Гармония преображения

Здесь что ещё можно добавить из того, что происходит ныне. В процессе постоянного и каждодневного мытья с головы до ног что отмечается с завидным постоянством – так это сколько скапливается в сливе всяческих волос. То есть, пока что лысины в прямом подобном украшении обличия не появилось, возможно волосы немного поредели, но и только-то, но при таком частом мытье оволосения облезает прямо скажем много. С чего бы это, просится вопрос? Зачем, и почему? То, что сама поверхность тела при таком мытье изо дня в день меняется заметно более активно, вот это-то сомнения не вызывает. Тело как будто обновляется. Но волосы, от этого зачем с такой активностью, меняя, так серьёзно избавляться?

Следует быть как можно более внимательным к самым различным мелочам. С постоянством опираться на то, что просто так что-либо, как-то, где-то и вокруг ни в коем случае не приключается – всегда у приключившегося существует некий веский повод почему-либо произойти, и если в следствие каких-то там причин пока не видишь, почему, то просто, уж во всяком случае пока, всё ещё недостаточно поднялся здесь в вопросах понимания случающегося, и вот поэтому всё так происходящее для глаз с постоянством выглядит набором из случайно приключившихся событий. Всегда старайся преуспеть в вопросах осмысления первопричины некого последствия, особенно если подметил повторяемость такого рода приключающихся следствий, и это, и практически всегда, окажется лишь исключительно на пользу, и для такого вот теченья жизни, строящейся от события к событию, и для самого смотрящего при качественном улучшении личности.

Всё это писанина специфическая, очень специфическая, вот это несомненно точно, очень точно. Так что, если продвинетесь, ну, хоть немного, и в вопросах увеличения своего внимания к прочитанным Словам, как и глобализации чарующего понимания того какого-никакого смысла, что те Слова в себе несут, и, в результате, вдруг поймёте так хоть что-нибудь по факту нового прочтения, переработки текста, вот и хорошо! Так как после такого столь внушительного подвига любой окажется за вас искренне рад и счастлив. И даже трудно описать, какими искренне радующимися и счастливыми, сплошь за самих себя, окажетесь после такого сами, все любопытные, читавшие написанные здесь Слова!

А это, кстати, выглядит, по-своему, чем-то из разряда перечня забот. Теперь, когда возможность появилась оглянуться и представить, в чём будет заключаться то или иное испытание, заботой донимающее, чем надо самого себя не ублажить при прохождении таких духовных тонкостей, чтобы потом именно преуспеть в конечном результате, и вот, когда вот так на всё посмотришь, всё-таки, а как-то ну почти не получается не согласиться, что среднестатистическому человеку в такие игры поиграть почти никогда не захочется, или если в такое играть, то точно не по полной и не до конца.

ГАРМОНИЯ, (специально создаваемое начало).

