скачать книгу бесплатно
Прощальный дар черно-белого бога
Дмитрий Юрьевич Пермяков
RED. Мистика
Засыпая, уверены ли мы, что проснемся в здравом уме? Просыпаясь, точно ли знаем, что сон не продолжается?
Никиту начали мучить ночные кошмары, которые с каждым разом становились все ужаснее, отвратительнее и реальнее. Он перестает спать, боится даже на секунду закрыть глаза, чтобы не провалиться в очередную бездну мрака.
Перепробовав все традиционные способы избавления от страшных сновидений и убедившись, что они бессильны, Никита обращается за помощью к загадочному Жолману, который утверждает, что только он сможет помочь. Казалось бы, освобождение от страданий уже близко, но все оказывается не так-то просто. Герой узнает, что сон – это не просто отдых для организма, а наш мир – далеко не единственный во Вселенной. Ему предстоит зайти за грань реальности и узнать, что все имеет свою цену. И порой, довольно высокую…
Комментарий Редакции:
Умелая эксплуатация темы снов с закрученной фабулой и интенсивным развитием впечатляющей драмы. Глубокий мир, от знакомства с которым действительно есть ощущение непредсказуемого узнавания: кажется, это все уже когда-то кому-то снилось.
В книге присутствует нецензурная брань!
Дмитрий Пермяков
Прощальный дар черно-белого бога
Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)
В коллаже на обложке использована фотография:
© creacart / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru
* * *
Посвящается моим дочерям – Афине и Алисе. С любовью.
Что касается сна, этого мрачного и своенравного властителя наших ночей, то безрассудство, с каким люди предаются ему еженощно, нельзя объяснить ничем иным, кроме как неведением относительно поджидающей их опасности.
Г.Ф. Лавкрафт. Гипнос
Пролог
Аквамарин…
Небо цвета аквамарин… Раньше Никита не знал, что этот голубовато-зелёный тон, в который были окрашены небеса, называется именно так: аквамарин. Он подумал, что цвет ему не нравится: слишком глубокий, бездонный.
Под этим однотонным небом серыми красками тускнело кладбище. Даже не кладбище, а квинтэссенция всех захоронений в мире, распростёртая на сотни километров вокруг. Плотно стоящие плиты покосившихся надгробий наползали друг на друга. Ветхие скособоченные кресты, почерневшие от времени, покрывала плесень. Разбитые каменные дорожки петляли между плит, оградок и чахлых островков травы.
Никита сидел на пригорке в позе Голлума: на корточках, сильно ссутулив тощую спину и опустив голову. Он обнаружил, что его руки и ноги вытянулись и покрылись фиолетовыми трупными пятнами. Кожа посерела и сморщилась. На голове почти не осталось волос, а те, что ещё держались, свисали тонкой, свалявшейся паутиной.
Слева от него находился древний склеп, стены которого поросли мхом. Кованая решётка на входе была сорвана и валялась на земле. Справа, на периферии, примерно в полукилометре, в дымке проступали призрачные контуры циклопической башни, уходящей верхушкой в самое небо. Подножие башни опоясывал небольшой аккуратный садик с цветами, деревцами и подстриженными кустиками по периметру.
Вдруг что-то зашуршало. Звук шёл из недр склепа. Никита вгляделся во тьму и увидел мужчину. Тот выбирался из гроба, цепляясь за бортики руками. Трухлявое дерево ломалось под пальцами. Он пытался вылезти, не упав. Послышалась негромкая брань.
Небо сгустилось, и теперь аквамарин отливал тёмно-синим с нотками болотной зелени. Неприятный, мерзкий свет превратил кладбище в психоделический трип наркомана.
Мужчина наконец-то выбрался из гроба, разломав его почти до основания. Он отряхнулся и вышел из склепа, с благоговейным выражением глядя на простирающуюся перед ним тоскливую и мрачную панораму. Никита понял, что это Лудифик: именно таким его изображали на распятии, на иконах и в иллюстрированных религиозных книгах. Это был мужчина средних лет с бородой, каштановыми волосами до плеч и каким-то странным блеском голубых глаз. Или глаза были карими? Никита не смог рассмотреть – сидел слишком далеко. Свободное одеяние Лудифика – кажется, оно называлось «риза» или «хитон», – было в бурых пятнах плесени. Местами оно было порвано: видимо, выбираясь из гроба, он зацепился за острые края. Кое-где ткань обветшала и протёрлась. В волнистых волосах застряли труха и щепки.
