Дочь полка. Часть 3

– Ай! – вскрикнула Катя.

– Твою ж! – подтянул напарницу ближе Гриша.

Почему-то именно в эти моменты время, начинает замедляться, а маленькая на вид дорога, всё дальше удлиняться. Катя с таким сталкивалась далеко не первый раз и эту злую игру разума она ненавидела всей душой. Прозвучало ещё два выстрела. Девочка даже не смотрела в сторону. Её стало окружать то самое пространство, состоящее из паники. И в этом пространстве не получалось ни дышать, ни слышать ничего, кроме выстрелов, всё куда-то отдалялось, ноги становились ватными. Всё внимание сейчас было сосредоточенно на спасительных зарослях. Наконец, дети пересекли дорогу и ввалились в кусты. За ними раздалось ещё несколько выстрелов. Лицо неприятно расцарапали колючие голые ветки, после которых их сразу встретил глубокий сугроб. Они свалились в него. Лицо и руки больно обожгло холодом, снег попал в глаза, нос и рукава телогрейки. Но не было времени у них разлёживаться. Катя тут же вскочила и взглянула на товарища, который до сих пор стоял на четвереньках:

– Вставай! – схватила его за шиворот она. – Сейчас остальные подтянутся!

Гриша кивнул и, медленно подтянув ноги, встал. Что-то с ним было не так: лицо мальчика исказилось, глаза были влажными, крепко сжатые губы побелели, не желая выпускать наружу крик. Мальчик опустил голову и, прерывисто вздохнув, указал пальцем вперёд.

– Что с то… – хотела спросить девочка, но её перебили.

– Бежим… – проговорил сквозь зубы тот, слёзы быстро скатились по бледным щекам. Он, всё ещё морщась, поспешил вперёд.

Было видно, что Грише было больно. Катя с волнением взглянула на него и заметила большое тёмное пятно, растекающееся на рукаве ватника. «Подстрелили!» – с ужасом подумала она и побежала догонять напарника. Останавливаться было нельзя, немцы уже выдвинулись за ними следом. Гриша бежал всё медленнее. Нужно было бы перетянуть чем-нибудь рану, но останавливаться было опасно – получишь ещё пулю. Девочка сочувствовала своему товарищу. Она знала, как ему больно. В неё тоже когда-то стреляли. Только в её случае, пуля задела ей ладонь, а тут целая рука:

– Давай я понесу мешок с автоматом! –предложила Катя. – Тебе так легче будет!

– Бежим! – выдохнул он, не останавливаясь.

Так они и продолжали бежать, почти не понимая куда. Лишь бы подальше. А лес уже стал доносить голоса оккупантов. Плохо дело. Очень плохо! Катя обернулась и увидела три маленькие отдалённые фигуры. Это были немцы и они направлялись прямо к ним. Догнали. Тут один из них встретился с ней взглядом. Девочка это не увидела, а больше почувствовала. Дыхание перехватило. Она подняла пистолет и выстрелила в их сторону. Промахнулась. Фрицы стали стрелять в ответ. Пули пробивали деревья, слышался треск коры. Дети спрятались за елями. Дыхание совсем сбилось, Катя закашлялась, а сердце уже готово проломить грудную клетку.

– Пистолет! – протянул здоровую руку Гриша и потряс ей. – Пистолет дай!

Катя, ни о чём не задумываясь, положила оружие на ладонь товарища. Мальчик кивнул на оставшийся автомат:

– Умеешь пользоваться?!

– Да! – дрожащими от волнения руками сняла оружие с плеча Гриши девочка. – Да, я умею!

В её голове снова прозвучали слова командира: «Не вздыхаем, боец. Надеюсь, тебе это не пригодится в жизни, но знать, как это делать, ты обязана». Катя выглянула из укрытия и прицелилась в немцев:

– Как же вы были правы, товарищ командир! – сказала сквозь зубы она и нажала на курок.

