Век короткой вражды

– Ну и что? – не понял я.

– Ты постоянно бродил с блаженно-счастливой улыбкой на физиономии, – ответила Ю-ю. – И ничего не видел и не слышал вокруг, кроме своей избранницы. Ты был счастлив. Доверчив, наивен и готов обнять своей восторженной любовью весь мир.

Кси тихонько всхлипнула. Внутри меня, как натянутая струна, звенело ожидание, что она вот-вот что-то скажет, но, увы, оно не оправдалось.

– Нетрудно догадаться, – выждав для приличия паузу, мрачно заметил я, – что нападение на предыдущего министра и назначение новым министром заговорщика – звенья одной цепи. Точнее даже, заговора…

– И куда всё делось? – словно не услышав моих слов, продолжила Ю-ю, глядя на меня с бесконечной жалостью. – Как же сильно ты изменился, слов нет…

– Буцыгарня меняет людей, – пафосно пошутил я. – Например, если вы не знали, я раньше был гномом!

– Можешь шутить, но проблема от этого не исчезнет, – настаивала Ю-ю. – Надо что-то делать!

– Вот именно! – громыхнул король. – Борис! Слушай приказ! Ты должен расследовать покушение на Забияку Кайе! Найдёшь виновных, и тем самым выйдешь на след заговорщиков. Вопросы? Жалобы, просьбы – будут?

– У големов нет проблемов, – выдохнул я. – Будет исполнено, ваше королевское величество.

Король Ричард Кофейное Сердце удалился вместе с супругой. Точнее даже, Ю-ю спешно уволокла мужа из трактира, что-то шепча ему на ухо и косясь на меня странным взором. Гвардейцы, кряхтя, поволокли тролля, так и не пришедшего в себя. Хлопнула дверь, и я остался в одиночестве.

Несмотря на то, что в нескольких шагах от меня стояла Кси. Но ощущение одиночества от её присутствия не просто не проходило, а лишь усиливалось, становясь практически нестерпимым.

Молчание затягивалось, делая ситуацию совершенно неприятной и неловкой.

– Как у тебя дела, дорогая? – наконец решил спросить я.

– Хорошо, спасибо, – ответила она, глядя в сторону.

– Как настроение? – я попытался приблизиться, шагнув к ней, но Кси почти мгновенно скопировала моё движение, тут же отодвинувшись.

– Хорошее, спасибо, – ответила она.

– Тебя тролль не задел? Ты не пострадала? – продолжил допытываться я.

– Пострадали только мои чувства, – Кси наконец-то бросила на меня взгляд, в котором приязни содержалось не больше, чем снега на летнем пляже. – Потому что пока кое-кто занимался интересными расследованиями, я вынуждена дома сидеть, изнывая от скуки! Я для тебя не человек! Я кухонная рабыня!

– Да перестань, – я опять попытался к ней прикоснуться, и снова безуспешно. – Я же поручал тебе слежку, разве ты не помнишь?

– Ага, за предположительно-неверной женой, – скривилась Кси. – Которая оказалась приторно-верной до оскомины, вообще не выходила из номера и ни с кем не общалась, кроме своего брата…

– То есть она прямо в номере общалась с братом, – потёр руки я. – Так-так, ситуация начинает проясняться! А то ведь знаешь, как бывает – сегодня он брат, завтра сват, а послезавтра простой камрад!

– Да как ты смеешь?! – вспыхнула Кси. – Ты во всём видишь плохое! Сомневаешься в её верности, потому что ненавидишь женщин!

– Неправда! – возмутился я. – Я уважаю женщин, а одну из них вообще-то люблю…

– Ага, любишь!… – скривилась Кси. – Ты мне не даёшь лично ловить преступников! Этим ты унижаешь мою женскую сущность! Это же этот, как там его ….сексизм!

– Где ж ты слов-то таких нахваталась, – я покачал головой. – Кто-то тебя учит плохому, это плохо. С Боженкой, что ли пообщалась?

– А если и с Боженкой! – вновь вспылила Кси. – Несчастная она баба, её подлец-муж бросил! А ведь она всего лишь хотела любви!

– Наш подлец-слепец неожиданно прозрел, ну надо же, – фыркнул я. – Вернулся с работы не вовремя и застукал её в компании пяти эльфов. Какое трагическое несчастье. Подлый муж разрушил любовь, можно даже сказать, забодал её…

Кси ничего не ответила, лишь зло на меня посмотрела.

– А что касается преступников, – продолжил я, – то работа детектива зачастую довольно скучна. Впрочем, задания вроде выслеживания неверных супругов, я больше брать не буду. Есть у меня подозрения, что ты их покрываешь… Ладно, ладно! Не сопи так, я пошутил. А силовые задержания, вроде нынешнего, случаются нечасто. Да и посмотри, чем закончилось. Ты ведь едва не погибла. А ведь ты мне очень дорога, я не хочу тобой рисковать…

– Мне просто не повезло! – возмутилась Кси. – Я поскользнулась. А не то бы я этого тролля разделала в пух и прах, похлеще, чем боженкин муж тех эльфов!

– Я к тому, что каждый должен заниматься тем, что ему лучше всего подходит, – развил я мысль.

– Тогда я должна хватать злодеев! – потребовала Кси. – Я ведь сильнее тебя!

– С чего это ты взяла? – удивился я. – Я сильнее. И сражаюсь лучше.

– Это за счёт волшебного меча! – выкрикнула Кси. – Будь у меня такой меч, все тролли летали бы по залу, как эльфы по боженкиному дому!

– Тогда держи, – я швырнул свой двуручник ей. – Проведём учебный поединок.

Кси предвкушающее улыбнулась. Схватила меч и ринулась на меня. Я же, не торопясь, сделал несколько шагов в сторону, подобрал тяжёлую кочергу из толстого металла, и встретил её удары во всеоружии.

Кси, на мой взгляд, немного подрастеряла навыки за последний год. Её движения стали менее резкими, но более осторожными, словно она представляла собой сосуд, наполненный до краёв водой, и который ни за что нельзя было расплескать. Поэтому победить её в моей нынешней ипостаси не составило никакого труда. Отразив несколько ударов, я увернулся от рассекшего воздух клинка, и кочерга замерла возле лба моей супруги.

– Пиф-паф, ты убита, – сообщил я.

Кси оскалилась и ринулась в рьяную атаку, которая также ни к чему не привела. Кочерга помогла двуручнику врубиться в пол и замерла напротив живота Кси, который, как я помнил, состоял из восхитительно прекрасных кубиков пресса. Впрочем, воспоминания были довольно тусклыми, ведь видел я его уже очень им очень давно…

– И опять ты убита, – сказал я. – Может, хватит?

Кси почему-то пришла в ярость. Выдрав клинок из деревянного пола, да так, что щепки брызнули во все стороны, она бросилась в свирепую атаку, совершенно позабыв о защите. За что и поплатилась – кочерга благодаря своему изогнутому кончику подцепила клинок орчанки, поворот с напряжением всех сил… И это того стоило – меч вырвался из хватки моей соперницы, взлетел вверх, и я поймал его за рукоять.

– Бой окончен, – констатировал я. – Теперь ты видишь, что я оказался прав.

Глаза Кси наполнились слезами, я шагнул к ней, но она снова отшатнулась.

– Слушай, хватит дуться, – миролюбиво предложил я. – Идём уже домой!

– Знаешь что, Борис, – как-то робко проговорила Кси. – Нам надо серьёзно поговорить. Дело в том, что… понимаешь, тут такое дело… суть дела в следующем… на самом деле я…

Бум!

Дверь трактира распахнулась, и в дверном проёме нарисовался запыхавшийся гвардеец – один из тех, которые, как я прекрасно помнил, уволокли тролля.

– Эй, в чём дело? – нахмурился я. – Что произошло? Докладывай!

Гвардеец судорожно пытался отдышаться и не издавал ни звука, лишь молча разевая рот, как рыба.

– Да, гвардеец, от живого тебя толку мало, – заявил я. – Я буду говорить, ты будешь кивать. Или мотать головой. Понял?

Кивок.

– Тролль?

Кивок.

– Пришёл в себя?

Кивок.

– Сбежал?

Мотание головой.

– Умирает?

Мотание головой.

– Читает вслух свои тексты?

Мотание головой.

– Фух, – облегчённо выдохнул я. – Самого страшного всё-таки не произошло, можно не спешить и расслабиться.

– Тролль хочет сделать чистосердечное признание, – наконец-то выговорил гвардеец. – Но для этого он требует вас. Немедленно.

– Требует? – я поднял бровь. – Ответьте ему, что он не в том положении, чтобы чего-то требовать. И без его признаний улик достаточно. А у меня запланирован семейный ужин, и я не буду его откладывать ради тухлых признаний какого-то маньячеллы.

– Он сказал, что готов назвать имя заказчика, – отчеканил гвардеец.

– Вот так карамболь! – воскликнул я. – Теперь я всё понял. Идём, пока он не передумал.

– А ну постой-ка! – Кси нетерпеливо ухватила меня за плечо. – Всё-всё понял? Тогда расскажи, почему женщины в браках столь несчастны? Уж не потому ли, что мужья предпочитают им работу? И пока они разбираются со злодеями, все трактиры закрываются, и семейный ужин чем-то накрывается?

– Нет, не поэтому, – я скосил глаза на Кси. – А потому что социальная программа «замуж любой ценой» закончилась, а новой не подвезли. Увидимся дома, дорогая!

У Кси опустились руки, и я зашагал к выходу, чувствуя на себе её обиженно-тяжёлый взгляд, пробивающий насквозь душу. Вернее, чем выстрел из тяжёлого станкового арбалета.

Глава 2

Буцыгарня за последние полтора года ничуть не изменилась. Сильнее всего меня напрягали низкие и неровные потолки, которые не доставляли неудобств местным, зато я время от времени задевал их головой и болезненно морщился. А если идти, согнувшись, то начинала ныть шея, из-за чего я морщился ещё сильнее. Прогулка по тюремным коридорам напоминала мне мои нынешние отношения с супругой – масса неудобств и ограничений, которые отравляют жизнь. Как всегда, после нагрянувшего воспоминания о не очень счастливой личной жизни я расстроился ещё сильнее, и в камеру тролля вошёл в самом скверном расположении духа изо всех возможных.

– Вечер в Хатту, как говорила принцесса Лея, – а когда я был зол, я принимался безудержно язвить. – Привет по кругу всем дорнейцам! Эй, тролль, а почему ты такой грустный? Тюремный завтрак был невкусный?

Тролль, обмотанный цепями до такой степени, что напоминал домашнюю колбасу, печально глянул на меня, и столь глубоко и тяжко вздохнул, что способен был разжалобить камень. Вот только моё сердце оказалось совсем не каменным, и потому ни на миг не сбилось с ритма.

– Это ты грустный, потому что у тебя сокамерников нету, – продолжил издеваться я, выплёскивая на несчастного тролля накопившийся в душе негатив. – А когда появятся, то ты быстро весёлым станешь. Молчишь? Выдернул меня, лишив семейного ужина, чтобы помолчать? Конец тебе, тролль. Зря ты меня злишь. Веселиться ты будешь плохо, но недолго. Это я тебе гарантирую.

– А что со мной будет? – наконец разомкнул уста тролль.

– Да ничего особенного, – беспечно махнул рукой я. – Посадят на философский σαμοκατ и отправят через Верхний Лаз к гномам… О, ты, я вижу, обрадовался? Даже заулыбался? Не веселись раньше времени, я пошутил. Ситуация в королевстве непростая, война на пороге. Люди напряжены и недовольны, авторитет королевской власти падает – куда это годится? Потому для народа будет организовано шоу с твоим участием.

– Шоу? – посмурневший тролль облизал пересохшие губы. – Какое именно шоу? «Рассмеши комика», или «Битва экстрасенсов»? Если что, то я могу отрывки из своих текстов зачитывать…

– Ну, ты загнул, – присвистнул я. – Нам же надо приободрить народ, а не довести людей до массового суицида. Потому шоу будет называться «публичная казнь». Это и людей взбодрит, и авторитет королевской власти повысит. Сплошная выгода!

– И как скоро? – тролль задрожал столь сильно, что цепи издали приятный мелодичный звон.

– На днях, а может быть и раньше, – с усмешкой ответил я. – Так что будь всегда готов, как юный πιοηερ.

– Но я не хочу! – тролль задёргался в своих путах, как муха в паутине. – Разрешите мне пойти к королю! Пасть ниц! Поползти! Облобызать ему ручку! Ножку! Следы его! И молить о пощаде!

– Фу, – поморщился я. – Забудь про свои замашки, ты ведь не в американское посольство пришакалил γραητ выпрашивать. Тут такое не работает. Спасти тебя может лишь чудо. Или…

– Или! – близость смерти явно сказалась на умственных способностях тролля самым благотворным образом. – А если я сдам заказчика?

– Вот, это деловой разговор, – посерьёзнел я. – Я так и думал, что ты не маньяк. То есть ты конечно ненормальный, но при этом ты трус, и не стал бы убивать людей без причины. Это был заказ?

– Надо же как-то зарабатывать на жизнь, – разнылся тролль. – А я, как оказалось, ничего не умею. И вот ко мне пришли и сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Но я отказался! Ведь Слеперович-Немченко не продаётся. Особенно настолько дёшево. Но они не унимались. Мы долго спорили…

– Торговались, – вставил я.

– Торговались, – согласился тролль. – И в итоге сторговались. Мне пришлось довериться слову главного заговорщика. Личному слову.

– И кто же это? – небрежно спросил я.

– Я могу сказать, – признался тролль. – Но хочу гарантий, что сказанное спасёт мне жизнь!

– Жизнь тебе ничто не спасёт, – уведомил я его. – Но если ты назовёшь заказчика, то казнь будет отложена. До суда над предателем, на котором ты будешь свидетелем. Так что поживёшь подольше, вот и вся гарантия. Но мы и без тебя можем обойтись, доказательств достаточно. Так что если попытаешься сочинять – пожалеешь. Итак?

– Скажу, – решился тролль. – Это граф Палмер. Военный министр.

– Соответствует, – усмехнулся я. – Ты вытащил счастливый билет, тролль. Поживёшь ещё. И последний вопрос – почему ты в тролля превратился? В нашем прежнем мире ты вроде был похож на человека.

– Потому что таково было моё Заветное Желание, – опустив голову, признался тролль. – Всегда мечтал троллить всех и каждого.

– Повезло тебе, что в этом мире нет τρολλεγβυσον, – усмехнулся я, направляясь к выходу. – Иначе бы твоя судьба сложилась ещё незавиднее. Счастливо оставаться!

Коридор буцыгарни за время моего общения с троллем ничуть не улучшился. Наоборот, он словно стал ещё ниже, темнее и мрачнее, что усугублялось отчаянными воплями, доносящимися из-за угла.

– Нет! Только не это! Нет! – вопил голос, преисполненный неизбытой муки. – Я верный слуга его величества! Прекратите! Нет, о нет!

Заинтересовавшись, я пошёл на крик, как грызун за дудочкой крысолова. И вскоре чуткие уши привели меня в допросную комнату. У входа стояло двое стражников, которые сперва напряглись, но потом меня узнали и беспрепятственно пропустили внутрь. А там…

– Ой, кого я вижу! – воскликнул я с радостным изумлением. – Граф Палмер собственной персоной! Как говорится, физкульт-привет!

Граф Палмер – плюгавенький лысеющий мужичонка средних лет с изрядным брюшком, дрожащими губами и иссиня-сизым носом – бросил на меня страдальческий взгляд и попытался рвануться ко мне. Но ремни, которыми он был привязан к стулу, удержали его на месте.

– Борис, спаси меня! – выкрикнул граф измученным голосом. – Я больше не могу этого выносить. Будь же милосерден!

– Для тебя я не Борис, а «Ваше Сиятельство»! Или, в крайнем случае, «гражданин начальник». Но я тебя понял, сейчас разберёмся, – я устремил грозный взгляд на человека, сидевшего за столом и водившего по пергаменту гусиным пером. – Эй, да что вы творите? Неужели пытаете заключённого? Да как вы посмели?

Письмоводитель поднял на меня глаза, я тут же его узнал. Это и был тот самый судья, которого я исцелил от магического проклятья на второй день моего пребывания в этом мире. Когда я владел магией и был одинок… но при этом парадоксальным образом чувствовал себя намного более счастливым, чем сейчас. Куда же всё делось?

– Ваше Сиятельное племянничество! – судья вскочил и попытался всучить мне свой стул. – Простите, мы не ожидали вашего появления так скоро, вот дополнительной мебелью и не озаботились. Присаживайтесь!

– Спасибо, я не могу сесть, – отказался я. – Да и не хочу больше. Лучше расскажите, что вы делаете с этой крупной рыбой, попавшей в сети правосудия?

– Молчит, как рыба, – досадливо промолвил судья. – Но мы его не пытаем!

– Плохо! – громыхнул я. – Плохо, что не пытаете! Но ничего, у меня есть знания иного мира, живо предателю язык развяжем. У вас есть бутылка?

– Это хуже любой пытки! – взвыл Палмер. – Вы посмотрите, что он пишет!

Я подошёл к столу, взглянул на пергамент и принялся читать: «Лицо арестованного имеет длинный нос тёмно-серого цвета с голубоватым отливом, заканчивающийся слегка поднятым кончиком и ноздрями овальной формы. В районе спинки носа имеется шрам, обладатель которого вовсе не стесняется его, а называет его медалью. Ниже располагается широкий рот с пухлыми светло-красными губами. Голова заканчивается острым подбородком и неестественно для овальной формы лица выраженной нижней челюстью. Накопленный за несколько дней кожей лица и шеей лёгкий загар в тот день контрастирует с красным обгоревшим на солнце носом. Это накладывает на обычное суровое лицо арестованного отпечаток детской беззаботности, что выглядит безусловно мило»2

– Очень милое описание, – пожал плечами я. – Что не так-то?

– Милое?! – возмущённо заорал граф. – А вдруг сокамерники узнают, что моё лицо имеет длинный нос? Как они отреагируют?

– Сам виноват, – отрезал я. – Не надо было свой длинный нос в заговор совать. А то ведь знаешь, что произошло с носом любопытной Варвары? Кстати, а тебе в тюрьме уже дали прозвище? Дадут, не сомневайся.

– Это всё некстати! – закричал Палмер и затопал ногами. – Я знаю свои права! У меня есть право на один звонок!

– Конечно, право-то вы имеете, – согласился судья и из недр своего письменного стола извлёк небольшой колокольчик, который и вручил арестованному. – Звоните!

Тот остервенело принялся звонить, и я ожидал какой-то магии. Но от звона в окружающем мире ничего не изменилось. Как и следовало ожидать.

– Достаточно, – судья аккуратно отобрал у графа колокольчик и спрятал его в стол. – А теперь, когда вам стало полегче, вернёмся к допросу. Ну что, Палмер, допрыгался? Плохи твои дела, приятель.

– Я требую магвоката! – заявил граф Палмер.

– Дела такого рода не предусма… – начал было судья, но я его невежливо перебил.

– Я буду твоим магвокатом, Палмер! – заявил я. – Я закончил юридическое ПТУ, защищу тебя в лучшем виде!

– Какое ещё πετευ? – не понял граф.

– Фейгинско-пашаевское, – не моргнув глазом, ответил я. – Твои права в надёжных руках! Итак, ваша честь, прошу слова! Готов выступить в защиту арестанта.

Судья заинтересованно кивнул, и я принялся озвучивать речь чётким речитативом:

– Оступался каждый из нас, об это именно сейчас будет мой важный рассказ! Сиятельнейший Палмер всегда честным был министром, первым делом служил он королю, а уж потом родным и близким. Но тут ему за измену выносят приговор, прямиком из графской спальни его тащат на костёр. А ему же в ад нельзя, ведь он симпатичный, ему в первом же котле устроят вечер романтичный. Судить его не нам, ведь мы подробностей не знаем, он повторит такое вряд ли, и, возможно, невменяем. Не торопитесь делать так, чтобы лорд Палмер помер. Свободу Палмеру! Граф Палмер невиновен! Граф Палмер гномам не служил, наш граф не грязный карлофил! Граф Палмер не полезет в гроб, наш граф не грязный людофоб!

– Это всё? – осведомился судья, когда я замолчал, переводя дыхание.

– Ну что вы! – едва не закашлялся я. – Ещё второй куплет! Там ещё круче, вот послу…

– Достаточно, – мягко прервал меня судья. – Суду, в моём лице, уже всё ясно. – Итак, граф Палмер, предписываю вам находиться в буцыгарне во время следствия. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Просьбам, мольбам, заламываниям рук и заливанию слезами – тоже не подлежит. Граф, ну вы что? Держите себя в руках, пока вы ещё граф.

– Что значит «пока»? – истерично всхлипнул граф.

– Тебя наверняка лишат титула, дядя, – я утешающе похлопал Палмера по плечу. – Королевству нужно крепкое, храброе дворянство, а не такие вот взмокшие заговорщики.

– Это от слёз! – всхлипнул граф. – Я не виноват, клянусь вам!

– Ну, конечно же, ты не виноват, – я добавил в голос максимум сочувствия. – Виноваты те, кто тебя насильно втянул в сети заговора, а ты для них – лишь разменная монета. То есть, по сути, ты невинная жертва. Не так ли?

Я уже начал было торжествовать победу. Мы с судьёй отлично разыграли роли доброго и злого полицейских, и морально сломленный граф наверняка сейчас расколется, как битое стекло, и всех сдаст. Дядюшка будет очень доволен, да и Кси… Ох, Кси…

– Не так! – вдруг отрезал Палмер, словно становясь выше ростом. – Я был самым главным в заговоре, так и запишите!

– О, так значит, это ты пытался убить предыдущего министра? – потёр руки я. – Давай, рассказывай. Кого ты нанял? Имя, внешность, адрес! Отвечай только «да» или «нет», если хочешь жить!

– Да. То есть, нет, – тут же исправился граф. – Я никого не нанимал. Я лично стукнул его камнем по башке. Да, так всё и было!

– А где это было? В какое время? Сколько раз ты его стукнул? – посыпались из меня вопросы.

– Не знаю, не помню, не в курсе, – мотал головой Палмер. – Оставьте меня, ведь я же признался! Что вам ещё нужно?

– Не помешало бы немного правды, – вздохнул я. – Сомневаюсь я, что такой заплаканный истерик может возглавить вообще хоть что-то. Ох и темнишь ты, сиятельство. Не верю я тебе!

– Нет уж, я главный! – Палмер, с упорством закоренелого двоечника у доски, не желал ничего рассказывать.

– Ах так! Ну, тогда придётся применить жёсткие меры! – разозлился я. – Судья! Тащи суда бутылку. Да, побыстрее!

– Вот она, ваше королевское племянничество! – судья пошарил в недрах своего необъятного стола и действительно водрузил на стол здоровенную бутыль вычурной формы, внутри которой плескалось тёмное содержимое. Палмер посмотрел на бутылку и задрожал столь сильно, что от резонанса задребезжали оконные стёкла, за которыми уже сгустилась ночная мгла, и я вспомнил, что отведённое на семейный ужин время неуловимо иссякало. Но расследование требовалось довести до конца по горячим следам!

– Ну что, страшно? – я взял бутылку и медленное откупорил, понюхал содержимое и зажмурился от удовольствия. – Это настоящий ром, один из лучших, – я сделал глоток, всем своим видом демонстрируя удовольствие. – Тягучий, как мёд, со сложным ароматом, в котором смешаны нотки персиков, дыни, экзотических фруктов и пряностей, а также мёда и обожжённого дуба. М-м-м… Как вкусно! А ты, Палмер, терпи. Больше никогда такого не попробуешь. До самой смерти будешь пребывать в самой презренной трезвости, уж это я тебе обещаю.

– Нет! Только не это! – завыл Палмер. – Помилосердствуйте! Я всё скажу! Я всех сдам! Только дайте один стаканчик… один глоточек… один разочек…

– Говори! – сделал страшные глаза я, поднося бутылку поближе к лицу графа, отчего его сизый нос покраснел и задвигался, словно обретя самостоятельную жизнь. – От кого ты получал приказы? Говори же! Ну!

– СТОЯТЬ! – дверь распахнулась от резкого удара, грохнув об косяк. – А что здесь происходит? Кто вам позволил бухать на рабочем месте?

А в дверном проёме нарисовался человек в мундире стражника, причём, судя по количеству нашивок, он явно занимал в следственной управе далеко не последнее место. А судя по поспешности, с которой судья вскочил на ноги, это место явно находилось подле самой вершины.

– Здесь происходит допрос, которому вы мешаете, – холодно ответил я. – Вы кто такой вообще?

– Я – Волк, – отрекомендовался вошедший. – Начальник следственной управы Столицы. И я спрашиваю: по какому праву вы спаиваете подозреваемого?

– По праву племянника короля, который ведёт это дело, – ответил я. – Дело, которому вы мешаете. Так что, уважаемый, закройте за собой дверь с той стороны, уж будьте так любезны.

– Не буду любезен! – Набычился Волк. – У меня приказ самого короля. Категорически запрещено применять к графу Палмеру какие-либо пытки.

– Да я его и пальцем не тронул, – возмутился я. – Не прикоснулся даже!

– Начальник, дай марафету… – простонал Палмер. – Дай… дай…

– Алкогольная депривация это разновидность пытки, – окрысился Волк. – Немедленно дайте подозреваемому бутылку! Он ведь страдает! Или мне кликнуть стражу?

– Кликну, а в ответ тишина… – пробормотал я, но решил не обострять. В конце концов, я и так получил достаточно информации. – Но к вам у меня будет ряд вопросов, любезнейший Волк.

– Король приказал вам содействовать, – нелюбезно глянул на меня Волк. – Но сначала, этого – в камеру!

Два дюжих стражника подхватили графа Палмера вместе со стулом и поволокли к выходу. Но граф умудрялся удерживать связанными руками бутылку и время от времени ловко прикладываться к ней, не проливая ни капли.

– Мастерство не пропьёшь, – хмыкнул я, глядя им вслед. – Итак, мой дорогой Волк. Меня интересует дело о покушении на бывшего военного министра Кайе, именуемого также Забиякой. Что вы имеете сказать по данному вопросу.

Волк напыжился, явно придя в самое скверное расположение духа. Подойдя к дверям, он трижды крикнул, с каждым разом меняя интонацию так, что в ней звучал весь спектр эмоций – он гнева до ярости:

– Вьюн! Пёс! Воробей!

В кабинет тут же вошли двое стражников, держащихся хоть и учтиво, но с определённым непринуждённым достоинством, выдававшим панибратские отношения с начальством. Волк, нахмурив свои густые брови так, что ему бы позавидовал сам Брежнев, окинул их с ног до головы гневным взором, и с головы до ног – яростным взглядом, произнёс: