
Полная версия:
Исчезновение Маргарет Астор
Страсть к морю передалась Маргарет от отца, владельца крупной судостроительной компании. Он мог часами пропадать в море на своей белоснежной яхте, а вернувшись, сиял от радости, потирая загорелые руки. Маргарет слезно упрашивала отца взять ее в плавание, но тот лишь снисходительно смеялся. Наверное, все стало рушиться именно после продажи яхты…
Год назад Маргарет, которая в то время училась в частном пансионе для девушек, получила от отца весьма странное письмо. Едва развернув его, она сразу заметила, как поменялся почерк папы. Всегда ровные и изящные буквы вдруг запрыгали по бумаге невнятными закорючками. В письме отец сообщал Маргарет, что с великим сожалением был вынужден распрощаться со своей «Фантазией» (так называлась яхта). Что значит «распрощаться»? Почему? Ведь он так ее любил!
Он не написал о том, что из-за экономического кризиса, бушевавшего по всей стране, его компания окончательно обанкротилась и продажа яхты была наименьшей из бед. Спустя недолгое время после получения странного письма произошло нечто абсолютно непредвиденное, а оттого еще более ужасное.
Был поздний вечер, и большинство учениц пансиона уже улеглись в постели, то и дело перешептываясь и сдавленно хихикая. Мысли Маргарет беспорядочно прыгали от надвигающегося экзамена по литературе к запланированному на выходные пикнику, который организовывала классная дама. Расчесав свои черные как уголь кудри, она уже направилась было к кровати, как вдруг в дверь спальни кто-то с силой застучал.
Все девушки тут же приподнялись с постелей, устремив любопытные взгляды на источник шума. Дверь приоткрылась, и в проеме показалась мисс Флеминг, управляющая. Она обвела девушек своими блеклыми глазами и, остановив их на хрупкой фигурке Маргарет, воскликнула:
– Мисс Астор, прошу за мной!
Маргарет растерялась:
– Но, мисс Флеминг… Я не одета…
– За мной! Дело не терпит отлагательств! – настойчиво крикнула управляющая и скрылась в дверях.
Делать было нечего: пришлось поспешить за непреклонной мисс Флеминг в одной ночной рубашке. Они молча шли по темному коридору, с черных стен которого за ними внимательно наблюдали с портретов великие деятели прошлого и почетные выпускники. Мисс Флеминг деликатно постучала в массивную резную дверь, после чего осторожно заглянула и сообщила о визите Маргарет.
– Пожалуйста, заходите, мисс Астор! – донесся из кабинета властный голос директрисы пансиона.
Управляющая тут же удалилась, а перепуганная Маргарет робко вошла. В кабинете было совершенно неуютно: множество книжных стеллажей, переполненных безликими изданиями, поднимались к самому потолку и занимали практически все стены. Казалось, зацепи нечаянно одну из полок, и все книги лавиной обрушатся вниз, завалив посетителя с головой.
За огромным письменным столом восседала мисс Смитс, дама почтенных лет с тяжелым взглядом и армейской выправкой. Она никогда не улыбалась, совершенно не терпела шуток и ненавидела всех, кто находился в хорошем настроении.
– Садитесь, мисс Астор, – указала директриса на кресло напротив. – У меня для вас плохие новости.
Вести были действительно прескверными. Выяснилось, что после того, как компания отца Маргарет обанкротилась, он запаниковал и вложил все оставшиеся деньги в некое сомнительное дело. Разумеется, ни к чему хорошему это не привело, и, лишившись последних средств к существованию, отец решил избавиться от всех проблем, приставив револьвер к виску.
Маргарет сидела в кресле, не видя ничего вокруг. Услышав о скоропостижной смерти отца, она вскочила было на ноги, но тут же почувствовала, будто под ногами открывается черная бездна. Очнулась Маргарет в больничном крыле от отвратительного запаха микстуры.
На следующий день ей сообщили о том, что оплачивать ее дальнейшее обучение некому. Семья Маргарет, которая теперь состояла лишь только из нее одной (мать давно умерла от продолжительной болезни), была абсолютным банкротом. Ей позволили доучиться два месяца, после чего двери пансиона навсегда захлопнулись за спиной несостоявшейся ученицы.