Оружие привычно отдало назад. На этот раз пуля попала одному из оккупантов в плечо. Он со стоном упал в снег, держась за рану. Но девочка целилась далеко не в плечо, а в голову. Стрелять из винтовки ей давалось труднее, чем из пистолета в силу возраста и физических сил. А тут вообще новое для неё оружие. Но другого нет. Только Катя сейчас могла держать автомат. Фрицы тем временем тоже спрятались за деревья, оставив лежать своего раненного товарища в снегу. Дети стали отходить, параллельно стреляя по стволам. Убить они их сейчас никак не могли, но вот не дать подобраться и скрыться можно было. Наконец, они опустили оружие и бросились назад, пользуясь небольшой паузой перед тем, как враги снова откроют огонь. Бежать, как и предполагалось, суждено было недолго – оккупанты опять стали преследовать их. Послышались и другие голоса, которые уже раздавались сбоку. Фрицев было здесь очень много на них двоих.

– Они нас окружают! – вскрикнула Катя и почувствовала, как тело начинает охватывать истерика.

– Fahren Sie sie! Von allen Seiten drücken! (Гоните их! Жмите со всех сторон!) – послышался отчётливый голос немцев. – Schießen ohne Reue! (Стреляйте без сожаления!)

Если речь была слышна так хорошо и громко, то враг уже совсем рядом. Девочка мельком взглянула на чистое, красивое ночное небо. Это конец. Фрицы уже дышат им в спины, скоро также будут дышать их автоматы. Катя уже чувствовала свою гибель. Смерть на этот раз не просто кружила рядом, Костлявая шла напрямик, раскинув тонкие, холодные руки для объятий. Вдруг земля под ногами резко пропала, одновременно с этим, немцы выстрелили по детям. Маленькие разведчики кубарем полетели со склона. Катя услышала, как вскрикнул Гриша. А потом она уже ничего не могла разобрать. Небо, земля, деревья – всё быстро мелькало перед глазами, сменяя друг друга. Тело по инерции разгонялось ещё быстрее. «Только бы ничего не сломать», – успела подумать Катя и влетела в поваленное дерево спиной, ударившись затылком о ствол. В ушах зазвенело, вскоре и шатающаяся, размытая картина мира стала темнеть в глазах. Перед тем, как всё вокруг окончательно накрыло тьмой, девочка увидела в нескольких шагах страшную, бледную старуху, одетую в белое платье. Это был не человек, это что-то другое. Пожилая женщина смотрела на ребёнка пустыми стеклянными глазами и улыбалась своим беззубым чёрным ртом. Катю парализовало от страха, тело будто придавило что-то невидимое и неподъёмное. Это была Смерть. Именно так её представляла девочка, слушая страшилки деревенских мальчишек. И вот теперь она пришла и за её душой. Время вокруг остановилось, звон в ушах прошёл, на смену ему пришла абсолютная тишина, боль в затылке и холод от снега перестал чувствоваться. Старуха улыбнулась ещё шире и медленно поплыла к ней. Всё вокруг становилось всё темней, а старуха наоборот, сияла с новой силой. Девочку трясло. Ей было страшно. Она не хотела, не хотела умирать! «Уйди!» – успела просипеть Катя перед тем, как потерять сознание.

Глава 11

«Нельзя сдаваться»

– Sollen wir runtergehen? (Будем спускаться?)

– Willst du deinen Hals verdrehen? Sie sind tot. (Ты шею хочешь свернуть? Они мертвы).

– Ja, Helmut, warum machst du das? (Да, Хелмут, зачем тебе это?)

– Sie sind Partisanen. (Они же партизаны).

– Nur weil sie Partisanen sind, heißt das nicht, dass sie unsterblich sind. Mädchen hat Blut im ganzen Gesicht. (То, что они партизаны, не значит, что они бессмертные. У девочки вообще всё лицо в крови).

Sie sind für uns wertlos. Wir haben alle ernsthaften Partisanen getötet. Das sind nur Kinder. (Они не представляют нам никакой ценности. Всех серьёзных партизан мы перебили. Эти просто дети).

– Sie wissen, wie man schießt. (Они стрелять умеют).

– Und wer von ihnen kann das nicht? Okay, lass uns von hier verschwinden. Wir müssen dem Hauptmann noch alles melden und die Soldaten wegschicken. (А кто из них не умеет? Ладно, пошли отсюда. Нам нужно ещё капитану всё доложить и солдат отослать).

– Wenn Sie natürlich Helmut wollen, gehen Sie zu den Leichen. Aber wir werden dir nicht helfen. (Если ты, конечно хочешь Хелмут – спускайся к трупам. Но мы тебе помогать не будем).

Двоящееся эхо голосов стало затихать, пока совсем не исчезло. Катя приоткрыла глаз и увидела размытый крутой склон с торчащими из снега корнями и корягами. Она снова закрыла веки и уже хотела продолжить лежать в этом уютном мягком снегу, как вдруг вспомнила, что с ними произошло. «Где та старуха?» – подумала девочка и резко приподнялась. – «А Гриша где?!» Она с большим трудом села на колени. Голова кружилась невыносимо, затылок болел, из носа мелкой струёй текла кровь, появившаяся из-за высокого давления. Всё тело ломило, особенно спина, которой Катя билась о все коряги и камни. Но главной проблемой было невыносимое чувство тошноты. Всё-таки кувыркания и биение головой, дало о себе знать.

Но девочке сейчас было не до этого. Что с Гришей? – это был единственный вопрос, который сейчас её мучал. Катя оглянулась и увидела своего товарища, лежащего на спине с закрытыми глазами. Он прокатился меньше её: мальчик зацепился ногой за корягу и остановился, шапки на голове не было, она где-то валялась, мешок с картошкой перекрутился и теперь лежал сбоку.

– Гриша, – прошептала девочка и, встала на ноги.

Всё вокруг опять поплыло. Катя покачнулась, но всё же устояла. Она, спотыкаясь и пошатываясь, подошла к товарищу. Девочка упала на колени и схватила мальчика за телогрейку:

– Гриша! – встряхнула напарника она. – Гриша, ты живой?! – Катя разжала пальцы и всхлипнула. – Или тебя та бабка забрала вместо меня?!

Но её товарищ не отзывался. Он продолжал лежать не шевелясь. Катя взглянула на кровавое пятно на рукаве его ватника. Оно стало ещё больше. Паника и отчаянье захлестнули девочку. Она очень беспокоилась за товарища, но чего ещё боялась Катя, так это остаться одной. Снова. Выжить единственной для неё было настоящим кошмаром. Лучше уж погибнуть вместе, чем так выжить!

– Не смей! – встряхнула вновь мальчика она. – Не смей умирать!– Катя уткнулась лбом в свои ладони и помотала головой. – Я устала от смерти! Я не хочу!

– Да жив я, – послышался тихий хриплый голос.

Катя резко оторвала голову от рук и с надеждой посмотрела на товарища:

– Ты живой? – с этими словами она схватила его за плечи.

– Не трогай! – стиснул зубы Гриша и взялся за больную руку.

Девочка резко отпустила его и испуганно прижала ладони и губам:

– Прости, пожалуйста! – прошептала она. – Прости!

– Ты сама как? – сел мальчик и взялся за голову. Тут он перевёл неясный взгляд на напарницу и прищурился. – Ты что нос сломала?

– Нет, – ответила та и попыталась вытереть лицо рукавом. Но от этого сделалось только хуже – кровь размазалась теперь и по щеке. – Просто, наверное, после кувырков так пошло.

– Понятно, – огляделся Гриша. – Куда немцы делись?

– Судя по всему, они решили, что мы погибли, – выпрямилась Катя и взглянула наверх. – Их слова я толком не смогла разобрать.

– Это очень хорошо, – трепал мокрые волосы мальчик. – Охота за нами прекратилась. Нужно выбираться и идти дальше.

