Разбойник Чуркин. Том 3. Возвращение

– Ну, что, покончил, что ли, с лошадьми? – спросил Чуркин у появившегося в дверях Осипа.

– Отдал и деньги получил, четвертную всё-таки выторговал, прибавил он мне; триста рублёв бы дал, да ты, атаман, погорячился продать, – вынимая из кармана, деньги и передавая их разбойнику, сказал каторжник.

Чуркин пересчитал деньги, поглядел на своего подручного и сказал:

– Здесь только две с половиной сотни, а ты говорил, что он тебе четвертную прибавил.

– Значит, он меня надул, – почёсывая затылок, ответил тот. – Сам-то я счёта не знаю, ему на слово поверил. Какая же он шельма! Ещё мне на чай красненькую дал! Возьми уж и её, Василий Васильевич, на что она мне?

– Как же ты так опростоволосился?

– Говорю, счета в деньгах я не знаю, вот и всё. Позволь, я схожу на Конную, отыщу его и дополучу.

– Ну, брат, теперь поздно, так уж и быть, не стоит хлопотать; пожалуй, ещё до полиции дело у нас дойдёт, и он всегда прав будет. Садись, да пей чай, нам отсюда убираться надо, как бы к вечеру Калистратыч в город не пожаловал.

– Куда же думаешь перебраться?

– Там подумаем и увидим. Надо вот за париками ещё прогуляться.

– Может, и без них, обойдёмся, – прихлёбывая чай, заметил Осип.

– На всякий случай всё-таки купим, – решил разбойник и стал ходить по комнате, размышляя, как быть и что делать.

– С купцами ты когда увидишься?

– Надо прежде от Калистратыча отделаться, тогда уж и к ним понаведаемся.

– Хоть лавку бы их поглядеть, да ознакомиться с ней, чтобы после не отыскивать.

– Выберем как-нибудь сегодня минутку и пройдём туда. Ну, ты совсем, что ли?

– Я готов, пойдём, куда нужно.

– Надо же за квартиру, да за корм для лошадей рассчитаться, пойди, позови сюда хозяина.

Осип исполнил приказание и возвратился к своему атаману с дворником.

– Сколько с нас следует, хозяин? – спросил разбойник.

– Всего ничего, два целковых только, – ответил тот.

– Получай, брат, деньги, – выкидывая ему две рублёвых бумажки, сказал постоялец.

– Немного же вы у нас, купец, погостили, вот и комнатка получше этой, освободилась, для вас я её приготовил.

– Что делать, купцы знакомые нас к себе на квартиру приглашают; дом сняли они большой, а жить в нём некому, вот мы к ним и переезжаем.

– А лошадки, у меня пока постоять?

– Мы их продали.

– Когда же вы успели?

– Сегодня утром сбыли.

– Кони были хорошие, я их видел; жаль, может, и я их купил бы, да не сказали мне, что продаёте их, – горевал дворник.

– Пожалуй, тебе они и не подошли бы по цене.

– Почем знать? Сколько вы за них взяли?

– Семь радужных, вот сколько.

– Ничего, такую цену за них можно было дать. А я бы малость и прибавил. Кто их купил?

– Купец какой-то, – врал разбойник.

– Досадно, но делать нечего, – заключил дворник и вышел из комнаты.

– Слышал, атаман, как мы лошадей то продешевили?

– Ну, что делать, хорошо что отвязались от них; дворнику продавать было нескладно, на глазах бы вертелись, а то и на сторону бы пошли, пусть их Калистратыч отыскивает теперь, – высказался Чуркин и пошел из комнаты.

На дворе стояла такая же толкотня, которую они видели и вчера. Мороз ещё сильнее щипал носы и щеки, не позволяя останавливаться и заглядываться долго на интересующие предметы. Тихой походкой вышел разбойник на улицу, закрыв лицо своё воротником тулупа; Осип шёл за ним в двух шагах и думал: «куда-то теперь мой, атаман отправится?»

