Гармония преображения

Как всё-таки их теперь вокруг много, таких вот, странноватеньких на внешность. Одно хорошо, критичны в поведении только отдельные экземпляры. Да и самого сейчас куда больше интересует, насколько сам на появление всего подобного рядом с собой влияю, и как именно влияю. Уж больно все нелепо выглядит. Качественные изменения вообще вещь странноватая, в таком, даже если что-то похожее фиксируешь, ещё убеждение, что все именно так, приобрести нужно, и тут-то как раз сомнений возникает с избытком. Особенно когда начинаешь думать о том, что такого рода воздействие распространяется несколько дальше, чем просто рядом, так сказать, в пространстве, охватываемом непосредственно зрением. Один из озабочивающих факторов, кстати, это отсутствие толкового критерия для качественной оценки. Действительно, чем, соразмерив, оценить такое? С одной стороны, вроде бы все относительно просто, когда все там, когда чуть-чуть не помер, приключилось, как-то сразу подметил, что техника в руках у людей стала выглядеть более примитивной. Там, где раньше был, там таким давно уже не пользовались. Вместе с тем, насколько примитивнее то, что здесь в руках? Как распознать? Пока единственный критерий – там такое если и было, то прошло, сменившись другим, более тонким, более совершенным, более умным. Здесь все ещё сохраняются в руках объекты, которым там место разве что в скупках. Отличие такое, оно не единственное, но его наиболее полномасштабно можно сопоставить с качественным оценочным параметром лучше-хуже. Жизнь, она словно может становиться чуть умней, сложней. Искренне надеюсь, что то, что подобного рода перемены сказались и на ином, вплоть до дипломатических отношений, только кажется. Иначе ситуация начинает выглядеть уж больно именно нелепо-неприятно. Пока могу отметить разве то, что что-то там такое всё-таки, а замечаю, но почему такое-всякое творится, как именно способен на такой результат влиять, пока точно неведомо. Между тем если принимать как возможную и такую вариацию развития событий, опять, в который раз, а страшновато становится. Не деградирует же все и во всем, только потому, что там каких-то неких слов во время сказанных молений недослушал, или сам не до бормочу? И почему все должно именно упрощаться-деградировать? Ну почему, например, не, в принципе, наоборот? Сам себе на подобные вопросы пока ответить, собственно, не в силах. Что же до видимых картинок из реальности, тут трудно спорить с тем, что некие не совсем понятные явления в окружающем пространстве, это точно, что присутствуют. Одни только не самого приятного свойства лица чего стоят! А ведь есть ещё и эти размывания-расплывания лиц, правда, тут хотя бы первая надежда на хоть сколь-нибудь благополучное развитие в благополучную сторону проглядывается. Глядишь, продолжу меняться, и эти размывания-расплывания приобретут статус процесса чего-то конкретизирующего, при этом с изменениями в лучшую сторону. Пока же личики такие, что точно признавать за собой авторство в сотворении такого желания даже в намеке не обнаружить. Неужели такими примитивными видятся, потому что сам такой непозволительный примитив? И, главное, дальше то что? Улучшаться что ли? Тогда как улучшаться? Тем более, что и так на месте не сижу, всё время по храмам бегаю. Да и с какой точки воззрения на само слово – улучшиться, следует рассматривать такую вот ситуацию? В любом случае для самого себя сейчас всякого рода выдумки в отношении такого рода улучшения ничем привлекательным не обернулись, так что самое разумное продолжать тешить себя надеждой, что по мере протекающих молений и изменений среди прочего вдруг всплывающего и неожиданного обнаружится нечто такое, благодаря чему уже можно будет хотя бы порассуждать на тему – а сам-то какой во всех этих переменах участник и как могу на них влиять? Пока же все это если и сводится, то лишь к догадкам, на первый взгляд нелепым догадкам, способным точно не радовать, скорее пугать. Кстати, тут, если прикинуть-задуматься, повод надеяться присутствует, что, возможно, это нечто лучшее впереди и наблюдается, во всяком случае раз все ещё улучшаюсь в том или ином, то и иные, качественные улучшения после подобного рода перемен можно предположить, только что это будет? Тут так, сходу, уж точно ничего толком не скажешь. Одна радость – такого рода выводы если и подталкивают, то только в сторону дальнейшего продолжения, а уж там, по результатам, и рассмотрим, к чему оно всё нас ведёт. Может тут просто мнительность с самомнением за край перехлестывают?

