубившись в себя – пытался прощупать, что происходит за плотной стеной листьев и тумана. Это упражнение называлось «тогу». Если хочешь быть интересен носителю, ты обязательно должен преуспеть не только в «сиги», но и в «тогу». И Аяк очень старался. Поначалу всё было покрыто непроглядной пеленой, но затем у него начало получаться, и в пелене появились разрывы. В одном из таких разрывов он нащупал рактора. Как носитель, рактор Аяку не нравился. Длинный слепой червь, к тому же довольно медлительный, хотя и обладает гибким сильным телом. Таким сильным, что способен, обвившись вокруг тавои, продавить её крепкий ствол. Другие носители редко рисковали вступать с рактором в схватку, потому что вдобавок к мощному телу он ещё обладал способностью выстреливать ядовитым плевком, летящим далеко за пределы броска его тела. А если рактор понимал, что проигрывает, он мог легко уйти в землю, мгновенно вырыв нору. Многим он нравился, но Аяку – нет. Ему были по сердцу быстрые носители, с мгновенной реакцией и смертельным ударом. Такие, как триэктор или прыгающий сатан. Но пока ещё рактор не уполз из поля видимости, Аяк поспешил определить расстояние до него и остался доволен. Он нащупал рактора очень далеко, за пределами ближнего леса. Стало быть, он улучшил свой прежний результат. Затем, развернувшись в сторону Инкубатора, Аяк сосредоточился на проходившей рядом с камнем тропе и сразу же нащупал Ушу. Похоже, она его искала. В отличие от Аяка, Ушу была слабой особью. И к тому же плохо успевающей в обостряющих упражнениях. Оттого Аяк иногда стыдился показывать при остальных их дружбу. Но сейчас рядом никого не было, и, догадавшись, что рано или поздно она его найдёт, Аяк раздвинул стену листьев и тихо позвал:

– Ушу, я здесь.

Она замерла, затем, повертев головой, пошла, немного уклоняясь в сторону. Ему пришлось ещё раз подать голос:

– Как ты собираешься жить дальше? Ни один носитель не захочет с тобой ассимилироваться. Но тебя, кажется, это не очень беспокоит?

Наконец Ушу вышла к камню и, подхватив с земли сухую ветку, картинно бросила ему в лицо. Она засмеялась, увидев, как Аяк озирается вокруг в поисках средства возмездия. Но так и не найдя ничего подходящего, он снова решил воззвать к её совести:

– Ушу, скоро наступит наша очередь, а ты совершенно не готова. Если ни один носитель не обратит на тебя внимания, ты погибнешь.

– Знаю, – беспечно ответила она, чем вызвала у Аяка оторопь.

– И ты говоришь об этом так спокойно?

– Ты мне поможешь? – спросила она, пропустив замечание мимо ушей. – У меня сзади слетел лист.

Аяк посмотрел ей на спину и заметил:

– Остальные тоже едва держатся.

Он оглянулся на листья тавои и сорвал два самых крупных. Потерев один из них лицевой стороной о камень, пока не выступил розовый сок, Аяк быстро и умело приложил его к спине Ушу. Стремясь свернуться и спрятать раненную, истекающую соком поверхность, лист плотно обтянул её плечи. Затем, сорвав со спины другой, еле державшийся и истёртый лист, он наложил новый. Аяк внимательно осмотрел свою работу и остался доволен. Теперь спину Ушу облегал крепкий эластичный кокон. Если она будет осторожна, то он продержится до следующего цветения, когда листья обретут двойную прочность. Затем он пощупал листья на её руках и ногах. Эти были ещё вполне целые и гибкие.

– Ты только за этим меня искала? Могла бы обратиться к Даво, Элизе или Макру.

– У тебя это получается лучше остальных.

От такой похвалы Аяк зарделся и скромно опустил глаза. Он любил, когда отмечали его незаурядные способности. Но затем Ушу сказала такое, что он тут же позабыл её комплимент.

– У Макра пошла кровь.

– Что?!

– Пока только носом.

Шумно выдохнув, Аяк сел на камень и, вновь обхватив колени, качнул из стороны в сторону головой, затем надолго ушёл в себя. Ушу его не отвлекала. Словно эта новость её совершенно не касалась, она повертела плечами, опробуя удобство своего нового наряда, затем присела рядом и пощупала листья на спине Аяка. На нём они лежали безукоризненно, внахлёст друг к другу, образуя подвижную, но непроницаемую броню. Сразу видно, что он срывал листы в свежий период цветения тавои, когда они самые крепкие. Всем известно, что в обостряющих упражнениях на выживание Аяк превзошёл остальных. Не говоря уж об Ушу. Лёгкая тень пробежала по её лицу, но она поторопилась её прогнать и через силу улыбнулась:

– Макр знал, что это уже вот-вот наступит, но всё равно для него кровь оказалась полной неожиданностью. Он очень тревожится, забился в дальние норы и никому не показывается.

