скачать книгу бесплатно
Никита с трудом разлепил веки. Нина Викторовна впорхнула в зал. Она словно избавилась от старческой сутулости, выпрямилась, стала выше, стройнее и моложе. Её руки взметнулись над головой, и она принялась вальсировать в центре комнаты. Её па были безукоризненными. Взмах рук – разворот – полёт стройного обнажённого тела, мелькнувшего из-под распахнутого халата… Она кружилась по залу в великолепном воздушном вальсе, словно паря над полом. Седые волосы распустились и взметались волнами при каждом изящном повороте.
– Бесподобно! – выдохнула женщина, кружась всё быстрее, и Никита почувствовал затхлый аромат увядших цветов. – Темпо! Грацио!
Музыка становилась всё громче. Темп танца ускорялся. Комната утонула во взмахах голубого халата, который каким-то образом отрастил длинные воздушные фалды. Седые волосы переливались серебром, кружились, обвивали тело. В руках женщины появились два больших переливающихся веера.
«Я сплю… О Господи, я сплю… – подумал Никита и попытался пошевелиться. Безуспешно. А это значит, что скоро должно начаться… – Я не вижу её лица… Она очень быстро кружится!»
Взмах руки, поворот, ногу вверх, изогнуть торс. Божественный танец!
«Я не вижу её лица!»
Халат распахивался совсем уже непристойно, обнажая прекрасное тело, молочную кожу, идеальные бёдра, высокую грудь, которая покачивалась в такт движениям… Очередное эффектное па с высоко задранной ногой. Прыжок. Парение. Мир вертелся и кружился. Казалось, музыка, заполнила весь мир.
«Где её лицо?»
Обнажённая женщина кружилась в каком-то безумном, сумасшедшем ритме. Она была похожа на сюрреалистическое веретено. Классическая музыка балета «Щелкунчик» сменилась грохотом африканских тамтамов вперемешку с визгом электрогитары. Какофония нарастала, и вскоре к ней присоединились невыносимые звуки непрерывного грохота, церковного органа и многоголосого хора. Руки и ноги женщины двигались со скоростью, недоступной человеческому взгляду. Никита закричал.
Вспышка!
С финальным аккордом тётя Нина замерла на месте, раскинув руки в стороны, и повернулась к мужчине.
«Я не ошибся. У неё и правда нет лица», – подумал Замеров.
В самом центре головы женщины, стоявшей напротив, зиял чёрный провал. Так будет выглядеть лицо, если выстрелить в него из дробовика с близкого расстояния. Острые осколки черепа, неаккуратные обломки костей и свисающие лоскутки кожи обнажали внутренности. Изнутри пульсирующими струйками вытекала бледно-жёлтая жижа с клочками волос.
– Как я тебе, мой мальчик? – глупый, писклявый голос исходил из багровой мясистой массы на «лице». – Видел мой длинный шаловливый язычок? Я много чего могу им сделать! Посмотри на остальное…
Нина Викторовна распахнула халат. Никита видел молочно-белую кожу, курчавые волосы на лобке, высокую упругую грудь, но только левую. Из правой словно вытащили всё содержимое, и она сморщенным мешком свисала до бедра. В соске виднелось кольцо с зелёным камешком.
– Хочешь меня полизать, мальчик? Хочешь, хочешь? – пискляво затараторила женщина, принявшись прыгать по комнате и махать костлявыми руками, словно птица. – Хочешь, хочешь?
Диван, на котором полулежал Никита, начал ездить по комнате от стены к стене. Люстра бешено качалась на потолке. Из угла вышла копия тёти Нины – маленькая, сгорбленная старушенция ростом с гнома – и принялась истошно кричать. Сильные руки схватили мужчину за грудки и встряхнули…
5
– Проснись, Никита! Проснись!
Замеров открыл глаза и увидел стоящего над ним Павла. У друга было удивлённое и встревоженное лицо.
– Ты чего, брат? Кошмар приснился, что ли? Так кричал во сне!
Никита приподнялся, чувствуя холодный, липкий пот на спине. Мелкая дрожь сотрясала всё тело. От страха и безысходности хотелось плакать.
Павел молча смотрел на него в ожидании.
«Я не должен был засыпать. Должен был бороться!» – думал Никита.
В зал зашла тётя Нина. Она несла на подносе кофейник, чашки и бутерброды.
– Вот, мальчики. Перекусите пока немного, а через часок я вас супчиком деревенским побалую. И блинами с мясом.