Пройдя несколько шагов, разбойник остановился, подумал и сказал Осипу:

– Пройдём-ка мы к тому домику, где вчера были.

– Зачем, Василий Васильевич?

– Мне нужно, – буркнул Чуркин и зашагал далее.

Поравнявшись с окнами жилища Прасковьи Максимовны, разбойник убавил шаги, заглядывая то в одно, то в другое оконце, но те были занавешены спущенными кисейными шторами. «Спят ещё», – подумал он и, пройдя улицу, вернулся обратно, направляясь к Гостинному двору, расположенному среди площади, в виде четырёхугольника. Пройдя по рядам лавок, разбойник присматривался к товарам, в них имеющимся, и взглядывал на торгашей, как бы отыскивая среди них своих знакомых, затем быстро повернул на площадь и пошёл через неё.

– Париков-то, атаман, не видать, – сказал ему каторжник.

– Да разве в лавках ими торгуют? Вон цирюльня, там сколько угодно их можно получить.

– Так зайдём и посмотрим.

– Можно, затем сюда и пробираемся.

– А что, Василий Васильевич, «лягавых»-то и здесь небось, много таскается, – спросил каторжник.

– Каких это «лягавых»?

– Да сыщиков, арестанты их всегда так называют.

– Небось, есть, как не быть, да они нас не знают.

– Нюхом, пожалуй, почуют, – такие уж они собаки… – оглядываясь направо и налево, шипел Осип.

– Чего ты там оглядываешься?

– Смотрю, как бы нас не подсидели.

– Ну, кому нужно!

– А Калистратыч как бы не подъехал.

– Где ему, не успеет, завтра разве навернётся, – пояснил Чуркин и вошёл в цирюльню, на окне которой были вывешены парики.

Пожилой человек, одетый в сюртук, уже давно отжившей свой век, встретил посетителей и спросил:

– Вам постричься, что ли, нужно?

– Нет, вот два парика просили нас купить, покажите их нам.

– Любой выбирайте, – показывая на окно, ответил цирюльннк.

Чуркин начал разглядывать их и выбирать.

– Голова-то твоя, купец, маленько велика, видишь, ни один к ней не подходит, – заметил продавец.

– Стало быть, у вас все парики на одну колодку делаются?

– Вестимо, на одном болване, не сотню же их иметь; по твоей башке и не подберёшь, кудряв больно, вот подстричь маленько, тогда, пожалуй, и подойдёт.

– Я не себе покупаю, а по поручению, у того голова ещё больше моей.

– Закажите, к вечеру мы порасправим.

– Ну, ладно, делайте.

– А какие вам нужны?

– Один вот этот, рыжий, с плешиной, другой седого цвета, чтоб подлиннее волосы-то.

– Хорошо, будут готовы.

– Сколько будет стоить?

– Дорого не возьму, а задаточек соблаговолите.

Разбойник вынул пятирублёвку, отдал её цирюльнику и вышел.

– Кажись, хороши будут, – заметил Осип своему атаману.

– Сойдут, новенькие, а те, которые дома, порядком порастрепались.

– Значит, частенько они у тебя в работе были?

– Да, приходилось нередко в них щеголять; в такой сторонке жил, без них и показаться никуда нельзя было. Ну, да это что? Всё ничего, а вот, где мы с тобой ночевать будем сегодня? Об этом надо подумать, на улице приснаститься – дело не подходящее, холодно больно. Надо бы спросить, нет ли здесь какой гостиницы.

– Что ж, спросим вон у барина, который навстречу нам идёт.

Поравнявшись с молодым человеком с кокардой на фуражке, разбойник приподнял с головы свою шапочку и спросил:

– Позвольте узнать, где здесь гостиница?

– Какую тебе нужно, «Биржевую», что ли? У нас их две: другая «Александрия» называется, – сказал сударь, заломив при этом фуражку набекрень.

– «Биржевую», там наши земляки остановились.

– Немножко подальше, там спросите.