И было сказано, чтоб взял и написал вот эту книгу. Но здесь утверждать возможности нет, что книга написана для таких, у кого достанет интереса сей текст прочесть после того, как написанное претерпит все отпущенные правки, которые всему подобному и по определению пристали. И главная причина по данному поводу испытывать неуверенность прежде всего заключается в том, что, как выяснилось по ходу самого написания, создание книги не предполагает никакого резюмирующего и завершающего общего конца. Написать всё после чего упокоиться в некоем виде всепоглощающего с радостью полной блаженства в данном случае невозможно. Даже если и не создаёшь чего-либо особенного-нового, ранее написанное необходимо снова, снова, снова перечитывать, с изрядным постоянством занимаясь качественным улучшением до этого когда-то написанного. И улучшение, во всех возможных направлениях, при всём подобном перечитывании и переписывании происходит. Кстати, именно поэтому настолько важно, если возникло желание прочитать книгу, всегда иметь для надлежащего ознакомления самый последний сообразно времени фиксации-записи возможный вариант вот таким образом когда-то переписанного. Теперь скажем несколько слов о том, что это там за книга, и о чём написана, и почему было предельно важно, чтобы, столь основательно и много потрудившись, такое всё-таки по ходу дела написали. Что ж, в отношении последнего ответ напрашивается поразительно элементарный – всё дело в том, что эта книга в содержании дарует некие ответы на вопросы, ответы на которые до сих пор дарованы обычным людям небыли. Опять необходима оговорка – возможно что среди читающих найдутся и такие, которых утверждения, дарованные книгой, задевают и, может быть, даже заставят возмутиться, вот всем таким и сразу первый помогающий совет – прежде чем в крик вдаваться, оглянитесь и окиньте взглядом то, что было, после чего попытайтесь, видя всё случившееся раньше прошлое, прикинуть, а когда в последний раз живущих попытались одарить подобным вот таким очередным написанным? Давно? Ответ простой, такое приключилось удивительно давно. С тех пор, как Мухаммад принёс всем свой Коран прошло заметно больше половины целого тысячелетия! Да и до Корана такого рода появления каких-то новых толкований с наставлениями если случались, то случались крайне редко. Такие интервалы, отмеряемые временем, между подобными событиями выглядят воистину чудовищно огромными! К тому же, главный вопрос здесь, что же в результате удавалось привнести в столь озабоченно клокочущий, бурлящий, и вместе с тем такой неповоротливый в плане развития, человеческий, полный религий мир, даруя людям все подобные, наполненные наставленьями трактаты? Уж целые тысячелетия в процессе столь активной жизни миновали, однако, что живущие имеют в качестве полученного результата после такого длительного обладания таким количеством Священных текстов и поучающих священным истинам вероучений? Если взглянуть на ситуацию серьёзно, то на редкость мало чего именно. Книги Священные, конечно, сохранились, но у разных народов книги разные, и представители народов, в лучшем случае с оружием в руках между собою не враждуют, а так сплошь перессорились, и потому подобное написанное и читаемое у одних народов восхваляется, а у других охаивается, и то, что на подобном поприще взаимной неприязни способно проявиться некое согласие, да на такое даже и намёка нет. То, что Творец, Создатель у живущих всех, всегда один, довольно многими из воспевающих свои молитвы признаётся истиной незыблемой, но, между тем, задуматься о самых примитивных выводах, которые, и в обязательном порядке, сразу же напрашиваются при такого рода утверждениях, увы, такое никому и в голову обычно не приходит. Все, кто по ходу некого моления вот так озаботил себя исполнением какого-либо ритуала в храме, обычно, и с упорством склочника, твердят друг другу свои редкостные глупости и смотрят на любого представителя другой религиозной школы как на замаскировавшегося злобного врага. То, что Творец для всех действительно ОДИН, и варианты правильности обращения к Создателю определяются не хитроумностью каких-то ритуалов и разницей в надетых облачениях, что в данном случае важнее кое-что иное, об этом в этих самых, некогда дарованных подвижниками, признанных Священными, записанных и благодаря тому до нынешних времён читаемых сооружениях из Слов тоже достаточно немало разного всем людям сказано, но достучаться мыслями такими до сознанья тех, кто эти тексты прочитал, похоже, если всё-таки и получалось, то с результатом, прямо скажем, далеко не очень грандиозным. По сути, именно поэтому на данный момент вырисовывается картина, почему понадобилось эту книгу написать. Присутствует надежда, что текст книги позволит хоть кому-нибудь из таких, кого затронет должное желание написанное всё-таки прочесть, по ходу дела отличиться больше чем заметными успехами, что и позволит заглянуть так далеко, как до читающего не заглядывал ещё никто. Заметим сразу, речь идёт о книге, через свой текст повествующей о самом разном. Что же касается того, насколько всё приятно для прочтения, здесь каждому свое отпущено, и подтвердить можно лишь то, что раз прочёл, то всё пойдёт и исключительно на пользу. Вот если всё-таки не захотите ознакомиться с написанным, то, что уж в данном случае сказать – не миновать тут прежнего незнания того, о чем в тексте рассказано, что будет исключительно во вред, и вред этот такой, что только и останется, что всех таких и с состраданием искренним жалеть.