Никита осознал, что Лудифик мёртв, и давно. Нет, не так: если верить Ветхому завету, его убили больше двух тысяч лет назад. Распяли на кресте, но он воскрес и отправился… Куда? Неизвестно. Возможно, в свой небесный дом, к Отцу. Но здесь, в этом месте – и речь идёт не о погосте под неприятным тёмно-аквамариновым небом, а скорее о некоем домене, – он жил когда-то. Жил, вероятно, человеческой жизнью, а потом умер. Его похоронили. Но он восстал.
Знания об этом всплыли в голове Никиты сами собой. Он уже давно не задумывался, кто их туда поставляет: слишком страшно было узнать правду. Он просто сидел на холме и смотрел. Наблюдал, как мёртвый Лудифик медленно бредёт по кладбищенской дорожке между надгробий и распятий, обводит мерзкое окружение благоговейным взором и улыбается. Сквозь его посеревшие губы виднелся щербатый рот. Двух передних зубов не хватало, остальные были гнилыми и почерневшими. Он был мёртв.
Лудифик развёл руки в стороны ладонями вверх. Рукава хитона свисали лохмотьями.
– Встань и иди! – громко сказал он. – Встаньте все и идите за мной! – Его голос слегка надтреснут: голосовыми связками давно не пользовались. – Встаньте, братья!
Лудифик не останавливался. Он шёл прямо, высоко подняв голову, с руками, разведёнными в стороны, и голос его становился всё громче:
– Встаньте все, братья мои! Следуйте за мной!
На слове «мной» он натужно закашлялся и слегка согнулся, держась за живот.
Но ничего не происходило. Кладбище по-прежнему безмолвствовало в омерзительных тонах аквамарина. Никита сидел молча, наблюдая, как мёртвый Лудифик остановился и начал удивлённо озираться.
– Почему? – растерянно пробормотал он, осматривая свою грязную ветхую ризу и с недоумением проводя рукой по спутанным волосам. – Что происходит? – В его голосе появились нотки возмущения, и только теперь он заметил Никиту. Глаза – то ли голубые, то ли карие – недобро посмотрели на тощее сморщенное существо на пригорке.
– Что случилось? – требовательно спросил он.
– Ты умер, – ответил Никита. – Ты уже никого не поднимешь из могилы, сын Бога. При жизни ты был некромантом, но после смерти ты бессилен.
– Я не могу умереть! – яростно закричал Лудифик и угрожающе шагнул в сторону пригорка, но вдруг остановился, как будто наткнулся на невидимую стену. Его лицо стало задумчивым. – Действительно… Я не осознаю, что мёртв, – пробормотал он. – Мы проиграли.
Никита смотрел на него, ожидая последней фразы. Он откуда-то знал, какой она будет. И она прозвучала.
– Мы проиграли, – произнёс мёртвый Лудифик. – И даже наш прощальный дар под угрозой…
Аквамариновое небо над головой почернело так внезапно, как будто кто-то щёлкнул выключателем. Исчезли надгробия, кресты, дорожки – исчезло всё кладбище. В этом мире сплошной темноты в круге мёртвого серого света остались лишь холмик с сидящим Никитой и Лудифик.
– Даже наш прощальный дар под угрозой исчезновения… – печально произнёс Лудифик, а потом вскинул на Никиту злобный взгляд и пригрозил ему пальцем. – И виноват в этом ты, похититель снов!
Глава I
1
Вспышка!
Перед глазами. В мозгу. Во всех клетках организма.
Как будто холодная голубая луна внезапно взорвалась прямо перед лицом, замораживая синапсы. В это мгновение связь между нейронами и эффекторными клетками впадает в краткосрочную кому, почти исчезает. Передача нервных импульсов вязнет, застывает, и, как сквозь толстый слой ваты, слышатся голоса. Кажется, что ты бредишь слуховыми галлюцинациями.
– Он построил мост через бриллиантовую бездну… – шелестит жуткий шёпот. – Рыцарь в ржавых доспехах из проклятого железа ждёт казни на помосте из святого древа…
Вспышка!