– Кровь всегда неожиданна. Ты понимаешь, что это значит? – не меньше Макра разволновался Аяк. – Мы с тобой следующие!

– Да, – легко согласилась Ушу. – Перед нами никого не осталось.

– Но ведь ты не готова?

– Наверное, – на этот раз она не стала отрицать очевидный факт.

– Ты не сможешь сама выбирать носителя! Это ясно – у тебя слабые способности. Но, Ушу, где вероятность того, что кто-то из носителей вообще обратит на тебя внимание? И даже если это случится, передавить его сознание ты не в состоянии, он полностью подчинит твой разум!

– Так и будет.

Аяк не мог объяснить почему, но за Ушу он беспокоился больше, чем за себя. И в тоже время обречённость Ушу доводила его до бешенства. Он снова начал злиться и попытался в который раз достучаться до её рассудка, вызывая страх перед мрачной перспективой.

– Если ты не ассимилируешься, то погибнешь. Твоё высохшее тело будет лежать в лесу, напоминая остальным, что происходит с теми, кто не борется за себя и забывает слова Хорхе!

– Я уйду далеко. За границу леса, туда, где всегда лежит песок, и где меня никто не найдёт, – вдруг сказала она, и у Аяка предательски дёрнулась щека.

– Но почему, Ушу?

– Наверное, потому, что я слабая особь.

– Так ведь это ты только сейчас такая, а стоит тебе ассимилироваться с триэктором или будвизером, и ты станешь куда сильнее остальных. Мы все будем тебя бояться!

– Такие носители мне тем более не по зубам, – вздохнула Ушу, давая понять, что в определение «слабая особь» она вкладывала куда более широкий смысл, чем отличающееся от жилистого тела Аяка собственное хрупкое телосложение.

– В таком случае, ты могла бы попытаться покорить сорокапута. Хранитель Хорхе говорит, что он хрупкий, но как носитель очень жизнеспособный. И передавить его мозг не так уж и сложно.

– Признаться, он у меня вызывает омерзение.

– Тебе не угодишь! Все носители хороши. Они дают нам возможность сохранить жизнь, – Аяк обиженно отвернулся, но затем решил дать волю чувствам и наговорить Ушу гадостей. – Да, ты права, ты никуда не годная особь. Ни один носитель даже не принюхается в твою сторону! Будешь валяться в пустыне, а я, если тебя найду, то и не подумаю остановиться, чтобы вспомнить над твоим высохшим телом, сколько раз я призывал тебя заняться обостряющими упражнениями! Сколько раз я уговаривал тебя идти в лес, чтобы незаметно следить за носителями?! Сколько раз я бесполезно пытался научить тебя основам тогу?! Но ты меня не слышишь! Разве не так?

– А с кем ты хочешь ассимилироваться? – вдруг спросила Ушу, и Аяк понял, что все его старания оказались напрасны. Вызвать обиду Ушу казалось делом безнадёжным.

– Не знаю. Точнее, у меня есть кое-какие приоритеты, но какого-то одного носителя я выделить не могу.

– Гад мечтает ассимилироваться с будвизером.

Аяк мельком взглянул в её лицо, пытаясь определить, случайно или в отместку Ушу упомянула имя его злейшего врага. Гад был старше и сильнее Аяка. Инкубатор дал новорожденного Гада на целый цикл цветения раньше, чем родился Аяк. И все последующие циклы их роста они друг друга ненавидели. Никто из них не смог бы вспомнить, с чего всё началось и в какой момент возникла точка отсчёта их ненависти, но постепенно это чувство перешло в стадию внутренней потребности. У Аяка от одного вида Гада внутри всё переворачивалось и клокотало. Хотелось дать волю кулакам или впиться тому зубами в лицо, а ещё лучше в шею. Впрочем, Аяк понимал, что проиграет, и, если было возможно, всегда старался избегать драки. После того как ушёл Прайд, Гад был первым, кто достиг стадии ассимиляции. У него уже давно пошла кровь из ушей и рта, и скоро он отправится на поиск носителя. Хранитель Хорхе теперь наблюдает только за ним, уделяя остальным особям всё меньше и меньше времени. Они с Гадом вместе совершенствуют тогу, повторяют упражнения сиги, вызывающие интерес у потенциальных носителей, уходят далеко в лес, находя исхоженные тропы. В отличие от стройного Аяка, Гад был широк в кости, с короткими, но сильными и цепкими руками, ниже его ростом, хотя казался гораздо крупнее. И, в отличие от Аяка, очень медлителен. Когда им случалось подраться, только медлительность Гада спасала Аяка от неминуемого поражения. Учитывая его тяжеловесные данные, не удивительно, что Гад мечтает ассимилироваться с самым крупным из носителей – будвизером. Закованное в броню из роговых сегментов неповоротливое существо как никакое другое напоминало повадками самого Гада. Восемь коротких лап служили скорее не приспособлениями для бега, а основаниями для восьми острых когтей-ножей. Крохотная голова держалась на тонкой длинной шее, чуть что сразу втягивающейся в панцирь. Два глаза на таких же длинных отростках позволяли глядеть вокруг, не упуская ни жертвы, ни противника. Между отростками пряталось свёрнутое в спираль жало с парализующим наполнителем. Неплохой носитель, ассимилировавшись с которым, почувствуешь себя в полной безопасности, – но только не для Аяка. Для него главное – скорость и мгновенная реакция. Вот важнейшие составляющие, которые он хотел бы видеть в будущем носителе.

