скачать книгу бесплатно
Далее он вызвал четырех человек – Владимира, Машу, Лену и Федора. Ох, какой дискомфорт я испытал в эти секунды!.. Так и казалось, что еще немного – и… сразу туда, в кошмар, в тиранию. А уж на стуле нормально не сиделось. Я не говорю про руки и ноги… Тут вообще какой-то карнавал дерганий получился. Но пусть только Читатель не подумает, что я так волновался, что весь из себя выходил – по существу, мне могло быть вообще на все пофиг. Однако сидеть спокойно и не думать о вызове у меня не получалось. Я знал, что выход к доске ознаменуется позорным обнажением моего ликбеза, если это слово здесь, на химии, уместно; опять он будет ликовать – нет, не кричать на весь класс «ура», но тихонько-так в душе ликовать, – а значит… нельзя этого допустить, лучше отсиживаться…
Но в любом случае у доски от меня пользы было бы мало – впрочем, равно как и от тех четверых, ранее вызванных Бандзартом. Логично, что вскоре на берегах ячеек журнала появились новые неприятные гости.
Конечно, экзекуция могла продолжаться долго, но, наверно, в какой-то момент Бандзарту просто надоело смотреть на наши мучения, и он вызвал Костю. Правда, перед этим пририсовал еще три кольца.
– Задача усложняется. С вас – восемь веществ. Работайте! – скомандовал Бандзарт.
Вот здесь, я думаю, он и сам не ожидал, что для Кости нарисовать восемь веществ с кольцом за пять минут окажется таким легким делом – уж больно спокойно и уверенно Таганов выполнял его задание. Немудрено, что и уложиться Косте удалось в меньшее время. Видя такую скорость, Бандзарт потребовал еще написать названия веществ. Но и это Костя сделал с невероятной легкостью. Уже через минуту на доске виднелось восемь красивых наименований. Я переписывал их, стараясь даже не поглядывать в сторону Бандзарта: кумол; орто-крезол; фенилуксусная кислота; тротил; анилин; бензальдегид; стирол; 1,2-дихлорэтилбензол.
Бандзарт произнес следующее:
– Вот это – ваш минимум. И меня поражает, что на доску сейчас смотрят так удивленно. Словно видят такие соединения впервые! – несколько секунд он помолчал. – Плохо, 11б, очень плохо! Садитесь, Таганов. У вас «5», – произнес Бандзарт и добавил: – Товарищи! У вас две минуты на списывание. После – продолжим урок. Надеюсь, хотя бы строение атома вы помните.
После этих слов многие мимолетом стали переписывать все соединения. Оставшуюся же часть урока Бандзарт посвятил объяснению нового-старого материала. Он напомнил нам о том, что такое атом, протон, нейтрон, электрон, относительная атомная масса и пр. Затем, наконец, раздался звонок, возвестивший об окончании первого урока химии, и мы пошли отдыхать.
– Ну как вам? – поинтересовался у нас Миша.
Саня рявкнул что-то нецензурное и удалился.
– Ты, кстати, видел его лицо, когда он пары выставлял? – спросил меня Арман.
– Конечно, нет, – ответил я. – Я на его рожу вообще старался не смотреть. Нафиг надо.
– Просто он очень злорадно улыбался – я украдкой это заметил, когда он смотрел в журнал.
Скоро к нам подошел Костя. Он некоторое время помолчал, утешил Саню, который успел вернуться, но потом все же озвучил следующую новость:
– Вот что: Бандзарт просил меня вам передать, что на этом уроке будет тест по строению атома. На пятнадцать минут.
– Так, блин, и знал, – произнес Саня. – Все как обычно!
Саня еще долго ругался, причем мат его наверняка очень хорошо был слышен и учителям, проходившим мимо. Я предупреждал его, что следует быть словесно более осторожным, припомнил и 1 сентября, но ему было «наплевать». Ясно виднелось: человека рассердили не на шутку.
Итак, на шестом уроке, как и ожидалось, Бандзарт дал нам тест. Саня, сидевший со мной, решал его особенным способом: он в течение всех пятнадцати минут регулярно водил рукой над ответами, словно экстрасенс, пытаясь, видимо, почувствовать энергетику верных решений. Потом шептал:
– Все-таки я чувствую, что здесь второй ответ верен. Да, пусть будет так!
Очевидно, он делал это уже просто назло Бандзарту и всему его уроку.
Я, кстати, недалеко от него ушел, ибо поначалу решал тест следующим образом: взял лист бумаги, разделил его на четыре равные части и написал в них соответственно цифры: 1, 2, 3, 4. На каждом вопросе брал ручку, закрывал глаза, вертел листок и затем тыкал ручкой наугад. В какую цифру приходилась пометка – такой ответ и выбирал. Так, постепенно, все и решил. Конечно, потом я себя «перепроверил», но изменить это мало что могло. А вскоре второй урок химии подошел к концу, и Бандзарт, конечно, решил напоследок сказать о нехорошем:
– Класс! Мне хочется верить, что вы уже начали работу над заданием. Если нет, то призываю вас не тянуть время. Имейте в виду: исследование – обязательная работа для всех, и кто его не сделает, тот будет иметь серьезные проблемы с получением аттестата. Помните также, что потребовать у вас динамику выполнения работы я могу когда угодно, хоть в следующем месяце. На этом – все. До свидания.