Жалеть, потому, как, с тех пор, как открылось столь немало из до того неведомого, здесь с болью в душе сожалею, вспоминая об отце. Несчастному отцу с раннего детства в разум вдалбливали просто примитивное неверие, и хотя та женщина родившая, мать, для меня бабка Степанида, женщина душой очень простая, тайно крестила своего сыночка когда ещё тот пребывал в раннем младенчестве, но, следуя логике слов, которые использовал родитель, желая высказаться о тогда случившемся событии, можно понять, что этого, тогда с ребёнком против воли приключившегося, со всей искренностью коммуниста честно стыдился. Вот в результате и добрался, после за спиной оставшейся, прожитой жизни, до крайне удручающей, печальной ситуации, когда естественная слабость тела-разума ходить, как раньше, на работу, гордясь результатом своего труда, уже не позволяет, в процессе некого существования из внушительной дыры в груди, из лёгкого при каждом вздохе-выдохе выходит сизоватый дым от постоянного курения, при этом сил не хватает в принципе даже на то, чтобы без помощи рук с унитаза в туалете подниматься. А потому смерть замаячила совсем недалеко, там, впереди, активно, ярко намекая на готовность, в сущности, в любое из оставшихся мгновений вот так, окончательно-бесповоротно успокоить, да только уж куда уж тут с готовностью и не оглядываясь двигаться навстречу столь печальным перспективам, когда всю жизнь себя, толи так пестовал и тешил, толи ну совершенно откровенно вроде как обманывал неимоверной по наивности идеей, что вот придёт то самое отпущенное время, оставив всё на свете, помирать, и будет как и у всех прочих и других – раз, вдруг как будто щёлкнет выключатель и словно бы погасло всё. То есть, осознанное восприятие происходящего, по аналогии с обычной лампочкой, вот тут же, попросту, и выключится-отключится. И нет с того момента больше ничего, ну, а раз так, то уж какой тут, спрашиваем, повод, в процессе до того текущей жизни заранее тревожить самого себя хотя бы крошечными мыслями о именно такого рода удручающем событии? А между тем, когда и самому пришла пора реально очутиться на самом краю, то тут и выяснилось, что, оказывается, умирать далеко не так демонстративно просто. Что жизни свойственно зачем-то напоследок усмехнуться и не без ехидства, вытворяя будто специально нечто пакостное. Да и потом, когда и сама смерть, вроде бы, уже заботится реально обнимать, и что-то там, когда лежишь в больнице на кровати, уж замаячило как будто перед взором, похоже, обрисовывая что-то там такое, чему в сознании и описания не подобрать. Только куда тут в собственных раздумьях побежишь, после столь откровенного и яркого, демонстративного неверия? Так что тут только и осталось, как мать рассказывала о происходившем, спросить не очень-то понятно у кого – а это ещё что? И то, о чём всю жизнь обычно рассуждал с усмешкой на устах, пришло, после чего пришла пора вот этой вот духовной сути, сформировавшейся в процессе жизни, расставаться с телом, ну, а в качестве последствия подобного теперь только и остаётся, что о несчастном искренне жалеть. Что тут сказать? Может, вот этот, несомненно важный для всех тех, кто прочитает, текст в трудах – в заботах, постоянно поправляя, напишу, те, у кого возникнет интерес, конечный результат такого творчества себе во благо прочитают, и всё такое и отцу, во благо станет. Проститься пусть, несмотря на всё столь откровенное неверие, такое неразумие отцовское, и да представится родителю для улучшения своего внутреннего совершенства ну хоть какой-нибудь повторный шанс.

ДЛЯ ТЕКСТА О ДЕТСТВЕ

Что ж, теперь, судя по всему, действительно настала пора сказать несколько слов об авторе, то есть о том, кому в голову пришло, весьма изрядно потрудившись, в конце концов создать вот эту книгу, такую нужную для всех читающих. И это, вне всяких сомнений, действительно в достаточной степени важно, так как человек, пишущий весь этот текст, явление во всех отношениях необычное. При этом такого рода утверждение вовсе не глупая выдумка, основанная на избыточно разросшемся самомнении. Теперь, когда удалось так основательно продвинуться в вопросах своего внутреннего духовного совершенствования, о чём-то подобном можно говорить с абсолютной и полной уверенностью. Но, обо всём, как-либо связанным с затронутой, весьма своеобразной темой, прежде всего следует рассуждать по порядку. Ну, а раз так, то всё подобное повествование, разумеется, следует начинать с рассказов о минувшем детстве, при этом детстве, как забавном, так и удивительном.