Аяк скривился при упоминании о своём враге и нехотя заметил:

– От нас мало что зависит. Гад может мечтать о ком угодно, но всё решают сами носители. Я бы хотел, чтобы все они прошли мимо, и Гад сдох, так ни с кем и не ассимилировавшись.

– Кто угодно, только не он, – возразила Ушу. – Гад хвастался, что они с хранителем Хорхе нашли тропу, где ещё не ассимилировавшийся и очень крупный будвизер прошёл дважды за сияние красного солнца. Значит, его обитель где-то рядом. Когда придёт время, Гад будет сторожить будвизера именно у этой тропы.

– Далеко?

– Очень далеко. Где-то у дальней черты леса на границе с песками. Там, куда нам пока нельзя. Ты же знаешь, будвизеры не боятся уходить далеко от леса и даже дальше, в пустыню.

– Знаю, – нехотя согласился Аяк.

К сожалению, он не мог не согласиться с Ушу – сдохнет кто угодно, но только не Гад. Но она будто почувствовала, что задевает его за живое, и, ехидно улыбаясь, продолжала:

– И в тогу он тебя сильнее.

– Это ещё надо проверить!

Нет, такой выпад Аяк простить не мог! Кто бы говорил, но только не Ушу, самая слабая из всех особей в обостряющих упражнениях!

– А ты сама не сможешь нащупать даже шумного вахтана с десяти шагов, – вспылил он. – Легче нет носителя для тогу, чем вахтан, но ты и его не сможешь нащупать!

– Не смогу, – вздохнула Ушу, и Аяк, мгновенно успокоившись, вздохнул вместе с ней.

Он в сердцах ударил кулаком по камню и в который раз решил заняться её спасением.

– Садись на моё место!

Подвинувшись, он сполз на край камня.

– Закрой глаза!

Она была послушна и не спорила.

– В тогу главное – отстраниться от всего, что тебе мешает. Как давно ты ела корень тавои? Сейчас это важно.

– Только что. Элиза помогла мне отрыть его рядом с норой Инкубатора.

– Хорошо. Ты чувствуешь тепло камня?

– Да.

– Представь, что не он греет тебя, а ты его. Сейчас ощущение тепла исчезнет. Вот сейчас. Исчезло?

– Не знаю.

– Просто ни о чём не думай! – снова начал заводиться Аяк. – Выбрось всё из головы, пусть она будет пуста. Ты ничего не ощущаешь, не слышишь, не видишь. Получилось?

– Но, Аяк, я же должна слышать тебя, а ещё я слышу, как шумят листья тавои.

– Сейчас это пройдёт. Слушай меня не ушами, а головой, так, как мы слушаем Хорхе. После этого направь свои чувства внутрь себя, а затем выплесни их сквозь ветки. Для начала хотя бы на десять шагов. Это же так просто. На таком расстоянии никого нет, но ты хотя бы будешь знать, что там действительно никого нет.

Ушу покорно обхватила голову руками и сделала всё, как того требует тогу, но Аяку показалось, что она только делает вид.

– Носителей рядом нет, но, если ты нащупаешь хотя бы ненужную мелочь, вроде паразитов под корой этой тавои, уже будет победа. Давай, Ушу, нащупай хотя бы их.

Она сосредоточилась, и вдруг, понизив голос, кивнула на стену листьев:

– Там кто-то есть.

– Кто? – хмыкнул Аяк. – Паразиты? Они есть везде.

– Нет, он большой и неподвижный. Мне кажется, он смотрит на нас… нет, скорее только на меня. Такое чувство, что он роется в моей голове.

Аяк с сомнением посмотрел туда, куда она указывала, затем закрыл глаза. Закрыл и тут же в испуге открыл, попятившись и сползая с камня. Этого не могло быть, но это было. Носитель не обладает умением тогу и не может видеть сквозь стволы и листья тавои! Но тот, кто там был, явно их видел. Наблюдал за ними из укрытия и внимательно изучал.

– Этого не может быть! – Аяк произнёс уверенно, но скорее не для Ушу, а для себя.

