Сборник рассказов

Операция прошла безупречно. Когда связь восстановилась, Трояк увидел пустую камеру и на своём терминале – прямую трансляцию на все земные и лунные сети. На экране стояли вместе Лёша, Зурр, обнявший освобождённую Киару, и Елена Воронова.

– Сила не в захвате, – сказала Воронова, глядя прямо в камеру, и её голос звучал на всех языках Земли. – Сила – в союзе. Вы попытались украсть будущее. Но будущее нельзя украсть. Его можно только построить вместе. Или проиграть в одиночку.

Это был публичный и сокрушительный крах «Терра-Примы». И триумф нового союза.

Часть двенадцатая: Новый рассвет

Прошло ещё пятьдесят лет. На пышной, зелёной, полной жизни Луне, которую теперь официально называли «Селеной», в новом университетском квартале «Мост» шла лекция. Её читала пожилая, но всё ещё энергичная женщина с перламутровым отливом кожи. Профессор Киара Петрова-Зурр.

Перед ней сидели студенты всех видов – земляне, селениты, гибриды нового поколения, для которых двойная природа была нормой.

– …и именно тогда мы поняли, что «лазурное оружие» никогда не было оружием, – говорила Киара. – Это был инструмент связи. Защитный механизм древних, призванный не убивать, а останавливать агрессию, устанавливать понимание. Они оставили его нам, своим заблудшим детям и новым соседям, как ключ. Ключ к диалогу.

Она взмахнула рукой, и над аудиторией всплыла голограмма – сияющий, готовый к полёту звездолёт нового поколения. Он сочетал в себе плавные, органичные линии селенитского дизайна и мощь земной инженерии. На его борту красовалось имя: «ГЛИММЕР».

– Завтра он отправляется в путь, – продолжила Киара, и в её глазах светились звёзды. – Не в эвакуацию, как когда-то ковчеги предков. Не в завоевание. А с миссией связи. По маршруту, оставленному нам миллионы лет назад. К Альфа Центавра. Чтобы сказать: «Мы здесь. Мы выжили. Мы помним».

После лекции Киара вышла на смотровую площадку. К ней присоединился Зурр, его тело светилось спокойным золотым светом старости и мудрости. Рядом, в кресле-качалке, дремал старый Лёша, укутанный в плед.

Внизу, под прозрачным куполом, простирался город-сад. Шумели водопады, росли деревья, привезенные с Земли, и светящиеся грибные леса селенитов. Дети смеялись, их голоса – звонкие и тихие мысленные – смешивались в странную, прекрасную симфонию.

На горизонте, на космодроме, подсвеченный лучами искусственного солнца, сиял «Глиммер». А высоко в черном небе, рядом с яркой точкой Земли, виднелась ещё одна новая звезда – орбитальная станция «Амальгама-2», вернувшаяся несколько лет назад из своей эпической миссии, привезя с собой первые данные о планетарной системе у соседней звезды.

Киара взяла Зурра за отросток, а другой рукой коснулась плеча спящего Лёши.

– Мы сделали это, – тихо сказала она. – Мы построили не просто базу. Мы построили дом. Для всех.

Зурр мысленно ответил, и его «голос» был полон безмерной нежности:

– Это только начало, дочь моя. Наш дом теперь – везде, куда могут долететь наши общие корабли. И тишины между звёздами больше не существует. Она наполнена нашей общей песней.

И где-то в глубинах космоса, словно в ответ, древние механизмы, дремавшие миллионы лет, зафиксировали новый, гармоничный резонанс. И начали медленно, очень медленно просыпаться.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

ЛУННЫЕ ТЕНИ: ХОР СФЕР

Пролог третьей книги: Эхо великого молчания

Корабль «Глиммер» исчез.

Прошло три года с момента его триумфального старта к Альфа Центавра. Два года регулярных докладов, потрясающих открытий о планетной системе, первых изображений планет, напоминающих древние описания родного мира селенитов. И затем – тишина. Шесть месяцев полного, бездонного радиомолчания.

В Центре управления полётами на Селене царило напряжение, которое можно было потрогать руками. Профессор Киара Петрова-Зурр, несмотря на свои семьдесят с лишним лет, проводила у мониторов по двадцать часов в сутки. Рядом с ней, подключившись напрямую к коммуникационным кристаллам, находился Зурр. Его тело пульсировало тревожным серо-стальным светом.

