Галерна

Девушка-биолог взяла в руки контейнер.

– Несомненно да.

– А вы можете нам сказать, какому виду она принадлежит?

– Что ж… образец, как видно, очень хорошо сохранился.

– Так вы можете определить вид? – вмешался Отаменди. – Можно сделать это прямо сейчас?

– Прямо сейчас? Ну, не знаю, тут много всяких нюансов.

– Пожалуйста, это очень срочно, – присоединился к настойчивой просьбе Айтор.

Исследовательница направилась к соседнему столу, и Айтор в нетерпении последовал за ней. Он не хотел ничего упустить. Он знал, что для определения вида рыбы по образцу нужно было использовать метод под названием «полимеразная цепная реакция». ДНК, выделенную из косточки, затем предстояло проверить по соответствующей базе данных, чтобы найти соответствие, – многие подобные базы находились в свободном доступе. Больше всего Айтора удивило то, что девушка так легко согласилась им помочь. Да, несомненно, в ней заговорило профессиональное любопытство, и, наверное, ей льстило то, что к ней за помощью обратилась полиция, однако все же она должна была потратить свое время и приложить определенные усилия.

Тогда как Айтор был как будто весь на иголках, Эва казалась совершенно спокойной и невозмутимой. Исследовательница надела перчатки и поместила образец в микроскоп. Затем она слегка поскребла поверхность косточки, собрала полученные частички в пробирку и добавила какую-то прозрачную жидкость. Молодой коронер представил себе ее ежедневную рутину: как она шла в «Аквариум» по пустым темным улицам поздно вечером, приходила в лабораторию и погружалась в свои исследования, работая в полном одиночестве, час за часом, чтобы потом вернуться домой, когда город начинал пробуждаться к жизни. Для этого нужна была строгая самодисциплина и большое самолюбие.

– Что вы можете нам сказать на первый взгляд? – спросил Айтор.

– Что этот образец подвергался неким манипуляциям. Косточка явно побывала в лаборатории. Экземпляр, из которого она была извлечена, получил особую обработку, обеспечивающую длительную сохранность. Вроде всех этих экспонатов, которые выставлены здесь у нас. Сомневаюсь, что вы могли найти этот образец в море.

Исследовательница поставила пробирку в округлый прибор со множеством отверстий. Затем она закрыла крышку и нажала кнопку.

– Значит, эта косточка не могла сама по себе попасть в тело? – спросил Айтор, завороженно глядя на работавший прибор – центрифугу, служившую для разделения компонентов смеси. У них в институте тоже была подобная.

– В тело человека? – уточнила Эва.

– Да, человека.

– Определенно нет. Я полагаю, вероятность этого крайне ничтожна, – уверенно заявила исследовательница.

Айтор отошел от нее и, приблизившись к Отаменди, повторил:

– Вероятность крайне ничтожна! Косточка не могла сама по себе попасть в тело, инспектор. Мы имеем дело с убийством.

Полицейский повернулся к нему.

– Вот когда образец будет идентифицирован, тогда можно будет решать – действительно ли мы имеем дело с убийством. Договорились? И не называй меня инспектором.

– И еще одно замечание: косточка внутри полая, – сообщила исследовательница, рассматривая образец на свет.

– Вы сказали «полая»? – переспросил Айтор.

– Совершенно верно. Если присмотреться, то можно увидеть полость, пронизывающую всю косточку. Она выглядит более светлой.

Девушка положила образец в микроскоп. Айтор подошел и посмотрел в окуляры: в объективе был хорошо виден желтоватый удлиненный предмет, по всей длине которого тянулась более светлая полоса.

– Это так и должно быть?

– Нет.

– И что это означает?

– Я бы сказала, что это было сделано с какой-то целью, – предположила исследовательница.

«На кой черт кому-то нужно было проделывать полость в косточке?» – мысленно произнес Айтор. Он повернулся к Отаменди, но тот стоял молча, с самым невозмутимым видом. Судмедэксперт был в некоторой растерянности. Можно ли было доверять заключениям этой девушки-аспирантки? На первый взгляд она заслуживала доверия, но происходящее все равно казалось очень странным.

– А разве легко было это проделать, не повредив косточку во время такой манипуляции? – спросил Айтор.

– Думаю, трудно, – подтвердила Эва. – Для этого нужно было особое мастерство и аккуратность.