Согласно завещанию отца, которое он предусмотрительно составил несколько лет назад, опека над юной Маргарет в случае его смерти переходила к его родной сестре леди Руфи Берримор. Она была вдовой некогда очень состоятельного лорда Берримора, жила в Лондоне и имела совершенно ужасную репутацию. Но, как всем известно, родственников выбирать не приходится, и Маргарет была вынуждена переехать к тете.
Леди Берримор жила в шикарной, но достаточно небольшой по меркам аристократии квартире, располагавшейся в доме неподалеку от Трафальгарской площади. Недвижимость эта досталась ей в качестве извинения за некое «недоразумение» от супруга, лорда Берримора. Как только документы были оформлены, Руфь в спешке переехала сюда, а ее муж остался жить в особняке за городом. Впрочем, вскоре после «недоразумения» лорд Берримор скончался (при весьма загадочных обстоятельствах, к слову), оставив после себя довольно крупное состояние. Руфь без доли колебаний продала особняк и зажила спокойной и беспечной жизнью в Лондоне.
К сожалению, беспечная жизнь быстро переросла в транжирство и зависимость от игровых домов и букмекерских контор. Леди Берримор с легкостью проигрывала огромные суммы год за годом, отчего состояние, столь удачно полученное после кончины супруга, постепенно таяло. В светских кругах шептались о болезненном пристрастии леди Берримор к азартным играм, ее чрезмерно экстравагантных нарядах и эксцентричных выходках.
Руфь любила роскошь, а еще больше обожала ее повсеместно демонстрировать. Вот только роскошь требует вложений, и денег стало не хватать. В разгар Великой депрессии, затронувшей и без того шаткое финансовое положение леди Берримор, пришлось резко сокращать расходы на привычную разгульную жизнь. Скрипя зубами, она уволила часть прислуги, продала несколько фамильных украшений и перестала посещать игорные заведения и скачки. Посторонним казалось, что Руфь одумалась и начала вести благоразумный образ жизни. Но это была лишь иллюзия.
Как известно, зависимость нуждается в пище. Лишившись доступа к любимым азартным играм, леди Берримор с удовольствием кинулась в крепкие объятия другой, еще более разрушительной зависимости – от увеселительных напитков, пристрастившись к ним не на шутку. С присущим ей стремлением к роскоши она заказывала редкие коллекционные экземпляры по немыслимым ценам. Прислуга знала: если леди Берримор приходила посылка в большом деревянном ящике, то вечером входить в гостиную было категорически воспрещено и передвигаться по квартире стоило на цыпочках, чтобы ни в коем случае не привлечь к себе внимание раздражительной хозяйки.
Любившая званые ужины и вечеринки, леди Берримор поначалу приглашала к себе представителей светского общества, однако вскоре выяснилось, что никто из знати не желает посещать эту «скандальную даму», как о ней отзывались многие. Тогда в апартаментах леди Берримор стали гостить менее привилегированные слои лондонского общества – различные спекулянты, разорившиеся и отчаявшиеся бизнесмены, выходцы из якобы благородных семейств с непроглядно темным прошлым.
Среди всех посетителей леди Берримор выделялся один отъявленный жулик, мистер Гудман, владелец небольшого аукционного дома в Ковент-Гардене. Сам он себя называл «коллекционером и антикварным энтузиастом». Прознав про бедственное финансовое положение леди Берримор, а также про ее патологическую боязнь кредиторов, аферист стал наведываться к ней, присматриваясь к ценностям в квартире. Тем более что после пары-тройки бокалов коллекционного вина леди Берримор становилась более сговорчивой.
Помимо антиквариата и прочих ценностей, у мистера Гудмана была еще одна причина появляться в гостиной леди Берримор несколько чаще, чем того требовали приличия. В присутствии Маргарет он сразу приосанивался, незаметно поправлял широкие усы и напускал на себя исключительно важный вид. Он следил за каждым ее движением, ловил каждый жест и, казалось, даже задерживал дыхание, как только девушка появлялась в гостиной.
Юной Маргарет, разумеется, был совершенно не интересен и даже неприятен этот старый, заносчивый и жуликоватый «энтузиаст». Она всегда старалась держаться от него подальше и находила любой повод, чтобы как можно скорее покинуть его общество.
Тем утром Маргарет с головой погрузилась в работу над новой картиной. В этот раз ей хотелось изобразить страшный шторм, клокотавший средь острых вспышек молний. Получалось удивительно хорошо, учитывая, что никаких набросков и эскизов Маргарет не сделала. Руки до локтей были перепачканы краской, волосы выбились из прически и назойливо лезли в лицо, но Маргарет ничего не замечала. Она отодвинулась от холста и вновь закрыла глаза, пытаясь поймать ускользающий образ…
– Мисс Астор! – раздался голос за дверью, и кто-то тихонько постучал. – Мисс Астор!
