скачать книгу бесплатно
– Если сударь не доверяет моему обонянию, прибегнем к приборному подходу.
Арсений хотел заверить, что в качестве обоняния Нюты-Марии он ни в коем случае не осмеливался сомневаться.
– Я…
– Вы уверяли нас, что работаете исключительно профильно! – перебила Нюта-Мария. – Никаких псовых! У Флоэмы аллергия на псовых! Теперь мне понятно, откуда у неё эти перепады настроения! Теперь мне понятно, откуда подозрение на гипертонию!
– Но я оговаривал возможности совмещения…
– Или вы прекращаете свои безобразные практики, или я обращусь в агентство! – решительно заявила Нюта-Мария.
Появился Грейди с анализатором.
– Я смею заверить, что всё…
– Не двигайтесь, пожалуйста.
Грейди наставил анализатор на Арсения и запустил турбину. Прибор загудел, впитывая запах.
– Если от вас воняет – вы неимоверно пожалеете! – пообещала Нюта-Мария. – И вы тоже!
Она свирепо поглядела на Грейди.
– Разумеется, – поклонился Грейди. – Это несомненно.
Грейди нажал на клавиши анализатора, загудело громче, через минуту анализатор набрал материала, компрессор отключился, три зелёные полосы.
– Всё в порядке, – сказал Грейди. – В пределах погрешности. Несколько молекул на кубометр.
– Вы уверены? – Нюта-Мария нахмурилась.
– В пределах погрешности. Флоэма же представлена…
Грейди вгляделся в монитор анализатора.
– Шестьдесят восемь процентов.
– Попробуйте ещё! – приказала Нюта-Мария.
Грейди, то есть Михаэль, снова наставил на Арсения анализатор, запустил прибор. Он снова загудел и снова предъявил три зелёные полосы.
– Шестьдесят восемь процентов, – повторил Грейди.
– Хорошо, – стараясь держать себя в руках, сказала Нюта-Мария. – Но тем не менее ваши подработки могут стать серьёзной проблемой. Сегодня всё обошлось, но завтра Флоэма может почувствовать – и я не знаю, чем может это обернуться.
Арсений промолчал.
– Эта безобразная ситуация должна быть решительно преодолена, – провозгласила Нюта-Мария.
– Разумеется, – кивнул Арсений. – Я открыт к обсуждениям…
– А тут нечего обсуждать, – перебила Нюта-Мария. – Я ставлю два условия. Во-первых, вы, безусловно, оставляете свои кинологические упражнения – и это не обсуждается. Во-вторых, вы будете…
Нюта-Мария сбилась в формулировке, но тут же нашлась:
– Вы будете взаимодействовать с физическим аттрактантом в присутствии свидетеля!
Она указала на Грейди. Грейди поклонился. Арсений представил, как Грейди будет провожать его до шкафа, обитого изнутри бывшими лежанками Флоэмы.
– Разумеется…
– И решите, наконец, проблему её депрессии, – сказала Нюта-Мария. – Она завтра встречается с Госпожой, нам же не нужны инциденты?
– Инцидентов не будет, – заверил Арсений. – Собственно…
Нюта-Мария подняла руку, Арсений вздохнул.
– Готовьтесь. Флоэма ждёт.
Нюта-Мария удалилась. Арсений не успел заметить – она словно бы растворилась в воздухе, растаяла. Высшая секвенция, вспомнил Арсений. Возможность кратковременно-двигательной акселерации. Бесподобна.
– Это просто…
Арсений промолчал и промолчал в мыслях. Комната персонала наверняка была оборудована сканерами лицевой благонадёжности, от радикальных мыслей следовало воздерживаться и держать лицо в плоскости допустимых реакций.
А Нюта-Мария могла свернуть им шеи так быстро, что ни Грейди, ни Арсений этого не успели бы заметить.
Арсений промолчал.
– Ну что вы, – миролюбиво улыбнулся Грейди. – Нюта-Мария необыкновенная девушка, девушка широких взглядов, не побоюсь этого слова, гуманистических. Однако наша ситуация…
Грейди вздохнул.
– Возможно, вы знаете, но недавно имел место аналогичный инцидент – в башне «Истра» специалист вашего профиля проявил… ограниченную самозабвенность.
Ограниченную самозабвенность. Арсению захотелось стукнуть Грейди кулаком по голове, а потом немного вырвать ему глаза, однако, вспомнив про сканеры, Арсений сделал вид, что чихнул. И тут же пожалел об этом.
– Вы нездоровы? – встревоженно спросил Грейди.
– Нет, что вы! Просто чихнул…
– Вы проходили комиссию? – волновался Грейди.
– Конечно, в прошлом месяце. Я абсолютно здоров, возможно, это реакция…
Арсений вдруг в панике подумал, что не может придумать, на что это реакция. Любой ответ создавал возможные проблемы. Пыль. Аллергия. Спазм. Изменения микроплотности, вызванные ускорением Нюты-Марии. Нюта-Мария. Предчувствие Флоэмы. Арсений едва удержал лицо от неприличной растерянности. Нюта-Мария божественно хороша.
Грейди понял это и пришёл на помощь.
– Так вот, я недоговорил. В соседней башне жила очаровательная маленькая мизи. Доброе, отзывчивое существо. Но однажды специалист вашего профиля допустил непростительную оплошность. Секундная потеря концентрации – и мизи серьёзно покалечилась – ей защемило конечность музыкальной шкатулкой. После этого у неё совершенно расстроился характер и она стала позволять себе… скажем так… безобразное.
– Чудовищно! – согласился Арсений. – И абсолютно недопустимо! Смею заверить: я никогда даже в мыслях не мог позволить себе такой некомпетентности! Вы же свидетель – я всегда относился к своим обязанностям серьёзно…
– Да, конечно. Впрочем, повторюсь – я в этом никогда не сомневался. Знаете, я научился разбираться в людях… однако…
Грейди сделал паузу.
– Однако Нюта-Мария права. Флоэма… не в полной мере психологически устойчива. Она… как сжатая пружина, она на грани… И что самое неприятное, она действительно завтра встречается с Госпожой. Вы представляете, что будет, если наша мизи сорвётся?
Арсений кивнул.
– Как вы думаете, возможно ли это предотвратить? – спросил Грейди. – Может, есть какой-нибудь способ?
Арсений задумался.
– У меня есть определённая идея. Думаю, всё будет хорошо, не волнуйтесь.
Грейди кивнул.
Арсений отправился в раздевалку. Он вскрыл сейф-сьют и переоделся. Входить к Флоэме позволялось в лёгкой одежде свободного кроя, ткани ни в коем случае не шерстяные, хлопчатобумажные, желательно льняные естественного цвета. Арсений достал из сейф-сьюта тонкую льняную рубашку с широким воротом, свободные мягкие брюки, парусиновые туфли без каблуков. Он переоделся, размял руки, помассировал переносицу.
– Пора, – позвал Грейди.
Арсений покинул раздевалку. Ключник уже ждал его. Они прошли по короткому узкому коридору и остановились на пороге.
– Удачи! – пожелал Грейди.
Арсений запустил хронометр и вступил в Обитель.
Здесь было прохладно и чисто. Рассеянный свет исходил от стен, потолка, пола, от воздуха, казалось, что в Обители светится даже воздух, казалось, что в нём плавают прозрачные белые искры. Арсений осторожно продвинулся в помещение и замер. Флоэма наверняка его уже заметила и теперь либо ждала, спрятавшись среди интерьера, либо подкрадывалась, скользила невидимой хищной тенью.
За спиной замкнулась мембрана.
Арсений осторожно, не делая резких движений, оглядывал Обитель.
Здесь всё оставалось по-прежнему, впрочем, здесь всё оставалось неизменным последние годы – любой новый предмет помещался в Обитель крайне осторожно, чтобы не травмировать психику Флоэмы. За прозрачной хрустальной стеной просматривался город. Ветер разогнал утренний смог, солнце пробивалось между башнями, начинался день.
Смена.
Три часа.
Семнадцать минут прошло. Арсений улыбнулся одними губами и сделал несколько шагов к центру зала. Флоэма не показывалась.
В центре помещения стоял рояль цвета кофе с молоком. Прекрасный инструмент, Арсению в присутствии рояля всегда было стыдно за свою музыкальную неловкость. Разумеется, Арсений повышал своё мастерство, визуализировал, играл дома, но понимал, что этого, безусловно, мало. К счастью, Флоэма обладала ограниченным чувством прекрасного, да и слух имела не идеальный, уровня Арсения вполне хватало. Недостаток исполнительского мастерства Арсений компенсировал кандидатской степенью в биологии. Да, у Флоэмы слуха не было, зато у Нюты-Марии слух был образцовый, она прекрасно различила несколько джазовых нот, которые Арсений, чего греха таить, действительно допустил в прошлую смену.
Следовало быть осторожнее, сказал про себя Арсений. Классика. Только классика, успокаивающая классика, Сальери, Шопен, Гайдн.
– Добрый день, Флоэма, – сказал Арсений. – Я пройду к инструменту.
Флоэма не показалась, Арсений направился к роялю. Он делал шаг и замирал, дожидаясь, пока Флоэма привыкнет к нему, делал следующий шаг, и ещё.