ОПИСАНИЕ ВИДИМОГО, В ОСНОВНОМ В ТРАНСПОРТЕ

Теперь о другом. Может впору толком обдумать, зачем так важен-необходим образ плоти перед глазами? Одним из стимулов, кстати, становится то, какими однообразно-малоприятными люди становятся если эти изменения начинаешь фиксировать. По логике, одно то, что возникает такой оценочный стимул: приятные-малоприятные, уже по-своему кое о чём говорит. В чём приятность-неприятность увиденного? Возраст? Старость не повод относиться к увиденному исходя из критерия малоприятности, к лицам родных, например, пока они стареют, мы привыкаем. Тут малоприятного для нас нет. Обычно такой критерий предполагает ожидание от того, кого увидел, чего-то такого, что точно не понравится. Можно строить предположения о не лучших духовно-душевных качествах тех, кого видишь.

И тут весьма показательно, но нельзя не подметить – такая не симпатичность по большей части касается женского пола, мужчины в большинстве своём выглядят не то, чтобы красавцами, но сносно. Среди женщин приемлемо-симпатичный вид редкость, среди мужчин экзотика тощая двухметровая встречается, но не столь и часто. Хотя больше донимает именно то, что у женщин не очень-то возраст, скорей полнота избыточная в доминанте, да и вообще, тут скорее удручает, что независимо от возраста радоваться в увиденном точно нечему, такие картинки, которые ощущаешь возможным отнести пусть не к красавицам, но хотя бы к приемлемым внешне, удручающе редкая редкость. И каких-либо закономерностей во всем этом пока, сколько не смотри, так и не прощупывается. Конечно, к мужикам претензий меньше, а потому с них и спрос меньше. К женщинам запросы иные, у них в этих вопросах приоритета во внешности с издавна конкуренция, но именно поэтому первым вопрос напрашивается – сам-то тогда в чём тут так пагубно сказался? Сам-то чем так отрицательно повлиял чтобы себя в том винить? Опять же, эта их пагубно смотрящаяся однообразность в том зрелище, что они из себя представляют – да их же словно под одну гребёнку изуродовали! То независимо от возраста избыточная толщина сопровождается чем-то и в одежде одним и тем же, то лица смотрятся как с какой-то копирки срисованными. При этом какой бы базовая копирка ни была, конечный результат, одно слово, пугало-пугалом получается. Мужиков же, во всяком случае теперь, такое поголовное уродованье не настигает! Дети выглядят, чем юнее, тем приемлемей. Но главным, пожалуй, по-прежнему остаётся их, общий для всех, блёклый вид. Как специально рядили в такое и такого сорта физиономиями награждали. Как сам во всём этом, со стороны и с ощущением некачественности сделанного глядючи, принять некое главенствующее участие могу, до сих пор не понимаю. На первый взгляд самому больше пристало всё это править в лучшую сторону, а не портить. Одно то, что так ясно вижу-ощущаю несоответствие видимого-происходящего тому, что, с имеющейся точки зрения, должно было бы вместо всего этого осуществляться-изображаться, уже делает самого точно не помощником при воплощении такого рода затеи всё и всюду так старательно перепортить. Тут, между прочим, то, что по-прежнему в полном неведении относительно того, зачем так старательно портить всё видимое, уже выставляет странным сам замысел такое осуществлять. И по-прежнему дарует повод надеяться, что, по мере копящихся экзотических изменений, и эти нелепицы, если не пропадать начнут, так, может, ну хоть как-то начнут улучшаться? В конце концов, если разобраться, так далеко этим путём раньше ещё никто не хаживал, так что, пусть, похоже, и от мозгов не столь уж много сохранилось, а разбираться во всём всё равно именно самому. При том, раньше хоть подсказки, пусть и самые нелепые, но всё-таки помогали. Теперь прежде всего следует напоминать самому себе, что вот в такую даль по столь удивительной дороге ещё никто не забредал. Тут можно, конечно, ориентироваться и на наитие, но каждый раз перед принятием любого решения лучше всё же приостановиться и хорошенько о таком подумать.