2
Пиццерия «Два ежа». Никите не нравилось ни название, ни антураж кафе, выдержанный в стиле украинской избы. Но рядом с домом Павла не было другого заведения, где можно было бы пересидеть и выпить кофе. Придётся ждать здесь.
«В пиццерии „Два ежа“ – как под мышкой у бомжа», – сходу придумал Никита. Долгая работа в рекламном агентстве привела к профессиональной деформации. В голове сами собой всплывали слоганы для всего, что попадалось на глаза. Наверное, в прошлом гробовщики так же, с первого взгляда определяли рост человека и ширину его плеч… Никита в который раз посмотрел на часы и убедился, что до встречи ещё далеко. Странно: выходя из дома час назад, он уже сверялся с наручным «Ролексом» – и часы показывали это же время. Или что-то с памятью?
Внутри было довольно уютно и пахло выпечкой. Народу было немного. Просторный зал разделён на три части: для курящих, для некурящих и зону для банкета, где сейчас, в обеденное время, сидели представители офисного планктона, поглощавшие свои бизнес-ланчи «всего за 299 рублей». Никита присел за барную стойку и заказал доппио – двойной эспрессо: самый крепкий кофе в меню. Он хотел снова взглянуть на часы, но сдержался.
– Желаете что-нибудь ещё? – услышал он и, повернувшись, увидел перед собой официантку с нездорово бледным лицом. Похоже, она подхватила грипп – в городе царила настоящая эпидемия.
Официантка глядела на Никиту, крепко прижимая поднос к груди.
– Да, – ответил он и вздрогнул, вдруг обнаружив, что сидит не за барной стойкой, а в кресле за угловым столиком.
Когда он успел пересесть? Когда девушка принесла ему кофе? Когда он вытащил из кармана телефон и сигареты? Из памяти исчез очередной фрагмент…
– Можете принести льда? – спросил Никита, стараясь казаться нормальным. – Желательно кубиками, а не дроблёного.
Девица кивнула и удалилась. Никита хмуро посмотрел на чашку с дымящимся кофе. Рядом на столе лежали пачка сигарет, зажигалка и телефон. Осмотревшись, он понял, что сидит в зале для курящих. Но пепельницы не было – пришлось захватить с соседнего стола. Стоп! Когда это было? Память снова подводила.
Наискосок, через стол, сидела компания: два парня и две девушки. Одна из них наигранно капризничала, отказываясь есть пиццу руками. Она требовала, чтобы её кавалер добыл столовые приборы.
– В пиццерии «Два ежа» ешь без вилки и ножа, – пробормотал Никита, задумавшись, как правильно есть пиццу по этикету. Неужели руками?
На стол со стуком опустилось ведёрко со льдом. За ним последовали щипцы. Никита поблагодарил официантку, но она не торопилась уходить. Никита поднял на неё глаза.
– В жару люди становятся агрессивнее, – тонким дурашливым голоском произнесла она. – А детский алкоголизм страшнее безумства матери.
– Что? – просипел мужчина, смертельно бледнея.
На лице девушки мелькнула хищная, злотворная ухмылка.
– Что? – недоумённо спросила она обычным голосом. – С вами всё нормально?
Девушка наклонилась, озабоченно всматриваясь в лицо перепуганного мужчины.
– Счёт, пожалуйста, – шёпотом попросил Никита, отводя взгляд и пряча дрожащие руки под стол. – Заболел, наверное…
– Это грипп, – понимающе кивнула официантка и, словно в подтверждение, слегка шмыгнула носом. – Вспышка в городе. Вам больше ничего не нужно? Могу принести таблетку аспирина.
– Нет, спасибо, – поблагодарил Никита, молясь, чтобы девица поскорее ушла.
Его трясло. Было всё труднее сдерживаться. Подцепив из ведёрка кубик льда, он быстро положил его в рот и с хрустом разжевал. Участливый взгляд официантки сменился на тревожный. Она отошла, размышляя, что могло так сильно испугать этого парня, похожего на похмельную версию Брэдли Купера. Он был привлекательным, но странным…
Вспышка!
Стандартная схема изнасилования…
Вспышка!
Никита достал из пачки сигарету и закурил. Огонёк зажигалки сильно дрожал. Зазвонил смартфон, и на экране высветилось имя: Леонид Замеров. Отец.
– Нет, папа. Нет, – прошептал мужчина и сбросил.
3
В назначенное время Никита позвонил в дверь Паши. Друг, по обыкновению, задерживался. Пытаясь скрыть раздражение, Никита принял приглашение его мамы и прошёл на кухню, чтобы подождать там. Очень бодрая для своих шестидесяти лет, Нина Викторовна обладала исключительным даром чрезмерного гостеприимства. Его результатами были: разнообразная еда в огромных количествах, нескончаемый поток сплетен и излишнее внимание к здоровью присутствующих. С едой всё было в порядке: вкусно, сытно, красиво, много… Другое дело – разговоры. Они заполняли собой каждую секунду – весь временной промежуток, начиная от первого шага через порог и заканчивая моментом, когда гостю удавалось покинуть пределы квартиры. Это утомляло до невозможности.
Вспышка!
Толпа седых младенцев…
Вспышка!
Никита чуть заметно вздрогнул. Проморгался. Потеребил мочку уха.
«Пранаяма» – вспомнилось ему давно забытое, а теперь вертевшееся на кончике языка слово. Дыхательная практика йогов. Нормальный вдох и резкий, акцентированный выдох. Эта техника согревала и бодрила, но, к сожалению, ненадолго. В памяти всплыло её описание: воздействие на некую шишковидную железу, которая влияет на циркадные ритмы – цикл «сон – бодрствование». Когда читаешь, это очень убедительно, но на практике бороться с усталостью оказалось гораздо сложнее.
Однако спать было нельзя. Никита закинул в рот сразу три подушечки мятной жвачки. Ментол освежает, а жевательные движения обманывают мозг: он активизируется, предполагая, что сейчас организм будет переваривать пищу. Поджелудочная железа выделяет инсулин, вызывающий чувство бодрости. «Сто один способ не заснуть» стал для Никиты, как «Отче Наш» для православных. Сидя на кухне, за обеденным столом, он выглядел растерянным. Как будто забыл, где находится и почему. Но морок прошёл, и взгляд снова стал осмысленным.
– А эта… Слышал, чего удумала? – тем временем продолжала тётя Нина. Она минут пять как что-то рассказывала. – Хочет к нам в квартиру прописать своего нового хахаля. Видела я его: ещё моложе, чем предыдущий… Временно, говорит. Чтобы ему на работу устроиться…
«Этой» Нина Викторовна называла свою невестку – бывшую жену Павла. Они расстались пару лет назад. Никита вспомнил, что женщины всегда были не в ладах.
– Вот ведь наглость-то какая! – тётя Нина возмущённо всплеснула руками. – Шантажирует! Говорит: «Митеньку не буду привозить на выходные»… Ему всего шесть годочков, ему бабушка нужна…
Вспышка!
Шестилетний беззубый гомункул с раздвоенным языком, который…
Вспышка!
Никита глубоко вдохнул и выдохнул. Пощекотал языком верхнее нёбо. Маленькие лайфхаки, как не провалиться в сон.
– …сучка! – закончила свой монолог тётя Нина и отвернулась к плите.
Зашипело кипящее в сковороде масло. Запахло жареным мясом. «Избежать кормёжки не удастся», – подумал Никита.
Тётя Нина, быстро стуча ножом по разделочной доске, что-то нареза?ла, бурча невнятные ругательства в адрес снохи.
Вспышка!
Звёзды одна за другой угасают в небе, и появляется чёрное солнце…
Замеров потёр воспалённые глаза, помотал головой и снова сделал вдох-выдох. Его организм бунтовал от варварского отношения к себе. Он посылал сигналы о помощи, возмущался, угрожал. Желудок сворачивался в тугой шипастый клубок, в сердце кололо, болела печень, кружилась голова…
– Скоро сдохнешь, падаль! – зло крикнула тётя Нина, не оборачиваясь. – А я из тебя жаркое Пашеньке сделаю! – и гаденько захихикала.
Никита не отреагировал: он уже привык к галлюцинациям.
В кухню тяжёлой поступью вошёл огромный немолодой сенбернар. Парень вжался в диван.
