Сборник рассказов

«Гармонисты» – большая часть селенитов, Певцы и многие гибриды – ужасались этой идее. Использовать диссонанс означало уподобиться угрозе, нарушить сами основы своего общества. Они предлагали «обойти» Сферу, изучить её на расстоянии, найти способ «переубедить» или запечатать.

Киара, чей авторитет был непререкаем, но чьи силы таяли с каждым днём, наблюдала за спором с тяжёлым сердцем. Она видела правоту в обеих позициях. И опасность в обеих.

Именно тогда к ней тайно пришла её дочь, Ева, психолог, которая теперь возглавляла отдел по адаптации инопланетных культур.

– Мама, есть третья возможность, – сказала Ева тихо. – То, что передали с «Камертона»… это был не просто сигнал. Это была травма. Коллективная травма, нанесённая разуму планеты-оазиса, его гостям с форпоста и, возможно, самой Сети. То, что мы восприняли как атаку, может быть… симптомом. Криком боли.

– Ты предлагаешь пожалеть поглотитель миров? – устало спросила Киара.

– Я предлагаю его диагностировать, – поправила Ева. – Мы, гибриды, мы, психологи «Хора», мы понимаем, что за самыми разрушительными импульсами часто скрывается непонимание. А что, если «Сфера Молчания» – это не злой умысел? Что, если это… рана в ткани реальности? Или существо, которое само страдает от своей природы? Мы не можем сражаться, не поняв этого.

Эта идея казалась безумием. Но она отозвалась в чём-то глубоком внутри Киары. В памяти о том, как когда-то земляне и селениты тоже видели друг в друге угрозу, пока не услышали песню за страхом.

Часть семнадцатая: Экспедиция в Тишину

Решение было компромиссным, напряжённым. К «Камертону-9» отправлялась экспедиция на новейшем корабле «Гармония». Его команда была уникальной: ветераны-практики для защиты, лучшие учёные-резонансники для анализа и… первая в истории «группа пси-дипломатов» под руководством Евы, в которую вошли наиболее чуткие гибриды, селениты и даже один Певец, согласившийся разделить риск.

Микаэль, как самый опытный капитан в Сети, принял командование. Киара провожала внука на космодроме. Она смотрела на его лицо – такое родное и такое повзрослевшее, с новой серьёзностью в глазах.

– Будь осторожнее не с тем, что снаружи, а с тем, что внутри, – сказала она, обнимая его. – Гнев и страх тоже диссонируют. Они могут привлечь… или исказить восприятие.

– Я помню, бабушка, – улыбнулся он. – Мы летим не воевать. Мы летим слушать.

Путешествие по Резонансной Сети к окраинному сектору заняло недели. По мере приближения к координатам «Камертона» нарастала странная, гнетущая тишина. Обычно Сеть отзывалась на корабль лёгким, фоновым гулом гармоний. Здесь гула не было. Была пустота. Как будто кто-то вырезал кусок из музыки вселенной.

«Гармония» вышла из перехода. То, что они увидели, заставило онеметь даже самых стойких.

Планета-оазис, прежде бывшая сине-зелёным шаром с чудесной биолюминесцентной биосферой, теперь была… серая. Не пепельная, а именно серая, как экран отключённого монитора. Ни цвета, ни движения. Её спутник, где располагался «Камертон-9», висел рядом, мрачный и безжизненный.

И над всем этим, в точке между планетой и спутником, парила Она. Сфера Молчания. Совершенно чёрная, но не поглощающая свет – свет будто огибал её, искажаясь, создавая жутковатый ореол. Она не излучала ничего. Она была воплощённым отсутствием.

– Все показатели в норме, но… корабль звучит глухо, – доложил инженер-селенит, отвечавший за резонансные системы. – Как будто часть наших собственных гармоний… стягивается к ней.

Ева подключилась к пси-интерфейсу.

– Никаких мысленных паттернов. Никаких эмоциональных следов. Только… холод. Чистое, безличное отчуждение.

Микаэль отдал приказ на осторожное приближение и сканирование. Но как только активные сенсоры коснулись Сферы, произошло непоправимое.

Сфера не атаковала. Она… отозвалась. Но её ответом было не излучение, а мощнейшее поглощение. Резонансное поле «Гармонии», её «песня», начало буквально вытягиваться из корабля. Свет на палубе померк, голограммы погасли, силовые поля дрогнули. Хуже того, члены экипажа почувствовали, как их собственные мысли замедляются, эмоции притупляются, как будто сама жизнь из них высасывается.