– И соответствующее оборудование, – добавил Айтор.

– Самое обычное, – ответила аспирантка. – Ничего такого, чего нельзя было бы найти в любой лаборатории.

Испытывая некоторую неуверенность, Айтор направился к микроскопу. Ему никогда еще не доводилось исследовать ничего подобного – а ведь стенки рыбной косточки казались такими тонкими и хрупкими, как древний папирус. Черт возьми, но ведь он был судмедэкспертом! Разве существовал только один специалист в мире, способный проводить такие манипуляции? Конечно же, все это мог сделать и другой человек. Айтор взял пинцет и перевернул образец, чтобы рассмотреть его со всех сторон; на одной из поверхностей он заметил нечто похожее на едва различимый узор.

– Вот это да! – громко воскликнул судмедэксперт, что привлекло к нему внимание полицейского и аспирантки. Он достал из кармана фонарик и направил его свет на косточку.

– Что случилось? – Эва уже стояла рядом с ним.

– Вот, смотрите, поверните образец так, чтобы свет падал нужным образом, – произнес Айтор, отодвинувшись в сторону, но не убирая свой фонарик.

– Ничего не вижу… Хотя… подождите-подождите.

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – недовольно проворчал Отаменди.

Исследовательница подняла свои миндалевидные глаза от окуляров микроскопа. На этот раз она была действительно потрясена.

– На косточке что-то написано.

– Что вы мне голову морочите? – Полицейский Отаменди явно чувствовал себя неуютно, не имея возможности держать ситуацию под контролем. Он находился в компании двух исследователей вдвое младше него и понятия не имел, что они замышляли. – Черт возьми, говорите уже, что там написано!

– Quod in hac vita facimus, vocem aeternitate habet, – прочла Эва, не отрывая глаз от окуляров.

Отаменди записал услышанное в свой блокнот.

– И что это? Латынь? Вы знаете латынь?

Айтор и Эва переглянулись, ожидая, что кто-то из них двоих что-то скажет, но оба молчали – их познания в латыни не выходили за пределы профессиональной терминологии, усвоенной в университете. Эрцайна подошел к одному из компьютеров и не без труда набрал в поисковике фразу.

– Да что ж такое!

– Ну что? – спросил Айтор, подходя к нему.

– Вот, читаю перевод, – сказал Отаменди. – «То, что мы делаем в жизни, отзовется в вечности».

– «Гладиатор»? Что еще за шутки? – озадаченно произнес Айтор.

– Какой «Гладиатор»? – спросила аспирантка.

Полицейский и судмедэксперт застыли, удивленные.

– Ты что – не смотрела «Гладиатора»? – с недоверием спросил Айтор. – Это же фильм. Рассел Кроу… римский цирк… «Меня зовут Максимус Деций Меридий»… И все такое.

– Я редко хожу в кино, – пожала плечами Эва. Прибор, куда была поставлена пробирка с частичками, взятыми с рыбной кости, начал издавать писк. – Прошу прощения.

– Вы должны арестовать ее. Это подозрительно, что человек не знает фильм «Гладиатор», – прошептал Айтор полицейскому. – И вот что я думаю, инспектор: эта надпись – явно послание, говорящее о мести.

– Если ты еще раз назовешь меня инспектором, я успокою тебя электрошокером.

– Разве это законно?

– С тобой можно сделать исключение. – Полицейский вздохнул. – А в том, что касается послания, я с тобой согласен – кто-то решил таким образом поставить свою подпись при сведении счетов.

– Сейчас я загружу ДНК в секвенатор, – сообщила Эва от соседнего стола. В руке она держала пробирку, и перед ней находился прибор, соединенный с компьютером. – Потом будет произведен автоматический анализ полученных «чтений» – последовательностей нуклеотидов, и поисковая система выдаст нам обнаруженное совпадение или идентификатор.

В этот момент зазвонил телефон Отаменди.

– Да, Ирурцун, – ответил он, отходя в сторону.

Айтор приблизился к исследовательнице.

– Это все как-то удивительно быстро.

– Обычно это бывает не так. В девяноста процентах случаев не удается так скоро получить пригодные для секвенирования фрагменты. Ваш образец оказался в прекрасном состоянии, так что с выделением ДНК проблем не возникло. – Эва уселась напротив компьютерного монитора. – Теперь осталось дождаться, пока секвенатор выдаст результаты.