А между тем, если начинать именно с того самого, когда-то, как-то, но происходившего в том самом детстве, то всё, о чём обязательно и прежде всего следовало бы упомянуть, должно прозвучать примерно следующим образом – человек, собравшийся написать не больше и не меньше, как настоящий новое толковое пояснение ко всему перечню существующих важнейших основных религиозных истин, по своей сути представляет из себя порождение самого махрового коммунизма и материализма. Поэтому, хотя оное стало понятно только лишь сейчас, такого странного субъекта с самого зачатия готовили к тому, что, в конце концов, и случилось, и это при всём том, что путь к ныне оформившемуся и такому радующему результату оказался крайне сложным и удивительно запутанным, а также долгим. Но, как опять же стало понятно только в нынешнее время, иначе было просто невозможно. Сознание человеческое в своём развитии в момент появления на Свет выглядит удручающе слабым и ничтожным, и потому без надлежащей, и весьма внушительной, и самого разного вида подготовки заметным образом продвинуться в вопросах собственного внутреннего улучшения, что демонстрируется всеми неудачами, с которыми приходится сталкиваться постоянно, никакой реалистичной возможности к улучшению попросту не имеет. То есть, говоря более просто, не случилось бы столь основательных забот, направленных на должную организацию всего вплоть до возникновения-зачатия, скорее всего, и не добрался бы живым до тех событий, которые уж ныне, и во время уточненья истин, и с такой ободряющей очерёдностью происходят. А что там будет дальше? Тем более учитывая то, чему свидетелем отныне становлюсь, заранее гадать в таких вопросах, рассуждая о подобном на страницах книги это точно ни за что не стану. Вот поживём и поглядим – увидим.

И всё-таки, отрицать тут что-либо по меньшей мере сложно, творение получилось уж по меньшей мере очень необычное. Вот, правда, утверждать, дар это или наказание уж точно не возьмусь. Тут всё зависит от той точки зрения, с которой предстоит смотреть на всю сложившуюся ситуацию, то есть от той точки зрения читающего, от того, каким тот, кто читает, вырос, каким стал, достигнув надлежащей зрелости, какими именно глазами, повзрослев, теперь глядит на окружающий, такой разнообразный и бурлящий мир. Согласно мнению, что там, внутри, сформировалось, с тем, что случилось, всё к такому, всем всё же повезло. Хотя, решайте сами.

Обычно мама с постоянством говорила, что выпросила-получила, говоря мягко, необычного ребёнка, когда возраст оставлял ничтожно мало хоть какой-нибудь надежды обрадовать себя очередной беременностью. В семье подрастала девочка. Ребёнок, родившийся чуть раньше, и после сестры, мальчик, Андрей, вследствие причин неизвестных умер. Мать, всем, чем только и такое получалось, взывала, чтобы милостью был дан ещё один некто рождённый, и вот, несмотря на достаточно заметный возраст, в ответ на те мольбы вот так вот был дарован сын. Возможно, дан как некое какое-то своего рода испытание.

Чтобы понять, о чём здесь так собрался говорить, пытайтесь для себя представить – у вас, наконец, не больше и не меньше, как беременность. Такая долгожданная беременность! Но вот, уже прошёл девятый месяц, а ребёнка нет как нет! Как результат, из-за того, что тот, кого так ждут, так ненормально захотел рождаться, советская власть незамедлительно на мать заводит дело, и к странной женщине начинает, и не больше, и не меньше, как настоящий следователь приходить! При этом этот следователь интересуется, по сути, только лишь одним – как же тут и настолько ловко исхитрились постараться, что всё-таки сумели приписать к срокам зачатия ребёнка столь много лишних, отошедших к времени, которое гуляют перед родами, недель? Правда, когда настали сроки заводить речь, собственно, уже не о неделях, а о месяцах, сверх любопытный следователь тут словно испарился. И дело, что тот любопытный вёл, исчезло будто бы само собой. О чём мама любила поминать не без насмешки. И вот, когда впору закончиться целому году этого, определённо затянувшегося ожиданья, на Свет Божий, наконец, появился этот самый столь долго ожидаемый новорожденный.