Что ж, Бандзарт все-таки сказал о задании. Правда, глядя на него, мне показалось, что он чего-то и недосказал, хотя и заявил – как новое, – что фактически может заняться проверкой наших работ в любое время. Однако я чувствовал, что еще какая-то тайная информация у него точно есть, и что она может быть очень важна с точки зрения дальнейшего выполнения задания. А может, она касается и не только задания…
Но я был уверен, что в этой информации содержится некая подсказка, знак, ключ! И ведь неудивительно, что Бандзарт не стал ее раскрывать. Решил повременить. Или вообще принять обет молчания… Впрочем, это пока всего лишь мои размышления, и чисто субъективные. А, наверно, и на 99% ошибочные.
В воскресенье, как и планировалось, мы пошли играть в бильярд – три часа пула ждали нас! И я, несколько забегая вперед, сразу заявлю, что эти три часа вышли невероятно запоминающимися. Ох, как мы поиграли!..
Но давайте обо всем по порядку.
Нас было десять человек (Костя на сей раз не стал собирать космическое количество, чтобы было более удобно играть) – Костя, Саня, Миша, Арман, Джахон, Даша, Карина, Даня, Паша и я. К великому сожалению, с нами не смог пойти Леша – он слегка приболел. А вот Карина возмущалась по другому поводу:
– Костя, а почему ты не позвал Сережу?
– Какого Сережу?
– Какого-какого? Сережу Бранько, конечно.
– Бранько? Этого хитрожопого дамского угодника, этого подкаблучника? Ха! Да я таких придурков никогда не позову! А этот твой Сережа такой дебил, что умеет в совершенстве только списывать.
– Как это верно! – поддержала Костю Даша.
– Вот и неправда! – возразила Карина, с гордостью добавив: – Например, Сережа очень хорошо целуется!
Эти слова встретили весьма неоднозначную реакцию. Кто-то охнул от неожиданности данных слов Карины, кто-то засмеялся, кто-то закатил вверх глаза и изобразил достаточно забавную гримасу, а кто-то просто промолчал, видимо, не решившись что-либо тут комментировать.
– Вот уж достижение века! – с важным видом произнес Костя. – Не знал, что умение целоваться котируется сегодня столь высоко.
Но вдруг Карина спросила:
– А как ты целуешься?
Такого вопроса не ожидал никто. Возникла вполне логичная пауза, ибо, строго говоря, сама тема поцелуев в Компании заходила редко. Настолько редко, что мы даже никогда и не думали об этом. И тут на тебе – вывалила вопрос ребром! Вот так Карина!
Костя замялся, покраснел и начал что-то изображать жестами – однако ответить Карине он так и не смог. А та, в свою очередь, выглядела очень довольной.
Но теперь давайте, наконец, зайдем в бильярдный клуб, что находился в Невском районе, в известном развлекательном центре. Ведь не зря же мы туда так стремились.
И действительно не зря! Ни разу там не играв, мы с особо приятным чувством заметили, что клуб выглядит роскошно. О да! Уютная атмосфера, спокойная обстановка, хорошего качества кии и шары, первоклассное сукно, относительно небольшое количество других игроков – словом, все для праздника бильярда! И именно такого бильярда, которого я и ожидал!
В зале было одиннадцать столов для русского бильярда и двенадцать для пула. Как я уже упоминал раньше, мы выбрали пул. Взяли кии и шары, отметили наши пять столов – ну а дальше…
А дальше началась игра! Прекрасная! Превосходная! Захватывающая! Да, целых два часа мы рубились не на шутку, постоянно меняясь парами, – такой вот устроили турнир! – а затем решили поиграть «два на два». Тут уже эмоции достигли своего апогея. Помнится, Саня разок так ударил по «мясу» («мясом» мы называли скопление шаров в одном месте), что биток и красный полосатый шар вообще вылетели за пределы стола, причем последний попал аккурат в голову Даше Красиной – так, что мы впоследствии и смеялись, и удивлялись, и приводили в чувство Дашу. Биток же укатился от нашего стола на такое далекое расстояние, что Арману потом пришлось бежать за ним несколько метров.
А вообще, во время игры у нас нередко возникали спорные ситуации. В такие моменты и начинался базар-вокзал:
– Блин, это снукер[10 - Позиция на игровом столе, когда биток закрыт от прицельного шара другим шаром и не может пройти к нему по прямой с обеих сторон.]!
– От борта играй!
– Кто спер мел?
– Возьми «машинку»[11 - Имеется в виду рест – приспособление для установки кия.] и сыграй.
– Не могу на это смотреть! Он точно сейчас забьет!..
– Бей в «мясо»!
– А наши шары какие?