Всё-таки, забавно, но мужчинам, некоторые особенно выделяются, внешне красавцы, дамы нелепостью вида словно в противовес созданы.

ОЧЕРЕДНЫЕ СНЫ

Ночной кошмар, по-своему, достаточно небезлюбопытен. Если это предупреждение такое, то о чём оно? То, что оставят словно бы на произвол судьбы, мол, дальше исключительно сам разбирайся, в такое верится плохо, уж больно ценен, редко когда такие явления получаются, да ещё в процессе развития заходят так далеко. К тому же, так и не понял, а с чего вдруг вот так, просто, брать и оставлять? Повода как-то не рассмотрел толком. Так что продолжаю придерживаться прежней мысли, что это предупреждение о дополнительной осторожности такое. Мол, будь ещё более внимателен, а то как бы в такой ситуации, да ещё в одиночестве, перед лицом врагов, в их тотальном окружении не оказаться. Своего рода альтернатива развития сюжета, при этом с достаточно ясным указанием, что с таким вариантом раньше знакомили, мол, будь готов если что. Только осталось домыслить толком, а как действовать, оказавшись вот так, оставленным, по сути, брошенным? Сам и сейчас их стороннего участия в сюжете глазами и почти не вижу, по сути, сплошь одни догадки.

Ладно, оставим это, сны снами, а реальность есть реальность. Пока здесь можно констатировать, что в большинстве деталей происходящее вроде бы некое подобие того, что было и вчера. Хотя, вот, вечер уж пришёл, и вот, пожалуй, можно утверждать, что хоть сколько-то, но симпатичных женщин стало определенно несколько побольше. То есть, с решительностью утверждать, что пугала совсем перевелись, нельзя, но среди тех, таких, говоря мягко, мало симпатичных, теперь стало вполне возможным то тут, то там и всё же констатировать наличие ну хоть каких-то представительниц женского пола с внешностью, скажем щадяще, что приемлемой, приятной. Опять же, тут сама оценка видимого вызывает рассуждения сомнительные, спорные, и всё-таки это не те сплошь пугала, которыми одаривало видимое за день пред тем и до того. Мужчины тоже сохранили приемлемость во внешности и категорично ухудшаться внешне вроде бы не стали. Так, вот, глядишь, всё и наладится. Теперь бы с мыслями об этом разобраться, о том, к примеру, что это всё не только сплошь на внешнем облике людском сказалось. Присутствует такое ощущение. При этом, если браться оценить детализацию, то сложность для всего, что так или иначе попадается под взгляд, тоже подвержена каким-то измененьям, меняясь в сторону, скорее, упрощенья, а не усложненья. Сразу после того, как был там и тогда благословлён, некоторые из нюансов общей организации всего, даже того, что просто попадалось вдруг под взгляд, отображаясь в том же телевизоре, по первым ощущениям, претерпевало, пусть и незначительные, но, определённо, упрощенья. Правда, утверждать по поводу такого рода перемен что-либо с уверенностью было всё же сложно, сплошь догадки. Тем более, что облик тех объектов, что ежедневно, с постоянством, попадали там и тут под взгляд, вот как-то непохоже, чтобы он менялся именно в какую-то сплошь лучшую, или, наоборот, сплошь худшую из двух сторон. Так что со всеми такого рода переменами пока одни сплошь ощущенья, и одни вопросы. Единственное, что, пожалуй, можно констатировать, пока что с внешностью людей всё вроде бы и только улучшается, во всяком случае мужчины среднестатистически приемлемы, а женщин по утру в транспорте мало, но такого, категорически малоприемлемого облика, при этом вне зависимости от того, что там за возраст, как-то пока не примечается, хотя и истинных красавиц пока что так, сплошь, сходу, взглядом и не отыскать. Между тем, вот, пол дня уж позади, во время всех молений слов понаслушался, и с головой что-то опять такое, экзотическое, происходит, и вот, очередным последствием, опять какая-никакая деградация во внешности подмечена, при этом женской внешности, у мужчин если хоть что-то и страдает, то презентабельность одежды. Ещё изображение при взгляде на те или иные лица начало плыть пусть хоть и чуточку, но больше. Можно, опять же, кстати, констатировать, что справа расплывается сильней, левая сторона подвержена такого рода расплывающимся переменам меньше. Но, в целом, так как с расплыванием пока ничего толком непонятно, то, в