Он встал и тоже пошатнулся. Он провёл ладонью по лицу и шмыгнул носом.

– Дай сначала руку перебинтовать, – поднялась за ним девочка. – Ты и так много крови потерял. Нельзя так оставлять.

– Времени нет, скоро светлеть будет, – взглянул на небо тот.

– Ну, хотя бы перетянуть! Ты хочешь кровью изойти?

Мальчик остановился и задумался, глядя на склон:

– Ладно, – наконец сказал он, – только быстро.

– Как смогу, – стала расстёгивать свою телогрейку Катя.

Она съёжилась от холода и взялась за край рубахи. Девочка с трудом оторвала длинный кусок ткани красными, слабыми пальцами. Убедившись, что он хороший, она поспешно застегнула ватник и кивнула напарнику:

– Давай сюда.

Гриша нехотя расстегнул куртку и вытащил больную руку. Было видно, что ему это давалось нелегко. Да, подстрелили его, конечно хорошо: на рубашку было смотреть страшнее, чем на телогрейку. Катя обвела ткань выше ранения, как это делали медсёстры в медпункте и взялась за концы:

– Готов?

– Давай, – отвернулся тот.

Девочка резко натянула концы что было силы. Мальчик дёрнулся, но не издал ни звука. Катя перевязала и натянула ещё раз и так, пока жгут не показался ей более-менее надёжным:

– Ну вот, – выдохнула она и сделала шаг назад. – Зато кровь больше не пойдёт.

– Спасибо, – стал засовывать руку назад Гриша. – Ты хоть умойся.

Катя кивнула и почувствовала, как при этом кровь хлынула с новой силой. «Да что же это?» – подумала она и отошла на несколько шагов. Она зачерпнула снег ладонью и, не думая, растёрла его по лицу. Лучше бы она этого не делала. Лицо настолько обожгло и онемело, что девочке пришла необычная мысль о том, что лучше, наверное, жить без носа вообще. А что? Нет носа – нет проблем. Катя зачерпнула ещё горсть и в нерешительности взглянула на неё. Второй раз было труднее, зная какие ощущения приносит всё это дело. Снег уже почти растаял у неё в ладони. Девочка выдохнула и, зажмурившись, снова стала растирать воду по лицу. Тем временем Гриша ходил и собирал их вещи, которые успело раскидать по всему склону. Катя вытерла дрожащими руками горячие слёзы и, не оборачиваясь на товарища, сказала:

– Ты мне мешок оставь, хоть, – она шмыгнула. – С картошкой который. Я понесу, – не услышав ответа, Катя обернулась. – Ты меня слышишь?

Но мальчик уже натягивал на себя сумку:

– Слышу, – ответил он, – несу я.

– С тобой бесполезно спорить, – прижала ладонь к носу девочка. – Делай, что хочешь.

Маленькие разведчики стали думать, как выбраться отсюда. Боль и тошнота потихоньку стихали. Оглядевшись, они поняли, что это не просто канава. Здесь когда-то было болото. Где-то даже остался лёд и коряги, торчащие из него, только дети до них не сумели докатиться. Это и объясняло откуда здесь столько корней, ям, коряг, острых палок и камней. Понятно, почему немцы не захотели сюда спускаться – это место сведёт тебя в могилу, а точнее само ей и станет. Гриша подошёл к погнутому бревну, из-под которого торчало что-то чёрное. Он взял непонятный предмет и с силой выдернул оттуда так, что бревно чуть не покатилось ему на ноги, как будто желая вернуть своё сокровище назад, но лёд не дал этого сделать. Это оказался большой, старый ботинок с «зевающим» носом. Видно было, что лежит он уже давно, до войны точно. Но как он здесь оказался. А главное – чей он? Мальчик бросил обувь и вытер руку о ватник:

– Да, – протянул он, – гиблое место. Нам повезло уцелеть.

