скачать книгу бесплатно
– Образное пространство Анненского кажется архаичным лишь на первый взгляд, однако…
Лунная соната закончилась, Арсений переключился на Вивальди, но тут же вспомнил, что чересчур энергичная музыка может подействовать на Флоэму возбуждающе, не стоило связывать условным рефлексом музыку и возбуждение, возбуждение стоит привязать к иному, не столь явному раздражителю. Арсений переключился на Моцарта.
Моцарта Флоэма любила, это Арсений заметил давно. Под Моцарта она обычно спала, вытягивалась на лежанке, дышала ровно, иногда начинала урчать и чуть подрагивать хвостом, поэтому Моцарта любил и Арсений. Он исполнял бы его каждый день, но Нюта-Мария контролировала репертуар и следила, чтобы музыкальные произведения повторялись не чаще раза в месяц, а поэтические повторяться не должны были вовсе, за исключением случаев искренней радости. Искренне радовалась Флоэма редко.
Играя Моцарта, Арсений отдыхал, на Моцарте можно было продержаться полчаса, а то и больше. Нюта-Мария тоже любила Моцарта.
Арсений закрыл крышку рояля. Флоэма привстала на своей лежанке, потянулась, зевнула широко, исчезла и через секунду появилась на крышке рояля в нескольких сантиметрах от лица Арсения.
Он с трудом удержался, чтобы не отпрянуть. Флоэма вытянулась и поставила лапу Арсению на щёку.
Лапа тёплая.
Флоэма провела по щеке Арсения тёплой лапой, шершаво, пока шершаво.
– Стихи Иннокентия Анненского высоко ценила Анна Ахматова, его сборник «Кипарисовый ларец» был настольной книгой Александра Блока. Неоспоримо влияние Анненского на поэтов поздней эпохи…
Пора. Пора, подумал Арсений. Сейчас.
– Современники отмечали, что лирика Анненского находится в перекличке с поэзией другого гения – Райнера Марии Рильке. Это не удивительно, Рильке любил и высоко ценил русскую литературу и поэзию…
Сейчас. Сейчас.
– В своих стихах, простых, но необычайно выразительных, Райнер Мария Рильке отразил боль и надежды поколения, жизнь которого прошла в ожидании мировой войны…
Sein Blick ist vom Vor?bergehn der St?be
So m?d geworden, dass er nichts mehr h?lt…
Арсений отметил, как нервно задёргался хвост Флоэмы.
Ihm ist, als ob es tausend St?be g?be
und hinter tausend St?ben keine Welt.
Насколько Флоэма любила немецких композиторов, настолько же она не переносила немецких поэтов, Арсений это тоже давно подметил. Гейне вызывал истерический чёс, Гёльдерлин заставлял шипеть и выгибать спину, Рильке…
Разумеется, эта дрянь ничего не понимала в немецкой поэзии, но сам строй языка, лязгающие его звуки будили во Флоэме ярость.
Рильке выпустил бурю.
Флоэма выпрямилась и вцепилась Арсению в лицо. Зубами в кожу на лбу, передними лапами в щёки. Арсений понял, что случится в следующую секунду. И оно случилось – Флоэма подтянула задние лапы и несколько раз пнула Арсения в щёки. Когти, конечно, выпустила.
Арсений удержался от вскрика.
Он почувствовал, как натянулась и лопнула кожа, как царапины прошли по щекам, как когти разорвали нижнюю губу. Больно.
Это было необычайно больно. Арсений промолчал.
Флоэма сместилась рывком, теперь она сидела у Арсения на голове. Она оказалась неожиданно легка, она должна была весить вдвое больше, но весила мало, не больше трёх килограммов.
Капли крови падали на белую гладь рояля, на белые клавиши, на чёрные, это было красиво, отметил Арсений, льняная рубашка быстро промокла от крови. Арсений продолжил читать.
Die Bl?tter fallen, fallen wie von weit,
als welkten in den Himmeln ferne G?rten;
sie fallen mit verneinender Geb?rde.
Und in den N?chten f?llt die schwere Erde
aus allen Sternen in die Einsamkeit…
Флоэма ударила сверху лапами.
Когти неприятно скрипнули по сапфировым линзам. Страшно. Арсений старался не шевелиться – Флоэма зацепила и оттянула верхнее веко.
Слетают листья в тёмном октябре, кружатся листья от небес до сада, слетают листья, если сейчас она дёрнет, веко порвётся, придётся зашивать, только бы выдержала линза, надо достать клей для линз, конечно, это сажает зрение…
Арсений старался не дышать. Кожа натянулась так, что он мог видеть кровеносные сосуды на веках.
Боль.
Арсений улыбнулся.
Флоэма, будь ты…
Флоэма втянула когти и отодвинулась.
Кровь из многочисленных царапин собиралась в ямочке подбородка и оттуда стекала прерывистой струйкой. Морда Флоэмы была тоже перепачкана кровью, серебряная шерсть порозовела. Флоэма устроилась на лежанке сбоку от рояля и тщательно вылизывала лапы и спинку.
– Нашу сегодняшнюю встречу я хотел бы завершить музыкой, – сказал Арсений. – Я исполню признанное классическое произведение. Эдисон Денисов, концерт для фортепиано с оркестром.
Арсений заиграл, размазывая кровь по клавишам.
Флоэма продолжала вылизывать лапы.
Арсений играл, стараясь попадать в ноты.
Флоэма запрыгнула ему на колени.
Арсений замер. Есть чёткие правила, любое физическое воздействие категорически запрещено… Флоэма перетекла на плечо и теперь дышала почти в ухо, щекотала щёку жёсткими вибриссами.
Арсению захотелось чихнуть, но он продолжал играть. Терпеть. Терпеть. Терпеть. В сущности, это отличная работа. Такой работе позавидовали бы многие, такую работу поискать. Он искал её почти семь лет. Биофак, магистратура, работа в лаборатории прикладной бихевиористики, кандидатская, частная практика, рекомендации и вот, наконец, Флоэма. Флоэма позволила им переехать из Коврова, купить квартиру, начать откладывать на ребёнка, мечтать. Конечно, если бы не тот несчастный случай с Мартой, они бы уже смогли… но Марте не повезло, вернее, она допустила непростительную оплошность, забыла поставить линзы, и Астерий одним движением вывернул ей глаз. А теперь…
Флоэма неожиданно заурчала и игриво потерлась спиной о локоть Арсения. Арсений выдохнул. Он протянул руку, собираясь почесать Флоэму за ушами, но вовремя остановился – покровительственные жесты крайне не одобрялись, как способные ущемить достоинство. Флоэма пришла в благодушное состояние, нервное напряжение отступило, мизи лежала спокойно и умиротворённо.
Арсений вернулся к Эдисону Денисову. Оставалось продержаться недолго, совсем недолго, раз…
Кровь на лице начала сворачиваться в коросту.
Флоэма насторожила уши. Арсений скосил глаза на часы и увидел, что смена закончилась, наступило время приёма пищи. В дальней стене Обители открылись двери. Всё.
Всё.
Арсений почувствовал огуречный запах свежей рыбы, Флоэма устремилась в Столовую.
Он потрогал лицо и обнаружил, что засохшие раны покрывают щёки и лоб, кое-где кожа свисает небольшими лохмотьями, на губах надулись малиновые пузыри. Арсений выждал минуту и медленно направился к выходу.
Он покинул Обитель и, покачиваясь, вывалился в сервисную. Грейди поглядел на него с сочувствием и вручил Арсению платок.
– Спасибо, – сказал Арсений.
– Флоэма переживает сложный этап в своей жизни, – сказал Грейди. – Не побоюсь этого слова, она сейчас находится в состоянии определённой фрустрации. Вы же знаете, что Госпожа не мыслит жизни без путешествий и отдаёт этой своей приверженности регулярную дань. И Флоэма всегда была верной спутницей Госпожи в её путешествиях, всегда.
– Да, безусловно, мне это известно, – сказал Арсений, вытирая кровь со лба.
– Однако после тех памятных африканских приключений здоровье Флоэмы ослаблено. Разумеется, доктора дают исключительно благоприятные прогнозы, но хотя бы на некоторое время они рекомендовали Флоэме ограничить перемещения – наша мизи весьма болезненно переносит джетлаги.
– Это ужасно, – согласился Арсений и сел на диван. – Не сомневаюсь, что скоро всё разрешится самым наилучшим способом!
– Да, разумеется. Но Флоэма весьма скучает по Госпоже, можно сказать, тоскует. Что не может не сказываться на её поведении, вы должны понимать.
– Я, разумеется, понимаю, – сказал Арсений. – И я бы попросил вас… на всякий случай ещё раз заверить Нюту-Марию, что я чрезвычайно ценю эту работу. И я абсолютно согласен с её доводами насчёт совмещения – это совершенно недопустимо.
Кровь перестала сочиться, Арсений спрятал перепачканный платок в карман.
– Я рад, что вы поняли всё как полагается, – сказал Грейди. – Ничуть не сомневался в качестве ваших компетенций. Мне кажется, Флоэма немного успокоилась, во всяком случае, сейчас она с удовольствием обедает – а такого, признаюсь, не случалось давно.
Усталость. Он привык к усталости, однако сегодня это была иная, большая усталость.
– Вот. – Грейди протянул Арсению пластиковый пузырёк. – Это поможет.
– Спасибо, у меня есть надлежащие препараты.
– Не отказывайтесь. – Грейди вложил пузырёк в руку Арсения. – Это весьма действенное средство, и в отличие от… Что вы ставите? «Турбо Ёж»?
Арсений кивнул.
– И в отличие от вашего «Ежа» не имеет побочных эффектов. Через день следующий сеанс, и вам необходимо быть в форме. Примите сейчас, и сразу две капсулы.
Арсений послушно принял две капсулы.
Что-то новое, подумал Арсений, чувствуя, как отступает боль и усталость. Видимо, из последних препаратов.
– Это… что-то… я не пробовал…
– Разумеется, – улыбнулся Грейди. – Это средство не распространяется за внешним периметром. Отдохните полчаса и поезжайте домой, отоспитесь – лекарство лучше действует во сне.
– Спасибо…
Арсений откинулся на спинку дивана.
– Нюта-Мария велела… Я к вопросу об аттрактантах. Дело в том, что дома я использую некий шкаф…
– Мы перевезём сюда ваш шкаф, – пообещал Грейди. – Хотя я бы рекомендовал барокамеру. У нас есть несколько барокамер, я поручу инженерам решить этот вопрос.
Арсений представил. Отныне он не будет входить в обитый подстилками Флоэмы шкаф, но будет ложиться в оснащённую подстилками барокамеру.
– Думаю, это позволит нам сотрудничать ещё эффективнее, – сказал Грейди.
– Не сомневаюсь.
– Вот и хорошо. А пока я удалюсь – мне необходимо проконсультировать клин-мастера. Отдохните.
Грейди удалился.
Арсений выдохнул и провалился в воспалённый и быстрый сон. Он проспал несколько минут, увидел город, прекрасный и белый, и через этот город ехал вразвалку белый трамвай, Арсений ждал его и знал, что трамвай увезёт его в будущее, Арсений проснулся.
С трудом разлепил опухшие веки и потрогал лицо. Препарат Грейди, похоже, действовал – щёки хотя и были покрыты царапинами, но уже не болели.
Арсений пошевелил головой и вдруг увидел Эльзу. Ту самую стюардессу Эльзу, с которой он ехал в город, прекрасную с утра, сейчас же, после Нюты-Марии, казавшуюся вполне ординарной и блёклой. Эльза была обряжена в блестящий клининговый сьют высшей защиты. Рядом с ней суетился Грейди, помогая ей надеть плюшевый костюм бурундука. Арсений никогда не задерживался после сеанса и теперь наблюдал, как клин-мастер готовится к процедуре дезинфекции. И пожалуй, слегка завидовал – даже если Флоэма решит напасть, плюшевая бурундучья шкура предотвратит серьёзную травму.