основном, фиксируется сплошь утрата чёткости картинки видимого. К чему такое, да ещё по мере некого развития процесса приведёт, сейчас даже предполагать и то не стану. Единственное, что пока словно само напрашивается, так это то, что так реальность словно подстраивается под ожидаемое, а иначе говоря, под перемены, возможные после моленья в храме. Наверно, таким впору себя и напугать, но сам пока если хоть что-то во всём таком и понимаю, то понимаю слишком мало. Реальность, если верить в такого рода внешнее влиянье, как и измененья, слишком всеобъемлюще подстраивается. И это всё при том, что сам, уж непонятно, по каким причинам, но почему-то жду пренепременно упрощенья-ухудшения всего и вся, пока, даже для самого себя, не очень подобрав хоть сколь-нибудь приемлемого объясненья, так почему последствия должны пренепременно выглядеть именно так? С чего всему именно и непременно упрощаться-ухудшаться? К тому же перемены в собственной структуре, они-то всё ещё идут! И то, что голова так откровенно претерпевает эти самые, весьма нелепые и странные, но всё же изменения, как раз скорей должно толкать разум к мыслям, что ожидать последствия от некого подобного процесса скорее следует в виде каких-то улучшений, качественных улучшений, не наоборот. Конечно, тело, прежде чем начать и взяться за преобразуемого и всерьёз, хоть и не до конца, но точно починили-изменили, и всё-таки, тут до сих пор и многое, во всех телесных формах, нет никаких сомнений, отличается достаточными недостатками, оставшимися после тех болезней, какими ранее болел. И может именно поэтому весь этот недосмотр теперь так экзотически сторонне сказывается? И как тут следует что-либо постараться предпринять, дабы, как результат, потом внести в происходящее благие изменения? К тому же, все эти дополнительные и сторонние участники происходящего, понять, что их на каждом из шагов и постоянно выдаёт элементарное из сущих мелочей, таким напрячься и задуматься им просто недосуг. Но как же быть со всем этим происходящим, как и с последующими, любыми переменами? Раздача милостыни? Проблем тут никаких, всё это только нравится. Только кому? И с каких средств? Если отслеживать по сказанному, то милостыня, отданная нищим, скорей приводит к пожеланию здоровья. Между тем, толчок в сторону раздачи некой милостыни как способа влиять на всю рисующуюся вокруг картину, судя по всем признакам, образовался не с пустого. И эта, уж не пойми, кто она там, про свою тысячу желанную не с пустого повторялась, и, стоило лишь только написать – мол, раздавать-то не с чего! Как тут же деньги, пусть и мелкие, и не пойми откуда, но на нищету возникли. Пусть счёт не самый и удобный, ничего, тут точно пахнет откровеннейшим намеком, что от такого ждут и именно раздачи, при этом есть серьёзный шанс, что, как только неким побирушкам дашь, людям обычным такое обернётся именно во благо, при этом если в храме что оставлять, то так на общее благое положение сказаться может. Теоретически, сестре что обещал? Что приходящие от неё деньги раздавать не буду. Но покупать-то на них что-либо в магазине и некие счета оплачивать, наверное, вполне могу. Так что, пожалуй, надо будет, и не затягивая, хотя бы сотню с пенсионных взять, на мелочь разменять, и начинать на практике по ходу дела проверять, к чему такие вот раздачи именно теперь, когда вокруг такие изменения фиксирую, надеюсь, радуя, приводят. Денег таких, доступных, больно маловато, но ничего, ведь для начала и того в принципе довольно, на результат сначала поглядим, а о дальнейших действиях решение уже по результатам примем. Тут бы разумные масштабы определить-нащупать, то есть, сколько и кому, и как, после чего проникнуться толковым пониманием, к чему такое приведёт. Уж больно всё не очень-то толково предсказуемо на первый взгляд.

Ещё одно прозрение в определяющем. Так что, они так неприятно выглядят лишь потому, что сам, взглянув на всё такое, испытываю чувства не лучшие и дискомфорт? Такое заставляет вспомнить, что наш Бог Творец по сути своей концентрация самых приятных и радующих чувств. А сам, так получается, если по зрелищу судить, взял от себя нечто не лучшее, после чего, используя такое, навязал ТАКОЕ, что самому на результат смотреть желанья нет?