Судмедэксперт прекрасно понимал этот полный гордости взгляд, горевший над россыпью веснушек. Исследовательница была очень довольна выполненной работой. Однако Айтор знал, что бывает иначе. По крайней мере, в сфере судебной медицины было не редкостью биться впустую, не получая никакого ответа. Случалось и так, что после упорного труда в руках оставалась лишь пустота… Результат этого исследования был ему крайне важен, чтобы двигаться дальше, но в то же время он просто искренне радовался за девушку.

– И что теперь?

– Это не займет много времени. Компьютер введет полученные последовательности в базу данных и выполнит поиск. В море обитает около двадцати пяти тысяч видов животных. Мы должны получить совпадение с ДНК одного из них.

Эва нажала клавишу «Ввод», и Айтор увидел, как на экране появилась полоска – индикатор процесса, – которая начала медленно заполняться. На несколько секунд повисло молчание, заставившее его почувствовать неловкость. Каждый раз, когда это происходило, Айтор начинал говорить без умолку.

– И как вам тут работается ночью?

– Очень продуктивно. Нет никаких отвлекающих факторов, и вся лаборатория – в твоем полном распоряжении. Правда, через некоторое время, когда месяцами приходится так работать, социальная жизнь совсем сходит на нет, – с видом человека, смирившегося с неизбежностью, произнесла Эва. Она говорила очень четко, делая выразительные паузы.

– Да уж, очень знакомо. А вы не пробовали попросить, чтобы вам изменили график?

– С чего вы взяли, что я хочу изменить свой график? – отрезала Эва.

Упс.

Айтор прикусил язык. Что это с ней? Произошедшая в ней перемена была разительной: теперь аспирантка, казалось, готова была испепелить его взглядом. Черт возьми, что он такого сказал? Айтор пробормотал, заикаясь, нечто вроде «проститеяпонимаюэтонемоедело…» – ему хотелось при этом провалиться сквозь землю. Ничего подобного, конечно, не произошло, и тут судмедэксперт заметил, что Отаменди жестикулировал, стоя в дверях лаборатории. Айтор, подскочив как пружина, бросился к нему.

– Ирурцун идентифицировала труп, – сообщил полицейский, как только они вышли вдвоем в коридор.

– А? Что? – Айтору пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться, – ему все еще было не по себе из-за неожиданной реакции Эвы. – Она уже просмотрела все фотографии с забега? Так быстро?

– У Сильвии хватка как у настоящей ловчей собаки. Поставь ей любую задачу, и она не успокоится, пока не покончит с ней. Ей не пришлось смотреть никакие фотографии. Как оказалось, по браслету можно было узнать стартовый номер участника забега и, таким образом, установить его личность.

– И? – спросил Айтор.

– В этом-то все и дело. Наш погибший – биолог, профессор университета. Луис Ольмос. Заведующий кафедрой.

– Биолог, профессор… – повторил Айтор.

– И, похоже, не какой-то рядовой. Судя по всему, он был важным человеком в университете. Так что послушай меня, доктор: с этого момента мы должны быть очень осторожны – в плане того, что мы говорим и с кем общаемся.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я признаю, что ты был прав. Есть все основания полагать, что мы имеем дело с убийством.

В горле у Айтора внезапно пересохло. Голова у него закружилась, когда он услышал эти слова, произнесенные полицейским.

– Я имею в виду… – Отаменди украдкой кинул взгляд на аспирантку, – мы должны соблюдать сейчас максимальную осторожность… Надо полагать, список подозреваемых у нас будет огромный.

Сначала слова полицейского вызвали у Айтора удивление, но, когда он наконец переварил все услышанное, у него не осталось сомнений в том, что Отаменди прав. Все, кто имел отношение к научной сфере по этой специальности, должны были оказаться в списке подозреваемых. Каким бы маловероятным это ни казалось, Эва Сан-Педро тоже относилась к их числу. Судмедэксперту еще никогда не доводилось встречать в своей жизни убийцу, но он был не в силах представить, что эта девушка-аспирантка могла соответствовать этому профилю. В таком случае напрашивался неизбежный вопрос: как же, предположительно, мог выглядеть убийца? Если бы Айтору пришлось высказать свое мнение, он бы сказал, что, уж конечно, не так, как эта исследовательница. Она казалась хорошим человеком, неспособным причинить зло кому бы то ни было. Даже слегка навредить. Она, несомненно, была решительной и умной, но способной ли на такую жестокость?.. С другой стороны, что это была за странная перемена настроения, когда он спросил ее о смене ночного графика? Нет, это просто не могла оказаться она.