Никита посмотрел на Нину Викторовну с испугом. Естественно, он не увидел ни голубого халата, ни изящных па. Музыкальный центр, стоявший на комоде, молчал. Тётя Нина выглядела обыкновенной ссутуленной от старости бабушкой с артритными пальцами.
– Никита, ты очень плохо спишь, – посетовала старушка, сгружая содержимое подноса на журнальный столик. – Только придремал – и тут же стоны, вскрики. Я ещё подумала: «Разбудить, может?»
– Кошмар приснился, – ответил мужчина, принимая сидячую позу и растирая лицо. – Со всеми бывает. Он вымученно улыбнулся и взялся за ручку дымящегося кофейника.
– Это всё от переутомления, – кивнула тётя Нина. – Спать надо не меньше восьми часов, я по телевизору слышала. Ты, Никита, сегодня ложись пораньше. Если хочешь, у нас оставайся, – я тебе на диване расстелю.
Замеров кивнул, даже не услышав, что предложила тётя Нина. Сон никак не шёл из головы. Очень страшный сон. Очередной сводящий с ума кошмар. И эти кошмары преследуют его уже больше месяца…
«Я хотел сегодня поделиться своей бедой с Пашкой… – вспомнил Никита. – И я не смогу… Как рассказать такое?»
Павел включал компьютер, одновременно жуя бутерброд и вводя Никиту в курс дела. Сегодня нужно закончить проект, над которым они трудились второй месяц. Достав из-под стола пиво, Паша вскрыл крышку зажигалкой и протянул запотевшую бутылку Никите.
– Ты как, отошёл от кошмаров? Неважно выглядишь…
Никита кивнул и попытался улыбнуться, но на душе скребли кошки.
– Форточку откройте, а то сейчас всё закурите! – крикнула с кухни тётя Нина.
Образ женщины, которая кружилась в бешеном ритме вальса, её обворожительное тело и чёрный провал вместо лица яркой вспышкой мелькнули в сознании Никиты. Он вздрогнул, отставил бутылку в сторону и сделал большой глоток кофе.
«МНЕ НЕЛЬЗЯ СПАТЬ!»
Глава II
1
Кошмары начались в середине ноября. Припоминая первый инцидент (он произошёл пятнадцатого или шестнадцатого), Никита зафиксировал точку отсчёта, решив анализировать происходящее. Сновидение, с которого всё началось, почему-то напомнило ему первый секс. Оно оставило гадливое чувство, которое шлейфом волочилось за ним весь последующий день. Словно в дерьмо наступил – как ни счищай с подошвы, вонь не проходит. Первый половой контакт Никиты с пьяной, потасканной студенткой политеха оставил на память запах пота, перегара и стыда. Сон же вырезал на доске его памяти безотчётное чувство страха.
С утра, сидя на кухне за чашкой кофе и сваренным вкрутую яйцом, он с неприятным удивлением осознал, насколько точно помнил приснившееся. И задавался вопросом, почему оно не истаяло поутру, как сотни снов до него.
Молодая красивая девушка с коралловыми губами натравливала на него огромного кабана.
Вспышка!
Боевые свиньи в мирное время служат источником пищи…
Никита бегал по круглому закрытому двору. Вокруг – забор из плотного штакетника. Он напрасно молотил по нему руками. Между плотно пригнанными досками не было ни щёлки, ни отверстия. Допрыгнуть до верха и зацепиться было нереально: забор высился метров на пять. Пытаясь спастись от стремительных атак жуткого монстра, клыки которого выдавались из пасти на добрых полметра, Никита метался из стороны в сторону.
Слоновьи бивни идут на растопку адского пламени под котлами с браконьерами…
Свинья нагоняла. Она верещала, хрипела, зловонно дышала. Девушка, стоявшая на возвышенности, весело смеялась. Сексуальная девушка с яркими коралловыми губами и золотистыми локонами. Злобная пародия на Мэрилин Монро…
Задумчиво помешивая ложечкой кофе, Замеров пытался понять, что его так напугало. Почему он проснулся с бухающим о рёбра сердцем? Почему не смог справиться с паническим ужасом? Мерзкое, злобное животное настигало его, кусало жёлтыми клыками… Он чувствовал тянущую боль в руке. Так бывает, когда отлежишь конечность, и неприятные ощущения проецируются в сон. В голове само собой всплыло определение, услышанное непонятно где и когда: «осознанное сновидение». Яркий сон, которым якобы можно управлять, понимая, что находишься в стране грёз.
Никита понимал, что спит. Испытывал острый ужас от того, что не может проснуться. И это было страшнее всего. Беспомощность. Не знаешь, как вынырнуть из омута безумия. Из эфемерного мира, который настолько граничит с реальностью, что потеряться проще простого. Он словно был там физически! Там, на круглом, как амфитеатр, дворе. Он чувствовал запах прелых опилок, устилающих пол. Жар, исходящий от кабана. Жёсткость его щетины. Слышал весёлый смех девушки с коралловыми губами. Даже проснувшись, Никита слышал его эхо в голове. А в носу стоял запах скотного двора.
Замеров с недоумением посмотрел на ложку. Кажется, он мешал кофе уже минут двадцать… Попытался вспомнить, когда ему вообще что-то снилось. В детстве? В юности? Во взрослой жизни снов почти не было – так, разноцветные пятна и сумбур, который забывается сразу после пробуждения.
За окном порошил снег. Первый в этом году. Никита отхлебнул остывшего кофе, поморщился и вылил его в раковину. К варёному яйцу даже не притронулся – аппетита не было. Решил оставить его на ужин. Надевая рубашку перед зеркалом, он снова мысленно вернулся в сон.
Тусклый, жёлтый свет, как от маломощной лампочки. За спиной хрипит огромное чудовище. Стучит копытами, яростно вспарывая клыками воздух. Сверху слышится громкий, издевающийся хохот девушки. Её красивое злое лицо всё время стоит перед глазами. Коралловые губы выплёвывают шипящие звуки, науськивая кабана.
«Я знал, что сплю… – снова подумал Никита. – Знал. Почему я не мог проснуться?»
Размышления пришлось прервать: часы показали, что он опаздывает. «Вечером надо бы разузнать про яркие сновидения в интернете», – сделал мысленную пометку во внутреннем органайзере Никита и переключился на работу. Уже через час он забыл о кошмаре. На время.
2
Первый снег растаял, превратился в грязную кашу. Потом начались бураны, и зима полностью захватила бразды правления. С наступлением холодов – числах в двадцатых – спокойные ночи для Никиты закончились.
Пару ночей после первого кошмара он спал относительно спокойно. Если не считать смутного ощущения приближавшейся беды, которое он отгонял, погружаясь в повседневную суету. Горел выгодный контракт, требующий внимания; три недели как завис совместный проект с Павлом, гарантирующий неплохую премию, – и эти срочные дела позволяли забыться. Утонуть в них.
На третий день после инцидента с кабаном, утром, Никита подскочил на кровати от некого атавистического страха. Ужаса, которые его далёкие предки испытывали перед суровыми богами, наблюдая за вспышками молний. Он не мог вспомнить, что привело его в состояние паники, но сердце больно сжалось от плохого предчувствия. И оно не обмануло… Последующие ночи сопровождались жуткими видениями.
Поначалу было просто неуютно: мелькали какие-то бессвязные, неприятные фрагменты. Потом видения конкретизировались. Никита с омерзением наблюдал, как на его теле, словно маленькие рты, открываются ранки и язвочки. Из них выползали отвратительные чёрные жуки и лоснящиеся тараканы. Инсектофобией он не страдал – с детства относился к насекомым равнодушно. Но сейчас, чувствуя копошащийся внутри ком, испытал парализующий ужас.
В другом сне он падал в непроницаемо-тёмную пропасть. На её дне жили древние существа, состоящие из фаланг, усиков-щупалец и коленных чашечек. Звучит как бред, но других описаний для этой жути просто не находилось.
«Засеря! Засеря! – толпа одуревших от восторга одноклассников окружила Никиту, тыча в него пальцем. – Засеря!» Полузабытая обида детства… Только не из школы, а из детского сада. После завтрака он почувствовал резкую боль в животе, а потом из него хлынул поток жидкого дерьма. Манная каша на воде не усвоилась в его желудке и подействовала как сильное слабительное. Никита не успел ничего сделать, и в шортики и колготки потекла дурнопахнующая субстанция. Одно из постыдных и нестираемых воспоминаний – из времён, когда всё было светлее и жизнерадостнее. Во сне вокруг него водили хоровод все: обидчики из школы, забияки со двора, коллеги, соседи и даже отец с матерью. Они хором скандировали: «За-серя! За-серя!» Указывали на него и смеялись, широко открывая рты, а вместо зубов торчали деревянные щепки.
Вспышка!