Первое, что можно записать после ночного откровения. И так, мы, как конгломерат расчетных и чувственных схем крайне сложны для понимания? В этом и суть всех тех странностей, что вокруг нас творятся, и всех тех забот, что наше существование вызывает? Что ж, впечатляюще. Вместе с тем, трудно не согласиться после продемонстрированного, для оценивающих схем, исходящих исключительно из расчетных критериев, то есть схем, полностью лишенных возможности чувственно оценить происходящее с нами, людьми, и вокруг нас, людей, такие потуги понимания творящегося в нашем человеческом обществе выглядят как занятие безнадёжное. Пытаться понять, почему мы, люди, в тех или иных ситуациях поступаем именно так, или же наоборот, как-то вне сомнения иначе, и это когда сам и всё озаботился выстроить, опираясь только лишь на расчёт? Когда в основу схемы оценки возводятся исключительно польза и выгода, на худой конец логика, но строго с точки зрения материального преимущества, пытаться понять поведение тех, кто при принятии решений больше всего отдаёт должное чувствам как главному решающему фактору можно и не пытаться. Просто не получится, как бы ты сверх хорошо всё не рассчитывал. Чувственные схемы плохо укладываются в подобного рода расчетные гребёнки и планирования, разве что когда основу для задачи направления-действия используют из разряда примитивно-простых, то есть, как раз тех самых звериных-желанных. Чувственно оценивающим схемам с нами, оцениваемыми исключительно со стороны преимущества чувств, тоже крайне непросто. Когда материальное выглядит как нечто стороннее, понять, в чем причина не лучших поступков существ, материально-чувственно оценивающих происходящее, достаточно сложно. От нас, людей, при подобного рода оценке тянет миром животных. Между тем, надо понимать, что лишённая чувств, технократическая расчётная схема лишена и возможности прогрессируя развиваться. Тут возможно самое совершенное в плане дееспособности, но нет чувственных позывов и начинаешь вертеться в замкнутом кругу, повода для обновления и прогресса тут не найти. Для изменений и новшеств нужно, чтобы тебя тянуло куда-то, тянуло к чему-то, да ещё с постоянством присутствовало стремление, с настырностью зовущее, как придумать это самое что-нибудь новое, так и обязательно посмотреть-проверить, как оно, это, наконец возникшее из небытия, то самое новое теперь себя начнёт проявлять, и что, как следствие такого обновления, на радость или на горе ознаменуется в виде исследования полученного, как следствие, результата. Без наличия чувственной основы попросту не найти стимул для прогресса и как-либо в лучшую сторону меняющего действия. Если ты по определению лишён чувств, как же тут обнаружить хоть какую-то основу для понимания, почему всё вокруг именно так, а не иначе, да и для обоснования причинности свершаемого побуждающих стимулов не найдётся. Зато когда задействована такого рода всё считающая вплоть до самых незначительных деталей схема, нетрудно будет там и тут столкнуться с ситуацией, когда от организующего сверх начала такой вот схемы могут исходить претензии к тому, о чём такой схематике и надлежит со всем старанием заботиться, с настырным указанием, что правильного в неких тех-других делах-заботах тех, о ком заботятся, а что в делах неправильного и, с точки зренья всё здесь считающих, недопустимого. Любопытно, но сама такая ситуация, когда такой вот сверх организатор по определенью для устремленья хоть к какому-то очередному действию нуждается в наличии подсказчика, хоть как-либо, хоть боком, но знакомого с позывами с первоосновой в виде неких чувств, уже сама собой, но понуждает выказать какое-то предположенье в некой затребованности после смерти в тех, кому, после замаранности грязными делами, по смерти в сохраненье облика по направленью чувственному будет отказано. Таких обычно называют проклятыми, но какими бы проклятьями они себя, прожив такую жизнь не замарали, область чувственных порывов им после жизни, прожитой среди людей, сомнений нет, будет знакома. Как всё такое может организовываться, сказать по меньшей мере сложно. Для религий, всех религий, обычный и при этом самый сверх распространённый из рассказов-поучений предполагает обязательное наказанье недостойных. Кстати, то, что тогда показывали, тоже полагало в основе пребыванья в пламени мученье, жар и языки огня, боль и очень много искажённых болью лиц. Как вот такое можно организовать, если источника-организатора возникновенья боли, самого тела, больше нет, остался только облик, вещь эфемерная, вопрос-то, мягко говоря, не из простых! Но выглядело всё тогда, пожалуй, даже более чем впечатляюще, с подобным спорить трудно.