Он вновь сосредоточился и сразу же его нащупал. Существо было далеко, и вряд ли Ушу узнала о нём с помощью тогу. Скорее, она почувствовала мощный прощупывающий импульс, исходивший из-за груды выстроенных рядами камней. Судя по размерам, там прятался носитель, но какой из семи, Аяк никак не мог определить. Поначалу ему показалось, что это обычный и самый распространённый из носителей триэктор, но только свернувшийся в клубок и слившийся с каменной глыбой. Но затем он понял, что то, что он принял за покрытую бородавками голову с челюстями-клещами, скорее напоминает клещи сорокапута. Однако вскоре он отбросил и эту догадку и, набрав полную грудь воздуха, сосредоточился ещё раз. Беспокойный сорокапут никогда не будет так долго лежать на одном месте. Чтобы жить, ему всегда нужно двигаться, иначе его погубит собственное кровяное давление. Прижимаясь к земле на бесчисленных коротких лапках, он мчится, не зная покоя, даже тогда, когда спит. Для него нет понятия «вперёд» или «назад», как нет головы или хвоста. С двух сторон вытянутого, длиною в пять шагов, чешуйчатого тела сорокапута находятся ядовитые острые клещи, а какая часть тела движется вперёд – там в тот момент и голова. Нет, это был явно не сорокапут! Тогда кто же? Аяк сжал виски, сконцентрировался изо всех сил, собрал волю в пучок, как того требует высшая степень тогу, и раз за разом волнами начал посылать в направлении существа мысленные прощупывающие импульсы. Кажется, его старания заметили. Пока ещё неизвестный носитель насторожился, заёрзал, выглянул из-за камня, выставив блестящую чёрную клешню, и вдруг Аяк получил в голову могучий резонирующий удар. Ему показалось, что его голова сжалась до размеров кулака, а затем лопнула и разлетелась на сотню. осколков Аяк вскрикнул и, вскочив, схватил Ушу за руку.

– Бежим!

И на этот раз она спорить не стала. Лишь когда лес стал реже, узкая тропа разделилась на десяток широких, и, выбрав самую протоптанную, они подбежали к входам в норы, Ушу несмело спросила:

– Ты его тоже видел?

– Да.

– Кто это был?

– Не знаю.

– Тогда почему мы убежали?

– Потому и убежали, что я не понял, кто это был.

– Может, архитер? Это редкий носитель, вот ты его и не узнал.

– Нет, это был не архитер! Ушу, в отличие от тебя, я хорошо знаю всех носителей, и уж тем более узнал бы архитера. То, что там пряталось, не имело ничего общего с большим комом шерсти и пастью с двумя рядами зубов. Ушу, это было разумное существо! Оно нас видело сквозь лес и изучало. Это и есть его главное отличие от других носителей. Ты понимаешь, что это значит?

– Нет. Куда мы идём?

– К хранителю Хорхе!

– Он не здесь. Он сейчас с Гадом у дальних нор.

– Вот туда и пойдём.

– А как же Гад? Я думала…

– Мне сейчас не до него. Я иду к Хорхе.

– Аяк, если ты скажешь хранителю о разумном носителе, нас засмеют.

– Я постараюсь это сделать очень осторожно.

Как обычно, хранитель запустил в землю ноги-корни и, выставив на поверхность огромный панцирь, сплошь изрезанный бороздами времени, впитывал тепло голубого солнца. Он был неподвижен, молчалив и ничем не выдавал, что давно уже наблюдает за приближающимися Аяком и Ушу. Он мог одновременно наблюдать за тем, как Гад крадётся к воображаемому носителю, и за окружающим лесом на добрых три десятка шагов. Когда-то очень давно, когда Хорхе ещё был такой же едва повзрослевшей особью, как Аяк и Ушу, он ассимилировался с носителем вахтаном. Существом, представляющим нечто среднее между деревом и животным. Подобно дереву, он запускал в землю корни, чтобы питаться соком леса, затем вытаскивал их и дальше использовал как ноги, чтобы перейти на новое сытное место. Сферический панцирь, такой же прочный и красный, как ствол тавои, мог резонировать словно мембрана, чтобы издавать звуки. Поэтому казалось, что слышишь его не ушами, а слова рождаются непосредственно в голове. И хотя от прошлого Хорхе на панцире осталась вполне дееспособная подвижная голова, сохранившая способность говорить, как обычные особи, хранитель предпочитал общаться именно с помощью резонирующего панциря. Ассимилировавшись с вахтаном, Хорхе полностью подчинил носителя себе, но не ушёл бродить по дальним лесам, как это делали остальные особи, а остался рядом с Инкубатором, превратившись в одного из хранителей жизни.

Не скрывая волнения, Аяк приблизился и, дождавшись, когда хранитель обратит на него внимание, кротко сложил на груди руки.