Свидание

Денис Передельский

Свидание

Никто еще не приходил оттуда,

Чтобы рассказать, что там,

Чтобы поведать, чего им нужно,

И наши сердца успокоить,

Пока мы сами не достигнем места,

Куда они удалились.

А потому утешь сердце свое…

(Надпись на стене древней египетской усыпальницы, XXI век до нашей эры)

***

Записка нашлась в портфеле. Нащупав ее пальцами, он побледнел. Пот прошиб его, крошечные капельки проступили на лбу. Да, все происходит именно так, как его предупреждали. С ним свяжутся. И он не заметит, как. И охрана не заметит. Никакая охрана от них не спасет. Наверное, они способны проходить сквозь стены. Как? Неважно, способны и все тут. Можно не верить, но… Противный холодок пробежал внутри, с лихостью юнги вскарабкался по позвонкам и вдруг ухнул вниз, будто с ледяной горы на санях. Потом стало душно. Он нажал на кнопку интеркома.

– Да, Александр Николаевич? – предупредительно произнес голос секретаря.

– Люда, кто-нибудь заходил в мой кабинет?

– Нет, Александр Николаевич.

– Ты уверена? Охрана, уборка?.. Нет?.. Ты сама не заходила? А ты не выходила из приемной, не оставляла кабинет без присмотра? Может, кто-то зашел, пока тебя не было… Нет, не выходила? Хорошо, Люда, спасибо.

– Нет, ничего не случилось, все в порядке, – ответил он на встревоженный вопрос секретарши.

Записка покоилась в одном из внутренних отделений портфеля, в кармане с замком-молнией. Замок был надежно закрыт. Он редко пользовался этим карманом. Но сейчас чутье подсказало – там что-то есть. Что-то крайне важное. Он расстегнул молнию. Пальцы нащупали и опасливо изучали то, чего раньше там не было. Записка? На ощупь обычная тонкая бумага, вроде школьного тетрадного листа. Забытое ощущение. Приятное, но нагоняющее страх. Прочитать? Его предупреждали, что можно не отвечать. Тогда они свяжутся еще раз. И снова можно их проигнорировать. Третьего раза не будет. Так ему сказали.

Раздумчиво вздохнул. Прочитать или нет? Вот она, записка, прямо под пальцами. Интригующая. А вдруг все это – вздор?! Розыгрыш! Для людей его положения и достатка придумывают самые невероятные розыгрыши. Такова нынче мода. Люди с таким положением и достатком, как у него, начали привыкать смеяться над приятелями из своего круга. Даже на таком уровне пранки становятся нормой. И надо смеяться вместе с другими, иначе из круга выгонят. Никаких обид, ведь это пост от скуки, а не со зла. Глядя на других, развлекаются те, кому стало скучно жить. Сегодня пранкер ты, завтра другой, и так по кругу. Только шутки становятся все злее – новый пранк становится ответом на предыдущий пранк. Ты мне – я тебе, око за око, зуб за зуб. Все из круга должны через это пройти.

Он пока в розыгрышах не участвовал.

Неужели и это пранк? Нет, предложение выглядело слишком серьезным для того, чтобы оказаться глупым розыгрышем. Все-таки на карту поставлено святое – сама жизнь.

Он вздохнул и вынул записку из кармашка.

Сложенный вчетверо белый тетрадный, он не ошибся, лист. В клеточку. Как банально. Как просто. И как непросто его развернуть. Одно-два движения пальцами, но… как непросто. Он развернет, обязательно развернет, вот сейчас, сей момент, еще через минуту. Вот только выкурит сигарету. Вот только глотнет виски из стакана с тяжелым дном. И обязательно развернет.

Но время шло, пальцы бешено вертели записку, иногда подносили к глазам, белоснежным крылом выставляли на свет и снова уносили прочь, на максимальное расстояние от глаз и окна. Душа трепетала. Он давно не испытывал такого страха и волнения. С того самого дня…

Он решился. Развернул и услышал, как оглушительно громко застучало его сердце. Кровь конвульсивно забилась в висках. Перед глазами возникли несколько черных строк, написанных от руки, гелиевой ручкой, размашистым, пляшущим почерком. Кто пишет сейчас от руки? Безумцы!..

«Ваш заказ принят. Свидание состоится в ближайшую субботу с момента истечения 10 дней после оплаты первого взноса. Дополнительные инструкции Вы получите после подтверждения заказа и внесения аванса на следующий банковский счет… Внесение первого взноса автоматически считается подтверждением заказа. Его необходимо совершить в пятидневный срок с момента получения данного послания. В противном случае оставляем за собой право в одностороннем порядке отказаться от продолжения работы с заказом».

«Ваш заказ принят»… Он перечитал послание. Это было то, чего он ждал и чего боялся. Заказ принят! Что же теперь? Как быть? Еще есть возможность отказаться. Они напомнят еще раз, таковы правила, но настаивать не будут. Теперь все зависит только от него. Денег ему не жаль, хотя сумма впечатляла. Аванс – два миллиона долларов. Общая цена заказа – пять миллионов. И никаких гарантий, что он получит то, чего хочет. Говорят, шансы – 50 на 50. Деньги у него имеются, но хотелось бы гарантий. А гарантий нет. Как в годы молодости, сейчас никто не давал ему гарантий. Что – снова пойти на риск? Давно забытый, старый товарищ – риск. Ему как-то сказали, что лучшая гарантия – собственная вера. И тогда он только усмехнулся в ответ. А теперь получается, что кроме веры у него ничего не может быть. И это его лучшая гарантия. Он тихо застонал, подумав об этом. Проклятие, у него же нет веры! Есть только слабое шевеление в груди и где-то на дне желудка, когда он думает о заказе, но веры нет. А еще есть сны, которые отравляют ему жизнь, сны, от которых он не в силах избавиться. Если только не оплатит заказ…

***

Город засверкал порочными огнями, едва горизонт жадно поглотил закат. Каким он был сегодня, вчера? Отсюда, из окна пентхауса в центре Москвы его не увидишь таким, каким он видится за границей мегаполиса. Каким видели его там, за границей города? Мягким, розовым пятном? Или зловеще-багровым сгустком? А может, золотым покати-шаром, похожим издали на пшеничное поле или пляжный песок? Каким было там, за пределами, уходящее солнце, что предвещало оно людям? Ведь кто-то умеет понимать закат.

Он стоял у окна и размышлял. На нем был домашний халат, ноги утопали в мягких, пушистых тапочках. Он курил, в другой руке держал стакан с виски, хотя не одобрял ни того, ни другого и много раз давал себе слово завязать. Обязательно завяжу, думал он и на этот раз, удивляясь тому, что сегодня уже много выпил, но хмель не дурманил голову. Ему следовало принять решение. Но пока он не решался его принять. Внутренний голос корил – зачем пустился в авантюру? Он возражал – не пустился бы, но убедил друг. Хотя… как друг? Так, знакомый по бизнесу. У этого друга что-то строительное. Любит экстремальный туризм. Обожает острые ощущения. Или притворяется, что обожает. Ему бы разориться, вот были бы ощущения! Но таким, как он, этот друг, почему-то всегда везет.

А вот он сам презирал подобных людей. Уважал тех, кто достиг высот собственным трудом, а не удачей.

– Ты похудел, – вскользь заметил он, встретившись с приятелем на открытии выставки пока еще безвестного художника, которому прочили большое будущее.

Глаза знакомого воровато забегали. Ему хотелось что-то сказать, но ему надо было что-то скрыть. Он сразу это почувствовал. Развернулся и хотел уйти. Но знакомый подхватил его под локоть. Подмигнул, в глазах его плясали страх и заговор, предложил отойти в сторону. Довел до дальнего угла галереи, остановился у очередной картины, в которой лишь избранные видели смысл. Его глаза забегали еще быстрее. Знакомый волновался.

– Саня, – выдохнул тот, наконец. – Не знаю, как тебе сказать, как все объяснить… Этому нет объяснений, по крайней мере, разумных, но… мне надо рассказать тебе об этом, я обязан рассказать, мне велели. Ты не поверишь, конечно, я бы сам не поверил, но… уверяю тебя, я столкнулся с ними в реальности, видел все собственными глазами. Да что там видел, трогал руками! Осязал! Не поверишь, у них все получилось, они выполнили все, что обещали. Я провел там три дня, ты прав, я похудел за это время. Ты бы тоже похудел. Любой похудел бы на моем месте. Когда увидишь такое…

– Да что, что увидишь-то? – не вытерпел он, морщась от сбивчивого рассказа.

Знакомый беспокойно завертел головой по сторонам, словно чего-то боялся. И перешел на шепот.

– Они делают это за деньги, за очень большие деньги, но я клянусь, что ты не пожалеешь! Отличная инвестиция. Я дам тебе визитку, в ней указано, как с ними связаться, как сделать заказ. Однажды мне дали такую же визитку. Я сначала не поверил, но потом рискнул и не прогадал. Захочешь ли ты рискнуть, дело твое. Только не пытайся их искать, не найдешь. Я пробовал, и быстро об этом пожалел.

– Не делай из меня идиота…

– Я не делаю из тебя идиота, ты просто не бойся, я тоже сначала не поверил, думал, розыгрыш. Но потом… Скажи, – знакомый схватил его за руки и притянул к себе, близко заглянул к нему в глаза, для чего ему пришлось привстать на цыпочки, он был ниже ростом, – скажи, тебе хотелось бы воскресить кого-то близкого, родного, того, кто умер и по кому ты очень скучаешь? А может, к кому-то из умерших у тебя осталось дело? Незаконченное дело, которое покоя тебе не дает. Может, кто-то очень важный для тебя умер внезапно, не успев тебе сообщить нечто очень ценное? Пин-код, номер ячейки сейфа, тайное место, где зарыт древний клад? Так вот, все это теперь можно исправить, все можно вернуть…

Он брезгливо оттолкнул от себя знакомого.

– Что за бред? Ты пьян!

Знакомый ответил улыбкой безумца.

– Свяжись с ними, не пожалеешь. Только тсссс…. Никому ни слова, понимаешь… Свяжись, свяжись… Они воскресят, я сам видел, собственными глазами… Поднимут из могилы любого, оживят! И это будет не какой-нибудь зомби, нет, это будет ЧЕЛОВЕК! Дорогой тебе человек, знакомый тебе человек, тот самый, кого ты жаждешь увидеть. Тебе надо только верить, понимаешь? Верить и все. Они сами все сделают. От тебя ничего не потребуется, кроме денег. И конфиденциальности. Поверь мне. Я тоже сначала не верил, но потом… Потом… О-о-о, я никогда не испытывал ничего подобного, это тебе не экстремальный туризм.

Знакомый внезапно схватил его за плечи и слегка встряхнул.

– Кого, признайся, кого ты хотел бы воскресить?

– Жену, – растерянно обронил он, хотя и не собирался отвечать.

– Тогда звони им. Тебе надо сделать всего один звонок, они сами все объяснят, сами с тобой свяжутся, ты и не заметишь, как они это сделают. Не пытайся за ними следить. Они везде, поверь, у них повсюду уши и глаза, они все знают и все видят, их руки длинны, как ни у кого другого. Они проходят сквозь стены! Но они тебя не тронут, если ты никому не откроешь их тайну.

– А как же ты? Ты ведь раскрываешь их тайну прямо сейчас. Зачем ты мне все рассказал?

– Они попросили…

– Ах, вот как, попросили…

Испытывая ярость, он ушел, оставив знакомого у бессмысленной картины безвестного художника, которому прочили большое будущее. В нем бурлила злость, но он был зол не на знакомого, а на мир, в котором находится место таким людям. Его преследовала мысль – зачем-то же они живут? Затем пришла другая – а зачем живу я? Почему я решил, что живу правильно, а другие – нет? И злость еще сильнее забурлила в нем. Кто рассудит, кто укажет, как надо жить? Что важно в жизни, а что нет? Зачем вообще все это нужно? Зачем он родился? Чтобы умереть, накопив миллионы? К чему тогда миллионы?.. Его последним сейфом навеки станет гроб.

В тот день он вернулся домой раньше, чем планировал. Хотел увидеть детей. Но девочки уже спали. Домработница доложила, что сегодня, на удивление, дети быстро устали и легли в кровати без напоминания. Он кивнул, отпустил ее. Ей тоже надо отдохнуть. А ему следует подумать. Снимая костюм, он проверил карманы. В пиджаке нашел визитку. Негодяй все же успел ее туда сунуть. Обычный кусок картона. Без изыска, скупо, для информации.

«Агентство экстремального туризма «Свидание».

Ниже – номер телефона. «Свидание»? Что за странное название для турфирмы? И номер тоже странный, 13 цифр. Разве такие бывают? Его разобрало любопытство. Он взял свой айфон и из внезапно пробудившегося ребячьего озорства набрал необычный номер. Гудок. После третьего ответил бот, говоривший приятным женским голосом.

– Здравствуйте! Вы позвонили в агентство экстремального туризма «Свидание». Это означает, что вы знаете, с чем имеете дело и ознакомлены с характером наших услуг. Мы гарантируем исполнение заказа при условии предоплаты с вашей стороны. Сумма будет сообщена вам после того, как вы подадите заявку на выполнение заказа. Заявку можно подать…

Несколько минут механический голос диктовал условия подачи заявки. Они удивили. Заказчику необходимо было всего лишь написать три слова на любом подвернувшемся под руку листе бумаги: «Желаю сделать заказ». Записку следовало опустить в почтовый ящик квартиры 8 дома номер 13 по улице Весенней. Уйти и в течение недели ждать ответа.

– Наш сотрудник обязательно с вами свяжется и сообщит о решении по вашему заказу. Всего вам доброго! – мило проворковала механическая женщина, и связь отключилась.

– Что за бред? – раздраженно ответил он равнодушно погасшей «трубе».

Как с ним свяжутся? Он подумал и позвонил тому самому неприятному знакомому. Задал интересовавший его вопрос. Приятель отвечать на него не стал, но назначил встречу на следующий день.

И на этой встрече все объяснил, как мог.

«Бред», – решил он снова, внимательно выслушав знакомого.

Прошел месяц. Не проходило ночи, чтобы во сне ему не являлась она. Раньше, до звонка в агентство «Свидание», она снилась ему, но крайне редко. Теперь – каждую ночь. Он думал о ней все чаще и чаще. Вспоминал ее, и на сердце тяжелым занавесом опускалась грусть. Глаза влажнели от слез, к горлу подступал ершистый ком. И вот настал момент, кода он больше не мог думать ни о чем другом. Не мог работать. И проклинал своего знакомого. Сомнение. И надежда. Вот что посеял тот в его душе. Он снова перезвонил знакомому и спросил, серьезно ли тот говорил о воскрешении.

– Да, – ответил знакомый после некоторого раздумья и отключил связь.

«Да!».

– Но такого просто не может быть! – возмущенно восставал его разум. – Воскрешение не вписывается в рамки науки! Язычество! Ересь!

– Попытка – не пытка, – возражало чуткое сердце, напоминая, что примеры чудесного воскрешения человечеству давно известны. Более того, они детально задокументированы. Достаточно открыть Библию.

В спорах разума и сердца проходили его сумрачные дни. Он ждал ответа от души, но она упрямо молчала, сохраняя нейтралитет. Что есть лучшее для него – поверить, проверить или нет? Он не знал. Он не верил. Он знал, что не верит. Вот только ее образ теперь всегда стоял перед его глазами. А ведь годами старался ее забыть. Его сердце вспомнило прошедшую любовь. Его руки ласкали ее во сне. Его губы ласково шептали ей на ушко. Его нос с наслаждением зарывался в ворох ее волос. В его ушах звучал ее мелодичный, нежный голос. Он жаждал ее увидеть… снова.

Он просыпался, но ее не было рядом…

…Ее не было рядом уже почти пять лет. Глупая, страшная катастрофа. Он помнил тот день до мелочей. Не мог его забыть. Утром у нее поднялась температура, к обеду исчезло обоняние. Вечером она уже пребывала в жару и не могла подняться с постели.

Прибывшие по вызову медики пугали своим видом – очки, маски, комбинезоны остро-желтого цвета, исходивший от них запах. Это позже он понял, что это был запах смерти.

Они тут же увезли ее в больницу, поместили в «красную зону», а утром подключили к аппарату ИВЛ. Медики делали все, что могли, но коронавирус убил ее стремительно, как убивал десятки тысяч людей в ту пору. И он остался без нее, недоумевающий, почему коронавирус не тронул его, радуясь тому, что коронавирус пощадил его детей и обошел их стороной.

Но не стало ее. Она принесла себя в жертву, чтобы жили они. Смерть ради жизни, естественный отбор. Именно так понимал он случившееся, размышляя над тем, почему судьба одним дает жить, а других убивает.

Странно, но в своих снах он видел ее смерть совсем по-другому. Это всегда был один и тот же сон. Сырая земля, скользкая дорога, низкое свинцовое небо. Головная боль. Таблетки не помогают. Вокруг – серый, неприветливый мир. Накрапывает дождь. Скрежет «дворников» по лобовому стеклу сводит с ума. Они едут в Тульскую область. Он за рулем, ранее утро. Настроение хмурое, под стать погоде. Внутри свербит тревожное предчувствие. Оно злит его. Он раздражен. Ее мягкая, доверчивая улыбка ему не помогает. Она тоже не выспалась, но старается его подбодрить. Он это понимает, но все равно злится на мир, на погоду, на дорогу и даже, немного, на нее. Приемник, порой, теряет волну, и радио тоже раздражает его все больше и больше. Джип несется по трассе с бешеной скоростью, едва слушаясь руля. В ее серо-голубых глазах проступает тревога. Она смотрит на него, ему кажется, с укором. Он поворачивает к ней голову, с его языка зачем-то срываются обидные слова. Зачем?! Он же хотел сказать совсем другое!

Он хотел сказать, как сильно любит ее. Но то, что накопилось за неделю, неприятности, преследовавшие его последние дни, вырвались вперед и выплеснули обиду на нее.

Ну почему?!

Она тоже все понимает и печально опускает сверкнувшие слезами глаза. Молчит, не отвечает. Отводит взгляд, отворачивается к окну, покрытому потоками небесной влаги. Ему стыдно. Он хочет извиниться. Слова мнутся в горле. Почему обиду причинить гораздо легче, чем извиниться? Задумавшись, он не сразу замечает несущуюся навстречу фуру. Резкий поворот руля, удар по тормозам. Джип заносит, тяжелая машина юлой крутится на дороге, будто на льду. Иномарку со страшной легкостью швыряет в кювет. Пронзительный крик взрезает мир, все крутится перед глазами, скрежет металла, болезненный всхлип. Тишина, страх и липкие ладони. Язык прилип к сухому нёбу. Пропасть в районе живота тянет водоворотом в никуда. И только «дворники» тревожно ерзают по стеклу – жива?.. жива?.. жива?.. жива?!.......

Он просыпается. Боли нет. Странно. Почему нет боли? Он умер? Нет, ведь он испытывает страх. Мертвым нечего боятся. Значит, живой. «Где я?» – «Не волнуйтесь, вы в больнице. Все в порядке, у вас лишь ушибы и пара царапин. Вам повезло. Вы родились в рубашке». «Где моя жена, что с ней?!» – «Сожалею, повезло только вам…».

И он снова просыпается, понимая, что это был сон во сне. Такое – бывает. Каждое утро – влажные подушки. Неужели он плачет по ночам? Или это пот? Неважно. Подушки влажные, значит, он снова видел ее. Нет, он больше этого не выдержит. Он хочет ее видеть. По-настоящему, не во сне. Ему надо извиниться перед ней, сделать то, чего он не успел сделать в самый важный момент их совместной жизни, в самый последний момент. Извиниться за то, что не сделал для ее спасения от коронавируса больше, чем решил сделать. За то, что относился к новой пандемии несерьезно, не берег ни себя, ни ее, ни даже дочерей, считая пандемию фарсом, фейком, придуманным глобальным правительством для того, чтобы запугать население планеты и держать его в страхе, чтобы лучше им управлять.

Он видел в пандемии заговор наднациональных корпораций, задумавших заработать на страхе и горе людей. И он верил в теорию заговора, пока не стало ее. Он спрашивал себя не раз – что, если бы он сделал… Что, если бы?.. Что, если?!.. Есть ли у него шанс извиниться?

Нет, думал он, суета с агентством, с воскрешением из мертвых – все это вздор, бред, афера. Его хотят обмануть, надуть, выманить у него деньги. Но что, если это не так?.. Как знать? Как узнать? Деньги, они помогут все узнать. Не жаль, если уйдут, пусть станут добычей аферистов, зато он будет точно знать ответ на свой вопрос. А если его обманут, уж он-то с его связями, с его влиянием найдет способ наказать аферистов. Он их найдет. И накажет. Жестоко, показательно. Но что, если?.. Тогда он их озолотит. Отдаст все, что они попросят, отдаст все, ему ничего не жаль…

И он решился. Однажды вечером выскользнул из дома, сел за руль. Долго искал улицу Весеннюю. Название-то какое! Нашел, в центре, рядом с историческим парком. Уходит вниз, к реке, спуск прикрыт липами и тополями. Пройдешь мимо – не заметишь. Дом номер 13 – старая двухэтажная развалюха. Крыша гнилая, подъезд перекошен. В окнах с разбитыми стеклами нет света. Похоже, это здание, давно расселенное и дожидающееся сноса, обходят стороной даже бродяги. Еще раз проверил табличку-указатель. Дом номер 13, все верно. Может, за прошедший месяц условия изменились? Надо бы перезвонить и уточнить, куда нести записку. Впрочем, какая теперь разница, раз он все равно уже здесь! В кармане куртки лежит записка. В ней всего три слова: «Желаю сделать заказ».

Под ногами что-то хрустнуло. Он вошел в подъезд, голову пришлось пригнуть. Внутри темно. Чиркнул зажигалкой. Какой загаженный подъезд! Пахло сырой известью и гнилью. Где-то, может, в подвале, ядовито смеялись лягушки. Поручни погнуты. Наверняка дом признан аварийным, раз жильцов давно переселили. Кто-то его сюда заманил. Неужели это все-таки розыгрыш кого-то из «друзей-олигархов»? Ну и пусть! Теперь он пойдет до конца!

На лестничной площадке между первым и вторым этажами, на стене с осыпавшейся местами штукатуркой висел покосившийся ряд старых, металлических почтовых ящиков, стареньких, советских еще времен. У большинства из них выломаны или распахнуты дверцы, многие искорежены. И только один ящик выделяется из общего ряда. Он цел и выглядит, почти как новый. Нет сомнений – это ящик квартиры номер 8. Так и есть! Ярко-белая восьмерка, намалеванная будто вчера, красуется на дверце. Он сунул руку в карман. Вынул записку. Поколебался и опустил ее в ящик.

Выскочил на улицу, сел в машину, отъехал и плавно притормозил за поворотом. Пешком вернулся обратно, спрятался за деревом так, чтобы виден был подъезд. Простоял полчаса, но к дому никто так и не подошел. Хотелось курить, но курить было нельзя. В темноте со стороны огонек сигареты хорошо виден. Надоело ждать. Он покинул свое укрытие и вошел в подъезд. Чиркнул зажигалкой, отмерил 12 ступеней к почтовым ящикам, осветил их. Ящик оказался пуст. Не нашлось записки и на полу лестничной площадки, куда она могла бы случайно упасть. Заявку приняли на рассмотрение, так надо понимать? Но кто принял, когда? Как он мог такое пропустить. Он же не сводил с подъезда глаз. Вероятно, где-то имеется второй выход. Конечно, это все объясняет. Никакой мистики.

Теперь оставалось только ждать, ждать, ждать, что будет…

За окном играл порочными огнями огромный город. Он курил и прихлебывал виски, вновь обещая себя, что это – в последний раз. В кармане халата лежала записка. Прошла ровно неделя. Сегодня его заказ приняли. И мир сразу изменился.

***

На планерку Вьюгин опоздал. Проспал. Он ворвался в редакцию на полчаса позже положенного, кивнул на ходу охраннику, проскочил сначала через турникет, затем, двумя этажами выше, мимо секретарши главного редактора.

– Планерка уже идет! – выстрелило ему вслед.

Перед дверью в кабинет главного редактора Вьюгин притормозил, перевел дыхание. Пригладил волосы, сделал несколько глубоких вдохов, с досадой потер небритый подбородок и осторожно приоткрыл дверь, стараясь просочиться внутрь как можно незаметнее.

– А-а! Вот и наш Вьюгин! Что-то рановато сегодня, а?

Голос главреда был преисполнен злого сарказма.

– Ну что, коллеги, поднимем наши чресла да вознесем их над стульями! У нас радостное событие. Вьюгин явился раньше обычного! Сегодня он узнает, наконец, что такое планерка, не из рассказов коллег, а увидит ее собственными глазами. Покажем ему прелесть начала рабочего дня!

Человек двадцать журналистов поспешно встали со стульев, сидеть остался лишь главред.

– Ах да, коллеги, забыл предупредить – Вьюгин больше не имеет привилегий! По итогам первого квартала он абсолютный аутсайдер. Аутсайдеров мы не любим и не жалуем, ведь так, коллеги? Раньше мы Вьюгина прощали, потому что он был невероятно писуч. Однако прима перестала писать столь же лихо, и прощения больше нет. Что, Вьюгин, не весел, нос повесил? Скажешь, я несправедлив? А кто не написал ни одного центровика в первом квартале? Разве я? Разве наши коллеги? Нет, это ты, Вьюгин, ты ничего не написал! А кто состряпал меньше всех заметок на сайт? И снова это ты, Вьюгин! Коллеги, не ощущаю поддержки! Вы что, на его стороне?! Предатели! Не забывайте, кто вас кормит! Давайте-ка хором: кто получит самый маленький гонорар? Конечно, Вьюгин!!! Он его вообще не получит, – пропел главред на манер широко известного в свое время шлягера. – Вьюгин, я вижу, ты не рад? Чего так? Ай, вечер не удался? Да ты что? Не может быть! Вьюгин, а ты, случайно, не заболел? Не принес нам какой-нибудь новый вирус, с которого начнется очередная всемирная пандемия? Не могу поверить, но вот уже месяц, как на тебя не жалуется никто из героев твоих статей. Пора отмечать юбилей. А все почему? Потому что Вьюгин перестал писать. Что, кризис жанра? Затык?