– По черному бей.
Интересно, что после окончания времени, отведенного на бильярд, Саня и Арман решили сыграть в футбол бильярдными шарами. А потом к ним подключился и Джахон. Вообще, идея (не знаю, кому именно она принадлежала) материализовалась настолько быстро, что я даже не успел заметить, когда началась эта новая игра – «бильярдный футбол» – до того интересная, что я и сам очень сильно хотел в нее вступить. Однако удержался, и правильно сделал, ибо всем троим нашим «футболистам» сделали суровое замечание.
Ну а уже после бильярдного клуба мы решили пойти в кино; только теперь у нас, в Купчино. Такова была идея Кости, которую, разумеется, все присутствующие с радостью поддержали. Саня же решил позвонить своему давнему другу Олегу Угарову, который больше известен в нашем районе как Болт, и предложить ему посетить киносеанс с нами. Тот с радостью согласился – и мы договорились встретиться у метро.
Про Угарова я обязан рассказать отдельно. Во-первых, его знают в Купчино практически все. Причем знают именно как Болта, ибо если кто в группах и произносит сочетание «Олег Угаров», то понимают такое далеко не все. Но стоит кому-либо сказать «Болт» – и сразу становится ясно, о ком идет речь. А, во-вторых, Болт – это один из самых удивительных хулиганов нашего района. Собственно говоря, я даже не стал бы называть его хулиганом, если бы в этом не была так уверена купчинская общественность. Но именно она первое время именовала Болта как уникальное явление Купчино и даже называла его «хулиганом-юмористом». Действительно, Болт обладал редкой способностью делать из своих выходок юмористическое шоу, и пусть шоу это нравилось далеко не всем, но зато оно доставляло огромную радость самому Болту и тем, кто, в принципе, достаточно положительно относился к его выходкам; а потом и некоторые недоброжелатели Олега находили в себе смелость признать, что ранее были чересчур категоричны, ибо, «конечно, в его действиях нельзя не отметить тонкую фантазию и шуточный подход». В том и заключалась уникальность Болта, что все его неоднозначные и противоправные для общества поступки и действия никого не оставляли равнодушным, он всегда и везде вызывал споры и противоречия, причем иногда и за пределами Фрунзенского района; если же кто-то захочет мне возразить и заявить, что «Болт-де далеко не уникален, и что, мол, таких людей у нас как минимум полгорода», то я с уверенностью отвечу ему, что эта мысль в корне неправильна, как и неправильно у большинства людей общее представление о хулиганах, – а именно из-за такого представления, и только из-за него, у людей и возникают подобные заблуждения. Со временем, что интересно, слово «юморист» стало все реже употребляться по отношению к Болту – то ли смешного в его действиях стало мало, то ли взгляды людей поменялись – однако наименование «хулиган» по-прежнему на месте; более того, оно стало произноситься только чаще. И все же, пусть Читатель знает, что перетаскивание уличного стола для пинг-понга с последующим заявлением «Мой двор лучше!» (стол потом месяц не могли найти из-за того, что Болт его еще и окрасил в черный цвет), подливание сероводородной воды в детскую песочницу, после чего все дети, игравшие во дворе, провоняли насквозь тухлыми яйцами, сочинение матно-блатных стишков с дальнейшим расклеиванием оных на дверях парадных и спокойная ходьба по улице с бумбоксом на плечах, откуда на всю катушку несется черт знает какого содержания музыка, а также многое другое – это все Болт и его бурная дворово-уличная деятельность.
Интересно, что на момент нашей тогдашней сентябрьской встречи Олегу только недавно (в середине августа) стукнуло четырнадцать лет (событие это, очень бурно нами отмеченное, я позволю себе опустить), но все люди, жившие с ним в одном дворе, не только хорошо знали его, и знали не понаслышке, но и уже дружно считали, что в будущем Болт будет либо вандалом, либо футбольным фанатом (что, в принципе, одно и то же), либо каким-нибудь завсегдатаем клубов. Отмечу еще, что Болт всегда очень любил совать свой нос в чужие дела; он, может и поневоле, но обычно как-то слишком легко вмешивался, «вкручивался», «ввинчивался» в них – отсюда и прозвище «Болт». Существует, правда, еще одна этимология: когда у Олега возникают проблемы, и его готов отколотить едва ли не весь двор, то есть когда он уже на волоске от верного избиения, начинается бегство. И замечательно, что улепетывает Олег обычно с такой большой скоростью, словно это убегает вовсе не Угаров, а самый быстрый человек планеты Земля и многократный олимпийский чемпион Усэйн Болт. Такое вот сравнение.
Важно также упомянуть, что своим лучшим другом Болт однозначно считает Александра Топорова, или просто «Топора». Ходят слухи, что порой они вместе устраивают такое (!), о чем Саня нам потом даже и не решается рассказать. В данных случаях он привык говорить, что «такие подробности не стоит выносить на публичное обозрение».
Болт не раз проводил время в обществе нашей Компании. Правда, в основном тогда, конечно, когда в ней присутствовал Саня. Оно и понятно: вдвоем они всегда казались неразлучными друзьями, ибо у них было очень много общего. А вот Костя, надо сказать, порой весьма критично относился к Болту, хотя он вовсе не считал его ненормальным, – но, видимо, не хватало какого-то взаимного доверия. Нет, у него никогда не было каких-либо тараканов в голове, однако иногда чувствовалось, что между ним и Болтом существуют определенные силы отталкивания, и эти силы поневоле влияли на характер отношений. Тем не менее они часто общались, да и Костя никогда не запаривался на препонах: он не раз говорил, что «раз Олег – друг Сани, то он и мой друг, ибо друзья Сани – мои друзья».
Теперь возвращаемся обратно, в сентябрь. Итак, мы быстро дождались Болта у метро; он пришел, протянул всем свою руку, которая отчего-то вся была исписана разнообразными матными словами, и мы пошли в кино. Почти сразу же и решили, что сегодня будем смотреть комедию – уж больно хорошим в этот день было наше настроение.
В кино, что неудивительно, Болт и Саня постоянно ржали. Они явно не стеснялись выкрикивать на весь зал нецензурные выражения и показывать блатные жесты, и, в конце концов, наша девятка (то есть девять человек) принялась успокаивать этих буйных. Но толку было мало. Буйные стали веселиться только еще больше, а под конец фильма Саня и Болт так разошлись, что стали кидаться попкорном друг в друга, а потом и в Армана, а потом и в Джахона… Но и это были еще только цветочки. Далее Болт взял оставшееся от попкорна пустое ведро и кинул его вниз – видимо, с таким расчетом, чтобы оно приземлилось аккурат на чью-нибудь из наших голову. И – фантастика! – он попал. Да еще как!.. Мишенью совершенно неожиданно для нас всех оказалась голова Маши Подковальниковой, которая невесть каким случайным образом вместе с подругой оказалась с нами на одном сеансе и ранее оставалась незамеченной Компанией. Но тут, конечно, Маша обернулась (сидела она на восьмом ряду, мы – на двенадцатом) и – вот неожиданность-то! – сразу узнала Болта. Здесь нелишним будет отметить, что, вообще говоря, Маша его ненавидела, так как жила с ним в одном дворе и, разумеется, очень хорошо знала обо всех его проделках.
Костя, чей взгляд также поймала Маша, скривил типичную клоунскую улыбку и помахал ей рукой. Затем Маша снова перевела глаза на Болта. Тот сидел и показывал пальцем на Саню – «мол, Маша, это все он, Саня, – злодей и хулиган, не умеющий вести себя в кино». Маша, конечно, прекрасно поняла, что Болт врет, ибо тот уж слишком надменно и с издевочкой улыбался, и, к моему великому удивлению, вовсе не растерялась и показала тому в ответ весьма неприличный жест. Болт опешил – такое он вряд ли мог ожидать, как и вся публика, явившая собой крайне неоднозначную реакцию, а тем более он вряд ли мог такое ожидать от Маши. Наверняка его охватило не самое приятное чувство, вроде чувства оскорбления или даже унижения.
Но Болт есть Болт, и в таких ситуациях он всегда быстро приходит в себя, что бы ни случилось. Моментально сообразив, к кому был обращен предыдущий жест, он мигом взял из-под кресла пустую пластиковую бутылку (похоже, это была бутылка колы, которую до этого успел опустошить Болт) и швырнул ею в Машу. Попадание опять было идеальным. Маша вновь обернулась и крикнула в адрес Болта какие-то матерные слова, которые, конечно, прекрасно слышал и весь зал. Тот испытывал смешанные чувства, благо был конец фильма и можно было уже и отвлечься от сюжета совсем на другие события, ну а Компания просто и откровенно смеялась, понимая, что останавливать Болта сейчас, в принципе, бесполезно. Особенно громко ржал Саня – он, наверно, давно не становился свидетелем таких комичных ситуаций. И вот тут случилось самое интересное.
Болт, услышав в очередной раз мат от Маши, повернутой, кстати, к нему спиной, решился на квинтэссенционный для сегодняшнего хулиганства поступок. Он встал, снял штаны и громко крикнул ее имя. Маша, к своему несчастью, обернулась, и в этот момент Болт повернулся к ней задом и демонстративно показал ей, и не только ей, свою… пятую точку.
Как я уже сказал, это была квинтэссенция конфликта. Зрители и мы были в странном и невнятном шоке, Саня уже вовсю плакал от смеха, а Болт, казалось, чувствовал себя героем вечера. Впрочем, не все геройства вызывают единоличное одобрение у общества. Может, в данный момент это и не было так важно, но все же распорядитель, долгое время ступорно стоявший у выхода, понял, что более эта вакханалия продолжаться не должна, – он сдвинулся со своего места, подбежал к Болту, схватил его сзади и вывел вон из зала. Забавно, что почти через минуту в таком же направлении двинулись и все другие зрители, ибо сеанс только-только успел закончиться.
Думаю, что после всего описанного выше глупо говорить о том, каким было наше впечатление от комедии, – да нам и своей комедии хватило! Но куда важнее тот факт, что после окончания сеанса Костя мимолетом подбежал к Маше и эмоционально извинился за Болта. Успел он ее и утешить, и подбодрить, и заставить широко улыбнуться, словно и не было ничего, а потом обратил взор на угол, в котором Болта упрямо допрашивал распорядитель. Костя подошел к последнему с целью объяснить тому, как все было. Я уверен, что к этому моменту у него уже родилась в голове какая-то суперфантастическая история, согласно которой вышло бы, что Болт был не в себе, что Маша в определенной степени его спровоцировала, и что вообще все произошедшее есть одна большая случайность, колыбель случайностей, поэтому никто не мог себя толком контролировать… Он наверняка бы что-нибудь похожее и сказал, но… Пока ротозей-распорядитель отвлекся на Костю, из зрения и памяти его каким-то образом совершенно исчез находившийся ранее под контролем Болт. Ну а тот с блеском воспользовался этим моментом. 14-летний хулиган-юморист убежал, а вместе с ним и Саня. И никто не успел их остановить.
Вот так мы сходили в кино.
Глава 8. История хулигана
Понедельник 15 сентября предстал передо мною в дождливо-туманном виде. Настроение было плохое хотя бы по той причине, что после такого веселого воскресенья опять начиналась новая неделя – начиналась со всякого нежелания куда-либо идти и что-либо делать. Однако проснулся я довольно рано, поэтому традиционной утренней спешки не было – я вышел из дома и пошел в школу в медленном темпе.
Так вышло, что именно в этот день нам предстояло впервые в году подежурить, поэтому мой ранний подъем пришелся сегодня как нельзя кстати. На линейке присутствовало, как ни странно, аж 17 человек – почти рекорд для нас. Из нашей вчерашней группы уже подошли Костя, и Миша, и Арман, и даже выздоровевший Леша. Но не было Сани – и вот тут стало интересно, появится он или нет. Позже он появился.
Дежурил я, как обычно, на втором этаже, в центре – этот пост всегда казался мне главным в школе. Во-первых, именно второй этаж можно без всякой лжи назвать самой главной и оживленной территорией в нашем учебном заведении – чаще всего огромный людской поток каждодневно пересекает центральную плоскость и расходится по своим делам именно здесь. Ну а во-вторых, от центральной рекреации второго этажа отходит наш, пожалуй, основной коридор, который уже давно неофициально именуется Коридором власти. Как Читатель догадывается, именно там скрываются кабинеты главных людей школы. Разумеется, сразу выделяется огромный кабинет Людмилы Барнштейн, коридорная дверь которого окрашена в темно-синий цвет; рядом с ним располагается еще один кабинет, с коричневой дверью и прибитой к ней дощечкой, на которой красуется цифра «2», – это номер кабинета, где заседает госпожа Чивер. Собственно, этих двух кабинетов мы всегда остерегались, стараясь проходить мимо них исключительно быстро.
Дальше идет некоторое количество комнат всяких различных завучей, а потом помещение для секретаря. Итак, вкупе с двумя неприятными кабинетами, – это все одна сторона.
На другой находятся медицинский кабинет и библиотека, а также класс биологии. Но это дальше от центральной рекреации, чем еще один неприятный класс. Располагается он аккурат напротив темно-синей барнштейновской двери, и, наверно, не случайно, ибо сам он, так же как и кабинет директрисы, едва ли может порадовать чем-нибудь своих посетителей. Я говорю сейчас о кабинете химии, содержащем в себе жесткую диктатуру харизматичного Бандзарта.
Двадцать минут до первого урока прошли незаметно. Началась география, которую, кстати, у нас вела уже упоминавшаяся выше особа из второго, цвета говна, кабинета – Тамара Чивер. Уроки с ней по привычке проходили очень тягостно, утомительно, гипертривиально… На них хорошо было спать. Вот и в этот раз я слегка вздремнул. Потом, правда, меня разбудили и вызвали к доске. Я сначала пробурчал что-то грубое в ответ, но затем все же встал, подошел к учительскому столу и начал что-то рассказывать про Зарубежную Европу. Не знаю, что в этот момент было на уме у Чивер, но она решила без всяких дополнительных вопросов поставить мне «3», – то есть по той причине, что ей просто этого захотелось. После звонка я снова пошел дежурить.