– Благодарствуем, – сказал ему Чуркин.

Человек с кокардой удалился.

– Видел, Василий Васильевич, «виснухи»-то какие у него с золотой цепью?

– Ты это про что говоришь?

– Часы у сударя больно хороши.

– Почему же ты их «виснухами» называешь?

– Такую им наши ребята в остроге кличку дали.

Разбойник поправил на голове шапочку, запахнул поплотнее полу шубы и ускорил шаги.

Через несколько минут они были у подъезда «Биржевой» гостиницы, где стояли извозчики и грелись, толкая друг друга локтями; у дверей стоял не то артельщик, не то швейцар.

– А что, любезный, купец Шнурков у вас остановился? – спросил у него разбойник.

– Откуда он приехал? – сказал тот.

– Из Тагильского завода.

– Кажись, таких у нас не было, – подумав немножко, ответил прислужник при гостинице.

– Поди, узнай, а мы тут подождём.

– Сами пройдитесь, в конторе скажут.

– Мы тебя просим, за труды заплатим.

– Ладно, схожу, – проворчал прислужник и как бы нехотя пошёл в гостиницу.

– Да какого это ты Шнуркова спрашиваешь? – шепнул каторжник Чуркину.

– Я так, нарочно говорю, для того, чтобы после насчёт свободного номера спросить.

– Догадлив ты, Василий Васильевич, на всё-то у тебя смекалка есть.

– Нельзя, брат, по нашим с тобой делам и олухами быть.

Прислужник объяснил, что купца Шнуркова у них в жильцах нет и не было.

– Как же так? Знать он не приезжал ещё. Свободные номера есть у вас?

– Сколько угодно, вам для чего это?

– Остановиться можно? – награждая прислужника серебряной монетой, спросил разбойцик.

– Отчего нельзя, для постояльцев такая храмина, как наша, и приготовлена; желаете, так пожалуйте, где ваш багаж-то?

– Он у нас на квартире, вечерком, приедем.

– Надо прежде номерок облюбовать, да сторговаться в цене, без уговору, пожалуй, с нас дороже возьмут; ступайте в контору, там вам скажусь, что почём.

Чуркин, не торопясь отправился в гостиницу; привратник последовал за ним, указал ему контору и возвратился на своё место. В конторе разбойника приняли за приезжего купца, показали ему свободные номера, он облюбовал один из них и спросил цену.

– Долго ли пробудете? – полюбопытствовали у него.

– Как придётся, недельку, а не то и больше.

– Три рубля в сутки, меньше нельзя, теперь ярмарка, ею только и живём.

– Ну, что делать, я согласен.

– Когда переберётесь к нам?

– Сегодня, к вечерку, будем.

– Хорошо, задаточек пожалуйте, так номерок мы за вами и запишем.

Разбойник вынул из кармана свой бумажник, набитый кредитными билетами, развернул его, чтобы видели, что он человек денежный, отдал красненькую, раскланялся и вышел.

– Ну, что, купец, покончили или нет с квартиркой? – спросил у него прислужник.

– Порешил! Вечерком, а не то и раньше переберёмся к вам.

– Ну, и ладно, хорошим постояльцам мы рады, – заключил прислужник, отвешивая удалявшемуся разбойнику поклон.

– Чемодан надо покупать, без него не обойдёшься, – сказал разбойник своему товарищу.

– На что он тебе понадобился?

– Нужно же с чем-нибудь переехать, с пустыми руками нельзя: оглядывать, да присматривать за вами будут.

– Надо, так купи.

Чуркин снова направился к Гостинному двору, купил себе среднего размера чемодан, наложил в него кое-что из безделушек, взял у торговки несколько пар белья, нанял подвернувшегося извозчика довезти их до «Биржевой» гостиницы, вошёл в свой номер, оставил в нём чемодан, запер на ключ свою новую квартиру, рекомендовал коридорным Осипа как своего товарища и стал собираться уходить.

– Куда же теперь, атаман? – спросил Осип.

– Сходим на знакомую улицу, а потом надо где-нибудь и закусить.

– Не знаю, что мы там будем делать? Если купца вчерашнего караулить, то теперь не время, – протянул сквозь зубы каторжник.

– Нужно, значит, и пойдём.

На улице, на которой находился заветный для Чуркина домик, взад и вперёд сновало много народу; все шли куда-то с озабоченными лицами, занятые каждый своим делом. Разбойник прошёлся с Осипом мимо заветного домика два раза, не сводя глаз с его окошек; ему показалось, что будто бы в одном из окон мелькнула чья-то фигура, и он остановился у ворот. Не прошло пяти минуть, как из калитки выглянула женщина, на плечах которой была накинута душегрейка; красавица оглянулась на все стороны улицы и, заметив разбойника, махнула ему рукой. Чуркин быстро подошёл к ней и скрылся с нею на дворе. Это была Прасковья Максимовна.

Глава 125.

Каторжник опустил руки и не знал, что делать: идти ли за своим атаманом во двор того дома, на котором он остался, или дожидаться его на улице; в таком раздумье он простоял несколько минуть и начал прохаживаться около домика, в ожидании Чуркина.

Разбойник увлёкся красавицей до того, что забыл даже о своём товарище и вспомнил о нем только тогда, когда вошёл в жилище Прасковьи Максимовны. Оглядев комнаты и, не видя в них никого, кроме одной старушки, Чуркин повёл беседу с своей очаровательницею; объяснения их были коротки, оставаться ему в доме долго было нельзя, потому что красавица ожидала скорого возвращения своего обожателя, купца Гаврила Ивановича, как она его назвала, но дала слово разбойнику в сумерках выйти к нему для свидания на улицу, поцеловалась с ним и, простившись до вечера, проводила его до ворот.

– Ну, Василий Васильевич, так делать нельзя: ушёл» ты в дом, не сказав мне, идти за тобой или нет, – попенял ему Осип.

– Я заходил на минуточку, – оправдывался тот.

– А у меня о тебе все сердце изныло, в незнакомый дом одному пускаться опасно.

– Сам про то знаю, но ничего нельзя поделать, такой случай вышел, нужно было.

– Кого же ты там видел?

– Знаешь, небось, кого – Прасковью Максимовну; вечерком опять здесь побываем.

– А с купцом-то познакомился?

– Нет, его не было, да и на что он мне?

– Как же так? У него денег много, надо бы его пощупать, жаль будет, если он из наших рук вывернется, наметили его, ну, и нужно до конца дело довести.

– Попадёт под руку, так не увернётся, – шагая по направлению к Гостинному двору, – говорил разбойник.

– Не побывать ли в цирюльне? Может, парики теперь и готовы, – сказал каторжник.

– Раненько, пожалуй, зайдём в трактир, закусим немножко, а потом уже и за париками отправимся.

– Трактиров-то, кажись, нигде не видать, разве опять к ямщикам завернём, где вчера вечером были?

– Можно и туда, если других не найдём.

С полчаса пошлялись они по городу, отыскивая какой-нибудь трактир или харчевню, но таковых не оказалось, нашли другую гостиницу под названием «Александрия» и остановились перед ней.

– Не зайти ли сюда? – поглядывая на все стороны, сказал разбойник.

– Как знаешь, атаман, дело твоё, только пустят ли меня с тобой?

– Почему же ты так думаешь?

– В полушубке я, может, и назад попрут.

– Заглянем, там что будет.

– Пойдём лучше к Гольчихе, там попросторнее.

– Не хотелось бы мне туда; как раз, пожалуй, на Калистратыча наткнёшься, если он приедет. Вот что я думаю: не пойти ли нам в гостиницу, в которой мы сняли номер, да попросить, чтобы подали закусить в номер.

– Оно и лучше, пойдём-ка-сь поживей, время терять нечего, скоро и смеркаться начнёт.

В «Биржевой» гостинице на Осипа не обратили никакого внимания, так как не один он бывает там в подобном одеянии. И коридорный, видевший уже Чуркина, встретил его как постояльца и подал всё, что он потребовал.

– Паспорт спрашивали, атаман?

– Пока ещё нет а, пожалуй, и потребуют, на ярмарке насчёт этого, небось, строго.

– Ты и мой уж кстати отдай.

– Ладно, отдам.

– Боюсь я, как бы не узнали, что у нас виды фальшивые.

– Ну, вот ещё станут их разглядывать, пропишут и назад отдадут, да и не догадаются, какие они есть: они ведь настоящие и не подчищенные.

Разговор свой они вели тихо, потому что за стенкой рядом с ними, находились другие постояльцы, которые вели между собою оживлённую беседу о торговых делах, спорили, мирились и за чаркою водки сходились в своих убеждениях.

– Купцы, должно быть, по соседству-то с нами живут, – кивнув головой на стенку, сказал каторжник.

– Должно быть.

– Кажись, и двери от нас к ним имеются? Надо бы, атаман, подзаняться, да поглядеть, может, чего не будет ли…

– Нашёл ты, где подглядывать, рвань какая-нибудь собралась; слышишь, небось, из-за копеек спорят, заметил разбойник.

– А почём знать, может и богатые, – возражал каторжник. – Их ведь так не узнаешь, – прибавил он, подошел к дверям, отделяющим их номер от соседнего, и начал прислушиваться.

– Много ли их там? – спросил разбойник.

– Ничего не видать, атаман.

– Да ты в скважину замочную погляди.

– Глажу, да не разберёшь.

Чуркин стал на его место и начал всматриваться через небольшую щель, отысканную им в дверях. Он разглядел, что за столом сидели четыре человека, одетые в сюртуки и высокие дутые сапоги; один из них налил в стаканы из бутылки виноградное вино, затем они чокнулись и выпили. Разговор между ними шёл о ценах на кожи и на коровье масло.

– Так, Гаврило Иваныч, значит, по рукам, согласен продать тысячу пудов по восьми рублей с полтиной? – говорил один другому, намереваясь ударить, в знак сделки, по рукам.

– Нет, дело так не подойдет; восемь три четверти дашь, так товар за тобой.

– Ну, грех и пополам, согласен.

Гаврила Иваныч призадумался, сел на стул, налил себе стакан вина и выпил. Собутыльники начали его уговаривать покончить дело, а тот молчал, почёсывая себе за ухом.

– Ну, так и быть, восемь целковых и шесть гривен – последняя цена будет, проговорил он, обращаясь к покупателю.

– Сказано, восемь с полтиной – и ни копейки.

– Сергей Семёныч, дай, стоит, товар хороший, – советовал третий.

Пауза.

– Уступаю, не берёт, через час цена будет девять, рублей, – стукнув по столу кулаком, сказал продавец.

– Эх, уж так и быть, давай руку, пусть по твоему будет! – произнёс Сергей Семёнович, подойдя к продавцу.

Ударили по рукам.

– Когда велишь за товаром прислать?

– По получении финансов, присылай и бери, – ответил Гаврила Иваныч.

– А нельзя половинку до сентября подождать?

– Нет, брат, не могу; самому деньги до зарезу нужны, кожи хочу купить, вот Иван Иваныч ею набивается.

– Сколько же нужно тебе приготовить?

– Сам высчитаешь: тысячу пудов по восьми рублей шести гривен, вот и смекай, восемь тысяч шестьсот рублёв выходит; кажись, так, Иван Иваныч, я говорю? – обратившись к одному из собеседников, сказал. Гаврила Иваныч.

– Да, верно, и считать нечего, – отвечал тот.

– Ну, ладно, завтра вечерком приготовлю; сам, что ли, ко мне зайдёшь, или сюда принести?

– Лучше я тебя здесь, у себя в номере, подожду.

– Ну, идёт Марфа за Якова, пусть так, по твоему и будет.