– Отключаем все активные системы! На пассивное! – закричал Микаэль. – Отходим!

Корабль, едва не лишившийся энергии, с трудом вырвался из зоны влияния. На борту царила паника, смешанная с глубокой, экзистенциальной тоской.

Практики были в ярости.

– Вы видели?! Это вам не раненый зверь! Это убийца! Нам нужен диссонансный заряд, и сейчас!

Но Ева, бледная, но собранная, подняла данные пси-сканирования, сделанные в момент «отклика».

– Вы ошибаетесь. Посмотрите. Она не «ела» нашу энергию. Она… гармонизировалась с ней до нуля. Она ищет баланс. Но её баланс – это абсолютный ноль, полная энтропия. Это не злоба. Это… её природа. Она – анти-паттерн. И она не понимает, что её «объятия» убивают.

Один из Певцов на борту, его свет едва теплился, подтвердил:

– Она стремится к покою. К окончательной тишине. И любая песня, любой порядок для неё – боль, дисбаланс, который нужно устранить. Она – ходячее отрицание жизни. Не по выбору. По сути.

Теперь перед ними вставала невообразимая дилемма. Как бороться с существом, для которого сама борьба, сама активность – это пища для её «голода»? Как договориться с тем, чья цель – прекратить любой диалог?

Часть восемнадцатая: Жертвенный ритм

«Гармония» отошла на безопасное расстояние, но оставалась на орбите, наблюдая. Сфера не преследовала. Она оставалась на месте, этот чёрный, беззвучный монумент небытию.

Данные с «Камертона-9», считанные пассивными методами, были мрачными, но информативными. Станция не была разрушена. Она была… опустошена. Все сложные системы – коммуникаторы, резонансные ядра, даже биологические носители информации – были сведены к простейшему, инертному состоянию. Как будто сама информация была стёрта. Экипаж, к счастью, успел эвакуироваться на спасательных капсулах до пикового воздействия, но их состояние было тяжёлым: глубокая апатия, потеря памяти, утрата способности к сложным эмоциям. Они выжили физически, но их «песня» была приглушена почти до нуля.

Всё указывало на то, что Сфера неумолимо движется по Сети, вероятно, следуя древним, забытым маршрутам, и «очищает» их от «шума» существования. Она была похожа на автоматический, слепой механизм вселенской чистки. Или на неизлечимо больной орган галактики.

Пока шли дебаты, сенсоры зафиксировали новое явление. Из глубин пространства, со стороны одного из «узлов» Резонансной Сети, приближался сигнал. Слабый, но чистый. Одинокая, простая гармония. Это был небольшой корабль расы Хранителей Ритма. Он шёл прямо к Сфере.

На все запросы «Гармонии» корабль не отвечал. Передавал лишь один повторяющийся, понятный всем паттерн: ЖЕРТВА. ПАМЯТЬ. ПРОСВЕТЛЕНИЕ.

– Боже правый… они знают, что делают, – прошептал Микаэль. – Это ритуал.

Они не могли остановить Хранителей, не подвергнув себя риску. Они могли только наблюдать.

Корабль Хранителей, похожий на вращающийся кристаллический цилиндр, медленно вошёл в зону влияния Сферы. И тут он не стал сопротивляться поглощению. Наоборот, он усилил свой сигнал. Он начал транслировать не просто песню, а… всю свою историю. Данные, воспоминания, знания, эмоции – всё, что составляло его суть и суть его расы. Он предлагал это Сфере. Добровольно.

Сфера отозвалась. Чёрная поверхность заволновалась, как жидкость. Процесс поглощения был интенсивным, но на этот раз не взрывным. Это выглядело как… медленное растворение корабля и его послания в бездне.

И в самый момент, когда последние следы сигнала Хранителей исчезли, произошло нечто невероятное. На миг – всего на наносекунду – абсолютная чернота Сферы дрогнула. В ней проступил слабый, едва уловимый узор. Сложный, красивый, живой. Узор, похожий на песню Хранителей Ритма. А затем из Сферы, уже угасая, вырвался один-единственный, чистый звук. Звук… узнавания. Или благодарности. Или боли.

А потом Сфера сжалась, стала меньше и… сместилась. Она не исчезла. Но изменила курс. Отошла от планеты-оазиса и начала медленно дрейфовать в сторону от основных маршрутов Сети, в сторону пустоты межгалактического пространства.