Вообще, я должен рассказать Читателю про одно интересное заключение, про одну мысль, связанную как раз таки с дежурством. В течение 8 и 9 классов мне никак не удавалось понять, зачем оно вообще нужно. Нет, конечно, основной смысл ясен всем – мол, надо следить за соблюдением дисциплины, правил поведения и т. д. и т. п. Однако все это было слишком очевидно, слишком банально; я же несколько лет пытался найти в дежурстве какой-то свой, сугубо личный смысл – тот смысл, что заставляет дежурить именно меня и, в данном случае, только меня. Если так, то я даже могу употребить слово «мотивация» – да, думаю, что именно мотивации мне не хватало. Я, конечно, дежурил все предыдущее время, пока не нашел ее, но… почему? Зачем? Черт, как это грустно осознавать, что ты что-то делаешь или делал просто так, по чьей-то воле, не видя в этом для себя никакого смысла! Как ужасно сталкиваться с этим чувством! Но я знаю всю гадость этого чувства, знаю, что за омерзение испытывать его! И я пытался найти для себя мотивацию – даже в таком, казалось бы, муторном деле, как дежурство. Лишь бы только не находиться потом под давлением этого чувства!
Действительно, что заставляет меня иногда приходить в школу не в 8:55, а в 8:30? Почему я стою на строго определенном посту, а не мотаюсь по школе и не общаюсь с каждым встречающимся по пути знакомым? Отчего иногда я запрещаю мелким играть в футбол бутылкой от кока-колы? Потому ли, что свято чту и соблюдаю какие-то общие правила дежурства?! Потому ли, что выполняю чьи-то прихоти и обязанности?! О нет, на меня такие вещи не действуют. Пусть мне хоть сам правитель прикажет дежурить – я не стану этого делать, если пойму, что это необходимо только для увеселения нашего правителя. Но что же тогда действует? Какая такая сила побуждает меня дежурить?
Долго думал я над этим, рассуждал, размышлял… Пока однажды не пришла в мою голову одна мысль.
Мы все знаем, что школа – важнейший социальный институт. Во многом благодаря ней человек проходит процесс социализации. Однако что такое социализация? Проще всего сказать «адаптация в обществе». Но ведь так и есть! А адаптация… Адаптация – это собирательное понятие. Здесь важны опыт, коммуникативные навыки, возраст, общие знания, широта кругозора, постоянное общение и т. д. Исходя из этого я нахожу, что нет лучшего времени в школе для адаптации-социализации, чем перемена. Не верите? Вспомните свои перемены, и то, что вы наблюдали на них, и то, как вы себя вели и ощущали… Ах, как много людей, разговоров, действий, спешки!.. И вы – в пучине всего этого, вы – субъект этого хаоса! Вы – деловой человек со всеми своими проблемами и нерешенными задачами или весельчак с шутками и развлечениями – душа компании! Здорово, правда? И чем не социализация?! Вот оно, ощущение «нужности» (пусть будет такое слово!), чувство принадлежности к обществу, и к не самому малому – школьному! Вот когда начинается познание общества – когда ты уже незаметно в нем, когда ты постепенно начинаешь обретать свое место, а позже и союзников, и, к несчастью, врагов… Но так надо! Так и должно происходить! Ибо не быть иначе полной социализации, с анализом своих «плюсов» и «минусов», своих «хорошо» и «плохо», своих «да» и «нет»; не быть критике, взгляду на себя со стороны, самоанализу, искоренению недостатков, обретению хороших качеств; наконец, не быть уверенности, мировоззрению и кредо, и не быть всему тому, что позволяет-таки человеку хоть на 0,001% познать себя! И это все школа! Замечу, что не семья – первичная социальная группа, многими почему-то считающаяся наиглавнейшей (хотя я ничего не имею против семьи, пусть она и не может реализовать в человеке социологическое познание), – а школа, кладезь вариантов раскрытия человека!
Но обратимся к дежурству. Если перемена, как ясно из сказанного выше, – такой социологически важный промежуток времени, то что тогда говорить о дежурстве?! Разве нам мало, с точки зрения социологии, дает наблюдение за людьми во время дежурства? О, знали бы вы, как много оно дало мне…
Я действительно скрупулезно наблюдал за людьми, стоя на своем любимом посту на втором этаже. Тут уж мне повезло – было, что понаблюдать. А если еще попытаться залезть в глубину чувств и мыслей людей, понять, о чем они думают… О, тут еще та кладезь! Но вначале, в первые дни моего дежурства, особенно в 8 и 9 классах, я не задумывался над этим. Я просто видел каждый раз проходящих мимо меня в большом количестве людей – людей самых разных: и грустных, и смешных, и мудрых, и тупых… Но это преувеличение, которое могло родиться только тогда, раньше, ввиду моей неопытности, ибо, конечно, чисто тупых людей не бывает, а все производные ругательства исходят, на деле, только от эмоций. Впрочем, повторюсь, тогда я мыслил общими категориями, подразделяя, в общем, всех прохожих на две большие группы – учащихся и преподавателей. Даже и наблюдал мало. Скорее, просто иногда оглядывался по сторонам, отрываясь изредка от экрана телефона и ожидая очередного звонка. Так, строго говоря, и прошли первые два года моего дежурства. Это были скучнейшие два года, запомнившиеся мне больше по простым переменам, встречам с Компанией и различным праздникам в течение двадцати четырех месяцев, но никак не по дежурству.