Для тех, кто всё ещё не понимает, и особенно для медработников, отдельно объясняю: в утробе матери пробыл, не больше и не меньше, как одиннадцать месяцев и двадцать дней, то есть без десяти дней целый год, и появился после столь внушительного ожидания почти что полностью, от пяток до макушки чёрным! Что? Представляете себе подарочек? У двух родителей с белой и вполне обычной для России кожей рождается такой, чёрный как будто негритёнок, карапуз, да и ещё с весьма внушительным белым пятном на шее! Единственная радость, как рассказывала мать, что врач, принимавший роды, там тут же попытался всех немножко успокоить. Сказал, чтобы все слышали: "Ну, вот! Всем сразу видно, что ребёнок сильно переношенный!" Ещё немало положительного заключалась в том, что отец, пусть и крещёный (об этом тут уж как-то писал, это его мать, Степанида, постаралась), всё равно был и оставался до своей кончины истинным и непредвзятым коммунистом, коммунистом, как о таких обычно говорят, на все сто процентов. А коммунисту до мозга костей полагалось почитать любых детей, вне хоть какой-либо зависимости от их цвета и внешнего вида. Поэтому никаких признаков неудовольствия родитель не выказывал, хотя, как понимаю, решил считать такого отпрыска действительно своим, только когда ребёнку за четырнадцать перевалило, и тот, приобретя, по цвету кожного покрова оттенки скорей близкие к коричневым, стал хоть немного походить на своего отца растущим-формирующимся собственным лицом.

Но это всё сплошь мелочи и частности. Пусть полное и абсолютное неверие отца сыграло, и не раз, весьма существенную роль при вот таком взрослении и жизни, только об этом уж потом по ходу дела расскажу. В том, что написано, сейчас куда важнее будет помянуть, что полностью не верящий отец, действительно, старательно заботился о столь нелепом сыне, и то, что смог, пусть далеко не сразу, вырасти таким, каким и вырос, присутствует, вне всякого сомнения, родителя немалая заслуга.

Хотя больше всего в том, что по результату стал таким, каким и стал, хвалить следует прежде всего именно мать! Матери благодарность главная! Именно благодаря матери родившийся сын получился вот таким, каким и получился после всех трудов.

Мать звали Ада. Что ж, полагаю, в те времена, когда именно так родители появившуюся вместе с сестричкой девочку назвали, это звучало более похожим на Адель. Но, в примитивности советского существования всё время приходилось слышать только Ада. А потому только вот это имя отзывается в сознании, когда вижу облик матери на самых разных фотографиях. И тут, действительно, родившая такого странного ребёнка чем только было можно, а любила столь нелепого, полученного в дар сыночка.

А как же о таком и можно было бы сказать иначе? Ребёнка, с которым постоянно что-нибудь не так, во всяком случае, не так, как у любых других детей, необходимо именно любить, чтобы заботиться о столь странном подарке и повсюду, и воистину на каждом сделанном шагу и по любому поводу, всегда.

Для тех, кто что-либо не понимает, объясняю, расписав всю ситуацию детально: Вот с собственным ребёнком сели в транспорт, ну, а сыночка, вы и пары остановок не проехали, серьёзно укачало, после чего, как следствие, ребёнок плачет и потом почти что сразу этого несчастного вот тут же вырвало! При этом, очень может статься, что без промедления и кровь пошла из носа! Для прекращения чего-либо такого, мама носила с постоянством бинты, тряпки, вату с перекисью водорода чтобы, то там, то тут затыкать, в таком обилии кровоточащий нос или же там, где случится некая такого рода неприятность убирать. И, разумеется, сыночку постоянно становилось плохо! Тут голова всё время кружится, болит! И что по ходу дела приключится в следующий из моментов жизни на первый взгляд так даже предположить-представить невозможно! Во всяком случае, в голову лезло, что случиться может всё, что только душеньке угодно!