– Ну и какой должен быть наш следующий шаг? – спросил Айтор, чтобы отвлечься от своих сомнений.

– Мы собираем все наши улики, идем в участок, обо всем докладываем, и пусть дальше этим занимаются те, кто должен. Будет возбуждено уголовное дело – для этого имеются все основания. Комиссар Рамирес назначит инспектора, который будет вести расследование… ну и так далее.

– Но как мы можем это так просто оставить?

– Я тебе сейчас и рассказываю – как. Мы доложим все инспектору Эчеберрии и судье Арреги, а потом пойдем спать. Завтра люди, в чью компетенцию это входит, возьмутся за расследование – и все будет как полагается.

– Я не согласен.

– Что ж, имеешь право на такую претензию, пусть будет в моем жалобном листе. Но ты сам посуди – посмотри на нас. У нас нет никаких возможностей для расследования. Для этого нужна целая команда, необходимо изучать записи с камер видеонаблюдения, отслеживать местонахождение мобильных телефонов…

– А как быть с аспиранткой?

– Предоставь это мне.

В дверном проеме лаборатории показался силуэт.

– Пойдемте со мной, – прервала их разговор Эва.

Айтор окинул ее взглядом: она вновь казалась абсолютно невозмутимой.

– Сюда. – Исследовательница вошла в лифт и выжидательно посмотрела на обоих мужчин, все еще с сомнением топтавшихся в коридоре. – Разве вы не хотите увидеть вашего подозреваемого?

Они вошли в лифт, поднялись на один этаж, и, отклонившись от главного маршрута, Эва Сан-Педро провела их по узкому коридору, где аквариумы были меньшего размера, а движение внутри них – едва заметным.

– Вот он, уважаемые господа, позвольте представить хозяина вашей косточки, – произнесла исследовательница, с театральным жестом отходя в сторону.

Айтор и Отаменди с нетерпением уставились внутрь аквариума, где неторопливо плавало существо, не превышавшее тридцати сантиметров в длину, с пятнистой кожей, толстыми губами и выпученными глазами.

– Познакомьтесь, перед вами такифугу, или фугу. Широко известна также как «рыба-шар».

– Так, значит, косточка принадлежит вот этой рыбешке? – с некоторым разочарованием спросил полицейский. – А такие водятся у нас в Бискайском заливе?

– Нет, это исключено. Они встречаются только в тропическом и субтропическом климате. Им необходима температура воды около двадцати шести градусов.

– Ну, на вид так себе рыба.

Эва улыбнулась и, указав на табличку, висевшую рядом с аквариумом, предложила им ознакомиться с имевшимся там описанием. Как школьники на экскурсии, Айтор и полицейский Отаменди подошли поближе и принялись читать. Как оказалось, это была одна из самых ядовитых в мире рыб: фугу, принадлежавшая к семейству иглобрюхих, содержала в своем теле токсин, способный даже в минимальной концентрации вызвать смерть человека. Фактически яда одной особи было достаточно, чтобы убить тридцать человек. В Японии фугу считалась деликатесом, и шеф-повару нужно было проходить обучение в течение трех лет, прежде чем получить право на ее приготовление. Айтор сфотографировал на телефон это странное, дурашливое с виду существо.

– Этот яд называется «тетродотоксин», и его эффект проявляется очень быстро, – пояснила Эва.

– Какие он вызывает симптомы? – спросил Айтор.

– Сбой работы нервно-мышечной системы, расстройство желудочно-кишечного тракта, нарушение координации, паралич, остановка дыхания и сердца, – без запинки отчеканила Эва.

– А повышенная свертываемость крови?

– Хм… Возможно, – предположила исследовательница. – Это может быть вызвано нарушением работы печени или сердца.

«Все сходится», – подумал Айтор.

– А яд может содержаться внутри косточки?