– Вот что я тебе скажу, начнёшь если уплату оттягивать день за день, тогда и дело врознь.

– Сказал, значит, исполню, – отчеканил Сергей Семёнович и потребовал магарычи.

Попойка продолжалась. Чуркин отошёл от двери, присел к столу и сказал потихоньку Осипу:

– Знаешь, кто с нами по соседству живет? Тот самый богатый купец, которого мы вчера вечером в трактире видели.

– Неужели? – вытянув шею, проговорил каторжник.

– Да, он самый, я его по голосу узнал. Завтра вечером к нему принесут много денег, надо подглядеть, куда он их хоронить будет.

– Небось, с тобой в кармане носит.

– Это для нас всё равно и из кармана достанем, а теперь – пойдём-ка за париками, – пора. Позови сюда коридорного.

Вошёл бритый, средних лет, служитель; по ухватке его было заметно, что он из дворовых.

– Что прикажете? – обратился он к Чуркину.

– Убери, братец, посуду, да скажи, в котором часу у вас гостиница запирается, – мы вернёмся поздно, в гостях будем.

– Всю ночь открыта, – ответил он.

– Ну, хорошо, ступай.

Разбойник оделся, вышел с Осипом из номера, запер его на ключ, и через минуту они были уже на улице.

Начинало смеркаться; на улицах и на площади перед Гостинным двором сновал народ; кое-где слышались песни и звуки гармоники. Укутав лицо в воротник тулупа, быстрыми шагами пробирался Чуркин со своим подручным к цирюльне; вот они уже и около дверей её, который оказались запертыми.

– Рано же укладываются на покой здешние брадобреи, – проговорил разбойник и постучался в окно.

Ответа не было. Стук повторился; в цирюльне показался огонёк, затем дверь скрипнула и отворилась.

– Что нужно? – послышался голос.

– Хозяин дома? – спросил Чуркин, – Мы парики у него заказали, готовы они или нет?

– Сделаны, пожалуйте получить.

Вышел хозяин заведения, зажёг другую свечку и предложил примерить заказанные парики.

– Нечего их примеривать, дома поглядим, хороши будут – так оставим, а нет – назад принесём.

– Как вам угодно.

– Получите, сколько нужно доплатить.

Цирюльник сказал цену. Разбойник не торговался, отдал деньги, взял парики, отдал их каторжнику и они вышли.

– Смотри, не потеряй их, положи за пазуху.

– Будь покоен, в целости сохраню, – ответил каторжник.

– Ну, теперь пойдём на знакомую улицу.

– Что ж там будем делать?

– Я пойду в тот дом к той женщине, у которой быль днём, а ты подожди меня на улице.

– Смотри, атаман, в капкан не попади.

– Знаю, чай, куда иду; враг, что ли, я себе.

– Запутает она тебя и не вывернешься; доверяться бабам нельзя; видел, небось, какие у ней приятели есть, садилы за первый сорт.

– Будет зря-то толковать, – как бы осерчав, протянул разбойник, шагая по середине улицы.

Улица, на которой жила Прасковья Максимовна, не была оживлена прохожими; изредка только проскользнёт по ней какой-либо человек и затем всё стихнет; в окнах домиков горели огоньки и мелькали обитатели. Тихими шагами подошёл разбойник к заветному домику, ставни которого закрыты не были, заглянул в калитку и, не найдя за нею никого, осторожно постучался в окно и сказал каторжнику:

– Отойди маленько подальше отсюда.

– Куда же, на ту сторону, что ли?

– Ну, как знаешь.

Осип перешёл улицу, прислонился к забору и стал наблюдать, что будет дальше.

Через несколько минут в калитке показалась женщина; разбойник подошёл к ней, обнял её, прозвучал поцелуй, и затем они скрылись в доме.

– Вон оно что! – подумал Осип и начал прохаживаться по улице, раздумывая о своём атамане.