По всей Обители были расставлены многочисленные трёхуровневые плетёные лежанки и пуфы, чтобы Флоэма могла найти место для отдыха в шаговой доступности. Подставки, корзинки, пандусы и галереи были организованы таким образом, что Флоэма могла передвигаться по Обители, никогда не опускаясь на пол. Впрочем, если Флоэме вздумается спрыгнуть, перемещаться бы ей пришлось исключительно по ковру. Стены Обители покрывали драпировки с изображениями рыб и птиц, с потолка свисали канаты, вдоль стен улыбались каучуковые человеческие фигуры.
Флоэма упрямо не показывалась. Арсений подумал, что, скорее всего, у неё действительно депрессия. Вполне могло быть, весной мизи склонны к депрессии и порою к агрессии, этого не стоило забывать.
– Я сажусь за инструмент, – предупредил Арсений. – Начнём нашу встречу.
Арсений заметил движение справа, краем глаза. Поворачивать голову не спешил, Флоэма могла отреагировать чрезмерно, но скосил глаза к прозрачной стене. Ховер. Машина, качая бортами, держалась к югу, солнце играло на фонаре. Всего лишь ховер. Интересно, у Нюты-Марии есть ховер? Наверняка, вряд ли она добирается до башни общественным транспортом. У таких, как Нюта-Мария, должен быть ховер, иначе какой смысл…
Арсений остановил мысли и сел за рояль. Размял пальцы. Классика. Мизи предпочитает классику. Начнём. Вариации Гольдберга.
Пальцы слушались плохо, сказывался вчерашний Митридат, Арсений сконцентрировался.
Коснулся клавиш…
Сегодня надо сыграть что-нибудь попроще, подумал Арсений. Что-нибудь успокаивающее, простое, классическое. Лунную. Нет ничего более классического, чем Лунная соната.
– Лунная соната, – объявил Арсений. – Бетховен.
Он начал играть.
Его самого всегда успокаивала музыка. Арсений начинал играть и через минуту чувствовал, как мир потихоньку отступает, остаётся лишь музыка и музыка. К тому же за игрой смена проходила быстрее.
– Эта музыка говорит нам о мире, в котором мы живём. О природе, о любви, о том, что великое искусство проистекает из самой сущности бытия. Искусство повсюду. И сегодня мы поговорим не только о музыке, сегодня мы обратимся к поэзии…
Арсений играл и рассказывал, Флоэма не показывалась и оставалась бесшумной.
И пылок был, и грозен День,
И в знамя верил голубое,
Но ночь пришла, и нежно тень
Берёт усталого без боя.
Обитель оставалась подозрительно безжизненной.
На секунду Арсений с надеждой подумал, что эта сука сдохла. Жрала с утра собственную шерсть, жрала – не могла остановиться, пока не подавилась и не задохнулась. И лежит сейчас где-нибудь, околевшая, с высохшими глазами…
Арсений тут же отогнал эти неладные мысли. Если Флоэма сдохнет… Это катастрофа. Новое место вряд ли удастся найти сразу, потребуется как минимум год. И вряд ли это место будет таким же хорошим…
Арсений прикусил язык и мысленно пожелал Флоэме здоровья, долголетия, хорошего настроения, бодрости и всего-всего прочего.
– Поэзия Серебряного века ценится как знатоками литературы, так и широкой публикой. Серебряный век подарил миру множество прекрасных имён, но даже среди них фигура Иннокентия Анненского стоит особняком. Анненский – ведущий представитель интеллектуального направления в русской поэзии, предтеча Блока, Гумилёва, Тарковского…
Она возникла, вдруг появившись на одной из бархатных лежанок. Арсений не успел заметить, как она запрыгнула на подушки, действительно словно появилась.
Глаза большие и зелёные, гораздо больше глаз любой обычной мизи. Такие глаза намекали на редактирование, впрочем, вряд ли это действительно было так, редактированные мизи давно вышли из моды, сегодня ценилась естественность и натуральность. Если не редактирование, то кровь. Флоэма, результат отборной евгеники, чудо селекции, сочетающее необычайную красоту, грацию и силу. И ум. Чем больше глаза, тем лучше развит мозг, тем тоньше восприятие мира. Флоэма. Похожа на тонкую статуэтку, что подчёркивал способ передвижения – Флоэма замирала, почти невидимым взмахом перепрыгивала и замирала снова. Шерсть необычного седого цвета, отчего перемещения Флоэмы напоминали перекаты ртути. Лапы длинные, что указывало на присутствие восточных линий, вытянутая треугольная морда, как на древних изображениях Баст.
– Поэтические структуры Анненского зачастую подчёркнуто дистанцированы от современности и тем более злободневности, поле поэта – Античность, отчасти Ренессанс, его лирический герой предпочитает оставаться в стороне, его роль – роль наблюдателя, с грустью отмечающего гибель и увядание…
Порода. Экстерьер. Изящество. Благородство в каждом жесте. Арсений ни разу не видел, чтобы Флоэма чесалась в присутствии посторонних или позволяла себе какой-либо другой неприличный туалет.