На мостике «Гармонии» стояла гробовая тишина.

– Они… умилостивили её, – наконец сказала Ева, и по её лицу текли слёзы. – Они отдали ей свою песню целиком. И этой полнотой… на время насытили её голод. Дали ей то, что она искала – совершенный, завершённый паттерн. И этого хватило, чтобы отвлечь.

– Это самоубийство, – мрачно констатировал один из практиков.

– Нет, – мысленно возразил Певец на борту. Его свет теперь был печальным, но ясным. – Это высшее понимание. Они не боролись с природой. Они приняли её. И своей жертвой спасли других. Они превратили уничтожение в акт общения.

Микаэль смотрел на удаляющуюся тёмную точку. Он понимал. Бить Сферу диссонансом – значит порождать новый диссонанс, возможно, питая её или создавая ещё худший перекос. А можно… предложить ей иной путь. Не бесконечную погоню за гашением чужих песен, а получение уже завершённых, целостных гармоний. Создать для неё… архив. Музей тишины, куда цивилизации могли бы добровольно помещать квинтэссенцию своего опыта, когда их время подойдёт к концу. Превратить поглотителя из угрозы в хранителя.

Это была идея, лежащая за гранью привычной логики. Она требовала невообразимого уровня доверия и альтруизма от всех членов «Хора». Но она также была единственной, которая соответствовала их самой сути: пониманию через созвучие, а не через уничтожение.

«Гармония» легла на обратный курс. Они везли с собой не победу, а самую тяжёлую и самую важную истину, которую когда-либо узнавали: иногда высшая гармония рождается не из звука, а из принятия тишины.

Часть девятнадцатая: Архив Конченых Песен

Вернувшись на Селену, экспедиция обрушила на Совет и общество шквал противоречивых эмоций. История о жертве Хранителей Ритма потрясла всех. Одни видели в этом трагедию и призывали к созданию оружия, способного насильно «усыпить» или уничтожить Сферу, пока не поздно. Другие, глубоко тронутые, видели в этом путь – странный, трагический, но соответствующий высшей этике «Хора».

Киара, чьё здоровье окончательно пошатнулось, выступила с последней, пламенной речью перед объединённым Советом «Хора Сфер». Её голос был слаб, но каждое слово било точно в цель.

– Мы построили сообщество, основанное на песне. На обмене ею. «Сфера Молчания» – это наша тень. Наше отражение в зеркале энтропии. Мы можем разбить зеркало. Но тень останется. Или… мы можем принять её. Не как врага, а как часть вселенского цикла. Рождение, жизнь, песня… и тишина. Не как конец, а как… финальный аккорд. Аккорд, который тоже можно сделать прекрасным.

Она предложила проект «Архив Конченых Песен». Добровольное хранилище на краю галактики, далеко от обитаемых миров, куда цивилизации могли бы в момент своего естественного угасания (или раньше, по своему выбору) помещать квинтэссенцию своего знания, культуры, духа – свою идеальную, завершённую «песню». А «Сфере Молчания», через посредничество Певцов и Хранителей, можно было бы указать путь к этому Архиву. Не как на добычу, а как на место… насыщения. Место, где она могла бы находить завершённые паттерны, не причиняя вреда живущим.

Это была утопия. Безумная, рискованная, требующая веры в разумность иного разума, чья природа казалась чисто разрушительной.

Но «Хор Сфер» был построен на утопиях.

Проект был принят. Не единогласно, но большинством. Создание Архива стало величайшим совместным проектом всех двенадцати рас. Это был не просто банк данных. Это было произведение искусства, мета-песня о ценности жизни и достоинстве её завершения.

Прошло ещё десять лет.

Эпилог: Последняя нота Киары

Киара Петрова-Зурр стояла на самой высокой точке Селены, в новом Парке Примирения, откуда был виден и зелёный купол города, и чёрное, усыпанное звёздами небо. Рядом с ней, излучая тёплое, ровное сияние, был Зурр. Его форма стала почти прозрачной, эфирной – селениты его поколения подходили к концу своего долгого жизненного цикла. Лёши не было с ними уже три года. Он ушёл тихо, во сне, оставив после себя не грусть, а чувство завершённой, прекрасной мелодии.