Замеров не уловил, в какой момент неприятные сновидения превратились в кошмары. Никита был слишком занят рефлексией. Старые раны мучили его стыдливыми всполохами из прошлого: первый раз, когда он напился до «вертолётов», первый раз, когда не смог с девушкой, первый раз… А, к чёрту! От подобных воспоминаний хотелось повеситься или перенестись в прошлое, чтобы исправить все ошибки. Но вскоре он и думать забыл про конфузы юности: пришли ночи, полные удушающего страха.
Однажды, вынырнув из кошмара, Замеров понял, что кричит. Голосовые связки работали на пределе возможностей – выдавали полный ужаса вопль. Лёгкие выдавливали воздух, кровь прилила к лицу, глаза почти вылезли из орбит. Испуганно захлопнув рот рукой, Никита осмотрел тёмную в это ранее время комнату. Дом был старым, кирпичным. Звукоизоляция была хорошей – не то что прослушиваемые насквозь панельные пятиэтажки. Но казалось, что его вопль был слышен на другом конце города. Никита тяжело и часто дышал, в панике оглядываясь по сторонам.
«Что это было?»
Электронный будильник на прикроватной тумбочке показывал 6:32. Можно было проспать ещё целый час, но Замеров понял, что сейчас он не заснёт даже под угрозой смерти. А потом в голову вплыл парусник с грузом воспоминаний – только что приснившегося бреда.
Длинная конвейерная лента с лежащими на ней обнажёнными людьми. Руки по швам, глаза тупо смотрят в потолок. Лента двигалась рывками, по очереди доставляя их к концу ленты. Туда, где из прорези торчала ржавая циркулярная пила с кривыми, зазубренными зубчиками. Диск вращался со скрежетом, распиливая подъехавшее тело вдоль – от промежности до макушки. Вместо крови и внутренностей во все стороны летела серая труха, похожая на мох. Механическая трёхпалая лапа с жужжанием выползала сверху. В ней была зажата живая сова. Птицы непонимающе ухали, удивлённо моргая круглыми глазами. Лапа помещала их в распиленное тело, где они, хлопая крыльями, исчезали, потому что кожа тут же стягивалась сама собой.
«Чушь полнейшая…» – пробормотал Никита, сидя на кровати и массируя затылок. От криков у него ломило всю заднюю часть головы. Впору поискать на антресоли покрытую пылью аптечку и выпить таблетку от головы. В это утро он больше не ложился.
Кошмары начали плотно врастать в его жизнь. Инцидент с воплем положил начало ужасной прогрессии: сны становились более явственными, осязаемыми, реальными. А дальше – раз за разом – всё усугублялось ещё сильнее. Примером тому были вспышки.
Это началось вечером, двадцать седьмого числа. Сидя перед телевизором и вяло пережёвывая взятую навынос лазанью с сыром, Никита почувствовал головокружение. В ушах появился тонкий, пронзительный писк. Неприятный звук приближался, нарастал, напоминая тревожную сирену на самой высокой ноте – почти на ультразвуке. А потом мир взорвался ослепительным сиянием голубого цвета, как будто кто-то щёлкнул фотовспышкой на максимальной мощности. Секунда – а именно столько времени прошло – растянулась на часы, годы и столетия. Временной поток стал вязким, как смола. Никите слышалось гудение трансформаторной будки и шелест крылышек миллионов маленьких насекомых – кажется, мотыльков. Смешение звуков заполнило всё, и появился Голос. Он грудным басом бормотал странные и бессвязные фразы:
Чёрно-белое существо именует себя Богом…
Пот тихого червя пахнет, как розовое масло…
Слепой Лючник ищет разрывы в дрожащей матке мироздания…
Никита очнулся. Он беззвучно кричал. С шумом втянув в себя воздух, он чувствовал себя так, словно вынырнул из воды. Никита по-прежнему сидел в кресле. Тарелка с размазанной лазаньей валялась на полу, рядом. Его знобило, как при сильной температуре. Пот на лице был горячим и холодным одновременно.
Вспышка!
Вскочив, он успел добежать до туалета, и его вырвало.
Вспышка!
Перед глазами пылали бордовые пятна, сквозь которые вспышками проявлялась картина. Огромный, сигарообразный, гладкий, сияющий хромом поезд. Локомотив или монорельс, на котором отсутствовали окна и двери. «Блейн Моно, – вспомнил Никита роман Кинга. – Сошедший с ума искусственный интеллект, любящий загадки».