Маргарет разочарованно распахнула глаза, убрала за уши черные локоны и сдавленно произнесла:
– Да-да, чего тебе, Эмма? Входи!
Дверь скрипнула, и на пороге появилась молодая рыжеволосая служанка Эмма, сжимавшая в руках край белоснежного передника. Она всегда казалась Маргарет несколько потерянной, дезориентированной, каким бывает человек, которого внезапно разбудили в самый разгар глубокого сна. В разговоре взгляд Эммы рассеянно блуждал по предметам вокруг, редко останавливаясь на лице собеседника. Работала она медленно и вполсилы, отчего часто получала от леди Берримор множество упреков и колкостей. Маргарет не раз ловила себя на желании подойти к Эмме и встряхнуть за плечи как следует в надежде, что она очнется от своего странного забытья и превратится в нормального человека.
Так и сегодня, оказавшись на пороге комнаты, Эмма замешкалась и растерянно произнесла:
– Леди Берримор просили передать… Чтобы вы ступали в гостиную и встретились с мистером Гудманом.
Взгляд Эммы заскользил по холсту, невыразительное лицо служанки вытянулось:
– Как же красиво!.. Мисс Астор, это очень красиво!
Маргарет удовлетворенно улыбнулась. Ей, признаться, тоже впервые за долгое время нравилась собственная работа. Все созданное ранее казалось пресным и совершенно безликим, но эта картина была особенная. Иссиня-черные плотоядные волны, вздыбившиеся и готовые поглотить все на своем пути, мрачное небо, налитое тяжелыми тучами, которые вот-вот обрушатся острыми молниями на клокочущее море. И посреди всего этого ужаса, меж смертоносных волн, проглядывала крохотная фигурка моряка на небольшой лодке. Обречен ли он или все-таки есть призрачный шанс на спасение?
Маргарет любила добавлять в картины небольшие «послания» – то, что сложно заметить, если смотреть не вглядываясь. Она могла часами прорисовывать еле заметные детали тончайшей кистью, направив на холст увеличительное стекло, которое ей когда-то купил отец. Это был ее секретный и довольно ловкий способ сказать немного больше, чем первоначально может показаться. Заодно с помощью этого приема девушка могла с легкостью определить, кто внимательно изучал ее полотна, а кто с безразличием оглядывал их и с фальшивой вежливой улыбкой сообщал, что Маргарет «несомненно ждет большое будущее», после чего в следующую же секунду забывал о картине, равно как и о самой художнице.
Маргарет с показным недовольством направилась в ванную, где кое-как смыла краску с рук, после чего неторопливо вошла в гостиную. Руфь с элегантным видом устроилась на банкетке-лебеде и задумчиво перебирала клавиши на рояле. Любимая шелковая блуза с внушительным черным бантом, а также новая серая юбка из шерстяного крепа по последней моде говорили о серьезном намерении леди Берримор впечатлить гостя. Мистер Гудман, фамильярно облокотившись на рояль подле, что-то суетливо щебетал, но, заметив в дверях Маргарет, тут же стих.
– Тетя Руфь, мистер Гудман, – приветственно процедила девушка, стараясь игнорировать настойчивый взгляд последнего.
Леди Берримор резко сняла руки с клавиш, оценивающе оглядела племянницу и кисло произнесла:
– Дорогая моя, да у тебя все лицо в краске!
Маргарет провела пальцами по лбу и тут же залилась раздосадованным румянцем: второпях она совсем позабыла умыться. Однако мистер Гудман быстро подхватил разговор, расплывшись в широчайшей улыбке:
– О, мисс Астор, мы с леди Берримор как раз обсуждали ваш талант в рисовании!
– Неужели? – ядовито проронила Маргарет, попутно стараясь предположить, с какой целью тетя Руфь вдруг принялась хвалить ее картины.
Леди Берримор медленно развернулась к Маргарет. Ее тонкие накрашенные губы искривились в подобии вежливой улыбки:
– Я сообщила мистеру Гудману о твоем желании поступить в художественную академию. И, представляешь, он любезно вызвался помочь отыскать специалистов для рекомендаций к вступительным экзаменам! У мистера Гудмана есть отличные связи.