Архив «Последней Песни» был построен. И через сложную, многоступенчатую процедуру, «Сфере Молчания» было передано приглашение. Никто не знал, придёт ли она. Примет ли дар. Или воспримет это как ловушку.

Киара смотрела на звёзды. Она чувствовала усталость в каждой клеточке своего гибридного тела. Её время тоже подходило к концу. Но не было страха. Была благодарность.

– Помнишь, как всё начиналось? – мысленно спросила она Зурра. – Страх, выстрелы, лазурный свет… и первый робкий шёпот понимания.

– Помню, – его «голос» был тихим, как шелест листьев. – Мы пели, даже не зная слов. И научились.

– И теперь наша песня разнеслась так далеко… – она замолчала. – Я хочу, чтобы моя последняя нота тоже была там. В Архиве. Частью нашей общей истории. Не как памятник. Как… спасибо.

Зурр обвил её отростками нежно, как когда-то в молодости.

– Она уже там, моя дорогая. Каждая твоя мысль, каждый твой поступок – это нота в великой симфонии, которую мы начали. И она не закончится. Её будут петь наши дети, внуки, новые расы… и, может быть, даже та самая Тишина, когда-нибудь научившаяся ценить звук.

Они стояли так, два старых существа у истоков новой легенды, и смотрели, как на горизонте зажигаются огни нового корабля. Он назывался «Надежда». И вёз он не оружие и не колонистов. Он вёз первую добровольную «песню-дар» от молодой цивилизации океанидов с Аквилона для Архива. Аккорд чистой, безмятежной радости.

Киара улыбнулась. Её рука нашла отросток Зурра. Где-то в глубине космоса, в направлении, известном лишь Певцам, возможно, дрейфовала идеально чёрная сфера. Возможно, в тот самый миг, она слегка дрогнула, уловив эхо новой, добровольно отданной гармонии.

И вселенная, в своём бесконечном, непостижимом многообразии, продолжала. Одни песни рождались. Другие – достойно завершались. А между ними царила не тишина, а великое, внимательное молчание, готовое принять и ту, и другую.

КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОЙ КНИГИ. ЭПИЛОГ ВСЕЛЕННОЙ – ВПЕРЕДИ.

ЛУННЫЕ ТЕНИ: КРИСТАЛЛ ВЕЧНОСТИ

Пролог: Наследие тишины

Прошло три поколения с тех пор, как Киара и Зурр ушли в мир иной, слившись с единым резонансным полем Селены, став её вечной лёгкой нотой в общем хоре. Их тела упокоились в Саду Предков, где деревья пели на ветру голосами ушедших, а кристаллы хранили отголоски их мыслей.

Селену теперь знали во всей освоенной галактике как «Колыбель Хора», «Планету-Мост». Гибридная культура расцвела невероятным разнообразием: появились целые кварталы, где архитектура была застывшей музыкой, а общение происходило вспышками света и изменением давления воздуха. Земля, хоть и оставалась прародиной человечества, стала скорее музеем, тихим и прекрасным, в то время как жизненная сила била ключом здесь, на когда-то безжизненном спутнике.

Архив Конченых Песен, известный также как «Кристалл Вечности», работал. Сфера Молчания, которую теперь почтительно называли «Хранителем Покоя», периодически посещала его, поглощая добровольно оставленные там квинтэссенции цивилизаций. Контакт с ней так и не стал диалогом в привычном смысле, но появилось понимание. Это была не вражеская сила, а часть баланса. И Хор Сфер научился с ней сосуществовать, направляя её безвредным путём.

Казалось, достигнут предел гармонии. Вселенная пела, и Селена была её дирижёром.

Именно в этот момент абсолютного расцвета в систему вошёл Корабль.

Часть двадцатая: Непрошеный гость

Он появился без использования Резонансной Сети. Он пришёл старым, варп-способом, оставляя за собой шлейф искажённого пространства-времени. Он был огромным, угловатым, построенным из тёмного, не отражающего свет металла, испещрённого шрамами неизвестных сражений. На его борту не было ни малейшего признака резонансной подписи. Только грубая сила, тишина и холодный расчёт.

Когда неизвестный корабль вышел на орбиту Селены, отключив все попытки связи и проигнорировав все протоколы, первым ощущением был не страх, а… недоумение. Так давно никто не вёл себя так грубо.