– Никаких следов катастрофы, – скрипел голосом главный аналитик, человек по имени Иван Корсун. – Ни всплеска радиации, ни обломков в предполагаемой траектории. Они просто… перестали отвечать.

– Может, система связи? – предположила молодая оператор, гибрид второго поколения с ярко-голубыми полосами на коже.

Киара покачала головой. На «Глиммере» было три независимых, дублирующих коммуникационных системы: земная, селенитская и гибридная на основе древних технологий.

– Нет, – тихо сказал Зурр, его мысленный голос прозвучал в сознании у всех в комнате. – Мы бы почувствовали разрыв. Тишина… она не естественная. Она навязанная.

В этот момент на экране одного из глубоко сканирующих телескопов, настроенных на сектор Альфа Центавра, появилась аномалия. Не вспышка. Не объект. А… искривление. Еле заметное дрожание света далёких звёзд позади определённой точки пространства, словно там висела невидимая линза.

– Гравитационная аномалия, – прошептал Корсун. – Но её там не должно быть. Никаких массивных тел в радиусе…

Компьютер выдал расчёт. Аномалия была непостоянной. Она пульсировала. С определённым ритмом.

Киара замерла, вслушиваясь в этот ритм. Он отдалённо напоминал… биение сердца. Или древний селенитский ритуальный барабан.

– Они не погибли, – сказала она, и её голос обрёл неожиданную твёрдость. – Их задержали.

Часть тринадцатая: Наследники и отступники

Новость о молчании «Глиммера» расколола общество Селены и Земли. Страх, дремавший под тонким слоем прогресса, проснулся.

На Земле снова набирали силу движения «Изоляционистов». Их лозунги были просты и ядовиты: «Земля – для землян!», «Мы слишком далеко зашли», «Космос враждебен, и наши лунатики-союзники притянули эту враждебность к нашему порогу!». Бывшие конкуренты «Терра-Примы», поумневшие и действующие тоньше, спонсировали их, мечтая вернуть контроль над лунными технологиями.

На Селене тоже не было единства. Молодое поколение селенитов, «звёздные дети», рождённые уже при искусственном солнце и космических полётах, требовало немедленно снаряжать спасательную миссию. Они рвались в бой, не понимая, с чем могут столкнуться.

Старейшины же, помнящие подземную тьму и древние предания, призывали к осторожности. В их хрониках было упоминание о «Певцах Бездны» – таинственной силе, существовавшей, по легендам, в межзвёздном пространстве ещё до прихода «Светоносных».

И в центре этого шторма оказалась Киара. Она была символом союза, но теперь её двойственная природа разрывалась. Человеческая часть кричала от страха за экипаж «Глиммера», среди которого был её собственный внук, талантливый астрофизик Микаэль. Селенитская часть ощущала глубинную, древнюю тревогу, исходившую от самого Зурра.

Именно в этот момент к ней пришёл неожиданный гость.

Молодой человек в скромном костюме представился Аароном Эллисом, посланником «Фонда сохранения человеческого наследия» – новой, респектабельной организации, декларировавшей цели сохранения земной культуры.

– Профессор Петрова-Зурр, – начал он вежливо, – фонд крайне обеспокоен эскалацией ситуации. Отправка спасательной миссии в неизвестность – это риск, который может обернуться новой катастрофой и… привлечь внимание к нашей системе того, что, возможно, лучше не тревожить.

– Вы предлагает бросить их? – холодно спросила Киара.

– Я предлагаю действовать разумно, – парировал Эллис. – У нас есть данные с «Глиммера» за два года. Мы можем их тщательно изучить, понять, что пошло не так. А тем временем… укрепить оборону здесь. Селена стала зависимой от сложных технологий. Хрупкой. Наш фонд готов выделить ресурсы на создание орбитальной защитной сети, основанной на… пересмотре принципов лазурного излучения. Для безопасности всех.

Киара поняла. Это была та же песня «Терра-Примы», спетая более мелодичным голосом. Страх как инструмент контроля. Изоляция как «защита». Они хотели не спасать «Глиммер», а похоронить его, используя трагедию для захвата власти и прекращения «опасных» контактов с космосом.

Она вежливо выпроводила гостя, но его слова запали в душу. Что если он прав? Что если их любопытство навлечёт беду на весь дом?