Однако дежурство в 10 классе я вспоминаю с совсем другими чувствами. Наверно, что-то изменилось. Нет, не в людях – они, учащиеся и преподаватели, все так же проходили огромным потоком по центральной рекреации второго этажа и, наверно, даже не обращали внимания на то, что я где-то поблизости стою на посту. Но что-то изменилось во мне. О, конечно, мне сейчас очень трудно вспомнить, а тем более описать процесс этого изменения, ибо все происходило, видимо, постепенно и незаметно – так, что даже невозможно это подробно изложить. Тем не менее один момент я не могу не отметить: несомненно, я стал более внимателен к людям. Теперь огромный поток двух групп – учащихся и преподавателей – уже не был для меня таковым, как не было и самих этих групп. В 10 классе я стал рассматривать их отдельно – по каждому человечку, забыв вообще про такие понятия, как «группа» и «поток». Лишь одно коллективное понятие оставалось для меня священным и незыблемым и остается таковым и по сей день – Компания. Впрочем, в теме дежурства она вряд ли имеет какое-то важное значение.
Итак, я стал присматриваться к людям, мысленно рисовать для себя картину их же мыслей. Не скрою, многие меня удивляли. Если раньше я не обращал на это внимания, то теперь замечал, насколько у некоторых персон странным является их внешний вид, их одежда, их походка, их лицо, их жесты, их мимика… Я привык называть таких людей «странными», и, может, это неправильно, но ведь они действительно производят соответствующее впечатление, и я ничего не могу с этим поделать, даже когда пытаюсь понять, что этих людей на данный момент беспокоит.
Каковы же наиболее распространенные странности? Ну, к примеру, некоторые люди практически всегда имеют серьезный вид и никогда не улыбаются. Ясно, что, в большей степени, это касается учителей (тут уж я позволю себе снова выделить эту группу), например, Чивер, Гареевой и других, но порой приходится видеть и таких вот странноватых учеников, причем, что самое удивительное, чаще всего этому синдрому «неулыбчивости», судя по наблюдениям, подвергаются пятиклассники – совсем еще дети, невесть зачем раньше времени превращающиеся в беззубых стариков. У меня есть подозрение, что такие странности исходят из слишком высокой самооценки и самомнения, а также из гиперпреувеличенных взглядов относительно собственных умственных способностей. Ну, еще, может, проблемы с зубами влияют – не хотят позориться.
Но есть полные противоположности – у некоторых лиц заметен такой тупой вид, что кажется, будто все мозги из их голов дружно повысасывали все пришельцы мира разом. На самом деле, опять же, трудно сказать, что с ними такое. Может, какая-нибудь лишняя хромосома там, в клетках, содержится…
Очень часто я встречал людей, отстраненных от коллектива и общества. Стоит, например, класс перед уроком; все общаются, делятся какими-то мыслями, идеями, рассказывают интересные истории, травят байки… – всем есть что сказать. Но вот какой-то парень сидит себе в сторонке и читает учебник, или пялится глазами в свой телефон, или просто озирается по сторонам, не зная, видимо, что ему еще остается делать. Он, тот, кто читает учебник, может быть, и хотел бы влиться в коллектив да завести бы с кем-нибудь настоящую дружбу, да только вот настойчивые цифры, буквы и формулы вконец загипнотизировали беднягу, не давая ему даже подойти к своим одноклассникам. Он активно зубрит материал, продолжая наивно полагать, что зубрежка – это good[12 - Хорошо (англ.).], – и, наверно, сегодня на уроке он получит очередную пятерку, уже тысяча девятьсот восемьдесят пятую в своей коллекции, и будет вполне удовлетворен этим событием, так как он еще на одну десятитысячную приблизится к своей великой цели – к золотой медали, – но… друзей от этого, к сожалению, нисколько не прибавится. А, впрочем, нужны ли ему друзья? Нужны ли они ему, типичному ботанику, если на свете есть учебники и зубрежка, и все свободное время уходит только на это? Однако так только он считает – человек, еще далекий от познания времени, – но, отвечая на предыдущий вопрос, я, конечно же, говорю, что данный товарищ вряд ли сейчас нуждается в друзьях, потому как, возможно, еще не вполне понимает, зачем вообще в этом мире нам нужны – необходимы! – друзья.
В противовес приведенному выше социальному типу я хочу упомянуть Костю. Вот уж поистине не ботаник, хотя учится на ура. И ведь все умудряется успевать, везде в деле: на уроках он – сама активность, во время перемен – правая рука Долганова, за пределами школы – лидер Компании, а для Компании – король развлечений! Учебников не читает, ничего не зубрит, со всеми общается – в общем, прекрасный, свободный, веселый человек! И если у нас в народе когда-либо заходит тема социализации, то все наперебой говорят, что Костя этот процесс уже давно прошел.
Что ж, мне пора завершать столь важные, но затянувшиеся рассуждения – время продолжать школьную хронику.