На командный центр Селены, ныне называвшийся «Узлом Гармонии», обрушился шквал данных. Корабль-чужеземец сканировал планету агрессивными лучами, проникающими сквозь купола. Он изучал всё: энергосети, коммуникационные узлы, биологические сигнатуры. Его поведение было однозначно враждебным.

У руля Узла стояла Элиан – правнучка Микаэля, молодая, талантливая резонансница, в чьих жилах текла кровь землян, селенитов и капелька энергии Певцов. Её кожа отливала перламутром с голубыми прожилками, а глаза видели не только свет, но и его гармонический спектр.

– Они глухи, – проговорила она, анализируя данные. – Совершенно. В них нет внутреннего резонанса. Никакой песни. Только… мёртвый шум двигателей и горение компьютеров.

– Агрессивные сканы могут нарушить хрупкие экосистемы Внутренних Садов! – забеспокоился учёный-селенит.

Элиан приняла решение. Она приказала активировать «Щит Согласия» – оборонительную систему, основанную не на отражении, а на гармонизации. Щит должен был окружить чужака волной успокаивающих, разъясняющих резонансов, показать мирные намерения Селены, заставить их «услышать».

Золотисто-лазурная волна накрыла тёмный корабль. И… не вызвала никакой реакции. Более того, агрессивное сканирование усилилось. Через несколько секунд на щите Селены появились первые «блины» – области диссонанса, где гармоничные частоты разбивались о глухую стену непонимания.

– Они не воспринимают это как общение, – с ужасом осознала Элиан. – Они воспринимают это как атаку. Или… как слабость.

На огромном экране корабль-чужеземец выпустил из своих недр несколько небольших, юрких объектов. Сенсоры идентифицировали их как зонды-бурильщики. Их цель была ясна: пробить купол в районе главного кристаллического реактора Селены – сердца её энергосистемы.

Старейшины Хора, подключённые к совещанию через Сеть, впали в ступор. Они столкнулись с парадоксом. Вся их философия, вся их технология была построена на принципе резонанса, на диалоге. А здесь был противник, для которого не существовало ни диалога, ни резонанса. Только материя, ресурсы и сила. Это был возврат к кошмарам далёкого прошлого, к временам «Терра-Примы», но в тысячу раз более грубый и чуждый.

Элиан, чувствуя ледяной ком страха в груди, отдала приказ, которого не отдавали на Селене сотни лет: «Активировать тактический диссонанс. Точечно. Для нейтрализации зондов».

Это была крошечная, контролируемая вспышка негармоничной частоты. Зонды, зависшие над куполом, затрепетали и рухнули вниз, разбившись о силовое поле.

Ответ тёмного корабля был мгновенным и сокрушительным. Из его корпуса выдвинулись орудийные порты. И выстрелили. Но выстрелили не энергией, не плазмой. Струями чёрной, вязкой субстанции, которая, попав на щит, начала не взрывать его, а… «гасить». Растворять паттерны энергии, превращая их в инертный хаос. Это было похоже на оружие, родственное Сфере Молчания, но управляемое, целенаправленное, злое.

Щит Согласия дрогнул. В Узле Гармонии замигала тревожная сигнализация.

Часть двадцать первая: Язык силы

Корабль-захватчик назвал себя. Радиосигнал, лишённый каких-либо модуляций, просто ряд символов и чисел на забытом диалекте древнего земного языка, принятого некогда за стандарт: «КОНКИСТАДОР-1. ПЛАНЕТОЙД СЕЛЕНА ИМЕЕТ ЦЕННОСТЬ. КРИСТАЛЛИЧЕСКИЕ И БИО-РЕЗОНАНСНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ПОДЛЕЖАТ КОНФИСКАЦИИ. СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕССМЫСЛЕННО. СДАЙТЕСЬ.»

Это было не предложение. Это был ультиматум. Пришельцы, назвавшие себя Конкистадорами, оказались реликтом старой, агрессивной человеческой колониальной волны, ушедшей в глубокий космос ещё до открытия селенитов. Они десятилетиями дрейфовали в межзвёздной пустоте, выживая за счёт захвата ресурсов, их культура закостенела в догматах силы и превосходства. Для них резонансные технологии Хора были не чудом общения, а просто новым видом оружия и энергии, который нужно присвоить.

Селена оказалась в ловушке. Их общество было мирным. Их защита – деликатной. Их величайшее оружие – понимание – было бесполезно против тех, кто не желал понимать.

