Искра вечного пламени

Я еле сдерживала гнев, когда вспоминала об этих слухах. Смертные жительницы города и правда часто попадали под действие чар прекрасных мужчин-Потомков, что обычно заканчивалось разбитым сердцем и позором. Но моя мать никогда не оказалась бы в их числе – по целой тысяче причин.

– Я еще не разыскала его, – процедила я сквозь зубы. – Но я не сдаюсь. Теллер, я найду маму.

– Я тебе верю. Если кому-то под силу ее найти, так это тебе.

Мы снова зашагали в тишине. Воздух вокруг нас словно потяжелел от гнетущей неизвестности. Стало сложно дышать.

– Знаешь, тебе не обязательно провожать меня в школу. – В обычно мягком голосе Теллера зазвучали резкие нотки, и я подумала, что моя новообретенная раздражительность передалась ему. – Я не ребенок. И уже давно бы закончил обучение, если бы учился со смертными.

– Не хочу я быть той, кто отправляет своего любимого брата…

– Единственного брата.

– …своего умнейшего брата в логово льва в одиночку. Мало того что ты единственный смертный в академии Потомков, ты еще и в десять раз сообразительнее любого из этих голубоглазых гаденышей. И они это знают. Если у них есть хоть одна извилина, то они должны сразу после выпуска сгрести тебя в охапку и отправить в один из шикарных исследовательских институтов Софоса.

– Если они дадут мне выпуститься, – буркнул Теллер.

– Почему бы и нет?

Теллер отвел взгляд, пряча глаза.

Я схватила его за руку и заставила посмотреть на меня:

– В чем дело, Теллер?

– Да ладно тебе, Ди! – фыркнул он. – Знаешь ведь, какой уговор. Мать служит королю как дворцовая целительница, а мне разрешают учиться в академии Потомков.

– И что?

– И то, что она больше не служит королю.

– Ее место заняла Мора. У них по-прежнему есть целитель. Им не все равно, кто он?

Теллер пожал плечами, не сводя темно-карих глаз с горизонта:

– Им, может, и все равно. Но Море, думаешь, нравится служить во дворце бесплатно? Дием, у нее есть семья, о которой нужно заботиться. Я не могу вечно просить ее об одолжении.

У меня поникли плечи. Я настолько увязла в злости и жалости к себе, что даже не задумалась о последствиях великодушия Моры.

Теллер наконец встретил мой взгляд и решительно расправил плечи:

– Может, это и к лучшему. Академию я ненавижу, а раз мамы нет, я должен работать, чтобы…

– Нет, – перебила я. – Если… когда мама вернется, она голову мне оторвет за то, что я позволила тебе бросить академию.

– Но…

– Тебе всего год остался. Позволь пока решать проблемы мне.

– Дием…

– Тел, я не позволю тебе упустить шанс выбраться из этой дыры!

– Дием, послушай…

Нашу перебранку прервал беззаботный голос:

– Ты до сих пор не понял, что великую Дием Беллатор не переспоришь?

Я усмехнулась. Теллер застонал.

– Спасибо, Генри, я годами ему это талдычу, – поблагодарила я молодого человека с дикой копной волос, направлявшегося к нам с самодовольным видом.

Генри обнял меня за плечи и улыбнулся Теллеру:

– Что бы то ни было, послушай моего совета и признай поражение. Она неумолима, особенно в том, что касается тебя, малыш.

– Я не малыш, – ощетинился Теллер. – И тебя это вообще не касается.

Я обвила рукой талию Генри и стиснула его, беззвучно умоляя не вмешиваться.

Теллер превращался из подростка в мужчину и взросление переживал болезненно. Смертные заканчивали обучение в четырнадцать и вскоре после этого начинали самостоятельную жизнь. Шесть лет назад я и сама начала помогать маме в Центре целителей. А вот в престижной академии Потомков, где учился Теллер, образование длилось до восемнадцати лет, а самых одаренных приглашали в Софос, Королевство Искры и Мысли, где учились до середины третьего десятка.

К семнадцати смертные сверстники Теллера уже несколько лет жили взрослой жизнью, а его одноклассники-Потомки только стояли на пороге взросления. Одной ногой в мире смертных, другой – в мире Потомков, наполовину юноша, наполовину мужчина – я понимала, что Теллеру трудно найти свое место.