Различия между кинговским монорельсом и тем, что сейчас видел Никита, заключались в передней части. Она не была пулеобразной, как у Блейна. Её украшала уродливая литая голова пришельца с раздутым черепом. Широкий лоб. Из глубоких глазных впадин сверкали алые глаза без зрачков. Брови хмурились. Нижняя часть морды – безносая, с мясистыми губами, – скалилась в гримасе ненависти. Одна гигантская фара располагалась на месте переносицы. С немыслимой скоростью – тысяча? две тысячи километров в час? – кошмарный состав нёсся через горную гряду. Его выхлопы порождали ужасную бурю позади.
Вспышка!
Никита открыл глаза. Он стоял на коленях перед унитазом. В мутной воде плавала полупереваренная лазанья.
«С тремя видами сыра… – уточнил он про себя. – Что это было? Что за кошмарный состав мне привиделся?»
А потом в голове мужчины всплыла информация. Фрагментарная, разрозненная, словно ему зачитывали предложения из какого-то произведения, вырывая фразы из контекста.
«Флуструкт». Экспресс, перемещающийся между мирами и преследующий лишь одну цель – найти испуганный, параноидальный разум, находящийся на грани нервного срыва и полного погружения в бездну сумасшествия. Задача – переместить сломанное сознание в любой указанный домен.
Никита сидел на полу туалета, прислонившись спиной к кафельной стене. Глаза его были широко открыты: «Какой „Флуструкт“? Какой состав? Что такое домен?»
Вспышка!
Мужчина зашёл в ванную и принялся умываться ледяной водой. Он старался разогнать тяжёлые, вязкие мысли. Поезд-чудовище «Флуструкт» ехал за ним? Он сходит с ума? Уже сошёл?
Никита вскинул голову и шокировано уставился на своё отражение в зеркале:
– И что же ему помешало забрать меня в некий домен?
Ответ влетел в голову сразу, как пуля: «Белёсая вспышка света. Она стала препятствием».
– И что? – спросил Никита вслух. – Эта вспышка убила «Флуструкт»? Спасла меня?
Нет. Экспресс убить невозможно. Твою поездку просто отсрочили…
3
Налив чашку растворимого кофе, Никита пытался привести мысли в порядок: «Главное – без паники. Надо подумать. Собраться. У всего есть объяснение. Что могло стать причиной этой странной вспышки? И что она вообще такое? Травма головы?» Лёгкое сотрясение мозга было лет двадцать назад, в детстве… Раскачался на качелях, хотел сделать «солнышко», но не справился и упал, приложившись затылком об землю. Даже сознание не потерял – так, потошнило немного… Реакция на что-то? Алкоголь сегодня не пил.
Никита начал шагать по комнате, нервно потирая руки. Реакция на лекарственный препарат? Еду? Воду? Последней таблеткой был аспирин, выпитый пару дней назад: под вечер заболела голова, и пришлось найти заброшенную аптечку. Еду навынос он брал из приличного ресторана, уже больше года. Либо готовил сам. Сомнительно, что супермаркет с сотней филиалов по стране внезапно выложил бы на витрину тухлые продукты. Об этом бы уже трубил весь интернет. Да и ресторан не вызывал сомнений… По слухам, в этом заведении ужинали половина Государственной Думы. Вода? Только минеральная из бутылок – никаких фильтров и уж, тем более, не из-под крана. Не то чтобы Никита был ярым ЗОЖником… Но если можешь позволить себе качественные и проверенные продукты, то почему нет? И, смотря правде в глаза, эти странности никак не были похожи на отравление.
Он сел. Закурил. На ум как-то некстати полезли тайные правительственные эксперименты над разумом, инопланетяне, фоксы малдеры… Никита похлестал себя по щекам, чувствуя, что паника нарастает. Паранойи ещё не хватало! Наверняка причина появления этой вспышки банальна. Усталость. Возможно, он придремал. Или резкая смена цвета на экране телевизора спровоцировала секундное недомогание, как в той истории про покемонов. Замеров посмотрел на экран, взял пульт и выключил его. Надо найти причину, проанализировать, сделать вывод, придумать способ устранить триггер – и забыть всё, как страшный сон.
Забыть, как страшный сон…
Явно не то определение, учитывая события последних дней. Ночей, если быть точным. Эти сны были злыми и врезались в память, как детские стишки или считалки. Раз услышишь – и вовек не забудешь: «Уронили мишку на пол…» Забыть, как дату дня рождения кого-то из друзей, – так будет лучше.
И что за немой рассказчик, вкладывающий в голову информацию, которая никак не могла появиться там сама по себе? Что это? Ложная память? Парамнезия?