Маргарет перевела на гостя удивленный и вместе с тем настороженный взгляд. Тот театрально всплеснул руками, жеманно воскликнув:
– С вашего щедрого разрешения, мисс Астор, я бы мог одолжить несколько ваших наизамечательнейших картин к себе в офис и при удобном случае замолвил бы за вас слово одному… скажем так, влиятельному ценителю прекрасного! – Его глаза заблестели. – Леди Берримор обмолвилась также, что вы мечтаете о выставке. Что ж, кто знает, может, и это удастся организовать! С вашим-то талантом!
– Но… – начала было Маргарет, однако тут же осеклась: – Мистер Гудман, я очень вам признательна, и все же это наверняка стоит больших денег. А я сейчас испытываю некоторые… финансовые трудности…
Внезапно из коридора донесся оглушительный звон разбившейся посуды. Леди Берримор, разгоряченная вином, тут же вспыхнула и со словами «Криворукая Эмма!» выбежала вон из гостиной отчитывать служанку. Мистер Гудман дождался, пока хозяйка скроется в дверях, после чего мгновенно подскочил к Маргарет. С жадностью ловя ее взгляд, он сдавленно произнес:
– О, мисс Астор, для вас все это не будет стоить ни пенни! – Его хитрые маленькие глазки вдруг сузились. – Но, впрочем, есть одно условие.
Он тут же нагнулся к самому ее уху и шепотом озвучил «условие». Девушка в ужасе отшатнулась и уже собралась закричать в возмущении, но вдруг в ее глазах что-то промелькнуло, и она прикусила язык. Мистер Гудман, очевидно довольный произведенным эффектом, спокойно отошел к роялю в ожидании леди Берримор.
Вскоре Руфь, запыхавшаяся и еще более раскрасневшаяся, вернулась в гостиную и принялась громко жаловаться на прислугу. Она расхаживала из стороны в сторону, гневно размахивая руками. Один раз даже раздосадованно топнула каблуком, отчего лампы-ирисы на светильниках заколыхались, отбрасывая на стены и пол яркие блики. Маргарет наблюдала за этими отблесками, застыв в странном оцепенении, и не слышала ни единого слова тети. Прощаясь, мистер Гудман элегантно поклонился со словами:
– Я зайду к вам на следующей неделе и надеюсь получить ваши картины, Маргарет. – Он бросил на девушку многозначительный взгляд, после чего припал губами к руке Руфи. – О, леди Берримор! Был, как и всегда, рад нашей встрече! Да-да, к слову… Подумайте насчет моего предложения по поводу тех часов! Они вам совсем не нужны, а для меня было бы невероятной удачей заполучить такие в мою скромную коллекцию!
Едва за гостем захлопнулась дверь, леди Берримор вернулась к роялю, под крышкой которого, как оказалось, был припрятан бокал, и, расположившись на банкетке, устало кинула:
– Подумать только, этот идиот пытается выторговать у меня фамильные часы из золота за бесценок! И на что он только рассчитывает?
Маргарет нахмурилась:
– Не понимаю, зачем вы вообще его принимаете!
Леди Берримор вскинула тонкую изогнутую бровь и, одарив племянницу насмешливым взглядом, произнесла:
– У него имеется много полезных знакомств, к тому же… – Она разом осушила бокал и, громко стукнув им о рояль, продолжила: – Мне с ним не так скучно.
– Ну да, ну да, – недовольно пробормотала Маргарет и уже собралась было уйти, как вдруг тетя окликнула ее:
– К слову, ты не видела мой жемчужный браслет? Нигде не могу его отыскать… – Но, увидев, как Маргарет отрицательно покачала головой, Руфь добавила, горько засмеявшись: – Надеюсь, это не дело рук тех воришек, про которых трубят все газеты.
Она обвела взглядом помещение, точно пытаясь обнаружить какие-нибудь улики, способные указать на местоположение ее браслета, и, остановившись на Маргарет, вдруг сказала:
– Послушай, дорогая, почему бы тебе не начать писать картины на заказ?
Девушка озадаченно уставилась на леди Берримор:
– Ч-что вы имеете в виду?
Тетя Руфь медленно поднялась и, опершись о несчастный рояль, ледяным тоном ответила:
– Ты прекрасно знаешь, все то немногое, что тебе досталось от отца, скоро закончится! – Взгляд ее стал колючим и безжалостным. – И когда это произойдет, тебе придется найти мужа. Или хотя бы работу.
– Работу? – непонимающе посмотрела на тетушку Маргарет.
Леди Берримор разразилась недобрым смехом, так что черный бархатный бант, кокетливо заколотый под воротником блузы, стал прыгать и колыхаться.
– Уж не думаешь ли ты, дорогая моя, – зашипела она, просмеявшись, – что я буду оплачивать твою беззаботную жизнь из собственного кармана?
Не дожидаясь ответа, Руфь вышла из гостиной, предусмотрительно захватив с собой бокал и невесть откуда взявшуюся бутылку. Оставшись в одиночестве, Маргарет села на край плюшевого диванчика. Ее рассеянный взгляд блуждал по комнате и наконец остановился на большой картине с юношей, держащим за поводья лошадь. Картины на заказ? Эта мысль, признаться, не раз приходила девушке в голову, но она всегда с ужасом отгоняла ее.
Все дело в том, что состоятельные лондонцы, как правило, заказывали портреты. Богатые люди жаждали видеть свои лица, обрамленные в дорогие вычурные рамки, развешивали их в самых заметных местах и любовались ими, каждый раз проходя мимо. Сплошной нарциссизм, отвратительно! Впрочем, была еще одна причина, по которой Маргарет ненавидела этот жанр изобразительного искусства. Глаза на потретах. В старой усадьбе, где она жила в детстве, в малой гостиной над камином висел огромный портрет ее матери. Как же она была прекрасна: бледная фарфоровая кожа, темные локоны вокруг лица, белая лента в волосах и глубокий пронзительный взгляд черных глаз. Мать сидела вполоборота в призрачно-белом платье, а на фоне зеленели острые листья пальм в их зимнем саду.
После смерти матери Маргарет, будучи тогда шестилетним ребенком, стала вечерами тайком пробираться в гостиную и, устроившись в кресле перед портретом, рассказывала, как прошел ее день. Маргарет казалось, что мать слышит ее, и будто уголки нарисованных губ женщины улыбались при виде дочери. Вот только однажды девочка заметила, что и без того бездонные черные глаза матери стали словно еще чернее. Была ли то игра детского воображения или же с портретом действительно начала происходить какая-то чертовщина, никто, разумеется, не узнал. Но Маргарет стала как огня бояться изображения матери и рассказала обо всем отцу. Тот сразу распорядился снять картину и перенести ее к нему в кабинет (куда девочке вход был категорически воспрещен), а вместо портрета повесили заурядный пейзаж.
Маргарет с силой вынырнула из затягивающего водоворота мрачных мыслей и, глянув на часы, спохватилась: она уже опаздывала на встречу с подругами! Девушка кинулась в ванную и принялась с силой тереть лицо мочалкой, пытаясь избавиться от застывшей на коже краски. Приведя себя в порядок, она критически оглядела свою одежду в зеркале, приколола к фетровой шляпке любимую брошь в виде синего цветочка и, накинув кофту (несмотря на жаркое лето, в конце августа вдруг сильно похолодало), спешно направилась к выходу.
– Добрый день, Боб! – приветливо бросила Маргарет консьержу на первом этаже, который, как всегда, дремал за высокой стойкой. Тот встрепенулся, огляделся и, остановив сонный взгляд на девушке, кивнул ей и расплылся в улыбке.
Выбежав на улицу, Маргарет сразу пожалела, что не надела пальто. Сильные порывы холодного ветра пронизывали насквозь и дурашливо срывали шляпы с прохожих. Маргарет кинулась к подъехавшему двухэтажному автобусу с пестрящей рекламой виски и сигарет и, едва успев уцепиться за поручни, запрыгнула на ступеньку.
Пассажиров в автобусе было, по обыкновению, много. Завидев нужную остановку, Маргарет стала с силой протискиваться к выходу и по неосторожности наступила пожилой даме на ногу, обратив тем самым на себя несколько недовольных взглядов. Спрыгнув со ступеньки автобуса, девушка тут же принялась искать глазами своих подруг и, обнаружив тех возле цветочной лавки, радостно замахала рукой.
– Джейн, Бетти! – подбежала к ним Маргарет, запыхавшись. – Извините меня, я, как всегда, опоздала!
Джейн и Бетти были давними подругами Маргарет еще со времен учебы в пансионе. Обе они происходили из богатых семей: родители Бетти были представителями старой английской аристократии, а отец Джейн владел крупной типографией и недавно даже выкупил известную лондонскую газету.