Любопытно, если разбираться с ранее написанным, то получается: материя и свет, организационная первооснова-схема превалирования неких преимуществ. Каких, не столь и важно. И схема чувственно-организующего и смещающего нечто в виде некого начала. Чувственному положено здесь опираться на как раз тот самый Свет, воздействующий и, как результат, всех побуждающий к некому движенью-действию через рождение позывов к какому-то перемещению, да только воплощение такого рода устремлений куда-либо, к чему-либо, для материализации и воплощения чего-либо подобного потребует той самой примитивнейшей материи, которая сама и по себе, без побудительных и побуждающих позывов попросту возможности смещаться не имеет. Как следствие, нет той-иной расцветки, радуги окраски устремлений, так не дождёшься и хоть чего-либо, напоминающего жизнь-существованье, то есть, как результат, либо пустопорожнее движение по замкнутому контуру, одно и то же, и так без конца, либо тот самый неизбежно ожидаемый конец, грядущий в виде сдавливания всего и вся и замирания, как следствие таких пустопорожних и бесцельных, бесконечных, и лишённых обновления позывов.

Ещё раз возник повод порадоваться, что самого так хорошо и ко всему происходящему заранее пред этим подготовили. Курьез с попыткой там создать проблемы при прохождении турникета только подтвердил, что то, что там подталкивало к подобного рода действиям от смысла подобного рода действий и фраз достаточно далеко, хотя и во внешности того, кого там использовали, что-то не самое лучшее в плане ожидаемого начало сразу просматриваться, да и росгвардия там в таком количестве к началу выходки не просто так получилась-случилась, так полагаю. Тот амбал-переросток, которому вдруг захотелось в те переглядывания поиграть, тоже внешностью на общем фоне не просто так выделялся. До закулисных организаторов всего этого видимо по определению не доходит, что простое копирование чего-либо, по их мнению подходящего, тут точно не подойдёт. Человеку свойственна какая-никакая, но всё-таки личностная особенность, индивидуальность если хотите. Да и этого глядетеля, раздражающе зыркающего и провоцирующего конфликт, как и ожидал благодаря подготовке, тут же, встав впереди, от самого собственного взгляда без промедления отгородили. И опять впереди поставили очередной вездесущий соблазн. Ладно, эта хоть возрастом не получалась до неприличия смехотворной, но учитывая, как по их милости чуть ли не каждой женщине едва не постоянно теперь достаётся, такое зрелище сразу, без промедленья начнёт настораживать.

Что ж, новый день начался и пока сколь-либо радующий облик среди увиденных подобрать трудно. Пугала всё-таки не такие откровенные, какими были вначале, но и достойным-приятным такое зрелище тоже не называют. Любопытно, но почему, если разговор, как и раньше, о женщинах, по-прежнему так часто им в плане избыточной толщины достаётся? Во времена наших предков – растолстел, значит ты достойно питаешься, сытый, жизнью любимый. Это у нас сейчас избыточный жирок украшением уж точно не посчитают. Но уж какие есть. Мужики вон среднестатистически сносные, если некоторые отдельные экземпляры и выделяются, то скорей своею одеждой, люди обычно такое на себя не наденут. Так что подобное облачение только и воспринимается как некий особого рода повод лишний раз к подобному экземпляру попристальней присмотреться. Хотя сейчас больше радует, что, может всё дело в том, что пока действительно просто и не присмотрелся к ним толком, но вроде бы они с утра и не так сильно под взглядом плывут? А вот хорошо это, плохо? Да кто его знает? Главное, что на данный момент больше всего успокаивает, по-прежнему совершенно не представляю, как на все эти пертурбации своей персоной и взглядом влияю, а раз понимания нет, то и ответственности нет никакой.