Вы представляете? Ребенку годика четыре! И не больше! Меж тем врач-стоматолог вдруг с твёрдой уверенностью объявляет, что раз у сыночка все коренные зубы проросли, необходимо быстро и при этом сразу удалить все, вторым рядом украшающие рот, молочные зубы. А так как у ребёнка все зубы молочные в целости и полной сохранности, к тому же медицина при социализме очень сверх загружена, то сделаем всё вот такое быстро – за один день. Вырывать будем через один. Сначала утром шесть, а потом вечером шесть!

Если, с точки зрения читающего, такое не похоже на самый жуткий из самых кошмарнейших кошмаров, какой только способен приключиться, то искренне за него радуюсь. До сих пор помню, как пришлось всё это пережить! Как и удаление гланд с аденоидами, тогда ещё и пяти уж точно не могло исполниться. Попробуйте только представить! Привязали-притянули бинтами к какому-то, довольно жуткому на вид, из стальных толстых труб, стулу, и давай во рту горло чем-то острым резать и кромсать! А между прочим, поначалу совершенно ничего не испугался! Скорее даже было очень интересно и волнительно! Но когда изо рта кровь фонтаном настоящим полилась, то тут уж точно стало ну совсем не до веселья! Искренне радуюсь, что тогда от пережитого умом не тронулся.

Но, что уж было, то по меньшей мере миновало. Главное, мама, несмотря ни на что, продолжала изо всех сил заботиться о столь нелепом от судьбы подарочке. Ничто не могло маму в этом направлении остановить! Пусть сын был маленький, и мама всю неделю, как положено, ходила на свою работу с заботами средней начальственной должности, всё равно, каждые выходные мать поднималась в несусветную для выходного рань, поднимала-собирала отпрыска, и вот, родившая с рождённым, отправлялись в центр, вне всех сомнений, самого прекрасного города мира, чтобы посетить очередной музей, храм или же театр, всё равно. Иногда мать, несмотря на мизерность зарплаты, покупала хоть какие-то путёвки, чтобы иметь возможность именно воочию увидеть, какие у нашего города неповторимые окрестности. (а путешествие на теплоходе по заливу и с ребёнком, которого даже в троллейбусе укачает, такого точно и врагу не пожелаешь!) Но, в результате, уже в первом классе, становясь, наконец, школьником, смог не без интереса убедиться, что знаю о городских достопримечательностях, азбуке, цифрах и о многом-многом всяческом разном другом значительно больше всех остальных учившихся детей, не говоря уже о том, что по всем основным музеям мог перемещаться сам, во всяком случае без посторонней помощи. А потому маму считаю главным человеком детства и полагаю, не иначе, как велением Свыше, что родился у такой достойной женщины, какой по жизни от рождения была вершина любви, мама, родившая и воспитавшая столь странного ребёнка. Тем более, что мать, пока здоровье позволяло, продолжала, как только могла, заботиться, при этом всюду и везде, всегда, поэтому, несказанно радуясь тому, что в результате в том числе и матери немаленьких трудов, а получил возможность приступить к столь важному занятию, как написание вот этой книги, продолжаю искренне склоняться всюду и везде, всегда, и перед материнским образом, и перед памятью, оставшейся после любимой матери.

Между тем совместные с матерью самые разнообразнейшие путешествия с посещением самых различных городских достопримечательностей продолжались и потом, продолжались, можно не кривить душой, всё время, пока рос, взрослел, мужал. Хотя, самое главное, что, как только начал при взрослении уже самостоятельно осваиваться в мире книг, а это всё случилось очень-очень рано, со всем происходящим вовсе начало твориться нечто полностью необъяснимое. По ходу дела начал, пробежавшись по самым известным городским книжным развалам, скупать там книги, называемые между теми, кто скупал, первоисточники, а это книги, которые надо даже больше чем довольно сильно захотеть прочесть, иначе и к лицу не поднесёшь! Кстати, поэтому-то ту литературу и на тех развалах там тогда и продавали. Меж тем вот эти книги, в большинстве своём издания Академии наук, не просто покупал чтобы на полку в комнате на радость созерцанья корешка поставить! Для возраста такого удивительно, но всё такое там потом читал! Что, как и надо понимать, в немалой степени и помогло потом стать именно таким, каким и стал.