– Подожди, у нас ещё обратный путь впереди, – вздохнула Катя, внимательно рассматривая склон, с которого они скатились. – Я лезу первая, потом тебе помогу.

– Не нужно мне помогать, – сказал тот, – сам вылезу.

«Какой же ты упёртый!» – подумала девочка и вместе с товарищем направилась к подъёму. Да… Глядя на этот крутой склон, дети поняли, что та канава, в которой они прятались от немцев была сущим пустяком и что из неё можно было выходить вообще с любой стороны, даже самой трудной и всё равно эта сторона будет легче, чем весь этот подъём, через который придётся пройти маленьким разведчикам. Катя вздохнула и взялась за один из торчащих гибких, как змея корней и подтянулась. Поскольку варежки она уже где-то успела потерять, онемевшие на холоде пальцы тут же заболели, слабые руки задрожали. Тут корень оборвался, и девочка упала на спину.

– Аккуратней, – помог подняться ей здоровой рукой Гриша, – не сверни себе ничего. Давай я первым пойду.

Катя взглянула на трясущуюся, содранную ладонь, на которой до сих пор лежал проклятый корень:

– Нет, я первая пойду.

С этими словами она ухватилась за другой корень и снова подтянулась. Сколько раз девочка соскальзывала сказать трудно. Руки у неё давно содрались до кровавых мозолей, а земля и ледяной снег действовали, как соль на рану. Сил уже не оставалось, девочку трясло от усталости и боли. Уже хотелось просто всё отпустить и покатиться назад. Но дети понимали, что, если не выбраться сейчас, они умрут. И тогда это место и правда станет для них могилой. Катя обернулась назад и взглянула на болото. В голове вспыхнули воспоминания о том, как она вместе с солдатами хоронила товарищей, как кидала землю в яму на мёртвые тела. А им сюда никто, ведь, даже горсти не бросит, никто не перекрестится. И товарищи никогда не узнают где они пропали. Нет, сдаваться нельзя! Девочка перевела взор на Гришу, который потихоньку пытался пробираться вслед за ней, а затем наверх, докуда оставалось уже совсем немного:

– Я сейчас заберусь и тебя подтяну, – сказала она и полезла с новой силой.

Наконец, руки её достали до края и Катя, сделав последний рывок, выбралась наружу. Она упала лицом в снег и поднялась на колени, тяжело дыша, убрала большим пальцем волосы с горячего, мокрого лба. Сипя, Катя подползла к краю и взглянула вниз:

– Сейчас, – прохрипела она.

– Сиди там! – поднял взгляд на напарницу тот. – Свалишься опять и назад точно не выберешься!

– Ты один отсюда не вылезешь, – оглядывалась девочка, ища способ вытащить товарища.

Тут она заметила большой корень, торчащий из земли. «Опять эти корни!» – с отвращением отвернулась Катя. За то время, пока она выкарабкивалась, девочка возненавидела их всей своей душой. Её уже тошнило при виде вылезающей веточки из земли. Но Катя всё-таки присела к нему и стряхнула снег вокруг. Это был другой корень, не эти тоненькие веточки. Он был твёрдым и слегка изогнутым дугой. Девочка коснулась его и тут ей в голову пришла идея. Она взглянула вниз на Гришу, который до сих пор стоял на месте, держась одной рукой и не зная, как хвататься и двигаться дальше:

– Я придумала, как тебе помочь! – произнесла она и вытерла снова подступающую кровь. Она опять сейчас хлынет фонтаном.

– Я сказал меня не трогать! – нахмурился мальчик.

– Ты сказал, я не послушаю, – села девочка.

Она засунула ногу под корень и потянула её на себя. «Вроде крепко», – сказала Катя, развернувшись, легла на живот и стала аккуратно сползать вниз по спуску.

– Ты что делаешь?! – с непониманием смотрел на неё Гриша. – Ты за что там держишься?!

– Держусь крепко, – поморщилась та и протянула руки к товарищу. – Давай, цепляйся, пока мне плохо не стало!