– Сильно сомневаюсь. Наибольшая концентрация тетродотоксина накапливается в печени и репродуктивных органах. То есть я имею в виду, что сама по себе косточка, взятая из скелета рыбы и исследуемая в лаборатории, не содержит яда. Она абсолютно безвредна. Однако следует заметить, что, поскольку тетродотоксин – яд небелковой природы, он весьма устойчив как к низкой, так и к высокой температуре, поэтому им вполне можно было бы заполнить полость внутри косточки, чтобы затем использовать ее в качестве шприца для введения в тело жертвы.

«Она профи в своем деле, с этим не поспоришь», – подумал Айтор. Черт возьми, неужели настолько профи, чтобы изготовить столь изощренное орудие убийства? Но ведь в таком случае она не стала бы делиться с ними всей этой информацией. Или, напротив, – стала бы?

– Ну ладно, думаю, этого нам достаточно. Пойдемте обратно, – решительно сказал полицейский.

Судмедэксперт был немного разочарован тем, что Отаменди не дал аспирантке продолжить свои рассуждения, однако в глубине души он почувствовал благодарность за это: Айтор нуждался в передышке, чтобы привести в порядок свои мысли, потому что он уже не знал, что и думать. Кем была эта девушка, стоявшая перед ним?

В лифте он нашел точку на стекле, где отражалось лицо Эвы. О чем она думала в этот момент? Он сам в такой ситуации, наверное, сетовал бы на то, что ему не дали в полной мере продемонстрировать все свои познания о «рыбе-шаре». А она? Судя по ее лицу, Эва была абсолютно спокойна. Они ехали молча, и слышался лишь шум лифтового механизма. В какую-то секунду, словно почувствовав, что судмедэксперт исподтишка за ней наблюдал, аспирантка остановила на нем свой взгляд. Айтор принялся задумчиво почесывать затылок, неуклюже пытаясь скрыть свою неловкость.

– Я могу задать вам несколько вопросов? – спросил Отаменди, как только они вернулись в лабораторию.

– Мне? – удивилась исследовательница. – Ну да, разумеется.

Полицейский достал свой блокнот.

– Где вы были вчера в половине девятого вечера?

– Что?

Отаменди невозмутимо ждал, держа наготове ручку.

– Вчера вечером я ужинала с мамой, как и всегда, – ответила Эва.

Она явно не ожидала, что внимание следствия может быть обращено на нее.

Полицейский вырвал из своего блокнота листок и протянул его аспирантке.

– Укажите мне здесь свое имя, фамилию, номер телефона и адрес.

Изогнув свои тонкие брови, Эва записала на листке все требуемые данные.

– В вашей лаборатории имеются образцы, подобные тому, что мы вам принесли сегодня? – спросил эрцайна.

– Полагаю, у нас есть скелеты всех видов, содержащихся в «Аквариуме», но это нужно еще уточнить.

– А что насчет яда?

– Думаю, то же самое.

Хотя, несомненно, Эва Сан-Педро с гораздо бóльшим удовольствием общалась в доброжелательной атмосфере, чем при давлении, однако она при этом нисколько не выглядела напуганной натиском полицейского.

– В таком случае нам нужен список всех имеющихся у вас экспонатов – мы будем все проверять.

– Ну разумеется.

Эва спокойно выдерживала взгляд Отаменди, и Айтор не знал, чего в этом было больше – вызова или любопытства. Возможно, в равной степени того и другого. Эрцайна напоминал своим поведением профессионального боксера-неудачника, который выходит на ринг, зная, что проиграет, но все равно дерется с соперником. Айтор же, казалось, был единственным, кто на самом деле чувствовал себя неловко в этом противостоянии.

– Это нужно прямо сейчас, – уточнил полицейский.

– Ах да, конечно. Сюда, пожалуйста.

Эва показала дорогу, и, пройдя через всю лабораторию, оба исчезли за дверью, расположенной в самом конце помещения.

Айтор был вынужден ждать, и для него это оказалось настоящим испытанием. Он остался один на один со своими мыслями, глядя, как волны одна за другой взмывают вверх по стене. Над ним словно зависла опасность, и он не мог избавиться от преследовавших его сомнений: все ли он сделал правильно? Возможно, он что-то не заметил, упустил? Что сказал бы другой судмедэксперт о его работе?