В понедельник я получил две точки в журнале по английскому языку – за плохо сделанное д/з и заваленный тест по временам Past Simple, Past Continuous и Present Perfect. Удивительно еще, что Гареева сразу не превратила их в двойки, как обычно и поступала в подобных случаях, но на этот раз решила подождать до четверга. Так у меня образовался первый серьезный долг (я не говорю сейчас про геометрию, потому как там оценки были моментально поставлены в журнал). Впрочем, я не падал духом – словно чувствовал, что смогу быстро от этого долга избавиться. Действительно, так и получилось: в четверг я блестяще, без всяких запинок пересказал англичанке заданный на дом текст, так что она была просто в оргазме от моей готовности, а потом переписал на «4» тест по ненавистным временам. И все: долга – как ни бывало! Настроение резко повысилось, да иначе и быть не могло, ибо я только что доказал Гареевой, что я – не тупой и даже в английском иногда что-то смыслю.
Вообще, третья школьная неделя не предвещала ничего интересного. Постепенно световой день все более сокращался – темнело теперь уже около восьми, – погода портилась, а солнце решило на несколько дней вообще дать нам забыть о своем существовании. Учитывая все больший объем д/з, это означало лишь одно: пошли настоящие монотонные трудовые будни. И, наверно, это справедливо. Вспоминая предыдущие годы, я прихожу к мысли о том, что именно с третьей недели начинается настоящая учеба, а все, что было до этого, логично называть двухнедельной разминкой. Итак, к данному дню разминка закончилась.
Впрочем, менее всего об этом думал Костя. Он никогда не унывал сам и всегда боролся с уныниями других. Наверно, такое слово, как «монотонность», он вообще не воспринимал всерьез, если речь, конечно, не шла о математике – в частности, о графиках функций. Но если и приходилось ему когда-либо слышать о тяжелых монотонных школьных буднях, то, естественно, он тотчас же принимался бороться с таким определением. В ход шло все: футбол, когда тепло, теннис, волейбол, кино, дискотека… Этими и многими другими развлечениями он запросто поднимал себе и остальным людям настроение, и, в конечном итоге, все непременно оставались довольны и жизнью вообще, и нынешним временем в частности, и тем, что живет у нас такой оптимист, как Костя.
Однако только развлекаться было бы тоже неправильно. Тем более, что над нами как дамоклов меч висело задание Бандзарта, и мы – Костя, Миша, Арман, Саня, Леша и я – просто не могли позволить себе забить на него, хотя бы согласно той логике, что надо было что-то доказать Феликсу. А вот что и как мы ему докажем – это уже целиком и полностью зависит от нашей подготовки. Недаром Костя так радовался добытому бензолу:
– Вот он! Вот главный объект нашего исследования! Вот ключ к изучению аренов! – говорил он нам, когда мы в очередной раз пришли к нему в гости (это было 17 сентября).
Мы же не могли не порадоваться за Костю. Очевидно, ему удалось связаться со своим знакомым с химпредприятия, и тот оказал нам всем такую милость.
– Главное – верить в конечный успех! – не уставал теперь повторять Костя. – Уверяю вас, что чем больше настойчивости, веры и желания мы приложим – тем более увеличатся наши шансы добиться хоть какого-то результата. Не сомневаюсь, что теперь, когда у нас появился бензол, появится и уверенность! Авось исследование получится!
– Но как же быть с остальными реактивами? Ведь одного бензола мало, – сказал я.
– Безусловно! Надо будет постараться, чтобы добыть что-то еще. Но главное – узнать про арены все то, что мы не знали раньше.
В ту среду мы еще долго говорили о задании и не только… Под конец, когда настала пора расходиться, Костя пообещал попробовать достать в ближайшее время еще какие-нибудь реактивы. Заявление это явно означало его готовность бороться до конца.
Тем временем я решал свои личные проблемы – выбирал вуз, куда буду впоследствии ходить на подготовительные курсы. В принципе, я уже твердо решил, что, помимо основных экзаменов, сдавать буду обществознание и историю. И вообще, в голове моей далеко не первый день вертелась мысль о том, чтобы стать либо юристом, либо социологом, либо политологом. Почему-то именно эти профессии казались мне наиболее интересными и соответствующими моему гуманитарному складу ума. Оттого я и искал гуманитарный вуз, благодаря которому смог бы достойно подготовиться к ЕГЭ и ликвидировать излишнее волнение. Хотя вряд ли я волнуюсь или очкую, но все же…
Итак, после долгих раздумий и странствий по городу от одного вуза к другому, продолжавшихся едва ли не весь сентябрь, я все-таки определился с выбором и записался на курсы. Согласно расписанию, вышло так, что занятыми с утра до вечера у меня оказались два дня – среда и пятница. Что ж, ради ЕГЭ, наверно, можно пойти на такую перегрузку.
Далее же я хочу вернуться немного назад и привести мой разговор с Саней, состоявшийся у него дома в понедельник вечером. Тогда меня особенно волновала тема исчезновения, которое случилось день назад, после кино, – с нее и начали.
– Ты пойми, – говорил Саня, – я не мог оставить Болта одного. Просто не мог! Только подумай, что бы он еще натворил без меня!