Кому она врала – ей уже было плохо. Плохо ещё с того момента, как очнулась, но сейчас с перевёрнутой вниз головой, ей стало ещё хуже. Кровь из носа уже тонкой струйкой потекла по лбу, снова замутило. «Хоть бы не стошнило», – мысленно молилась девочка. Она взглянула на напарника, который до сих пор медлил:

– Быстрее!

Гриша, наконец взялся за руку напарницы и сделал рывок. У девочки в этот момент чуть искры из глаз не посыпались. Нога заболела так сильно, что ей казалось, она скоро просто оторвётся от тела. Она второй рукой схватилась за мешок с картошкой и потащила мальчика на себя. Вскоре ему удалось выбраться наверх. Он быстро помог подтянуться Кате, у которой уже сил на это не осталось. Маленькие разведчики упали в снег, переводя дух.

– Вылезли, – выдохнул со свистом Гриша, – даже не верится. Спасибо тебе большое. Правда.

Девочка ничего не ответила. Она сейчас боролась со своим желудком, который после таких акробатических номеров сходил с ума. Всё тело невыносимо болело, ладони горели огнём и даже снег им не помогал, лицо слипалось от крови, а ногу, которую освободили от корня до сих пор тянуло. Поняв, что больше терпеть невозможно, Катя встала и, хромая добежала до ближайшего дерева. Её, наконец, вырвало. Девочка сделала несколько шагов назад и села в снег, вытирая лицо рукавом:

– Господи, как же тяжко, – наконец выдавила из себя она. – Что же это такое?

– Ты как вообще? –обеспокоенно спросил Гриша.

– Нормально, – соврала Катя и легла на спину, чтобы хоть как-нибудь перевести дух.

– Рассвет уже, – задумчиво проговорил мальчик.

Девочка открыла глаза и увидела бледнеющее небо. Звёзды потихоньку пропадали, но луна пока господствовала на своём месте. «Неужели эта ночь закончилась?» – спросила про себя она.

– До тыла фрицев совсем недалеко, – продолжал тот, – добираться несколько минут.

– Ага, – закрыла лицо рукой Катя. – Сейчас быстренько до них доберёмся.

«Мамочки родные, какой там быстро?» – подумала она. – «Тут не дойти, тут доползти хотя бы».

– Я так понимаю, ты здесь не останешься, да? – неожиданно задал вопрос мальчик.

– Ты верно понимаешь, – попыталась встать как можно увереннее та.

– Тогда пошли, пока совсем не рассвело.

* * *

Опять ноги проваливаются по колено в снег, опять заросли не дают проходу, мороз щипает щёки и руки, вокруг снова царила подозрительная тишина. Маленькие разведчики аккуратно пробирались к селу, где и был расположен тыл врага. Несмотря на то, что поселение становилось всё ближе и ближе, они не чувствовали такой сильной тревоги, как некоторое время назад. Все нервы уже были исчерпаны, остались только боль и сильная усталость. Но дети всё равно держали оружие в руках. Гриша, как обычно, шёл впереди, прокладывая путь:

– Знаешь, – усмехнулся криво он, – а ты не такая слабая, как кажется на первый взгляд.

– Это была сейчас похвала или ты издеваешься? – смотрела под ноги девочка.

– Я не издеваюсь. Ты просто такая мелкая. Думал, с тобой тяжело будет.

Катя задумалась. «И всё-таки, это было сказано в хорошем смысле или нет?» – проговорила про себя она. – «И что на это ответить?» Немного помолчав, девочка выдала:

– Знаешь, ты тоже не такой несносный, каким кажешься, – копировала его тон она. – Стратегии строишь, по плану действуешь. Я думала, умру с тобой в первую же ночь.

Теперь пришла очередь молчать Гриши. Но пауза длилась недолго. Тут, девочка услышала, как он усмехнулся.

– Я тебя понял, – сказал мальчик.