Айтор погладил подушечками пальцев свои шрамы. Да, он действительно очень боялся не оправдать ожиданий. В его воображении тотчас возникла тетя, говорящая ему без каких-либо церемоний: «Чьих ожиданий – чужих или твоих собственных, Айтор?»

Он встряхнул головой, чтобы не позволить себе поддаться слабости сомнений, и решил сосредоточить свои размышления на реальных вопросах – на том деле, которым они сейчас занимались. Каким должен быть человек, способный убить себе подобного? Взгляд Айтора вновь затерялся в темноте моря, простиравшегося за толстым оконным стеклом. Мысли роились в его голове, создавая невообразимый хаос, и ему никак не удавалось привести их в порядок. После множества тщетных усилий он заставил себя закрыть глаза и представить большой лист, испещренный какими-то записями. Он мысленно сорвал исписанную бумагу и повесил новую, белую, чтобы начать все с нуля. Это было подобно тетрису: если фигуры беспорядочно громоздились одна на другую и уже невозможно было поставить их на нужное место, оставалось только сбросить всё и начать игру заново… Нет, нет, все бесполезно, да что же это такое! Эхо голосов заставило Айтора очнуться, и он понял, что опять разговаривал сам с собой.

– Что ж, я могу это забрать с собой? – спросил Отаменди, помахав небольшой стопкой распечатанных на принтере листов.

– Думаю, да, но было бы лучше, если бы вы поговорили с начальником отдела; у меня нет полномочий принимать такие решения, – ответила исследовательница. Перед ней теперь была как будто невидимая стена: Эва держалась очень вежливо, но отстраненно.

– Хорошо. Я могу задать вам еще пару вопросов?

Отаменди говорил сухо и напористо. Айтор подумал, что, вероятно, того требовала его работа, но ему это не понравилось.

Эва кивнула.

– Я бы хотел спросить вас о биологическом факультете, – произнес эрцайна.

Исследовательница выжидающе молчала. Айтору показалось, что в какую-то секунду ее глаза вызывающе сверкнули, как ранее в разговоре с ним.

– Какая там атмосфера? – спросил Отаменди.

Айтор был немного удивлен, почему полицейский начал издалека. Не проще ли было напрямую спросить о погибшем? Впрочем, эрцайна ведь когда-то занимал должность инспектора, ему было виднее. Возможно, он хотел увидеть, как отреагирует Эва на упоминание факультета – занервничает, например, или что-то подобное.

– Атмосфера? – непонимающе переспросила аспирантка.

– Ну, я имею в виду, какие там отношения – хорошие, плохие… Может быть, кто-то кому-то завидует и все такое… – пояснил Отаменди.

– Нормальная атмосфера, как мне кажется, – без особого энтузиазма, ледяным тоном ответила Эва.

– Вы знаете Луиса Ольмоса? Он профессор-биолог и заведующий кафедрой в университете, – наконец спросил напрямую Отаменди.

– Да, я его знаю, – подтвердила Эва.

– Какие у вас с ним были отношения?

– Никаких. Ну, то есть самые поверхностные.

– Так никакие или поверхностные?

– Он был моим преподавателем по двум предметам.

– По каким? – не удержался Айтор.

У него вовсе не было желания на чем-то подловить Эву – ему на самом деле не терпелось узнать специализацию Луиса Ольмоса, поскольку это могло иметь значение для расследования.

– Молекулярная биология и биохимия.

– И что вы можете о нем сказать? – спросил Отаменди.

– О Луисе Ольмосе? – переспросила Эва, должно быть, чтобы дать себе время подумать.

– Да, о Луисе Ольмосе. Он считался требовательным преподавателем, заваливал студентов на экзамене, был неприятным типом?..

– Я бы сказала, наоборот. Он был очень харизматичным. Думаю, он был близок к студентам, и я бы назвала его стиль поведения позитивным.

– «Думаю»?

– Что, простите?

– Вы сказали: «Думаю, он был близок к студентам». Так вы думаете или знаете? Разве он не был вашим преподавателем?

– Я сказала «думаю», потому что вы попросили меня высказать свое мнение о человеке, которого я не слишком хорошо знаю, а мне не нравится быть категоричной в своих суждениях по плохо знакомым мне вопросам – у меня нет дружеских отношений с преподавателями. Да, как мне кажется, профессор Ольмос хорошо ладил со студентами, – решительно ответила Эва, глядя полицейскому прямо в глаза.