Бетти звонко засмеялась:
– Не переживай, Мегги (так Маргарет называли знакомые), мы уже привыкли к твоим опозданиям! – Она тут же оглядела подругу, зацепившись взглядом за голубую брошь. – Какая красивая! Что это за цветок?
– Василек, наверное, – растерянно ответила Маргарет, добавив: – Постойте, а где Лотти?
Джейн и Бетти переглянулись.
– Лотти сегодня занята, – странным запинающимся голосом произнесла Джейн, всеми силами стараясь избегать взгляда Маргарет.
– Ах, пойдемте же! – воскликнула Бетти, взглянув на тяжелые узорчатые часы на стене старинного дома, и потянула подруг за собой. – Мисс Хью не терпит опозданий!
Девушки поспешно зашагали вдоль длинных помпезных зданий Риджент-стрит[2]. Всюду сновали люди, сигналили автомобили и недовольно ржали лошади, запряженные в повозки. Остановившись у небольшой шляпной мастерской, Бетти поправила выбившиеся локоны, обернулась к подругам и быстро шепнула:
– Только обещайте говорить честно! Если шляпка мне не подойдет – так и скажите!
Она рывком потянула на себя элегантную деревянную дверь с красивыми стеклянными вставками и поманила подруг. Они оказались в темном, однако же уютном помещении с лабиринтом из полок и витрин. Всюду были расставлены вазы с розами, гортензиями и лилиями, огромные светильники в виде пальм отбрасывали на стены и потолок приглушенный желтый свет, а с полок на покупателей смотрели раскосые глаза манекенов, на головах которых красовались роскошные женские шляпки на любой вкус.
– Мисс Хью! – воскликнула Бетти при виде строгой женщины за прилавком в глубине мастерской и устремилась к ней.
Джейн проследовала за Бетти, а Маргарет принялась бродить вдоль стеллажей, разглядывая замысловатые головные уборы. Чего здесь только не было! Шотландские береты с мягкими помпонами, изысканные и таинственные тюрбаны, небольшие шляпки с вуалью, федоры, пронзенные перьями фазанов, и необыкновенные фантазийные шляпы, щедро украшенные цветами, бантиками и огромными блестящими брошами. Деревянные половицы тихо поскрипывали под ногами Маргарет, пока та неспешно прогуливалась вдоль витрин, электрические лампы едва заметно мерцали, а широко распахнутые глаза восковых манекенов внимательно следили за каждым шагом девушки. «Как же здесь душно!» – подумалось вдруг ей.
– Мегги! Мегги, иди сюда! – послышался нетерпеливый возглас Бетти.
Маргарет направилась к прилавку. Бетти крутилась перед большим овальным зеркалом и разглядывала себя со всех сторон. На ее аккуратной головке красовалась маленькая зеленая шляпка с крошечными полями и небольшим углублением посередине, где были закреплены желтые и белые цветочки. Бетти опустила сетчатую вуаль на лицо и повернулась к Маргарет:
– Ну, что думаешь, Мег?
Шляпка была настоящим произведением искусства и наверняка стоила целое состояние. Бетти готовилась к загородной вечеринке, которую устраивали ее старшая сестра с супругом. Судя по списку приглашенных, вечеринку должны были посетить все модницы Лондона, и Бетти решила ни в чем от них не отставать. Именно поэтому она заказала шляпку не где-нибудь, а у самой мисс Хью, чьи головные уборы носили все знаменитости.
– Ты выглядишь потрясающе! – воскликнула Маргарет. – Да все просто умрут от зависти!
Разрумянившаяся Бетти залилась радостным смехом:
– Ох, как я на это надеюсь, Мег! – Затем она повернулась к мисс Хью и указала на синюю брошь Маргарет: – Подскажите, есть ли у вас васильки, вот как на шляпке у моей подруги? Было бы чудесно добавить их тоже!
Мисс Хью удалилась, пообещав поискать похожие, а Маргарет тем временем все сильнее ощущала странное удушье. Ей даже начало казаться, будто в мастерской стало совсем темно, а манекены вдруг обратили на нее свои стеклянные глаза и принялись разглядывать с немым любопытством.
– Мегги, – мягко окликнула ее Джейн, – что с тобой? Ты побледнела!
– Я… – сипло отозвалась Маргарет. – Мне нужно подышать свежим воздухом.