Вечером, в их семейном гнезде на окраине Леса Шёпота, она поделилась сомнениями с Зурром и Лёшей, которого привезли на кресле с динамической поддержкой.

Лёша, почти глухой и слепой, но с умом, острым как бритва, первым нарушил тяжёлое молчание.

– Страх, – проскрипел он, – это самый старый тормоз прогресса. Они боялись нас, селенитов. Потом боялись нашего союза. Теперь боятся того, что там, в темноте. Если мы поддадимся, мы снова спрячемся в пещеру. Только пещера теперь будет размером с Солнечную систему.

Зурр мягко обвил отростками плечи Киары.

– «Глиммер» – это не просто корабль. Это воплощение нашей воли. Нашей надежды. Если мы его оставим, мы предадим всё, что строили. Мы предадим самих себя. Тишина – это не ответ. Это вопрос. И мы должны найти на него ответ.

Решение было принято. Но отправлять грубую силу навстречу неизвестному было безумием. Нужен был иной подход. Ключ. И Киара знала, где его искать.

Часть четырнадцатая: Ключ в ритме тишины

Она вернулась к данным древней станции на обратной стороне Луны, к тем самым каменным плитам. Все эти годы учёные пытались расшифровать их как инженерные чертежи. Но что если это была не только инженерия? Что если это была… музыка? Или язык, построенный на ритмах и резонансах?

Взяв с собой группу молодых селенитских «резонантных лингвистов» и внучку Лёши, талантливую программистку Сашу, Киара спустилась в восстановленный зал древнего реактора. Лазурный купол сиял над ними.

Они подключили современные сенсоры к кристаллическим структурам зала и начали «проигрывать» им ритм гравитационной аномалии из системы Альфа Центавра.

Сначала ничего не происходило. И вдруг… самые младшие селениты в группе, дети, пришедшие с родителями, начали непроизвольно двигаться. Их тела пульсировали в такт. Один малыш, не старше пяти земных лет, протянул ручонку-отросток к центральному кристаллу и издал звук – не мысленный, а настоящий, тонкий, как звон хрусталя. Это был чистый, идеальный тон, соответствующий основной частоте аномалии.

Кристалл ответил. Весь зал наполнился не светом, а… вибрацией. Она проходила сквозь скафандры, сквозь плоть и кость. И в сознании каждого человека и селенита всплыл один и тот же образ, переданный не как картинка, а как ощущение: шлюз. Не дверь. Не барьер. А точка перехода, ожидающая правильного… настроя.

– Это не ловушка, – ахнула Саша, снимая показания. – Это… проверка. КПП. Они попали в некую зону, которая требует для прохода определённого когерентного сигнала. Такого, который может дать только цивилизация, достигшая определённого уровня единства и понимания резонансных принципов!

– А «Глиммер»… его сигнал был недостаточно чист? – спросила Киара.

– Он был гибридным, как и мы, – мысленно ответил Зурр, наблюдавший за процессом по связи. – Возможно, в этом была проблема. Не дисгармония, а… незавершённость симфонии.

Стало ясно: спасательная миссия должна быть не военной и не просто исследовательской. Она должна быть хором. Гармоничным посланием, способным «спеть» правильный ключ.

Но кто сможет стать этим хором? Создать новый, идеально слаженный гибридный экипаж с нуля – годы работы. А времени не было.

И тогда Киара посмотрела на своих спутников: на селенитов, чьи тела откликались на древние ритмы; на людей, чьи технологии могли доставить их к точке; на гибридов вроде неё и Саши, которые могли быть мостом. И на себя. Старую, уставшую, но все ещё единственную в своём роде.

– Нам не нужно создавать новый экипаж, – сказала она тихо. – Нам нужно стать им. Все мы. Вся Селена.

Идея была грандиозной и безумной. Использовать саму сеть энергетических и коммуникационных кристаллов Селены как гигантский передатчик. Направить сфокусированный луч не данных, а состояния – гармоничного резонанса объединённого мира – прямо к гравитационной аномалии. Это могло либо «отпереть шлюз», либо, как минимум, дать «Глиммеру» недостающий «ключ» для ответа.

Но для этого нужно было беспрецедентное единство. Все системы города, все генераторы, все умы должны были работать в унисон. Малейшая дисгармония – от технического сбоя до всплеска паники в населении – могла всё разрушить.