Войдя в дом, Прасковья Максимовна пригласила Чуркина в маленькую комнатку и попросила его раздеться. Разбойник, всегда и во всем аккуратный, снял с себя тулуп и положил его тут же, на стул, ради того, чтобы, в случае надобности, он мог быстро одеться и уйти.

Небольшой столик, находившийся в той комнатке, был накрыт скатертью и уставлен разной закуской и бутылками с вином. После первых объяснений, красавица налила в стаканы виноградного вина и предложила гостю выпить вместе с нею. Чуркин приложил к губам напиток, поморщился л сказал:

– Горько, подсластить маленько нужно бы!

Прасковья Максимовна поняла его желание и поцеловала Чуркина.

– Ну, вот и теперь можно и выпить, – осушая стакан, ласково произнёс гость.

Беседуя с Прасковьей Максимовной, Чуркин узнал, что она – хозяйка этого домика, вдова местного жителя, разведённая с мужем, умершим несколько месяцев тому назад.

– Как же ты познакомилась с Гаврилой Ивановичем? – полюбопытствовал у неё разбойник.

– Он мужем моим приятели были, а я знала его, в гостях у нас бывал; скучно мне одной стало, начал он меня упрашивать быть к нему поближе, обещался замуж взять, вот я с ним и сошлась.

– Неужели же он ещё не женат?

– Говорит, вдовец, а там кто его знает, может, и обманывает.

– Он сам здешний, или нет?

– Приезжий, с какого-то завода, говорил он мне, да я запамятовала.

– А если бы я захотел жениться, пошла бы ты за меня замуж?

– Отчего же, с радостью, – ответила красавица, уставив на разбойника свои большие глаза.

– Спасибо и за это, – сказал гость и поцеловал её.

– А ты сам откуда?

– Я дальний, из города Верхотурья.

– Зачем же сюда приехал?

– На ярмарку, поглядеть, да товару купить.

– Чем же ты торгуешь?

– Всякими товарами: ситцем, сукном, словом, что потребуется.

– Один здесь, или с товарищем?

– С работником приехал, ты, небось, его видела в трактире, он со мною сидел.

– Как же тебя зовут? – любопытствовала красавица.

– Давыдом Петровым.

– Ну, вот, теперь знаю, – произнесла Прасковья Максимовна и снова начала потчивать гостя вином.

Прошло более часа их беседы. Осип всё ходил взад и вперёд по улице, переходил с одной стороны её на другую, заглядывал в окна дома, в котором находился его атаман, удивлялся, почему в комнатах его не было видно огонька. «Уж не уходили ли Василья Васильевича?» – думал он, но во двор дома заглянуть не осмеливался, так как приказа на то ему дано не было. Заскучал Осип и присел на деревянную тумбочку тротуара.

Погода начала меняться, подул ветер, небо обложилось тучами, пошёл снег и затем поднялась метель. Холодно стало каторжнику сидеть на одном месте; он поднялся на ноги и пошёл по улице, по направлению к Гостинному двору, затем вернулся назад и притаился от метели за забором.

Прошло ещё несколько часов; пропели первые петухи, а Чуркин на улице ещё не появлялся. Зло взяло Осипа; он быстрыми шагами направился в конец улицы, вдруг остановился я начал прислушиваться; ему сдавалось, что какие-то люди появились на улице и вели между собою разговор. Голоса слышались всё ближе и ближе; раздались песни и хохот. Как тигр перескочил каторжник улицу, сквозь метель, увидал трёх человек, голоса которых он так ещё недавно слышал за стенкой своего номера, в гостинице. «Это они», – сказал он сам себе, кинулся вперёд, чтобы дать знать своему атаману об опасности. Перед домиком Прасковьи Максимовны он перебежал. улицу, подскочил к окну и начал в него стучаться, на на стук никто не откликался. «Должно быть, атаман уснул», подумал Осип, кинулся на двор, отыскал там крыльцо, отпер дверь в комнаты и запер её на крючок. В комнатах было темно.