Элиан созвала экстренный совет, пригласив не только старейшин, но и… ветерана. Того, кто помнил вкус иного конфликта.

В зал, двигаясь в антигравитационном кресле, вкатился древний старик. Кожа, похожая на пергамент, седые волосы, но взгляд – острый, как клинок. Это был Марк, сын того самого Аарона Эллиса и Евы, дочери Киары. В молодости он был ярым «практиком», спорившим с матерью, но с годами мудрость и гены взяли своё. Он был последним, кто на Селене мыслил категориями не только гармонии, но и… реальной политики грубой силы.

– Гармонисты, – его голос скрипел, но звучал насмешливо, – вы всю жизнь пели с цветочками и звёздами. А теперь к вам пришли те, кто слышит только грохот разрывающейся брони. Ваш щит – это красивая колыбельная для них. Она их усыпит? Нет. Они убьют вас под неё.

– Что же ты предлагаешь, дядя Марк? – спросила Элиан, стараясь скрыть раздражение. – Применить ковровый диссонанс? Убить их?

– Я предлагаю говорить на их языке, – отчеканил старик. – Языке силы. Но не тупой силы. Умной. Мы не можем их «переубедить». Но мы можем показать, что цена нашего захвата будет для них невыносимо высокой. Заставить их отступить.

Он предложил отчаянный план. Использовать не тактический диссонанс, а… стратегический. Не против корабля, а против самого пространства вокруг него. Временно исказить локальный резонанс пространства-времени, создав вокруг «Конкистадора» зону непроходимого хаоса, «резонансную бурю», которая сделает любые их системы навигации и прицеливания бесполезными. Это не убивало бы их, но делало захват технологически невозможным.

– Это опасно! – возразил главный физик-резонансник. – Мы можем повредить саму ткань Сети в этом секторе! Или создать нестабильный разрыв!

– А они могут повредить саму ткань нашей цивилизации! – парировал Марк. – Иногда, чтобы сохранить песню, нужно на мгновение сорвать голос.

Элиан оказалась перед выбором, похожим на тот, что стоял перед её прапрабабушкой Киарой, но с обратным знаком. Тогда нужно было отказаться от силы ради диалога. Теперь, возможно, нужно было применить силу, чтобы защитить саму возможность диалога в будущем.

Пока совет спорил, «Конкистадор» сделал следующий шаг. Он выпустил второй залп чёрной субстанции, нацелившись уже не на щит, а на кристаллические шпили энергетических коллекторов на поверхности. Было ясно: они изучают защиту и ищут слабые места.

– Решай, командир, – тихо сказал Марк, глядя на Элиан. – Гармония, которая позволяет себя уничтожить – это не гармония. Это глупость.

Сердце Элиан разрывалось. Всё её существо, воспитанное в мире Хора, противилось этому. Но долг защитника брал верх. Она взглянула на голограммы встревженных послов других рас Хора. Они ждали. Они не знали, что делать. Они рассчитывали на мудрость Селены.

– Активировать протокол «Громовая Тишина», – тихо, но чётко приказала она. – Цель: создать сферическую резонансную аномалию радиусом пятьсот километров вокруг вражеского корабля. Мощность – на грани устойчивости. Мы даём им предупреждение. Одно.

Предупреждение, переданное на всех частотах, было простым: «Отойдите. Или будете изолированы.»

Ответ «Конкистадора» был предсказуем: новый, ещё более мощный залп.

Элиан закрыла глаза и кивнула.

Часть двадцать вторая: Громовая Тишина

Кристаллические сердца Селены, обычно певшие ровную, созидательную песню, взревели. Не диссонансом – они генерировали гипер-резонанс, частоту такой интенсивности и сложности, что пространство вокруг «Конкистадора» начало буквально кипеть. Свет от звёзд исказился, размазался в радужные кольца. Связь с кораблём-захватчиком прервалась не из-за помех, а потому что сами законы передачи информации в этой зоне перестали действовать.

На экранах Узла Гармонии «Конкистадор» казалось, дрожал, как мираж. Его системы, полагающиеся на жёсткие физические константы, вышли из строя. Двигатели заглохли. Оружие замолчало. Корабль был пойман в паутину собственного безумия – безумия, которое Селена породила в ответ на его агрессию.

Это длилось десять минут. Десять минут, в течение которых Селена впервые за много веков использовала свою мощь не для созидания, а для принуждения. В Узле стояла тяжёлая, гнетущая тишина.