Стюардесса Эльза, обрядившись бурундуком, направилась к Обители. С роялем ей придётся потрудиться, с сочувствием подумал Арсений, с рояля кровь так просто не смахнуть.
Эльза неуклюже переставляла ноги, прижимая к себе чёрный раструб вакуумного пылесоса. Сейчас Флоэма пребывала в Столовой, после чего переходила в Покои, где отдыхала до вечера. У Эльзы было несколько часов на уборку и дезинфекцию, ведь вечером, после ужина, Флоэма могла захотеть вернуться в Обитель, и к этому моменту в помещении должно быть чисто.
– Удачи, – прошептал Арсений. – Удачи.
Разумеется, Эльза его не услышала, она шагнула в коридор и исчезла в нём.
Арсений с трудом переместился в раздевалку, стащил перепачканные кровью рубашку и штаны, обтёрся влажным полотенцем, надел костюм.
Грейди проводил Арсения до нижнего вестибюля и пожелал доброго пути.
Арсений долго добирался до станции и дожидался электричку. Рабочий день продолжался, электричка была заполнена народом, но от Арсения старались держаться подальше. Он качался в вагоне, и видел отражение в стекле, и не узнавал себя, лицо распухло, глаза спрятались, нос спрятался.
На вокзале Арсений проследовал в зал первого класса и взял кресло-кокон. Дожидаться экспресса в общем зале ожидания с таким лицом было небезопасно, до поезда оставалось два часа, и эти два часа Арсений дремал.
Пилюли Грейди действовали, они отодвинули не только боль, но и мир, он плыл за хрустальной стеной, за хрустальной стеной бродила Флоэма, за хрустальной стеной поджидал Митридат. Кокон вскрылся перед прибытием экспресса, Арсений поднялся и, стараясь не выделяться, направился на посадку.
В пассажирских креслах первого вагона спали усталые проводники, Арсений устроился на своём месте возле окна. Вагон не заполнился даже наполовину, компенсаторы загудели, и в этот же момент Арсений почувствовал, как нестерпимо зачесалось лицо. Он разбудил проводницу, она принесла спиртовые салфетки, и Арсений распределил их по лицу. Это облегчило зуд. Арсений лежал в кресле и смотрел в потолок.
Препарат Грейди был, безусловно, хорош. Он растворил мысли, продолжительное время Арсений ни о чём не думал, пытаясь найти смысл в расположении кнопок, лампочек и вентиляционных сопел над головой, это было занятно, кожу щипало, Арсений находил в этом даже приятность.
Путь домой был всегда короче, изучая потолок, он не заметил, как экспресс вынырнул из туннеля и ускорился, за окнами продолжалась ночь, мир вокруг расплавился, превратившись во тьму…
Он летел через тьму. Он не хотел возвращаться домой, не хотел смотреть в глаза Марты. Видеть страх. Если он потеряет место, с квартиры придётся съезжать, искать жильё в далёких пригородах, дорога удлинится на три часа, он практически перестанет появляться дома, про ребёнка можно забыть, да про многое придётся забыть. А если Нюта-Мария не подпишет характеристики, места ему не найти вовсе. Хорошего места.
Он сможет устроиться грумером. Массажистом на животноводческий комплекс или фистул-оператором. Вормером на гумусную ферму. Улиточником на плантацию. Младшим технологом на завод БВК. Откормщиком гусей.
Арсений уныло перебирал в голове доступные вакансии, и все они были понижением. Причём не просто понижением, а отступлением, они рушили планы и отбрасывали на десять лет назад, и надо было начинать всё сначала. Овоскопистом или сепаратором на птицефабрику, отделять петухов от куриц, перспективное направление. Восстать из должности сепаратора вряд ли удастся, это будет конец.