От постоянных шуточек Генри брату становилось только хуже. Генри, будучи единственным ребенком в семье, возомнил себя ответственным за нас, что Теллеру никогда не нравилось.

Генри поднял свободную руку, изображая капитуляцию:

– Простите, дела семейные. Буду держать язык за зубами.

– Это вряд ли, – пошутила я, но, когда мы свернули на главную дорогу в Смертный город, посмотрела на Генри с признательностью.

– Как дела в академии? – спросил Генри Теллера. – Наши магические владыки относятся к тебе с добротой и уважением?

От столь откровенного сарказма Теллер наморщил нос:

– Они обсуждают лишь то, кто сядет на трон, когда помрет король. Даже ставки делают. Король на смертном одре, а они кружат над ним, как стервятники.

– На смертном одре? – нахмурилась я. – Король умирает?

– Так ты не слышала? – Теллер аж рот раскрыл от изумления. – Дием, он болеет уже несколько месяцев. По слухам, сейчас он при смерти. Лежит на кровати, смотрит в потолок и ждет конца.

– Как печально, – пробормотала я, вспомнив множество пациентов в таком же состоянии, которых мне доводилось лечить.

Теллер не сводил с меня странного взгляда, и я изогнула бровь:

– Что такое?

– Ты не знала? Серьезно?

– Откуда бы?

– Его лечила наша мама.

– Наша мама? – Я захлопала глазами. – Она лечила короля Ультера?

Лицо Генри стало таким же странным, как у Теллера.

– А что, по-твоему, она каждый день делала во дворце?

Я покачала головой:

– Ерунда какая-то. Если король так плох, почему не вызвали Потомка из Фортоса? Он бы сделал куда больше, чем смертная целительница.

– Ты же знаешь, что за пределами родного королевства Потомки не могут использовать магию, – напомнил Теллер.

– А ты не хуже меня знаешь, что при желании монархи могут обойти любое правило, – парировала я, и Генри одобрительно хмыкнул.

Теллер пожал плечами:

– Может, целитель-маг тут бессилен. Преподаватель законов монархии говорит, что порой магия Сплочения сама решает, когда королевской власти пора перейти в другие руки, даже если нынешний монарх молод и здоров.

– В таком случае почему бы не поразить короля насмерть? – спросила я. – Обрекать его на медленное, многомесячное угасание кажется ненужной жестокостью.

– Может, магия так же порочна и бездушна, как и те, кто ею владеет, – пробормотал Генри, и я вздрогнула: так холодно прозвучал его голос.

Генри плотнее прижал меня к себе и стиснул плечо.

Генри не просто не любил Потомков – он их ненавидел и презирал. Порой ночью мы с ним лежали на берегу залива, смотрели на звезды, и Генри рассказывал о своей мечте. Мол, в один прекрасный день Эмарион освободится от Потомков и их магии и станет единым, совсем как много лет назад. Я всегда слушала вполуха – фантазия есть фантазия, – но в последнее время Генри говорил об этом с особым блеском в глазах, с твердой верой, что этот день настанет и мы до него доживем.

– Так Потомки и впрямь не имеют понятия, кто будет следующим монархом? – спросила я.

– Ни малейшего, – ответил Теллер. – В теории магия выбирает самого сильного Потомка, вот только измерение их силы – скорее искусство, чем наука. Одни Потомки способны на эффектные трюки, но быстро выдыхаются. Другие способны на сущие мелочи, зато силу удерживают бесконечно долго, даже во сне.

– И кто лидирует?

– Принц Лютер, племянник короля. Он обладает невероятной силой, как ее ни измеряй. Он один из немногих Потомков Люмноса, владеющих и магией света, и магией тени.

Генри, шедший рядом со мной, ощутимо напрягся и сбился с шага, но ничего не сказал. Я вопросительно на него взглянула:

– Ты знаком с ним?

Генри поджал губы:

– Он изредка появляется в городе. Крадется по улицам, собирает информацию – как по мне, так ничем не лучше шпиона Умброса.

Я посмотрела на брата:

– А ты с ним знаком?

– Нет, но его сестра, Лили, в моем классе. То есть принцесса Лилиан. Она… очень милая. – Даже если бы щеки брата не покрылись пятнами румянца, небрежное упоминание имени принцессы его выдало бы.

– Очень милая, да? – подначила я. – А еще Лили… настоящая красавица, да? – Моя обвиняющая улыбка растянулась от уха до уха.

Теллер зло на меня зыркнул:

– Она из Потомков. Они все настоящие красавцы.

– Попробую выразиться иначе. Стоит ли мне поймать Лили и пригрозить, что подмешаю ей в утренний чай розовый паслен, если она разобьет сердце моему младшему братишке?

– Пламя пламенное! – зашипел Теллер и судорожно огляделся по сторонам: не подслушивает ли кто. – Тебе жить надоело? Нельзя направо-налево угрожать убийством члену королевской семьи!

– Я не говорила, что убью ее, – дерзко парировала я. – В правильной дозировке розовый паслен вызывает лишь безумие, легкое и временное.

– Дием, это ничуть не лучше!

– А что? Когда-то розовый паслен называли божьим рогом, ведь те, кого он не убивал, утверждали, что способны беседовать с богами. – Я не смогла сдержать ухмылку: так раздраженно застонал братишка. – Только представь, красотка Лили смогла бы всласть поболтать с самой богиней Люмнос, своей прабабкой.

– Я пойду, пока меня не казнили по вашей милости. – Теллер рванул от нас к красивым кованым воротам академии Потомков. – Пожалуйста, постарайтесь не обсуждать прилюдно то, как лучше убить члена королевской семьи.

– Мы подумаем об этом, – весело проговорила я и помахала брату рукой.

Генри широко улыбнулся:

– Но ничего не обещаем.

Глава 3

C болью в сердце я наблюдала, как мой братишка болтает с охранниками, а потом исчезает за обвитыми плющом стенами.

Учеба Теллера в академии Потомков вызывала у меня смешанные чувства. Мозги у него слишком замечательные, чтобы всю жизнь бездарно потратить на тяжелый труд, как случается с большинством смертных мужчин Люмноса. Но то, что Теллер проводит столько времени среди Потомков и обрастает знакомствами, ни к чему хорошему привести не могло.

Среди девяти королевств Эмариона наш родной Люмнос, Королевство Света и Тени, считается одним из самых лояльных к смертным, но даже здесь возможности Теллера будут всегда ограничены. То же самое сказали Теллеру и в академии, предупредив, что элитное образование вряд ли изменит его судьбу разительным образом.

И не дайте боги ему влюбиться! Закон не запрещал флиртовать, но вот смешанные браки возбранялись, беременности, наступившие в результате связи двух рас, насильственно прерывались, а смертного родителя навсегда изгоняли из королевства. Жесткие правила появились несколько веков назад, когда магия Люмноса начала ослабевать из-за смешения крови со смертными. Похожие законы ввели еще несколько королевств, четко осознавая последствия потери своей магии.

Да и жизнь Потомков длилась века, если не тысячелетия, а смертный партнер старел и умирал в мгновение ока. Предмет воздыхания Теллера и вовсе член королевской семьи, а значит, исключена даже кратковременная связь без рождения детей.

Видимо, Генри думал о том же, потому что в его взгляде, устремленном на ворота академии, читалась тревога.

– Если его засекут с принцессой…

– Понимаю, – вздохнула я. – Но Теллер – умница, он осознает последствия.

Рука Генри сползла с моих плеч на талию и притянула к себе.

– Когда доходит до сердечных дел, даже умные мужчины порой принимают опрометчивые решения. Опасные решения. – Слова он говорил серьезные, но во взгляде карамельных глаз, упавшем мне на губы, мелькнуло что-то другое.

Сквозь тонкую одежду я чувствовала тепло его тела, ускорявшее мой пульс.

– Я думала, ты уже понял, что «Опрометчивые и опасные» – девиз семьи Беллатор, – промурлыкала я и, подавшись к нему, носом потерлась о его нос.

– Кстати об опасных решениях… – Генри сделал паузу и кончиком большого пальца очертил мой подбородок, обжигая прикосновением. – Завтра у меня доставка в Фортос. Поехали со мной!

Я замерла и потупилась:

– Знаешь ведь, я не могу отлучиться так надолго. Я нужна Море. Я нужна отцу.

Генри приподнял мою голову, заставив снова заглянуть ему в глаза:

– Твой отец – командующий армией, который в свободное время охотится на диких зверей. Нянька в лице взрослой дочери ему не нужна. А Мора… – Генри пожал плечами и немного криво, но очаровательно улыбнулся. – Да, ей ты, пожалуй, нужна.

Я хохотнула и попробовала отстраниться, но Генри держал меня крепко.

– Но мне ты тоже нужна, – продолжил он, обхватывая мое лицо ладонями. – Ты месяцами работаешь на износ и заслуживаешь перерыв. Мы будем отсутствовать только две ночи – уверен, Мора тебя отпустит.

Стоило бы, конечно, сказать «нет». У Моры работы было без того невпроворот, и я точно знала, что случится, когда мы с Генри окажемся одни, вдали от любопытных глаз родственников и городских сплетников. Как бы мое тело ни жаждало его прикосновений, я сомневалась, что снова готова открыть кому-то свою истерзанную душу.

Хотя… путешествие в Фортос могло помочь мне разобраться в исчезновении матери. Бо́льшую часть жизни она служила целительницей в армии Эмариона и поддерживала связь с некоторыми бывшими коллегами. Если кто-то за пределами Люмноса и знал о планах моей матери, то это они.

– Просто поговори с Морой, – настаивал Генри. Его губы легонько коснулись моих, наше дыхание слилось воедино. – Спросить-то можно?

Я сделала глубокий вдох, заставляя кровь остыть. Мои ладони скользнули вверх по груди Генри и медленно оттолкнули его. Прохладный утренний воздух унес ощущение его тепла.

– Я постараюсь.

Генри просиял, его карамельные глаза сулили такие плотские утехи, что внутри все снова загорелось.

Мы вместе пошли дальше, Генри без умолку делился новостями о своей работе посыльным. Он тоже продолжил семейное дело, ведь его отец доставлял почту и в столице, и в Смертном городе.

Отцу Генри даже выпала честь служить дворцовым курьером. Смертных редко посвящали в дела королевской семьи, но за пределами родного королевства Потомки на время теряли магическую силу и так этого боялись, что доставку посланий между королевствами, за исключением самых деликатных, поручали смертным.

Из командировок Генри всегда возвращался с захватывающими историями о жизни за пределами нашей уединенной деревеньки. Моя собственная жизнь была крепко привязана к городу смертных, и, не считая редких путешествий с родителями, предначертанный мне путь вряд ли мог привести в более интересные места.

Вскоре красно-золотой полог осенней листвы сменился зданиями, и перед нами предстал город.

Смертный город. Я ухмыльнулась про себя: таким абсурдным казалось мне название. В нашей бедной, окруженной лесом деревне не было ничего городского. Осыпающиеся кирпичные постройки и лачуги с железными крышами, скорее, следовало называть трущобами.

Это Потомки настояли, чтобы все поселения смертных именовались одинаково, вне зависимости от размера и качества жизни в них. Их не волновало, что когда-то наши города носили другие названия, значимые и гордые. Их называли в честь великих вождей и монархов, могущественных кланов и уважаемых людей и Старых Богов, которым мы когда-то молились о спасении, – эти имена содрали с останков нашей смертной культуры, покрыв нашу общую кожу кровью и ссадинами.

Потомки, как обычно, заявили, что культурный геноцид в наших же интересах, что «единство символов» поможет нашим двум расам сблизиться. Я подозревала, что истинная цель этого шага – держать нас, смертных, в постоянном страхе перед тем, что нас уничтожат столь же безжалостно и равнодушно, как и нашу культуру.

Генри попрощался, а я направилась к скромному каменному зданию, где располагался Центр целителей. Мора была уже на месте, она тихонько напевала под аккомпанемент звона пробирок и каменных инструментов – наводила порядок в нашей подсобке.

– Доброе утро, Мора! – прощебетала я, бросая сумку на соседний стол. – Какие приключения ждут нас сегодня?

– Доброе утро, дорогуша. – Мора махнула мне рукой, не отвлекаясь от работы. – Нужно проверить ребенка из семьи Барнс. А потом, может, научишь стажеров готовить бальзам из дыхания облака?

– Да, конечно. – Я обмотала бедра мятым льняным фартуком и принялась за обычные утренние обязанности.

Это каменное здание было мне домом не меньше, чем дом на болоте. Я выросла в нем, тенью следуя за мамой. К десяти годам я умела готовить большинство снадобий и выставлять на стеллажи необходимые инструменты и препараты. Большинство стажеров начинают самостоятельно лечить пациентов после нескольких лет практики, я же получила звание целительницы вскоре после окончания школы. Под руководством мамы и Моры я, вопреки возрасту, ни в чем не уступала другим целителям королевства.

Однако в моих познаниях имелся небольшой, но существенный пробел – исцеление Потомков.

Все Потомки обладают даром быстрого исцеления, что делает их неуязвимыми перед большинством травм и болезней. В тяжелых случаях они могут отправиться в Фортос, Королевство Силы и Доблести, на прием к целителям-магам, которые служат армии Эмариона. Как следствие, Потомки редко прибегают к помощи смертных целителей.

Существует лишь несколько исключений – дети, чьи способности к самоисцелению вместе с магической силой развиваются только к подростковому возрасту, и пострадавшие от редких ядов. Подробности мне изучать запрещалось. Моя мать даже запирала истории болезней своих пациентов, чтобы я не могла с ними ознакомиться.

Я рано усвоила: никакие протесты не в силах поколебать мамину решимость отгородить меня от мира Потомков, и это при том, как ловко и умело она договорилась, чтобы Теллера приняли в академию. Я указывала на двойные стандарты, но мои слезы, крики и хлопанье дверью не изменили ровным счетом ничего.

«Просто доверься мне, моя маленькая воительница, – увещевала мама. – Я знаю, что делаю».

От таких воспоминаний у меня сердце разрывалось. Шесть месяцев, шесть долгих месяцев я не слышала ее голос…

В отсутствие мамы пациентов-Потомков стала принимать Мора, которая неведомые мамины опасения явно не разделяла. Мама всегда упорно молчала, зато Мора, возвращаясь из дворца или огромных особняков Люмнос-Сити, взахлеб рассказывала об увиденном во всех фантастических подробностях, которые я заглатывала, как голодающая нищенка – собранные крошки.

– Генри завтра отправляется в Фортос, – равнодушно выдала я, пока мела каменные плитки пола соломенным веником. – Спросил, не хочу ли я с ним поехать.

– Да что ты?

Мое деланое безразличие не обмануло Мору. Она пошевелила бровями, на веснушчатом лице появилась кривая ухмылка.

– А сопровождающие в той поездке будут?

– Мора, не смотри на меня так.

– Так что насчет сопровождающих? Точно не понадобятся?

– Мора!

Она ткнула меня в бок и хихикнула:

– Так вы, голубки, хотите побыть одни?

На щеках у меня появился легкий румянец.

– Посмотрим.

– Да при мне-то не скромничай. Я же тебя еще малюткой знала, когда ты тут в одних трусишках разгуливала. Практически с тех же пор вы с тем мальчиком не разлей вода. Лишь стихийное бедствие могло помешать вам влюбиться друг в друга.

У меня в горле пересохло.

– Любовь – это серьезно. Мы никуда не спешим.

– Скажи это тому влюбленному идиоту, который торчит у Центра каждый вечер, пока твоя смена не кончится, и таращится на тебя с сердечками в глазах.

– Ну, это еще не любовь. Генри лишь представляет, как я разгуливаю здесь в одних трусишках.

Я наконец выдавила улыбку. К подначкам Моры о моей катастрофической личной жизни я привыкла давно. Обязательств в отношениях я никогда не искала – стоило парню проявить что-то большее, чем страсть, я бежала от него подальше.

– Если спрашиваешь, смогу ли я отпустить тебя на пару дней, мой ответ – да. Езжайте, развлекитесь. – Заглянув в подсобку, Мора вытащила пузырек с зеленоватой жидкостью и вложила его мне в ладонь. – Главное, пусть сперва выпьет противозачаточный тоник.

Я залилась жгучим румянцем и махнула веником в сторону ее ног. Мора отскочила с громким смехом, и я ответила свирепым взглядом, но пузырек с тоником тихонько положила в карман.

Вскоре на утреннюю смену прибыло несколько стажеров. Я болтала с ними, когда дверь Центра распахнулась со зловещим хлопком.

В приемный покой влетел высокий парень, одетый в темно-бордовое бархатное сюрко, расшитое изящными серебряными завитками. На его пальцах сверкали кольца с драгоценными камнями. Юное лицо было бледным и напряженным; по сторонам он смотрел испуганными глазами.

Синими глазами.

Потомок.

Глава 4

– Орели… Я ищу Орели Беллатор, – прохрипел юноша, грудь его лихорадочно вздымалась. – Где она?

Горе полоснуло меня острым ножом, стоило услышать мамино имя.

– Ее… Ее сейчас нет.

– Мне велели привести Орели Беллатор. Дело срочное… Поторопитесь!

Руки у Потомка дрожали, глаза вылезали из орбит так, что показались белки вокруг ярко-кобальтовых зрачков.

– Орели сейчас нет, но мы наверняка сумеем вам помочь. Можете рассказать, что случилось?

– Дворец… Во дворце несчастный случай. Пострадали дети. Несколько детей. Пожалуйста… пожалуйста, пойдемте со мной!

Сказалась профессиональная подготовка – я быстро успокоилась.

– Сколько детей пострадало? Какого возраста? От чего они пострадали? Насколько сильно? – быстро задавала вопросы я.

– Т-трое. Двое маленькие – кажется, младше десяти. Третья девочка старше, ей лет шестнадцать. Обрушилась каменная крыша. Пожалуйста, поторопитесь!

Я посмотрела на Мору. Мы поняли друг друга с полуслова, недаром проработали бок о бок столько лет. Молча кивнув, каждая из нас начала собирать сумку – складывать бинты, лонгеты, банки с разными снадобьями.

– Оставайся в Центре, – сказала Мора. – Я возьму с собой кого-нибудь из стажеров…

– Я пойду с тобой, – перебила я. – Ты не сможешь исцелить троих детей одна.

– Дием, это дворец.

– Мора, пострадали дети.

Мора мешкала, нервно меня оглядывая.

– Но твоя мать…

– Сейчас отсутствует. – Слова прозвучали горше, чем мне хотелось. – Вернется, и ты это с ней обсудишь.

Мора поджала губы, но не сказала больше ничего.

– Как вас зовут? – спросила я, повернувшись к юному Потомку, которого, казалось, сейчас вырвет. Да он сам выглядел вчерашним ребенком.

– Эль… Эльрик.

– Эльрик, меня зовут Дием. Это моя коллега Мора. А еще с нами пойдет Лана. – Я жестом показала на одну из лучших стажерок, пока еще не получившую звание целительницы, – миниатюрную блондинку чуть моложе меня. Я шагнула к юноше и положила ему руку на плечо. – Все будет хорошо.

Я вдруг поняла, что впервые прикоснулась к Потомку… и что впервые оказалась так близко. Ладонью я чувствовала тепло его тела, его зашкаливающий пульс…

Меня так оберегали от Потомков, формируя мое мнение строгой диетой из баек и сплетен, что я представляла их чудовищами – хладнокровными, бездушными, завораживающими. Фантастически красивыми и насквозь порочными.

Но этот бледный, дрожащий от страха юноша казался совершенно… нормальным.

– Спасибо! – пролепетал он.

От моего прикосновения лицо Потомка стало чуть менее напряженным.

Мы собрали необходимые принадлежности, вчетвером выбежали из здания Центра и поспешили по длинной грунтовой дорожке к королевскому дворцу. Мышцы Эльрика судорожно сокращались, и я чувствовала, что лишь ценой невероятного самоконтроля он не переходит на бег. Взгляд синих глаз то и дело падал на трость Моры, от каждого ее медленного шага юное лицо перекашивалось.

– Это я виноват, – признался Эльрик дрожащим шепотом, так тихо, что услышала только я. – Я хвастался перед детьми своей магической силой, а она пробила потолок, и он… – Эльрик осекся.

Я взяла его за руку и легонько ее сжала:

– Все бывает, Эльрик.

Юноша кивнул, но лицо его дышало отчаянием.

– Когда мы с братом были маленькие, я запихала ему в рюкзак тухлое мясо. Хотела всего лишь пошутить. Но когда мы пошли в школу, запах почуял дикий кабан и напал на моего братишку. Клыком пронзил ему бедро. В лесу мы были одни, я думала, он умрет у меня на глазах из-за глупой шутки. – Сердце закололо, стоило вспомнить, как Теллер истекал кровью у меня на руках, а я звала на помощь. – Потом я боялась, что если брат выживет, то будет вечно меня ненавидеть. И не сомневалась, что родители никогда меня не простят.

Моя история ненадолго отвлекла Эльрика от душевных терзаний.

– Твой брат выжил?

– Да, выжил.

– Он простил тебя?

Я застонала:

– Он не ходил в школу несколько недель и объедался конфетами. То время было лучшим в его жизни. Он еще и спасибо мне сказал.