Агенты «Фонда сохранения человеческого наследия» (ФСЧН), узнав о плане, немедленно начали кампанию саботажа. Они распространяли слухи о том, что «резонансный луч» откроет двери для вторжения, что это принесёт «Певцов Бездны» прямо к Луне. Часть земных колонистов, напуганных молчанием «Глиммера», начала требовать эвакуации на Землю.

Киара и Совет Селены оказались на грани кризиса. Нужен был не просто технологический, а политический и духовный прорыв.

Часть пятнадцатая: Песнь Селены

И тогда на сцену вышел неожиданный союзник – Ева, единственная дочь Киары, чистокровная землянка, знаменитый психолог и, по иронии судьбы, невестка того самого Аарона Эллиса (брак, заключённый по любви годы назад и бывший источником постоянного напряжения).

Ева пришла на экстренное заседание Совета.

– Вы боретесь со страхом логикой и приказами, – сказала она, её голос звучал спокойно, но властно. – Это бесполезно. Страх иррационален. Ему нужно противопоставить не разум, а более сильное чувство.

– Какое? – спросил председатель Совета, селенит старой формации.

– Чувство общности. Причастности к чему-то большему, – ответила Ева. – Мы запускаем не луч. Мы поём песню. Песню нашего дома. И каждый должен услышать в ней свою ноту.

Она предложила гениальный в своей простоте план: «День одной песни». Отключить на сутки все развлекательные каналы, все новостные потоки. Вместо них – прямая, круглосуточная трансляция из Центра управления. Не сухие отчёты, а живая картина: учёные за работой, селениты, настраивающие кристаллы, инженеры, проверяющие системы. И главное – истории. Личные истории каждого члена экипажа «Глиммера». Их детские мечты, их смех, их надежды. Чтобы люди и селениты на Земле и Селене увидели в них не абстрактных «героев», а соседей, друзей, детей.

Апофеозом дня должна была стать сама активация луча. Но не как запуск оружия, а как коллективное действо. В заранее рассчитанный момент всех жителей Селены и всех сочувствующих на Земле просили просто… замереть. Подумать о «Глиммере». Пожелать ему вернуться домой. И, если можешь, издать любой звук – спеть, крикнуть, прошептать.

Это была авантюра. Но отчаяние и харизма Киары, подкреплённые стратегией Евы, сделали своё дело.

«День одной песни» начался. Сначала было сопротивление, насмешки, панические посты изоляционистов. Но постепенно магия повествования захватила всех. Весь мир с замиранием сердца слушал историю любви геолога с «Глиммера» и инженера-селенитки, оставшейся на Селене с их ребёнком. Смотрел, как дедушка-землянин учит молодого селенита играть на скрипке, адаптированной для отростков. Видел, как Микаэль, внук Киары, в детстве мечтал не о звёздах, а о том, чтобы понять, о чём поёт ветер в лунных трубах.

На Земле, в самых неожиданных местах, люди собирались у экранов. Старики вспоминали первые шаги по Луне. Дети рисовали «Глиммер» и странных, красивых селенитов.

Наступил критический момент. Киара, Зурр и Лёша (специально доставленный в центр) стояли в сердце управления. На огромном экране отсчитывались секунды до активации.

– Всем системам – готовность, – раздался голос оператора. – Кристаллическая сеть стабильна. Резонансный контур замкнут.

– Население… замерло, – доложила Ева, наблюдая за тысячами камер по всему городу и трансляциями с Земли. – Они ждут.

Киара взяла микрофон. Её голос транслировался на всю Селену, на всю Землю.

– Мы не шлём сигнал спасения. Мы протягиваем руку. Мы напоминаем нашим путешественникам и тем, кто, возможно, их задержал: вы не одни. Вселенная может быть беззвучной. Но вместе мы можем наполнить её смыслом. Поём.

Она кивнула Зурру. Он всем своим существом сфокусировался на центральном кристалле. По команде инженеров, гигантские накопители энергии Селены высвободили колоссальный, но сверхтонко настроенный импульс.

Луч был невидим для глаза. Но сенсоры зафиксировали, как волна когерентного резонанса – смесь электромагнитных, гравитационных и чистых пси-колебаний – устремилась в космос, к точке аномалии. А в эфире миллионы голосов, шепотов, мыслей и тишины, полной надежды, слились в один немыслимый аккорд.

На Селене погас свет. На мгновение. Все системы отдали энергию лучу. В темноте было слышно только тяжёлое дыхание и тихий, хрустальный перезвон селенитов.

И затем… ответ пришёл.

Не сразу. Через шесть долгих часов. Он пришёл не на коммуникационные частоты. Он пришёл напрямую, как эхо, усиленное и возвращённое. В сознании Киары, Зурра, всех селенитов и многих чувствительных гибридов вспыхнул каскад образов, чувств, знаний. Это было не послание на языке. Это был опыт.

Они увидели «Глиммер» – целый и невредимый, парящий в центре гигантской, полупрозрачной сферы из энергии. Вокруг него – существа. Не селениты. Не люди. Существа из чистого света и гармонии, похожие на живые музыкальные инструменты. Певцы Бездны. И это название было ошибочным. Они не пели бездне. Они пели порядок. Они были хранителями неких космических коридоров, «резонансных магистралей», оставшихся от древних, ушедших цивилизаций.

«Глиммер», со своим гибридным, не до конца гармонизированным сигналом, случайно вышел на одну такую магистраль и был автоматически «взят на буксир» для проверки. Певцы не были враждебны. Они были… осторожны. Они изучали. И песня Селены, её чистый, объединённый голос, стал для них достаточным доказательством. Доказательством того, что цивилизация в системе Солнца достигла «зрелости резонанса». Что она готова не просто летать среди звёзд, но и слышать их музыку.

Образы передали больше: координаты сети магистралей, карту, в тысячи раз превосходящую всё, что знали люди и селениты. И приглашение. Не к завоеванию. К сотворчеству.

А потом, чистым и ясным, прозвучал голос Микаэля, переданный через Певцов:

– Бабушка. Дедушка. Мы в порядке. Мы… мы нашли нечто большее, чем новую планету. Мы нашли новых друзей. И мы возвращаемся домой. С подарками. И с новой дорогой домой – она теперь короче. Гораздо короче.

Свет вернулся на Селену. И вместе с ним вернулась тишина – но уже не тревожная, а благоговейная.

Киара обняла Зурра и положила руку на плечо Лёше, который улыбался своей мудрой, старческой улыбкой.

– Слышишь? – прошептала она. – Они возвращаются.

Зурр ответил мысленно, и его «голос» дрожал от эмоций:

– Они никогда не уходили. Они просто затянули нам новую песню. И теперь нам всем предстоит её выучить.

Эпилог третьей книги: Первая нота новой симфонии

«Глиммер» вернулся через месяц необычным путём – вынырнув из искривления пространства всего в нескольких миллионах километров от орбиты Юпитера. На его борту было не только счастливый экипаж, но и двое «гостей» – существа из чистого, мягкого света, способные принимать любую форму, напоминающую мысль наблюдателя. Певцы. Первые официальные послы иной, небиологической формы разума.

Их прибытие перевернуло всё. Изоляционистские движения лопнули как мыльный пузырь перед лицом такого чуда. «Фонд сохранения человеческого наследия» был дискредитирован, его истинные цели – контроль и страх – выглядели жалко и архаично.

Но главный подарок был не в этом. Певцы подарили доступ к «Резонансной Сети» – древней, полу природной, полу искусственной системе «быстрых переходов» через галактику. Она была капризна и требовала для навигации не вычислений, а гармоничного состояния экипажа, чувства единства и цели. Это был не двигатель. Это был инструмент. И играть на нём могли только те, кто достиг внутренней гармонии.

Селена, с её гибридной культурой, оказалась идеальной колыбелью для первых «пилотов резонанса». Началась новая эра. Не эра завоевания космоса. Эра общения с ним.

Киара, сидя на террасе своего дома, смотрела на ночное небо Селены. Рядом с яркой Землёй и звёздами теперь мерцали новые огоньки – корабли, уходящие в Резонансную Сеть. Они не летели грубо сквозь пространство. Они настраивались на него. И где-то там, в глубинах, другие хоры, другие песни ждали, чтобы слиться в великую симфонию галактики.

Лёша тихо спал в своём кресле. Зурр, светясь тёплым золотом, обвил её отростком.

– Устала? – мысленно спросил он.

– Нет, – ответила Киара, и в её голосе звучала удивительная для её возраста энергия. – Я только начинаю понимать. Всё, что было – страх, война, союз, – всё это были только… камертон. Настройка перед большой музыкой. И я так рада, что нам выпало спеть первую ноту.

Она посмотрела на портрет молодого Микаэля, который уже возглавлял новый проект – строительство первого корабля, полностью спроектированного вместе с Певцами, корабля-песни.

И где-то в ночи, далёкий, чистый звон, похожий на хрустальный колокольчик, отозвался эхом на её мысли. Это был не голос Певца. Это был сам космос. Откликающийся.

Песня только начиналась.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ. САГА ПРОДОЛЖАЕТСЯ…

ЛУННЫЕ ТЕНИ: СФЕРА МОЛЧАНИЯ

Пролог: Разбитый аккорд

Прошло пять лет со дня возвращения «Глиммера». Резонансная Сеть превратила Селену в центр новой галактической эры – не империи, а сообщества. Корабли-песни, настраивающиеся на гармонии пространства, уходили в дальние миры, возвращаясь с открытиями, которые переписывали учебники. Многие планеты были безжизненны. Некоторые носили следы давно угасших цивилизаций. А иные… пели в ответ. Цивилизации-цветы, миры-колокола, разумные океаны, общающиеся приливами.

Через Певцов Бездны Селена установила контакт с двенадцатью такими мирами, образовав «Хор Сфер» – свободный союз, обменивающийся не ресурсами, а идеями, искусством и пониманием законов гармонии. Казалось, найдена формула мирного, бесконечно разнообразного космоса.

Именно поэтому сигнал бедствия с дальнего форпоста «Камертон-9», расположенного на краю исследованного сектора Сети, был таким шокирующим. Он не был похож на обычный вызов. Это был… обрывок.

В Центр управления на Селену пришла не структурированная информация, а хаотичный вихрь: вспышки паники, обрывочные образы чёрных, поглощающих свет фигур, искажённые до невыносимости звуки гармоничных частот, и сквозь всё это – один кристально ясный, леденящий душу образ: идеальная, абсолютно чёрная сфера, нависшая над планетой-оазисом, с которой общались исследователи.

Призыв о помощи прервался на полуслове. Но последним, что успели передать, был не звук, а резкий, режущий диссонанс. От него у селенитов в Центре погасли светящиеся отметины, а у людей закружилась голова и пошла носом кровь.

Зурр, его тело мгновенно потускнело до цвета пепла, мысленно обратился к Киаре:

– Это не авария. Это… нападение. Нападение на саму песню.

Часть шестнадцатая: Темный Интервал

Совет «Хора Сфер» собрался в экстренном порядке. Голограммы послов двенадцати миров парили в зале: сияющие фигуры Певцов, мерцающие водные существа с планеты Аквилон, похожие на подвижные кристаллы минеральные формы жизни с Силькарии.

Их реакция была единодушной и пугающей: тревога. Нет, больше – узнавание.

Через Певцов, служивших переводчиками, к собравшимся обратился посол от расы «Хранителей Ритма» – существ, напоминавших древние, вибрирующие геометрические формы.

– Мы знаем этот феномен. Мы называем его «Сфера Молчания». Это не раса. Это… явление. Анти-резонанс. Оно появляется редко, на протяжении эонов, и поглощает не материю, а паттерны. Звук, свет, мысль, гармонию. Оставляет после себя тишину. Не мирную. Мёртвую.

– Почему мы не слышали о нём раньше? – спросил Микаэль, теперь уже опытный капитан-резонансник.

– Потому что те, кто сталкивался с ним близко, переставали… существовать, как источники информации, – ответил Хранитель. – Их песня гасла. Мы лишь улавливаем эхо их исчезновения из Сети. «Камертон-9»… его сигнал был уникален. Он успел кричать. Благодаря вашим гибридным технологиям связи.

Стало ясно: Сфера Молчания была экзистенциальной угрозой всему, что построил «Хор». Она была антитезой их союзу. Войной против самой идеи общения.

На Селене снова начался раскол, но теперь по новому признаку. «Практики» во главе с ветеранами-землянами и некоторыми селенитами настаивали на создании «резонансного оружия» – усиленного диссонансного импульса, способного, возможно, разрушить Сферу. Их лозунг: «Чтобы петь, нужно сначала выжить!».