Катя тоже улыбнулась. Впервые за столько времени, настроение поднялось хоть на чуточку. Дальше их оставшийся путь прошёл в тишине так, как тыл врага был уже совсем близко. Вот они и добрались до того, ради чего был проделан столь опасный и тяжёлый путь. Дети спрятались за ближайшие заросли и выглянули из укрытия. Перед ними стояло несколько стареньких, но ухоженных, деревенских домов с деревянным, покосившимся забором. Если избы ещё держались без мужчин, то он уже долго протянуть не мог. Местных не было видно, да они и не появятся в такой ранний час, а может, их здесь уже и нет. Для детей уже не было секретом, что здесь вытворяли немцы. Но первыми на глаза попались совершенно не сельские постройки, а вражеские громадные танки. Катя видела их впервые так близко: большие длинные гусеницы, башня, длинная пушка. Издалека они кажутся не такими пугающими, как вблизи. И главное, за что зацепился взгляд – свастика. Проклятая, облитая кровью стольких невинных людей символика, вызывала гнев и ненависть у всего советского народа. Сердце, при виде такой машины, снова ускорило свой темп:

– Ну и махина, – прошептала девочка. – Никогда такой не видела.

– Смотри, Катюх, – не отводил взгляд от техники Гриша, – смотри и запоминай, – в глазах его сверкнула искра. – Чтобы все эти махины до единой больше и метра не проехали!

Тут из-за танка вышел высокий, молодой немец, держа оружие в руках. Он оставил свой автомат и прислонил руки к красному лицу. Было видно, что русские морозы не доставляли ему никакого удовольствия. Солдат проговорил что-то сквозь зубы, взял винтовку и поспешно направился вдоль забора, поправляя каску.

– Немец-перец, – наблюдал за оккупантом Гриша. – Замёрз, бедняжечка.

– Часовой? – подняла одну бровь девочка.

– Конечно, часовой. Надо же тыл кому-то под присмотром держать. А где артиллерия у них?

– Может в глубине села? – предположила та.

– Может, – встал мальчик и пригнулся. – Пойдём, с другой стороны глянем.

И чем дальше они пробирались, тем страшнее становилось Кате. Страшно не за себя, а за мирное население. Когда оккупанты пришли к ним в Лесково, никаких танков и артиллерии, у них не было. И в Малиновке было тоже самое. А здесь? Это уже совсем не походило на место, где живут люди. Девочка следовала за своим товарищем и старательно запоминала, где что стоит и сколько. «Интересно, а остались ли тут гражданские? Как тут живут?» – задавалась периодически вопросом она. Но как бы то ни было, Катя надеялась на лучшее и мысленно обращалась к жителям села, будто они могли услышать её: «Ничего, родные! Осталось совсем немного! Мы донесём сведенья до полковника и вас освободят».

Глава 12

«Разговоры»

Рубцов отложил погнутую поварёшку в сторону и вытер руки об запачканный фартук. Скоро нужно было звать бойцов на обед. Неподалёку на поваленном дереве сидел Васазде. Он гладил Пулю, бережно обвив её мокрую от снега мордочку крепкими мужскими руками:

– Ты ж наша хорошая! – приговаривал с акцентом боец. – Ты наша маленькая! Ты наша девочка такая красивая!

Собака даже не шевелилась. Она стояла, уложив морду на большие руки солдата и внимательно слушала ласковые слова, посвящённые ей. Всегда заострённые уши её были опущены, в чёрных глазах чётко была видна печаль. Только иногда животное облизывало пальцы грузина и зажмуривалось, прося не бросать её и продолжать жалеть. В последнее время она много ластилась к солдатам в батальоне, не бегала, не лаяла, стала вялой и унылой. Ни разу не издала Пуля свой привычный для всех звонкий лай. В последний раз собака так себя вела, когда Катя была на задании в Малиновке. И сейчас происходит тоже самое. Лукиан задумчиво насупил брови и повернулся к Рубцову: