Макабр

– Страхи, травмы, секреты и эмоции обретают физическое воплощение… при разливе открываются врата в саму преисподнюю… – что-то внутри Гордея не выдерживают и с уст слетает нервная усмешка, вместе с пространным рассуждением. В этот момент звучит щелчок. Прикуриватель достаточно нагрет. – Я выжил благодаря сестре. Мы родились сиамскими близнецами. Наши тела разделили, но не души. Я, в тот чёртов день, притворился больным, а она, проявив ответственность, всё же пошла в школу. Не зря она мнит себя старшей. Это меня спасло тогда и позволило сохранить разум внутри кошмаров, тогда как сестренка…

– И что ты увидел там? – вопрос слетает с губ мужчины, что нажимает на кнопку и ждёт, когда окно опустится. Пальцы его стучат по собственному колену в лёгком нетерпении. – Даже не так. Почему тебя не трогали монстры твоей бабушки?

– Трогали. Снимали кожу, дробили кости, одаривали поцелуями мои внутренности и после собирали обратно. По моим воспоминаниям прошёл год, но в нашей реальности и часа не прошло… всего каких-то тридцать минут. – парень начинает говорить тише. – А потом пришла она…

Телефон-лягушка неожиданно наполняет салон автомобиля неприятным жужжанием и навязчивой мелодией. Гордей хватает мобильник, открывает и жмёт на зелёную трубку. Тишина приятно расползается по внутренностям машины. На той стороне трубки слышится лишь нервное дыхание девушки.

– Всё будет хорошо Мьёдвейг. Ты готова? – молчание прерывает корпорат. Лицо его мгновенно меняется. Тяжесть мрачного прошлого, читаемая во взгляде, растворяется в пришедшей нежности, что так и обволакивает каждое произнесённое им слово. – Прости, что снова заставляю проходить через это…

– Не смей просить прощение за это… – на той стороне слышится лишь её неуверенный голос. Дрожь пронизывает сказанное, подобно фокуснику что протыкает шпагами ящик с ассистенткой. – Никто больше не должен быть забыт, слышишь?… Никто не должен терять воспоминания о своём доме… я до сих пор помню лицо моей подруги, что не понимала о каких родителях я говорю. Она даже не помнила свою любимую кошку…

– Я всё сделаю… самое главное не забудь купить пачку энергетиков. У нас ведь намечается классный киновечер, да? – Гордей пытается сдержать эмоции, но Иларий прекрасно видит его глаза, готовые разродится слезами. Слегка хмыкнув, мужчина достаёт прикуриватель и поджигает сигарету, пока человек на водительском сидении продолжает свою мысль. – Я постараюсь спасти этот дом или не дать ему забрать остальных.

– Поставлю тебе мелодраму за сегодня, – Мьёдвейг говорит более спокойно. Даже проскальзывает смешок на предложение посмотреть парочку фильмов категории „Б“. – Главное вернись домой живым и здоровым…

Не дожидаясь ответа от брата, она скидывает звонок. Спустя мгновение, телефон-лягушка закрывается хлопком и отправляется небрежным броском на приборную панель. Ладони приступают вытирать мокрые следы на щеках. На губах играет кривая усмешка.

– Мы идём не спасать, а лишить мою жену посмертия, верно? – тихо спрашивает мужчина, делая очередную затяжку. Дым отправляется в окно, где тот сливается с потоком холодного ветра. – Скажи мне честно, почему ты не проверил канопу до её запуска? Ответь мне, и я помогу тебе сделать то, что нужно.

– Да. Она навеки останется монстром, но я могу не дать чудовищу забрать чужие жизни с собой в преисподнюю, – Гордей отвечает спокойно. Брюнет одаривает уставшим взглядом своего собеседника. – Потому что иначе я бы подверг опасности свою сестру. Если бы я вскрыл аппарат до перехода души клиента, данные бы попали в руки Сотерис, а если делать это после, есть шанс разорвать связь мёртвого с этим миром…

– Самое противное, что сам бы поступил также, – Иларий усмехается, вернув прикуриватель на место. Взор его втыкается в мимо проходящую семью. Они направляются к подъезду, видимо, возвращаются домой после променада. На такие мысли наталкивает оранжевая вертушка в руках девочки, дочки молодой пары, и наряд маленькой ведьмочки. – Я помогу тебе, но после… я хочу, чтобы ты убрался отсюда и никогда больше здесь не появлялся.

– Поверь, твоя компания мне тоже не по нраву, – ответ на условие мужчины не заставляет себя ждать. Брюнет мрачно улыбается и открывает дверь автомобиля. – Меня сюда притянет только работа парасхита. Люди, всё-таки, всегда будут умирать.

Последнее сказано параллельно выходу Гордея из машины. Оказавшись под кронами дуба, корпорат вдыхает свежесть улицы полной грудью, прикрывая уставшие глаза. За спиной, тем временем, слышится хлопок. Вынужденный напарник тоже покидает салон и, судя по шарканью обуви, избавляется от недокуренной сигареты.

Часть третья. Разговор по душам

– Иди за мной, – говорит двухметровый человек, засовывая руки в карманы брюк. Под тяжёлой поступью хрустят опавшие листья. – Как тебе этот город? Мы с Фредегондой перебрались сюда относительно недавно. Уж очень она любит такие маленькие городишки. Говорит, именно в них происходит самое интересное и жуткое. Хах… не ошиблась.

„Сотерис… – параллельно словам мужчины, брюнет ведёт монолог в голове, вполуха слушая Илария, что просто не хочет оставаться наедине со своими мрачными мыслями, оттого тишина и разрывается по воле басистого голоса. – Скоро мы снова встретимся.“

– Скажи, ты когда-нибудь убивал? – вновь обращается мужчина к парню, когда оба преодолевают входную дверь с кодовым замком, пароль от которого «0451». – Я был в драках, но они никогда не заходили слишком далеко.

– А как ты думаешь происходит переход? Парасхит должен вскрыть ещё живого человека и поместить его ушебти в канопу. Там аппаратура будет поддерживать жизнь около семи дней. После чего система жизнеобеспечения отключится. За неделю коматозного состояния душа успеет прикрепиться к аппарату, – голос корпората полон спокойствия, хотя каждое произнесённое слово топит сознание в омуте воспоминаний. Резать плоть человека, тепло принявшего работника компании и мирно засыпавшего под наркозом… на лице патлатого появляется дежурная улыбка, уродуемая окровавленными зубами. – Конечно, в нынешние годы никто не назовёт это убийством, ведь теперь принято умирать по собственным правилам, нежели из-за сердечного приступа в сортире паршивого мотеля.

– Я… никогда не смотрел на это с такой стороны, – неожиданно мягко говорит Иларий, неторопливо проходя уже не первый лестничный проём. – Когда ты впервые появился на пороге, готовил её к переходу… мы нервничали, но… мы не видели в этом убийство. Всё это воспринималось как удаление зуба или аппендикса, хах…

– Просто времена меняются. Ничего более, – сухо отвечает Гордей, останавливаясь за спиной собеседника. Мужчина впереди тоже стоит не подвижно. Человек двухметрового роста смотрит на нужную ему дверь и нерешительно вставляет ключ, найденный в кармане брюк, в замочную скважину. Рука медленно проворачивает металлический инструмент. Щелчок. Брюнет прерывает тишину очередной мыслью. – Она меня не подпустит. Отвлеки её, а я сделаю всё остальное.

– И что ты сделаешь?! – нервы, сдавливаемые прессом усталости и услышанного, насылают на уста байкера гнев и раздражение. – Я… Не тронь её и пальцем. Она нас поймёт… я смогу убедить её решить всё мирно.

„Придётся действовать в одиночку… – на речь здоровяка парасхит реагирует привычно. Мускул на лице не дёргается. Однако, мысли в голове появляются как гнойники на теле прокажённого, медленно готовясь лопнуть под давлением того, что творится внутри. – Главное не дать трагедии повторится… любой ценой…“

Петли недовольно скрипят. Автоматическая система умного дома встречает хозяина и гостя включением света, что демонстрирует их глазам обставленный коридор. Несмотря на нагромождение мебели, всё смотрится осмысленно и аккуратно.

– Дорогая, я дома! – мужчина, выдохнув, натягивает на уста улыбку и заходит внутрь квартиры. Тёплый воздух, приятные бежевые обои и аромат с кухни, будоражащий аппетит. Всё это давит на плечи Илария желанием остановится, прекратить и просто завалится на кровать. Однако, всё это откинуто в сторону. Обувь ставится в отведённое место, кожаная куртка начинает мирно висеть на медном плече. – Как ты тут?

– С возвращением, милый! Всё в порядке. Хорошо прогулялся? – нежный голос слышится там, откуда веет гарниром. Дальше слышится механический звук. По прикреплённым к потолку рельсам движется чёрная пластиковая коробка, набитая электроникой подобно нафаршированной индейке. Проектор, установленный в основании конструкции, создаёт голограмму молодой девушки, что медленно идёт к ним навстречу. При соприкосновении с полом её ступни покрываются помехами, что сравнимы с белым шумом на телевизионном канале. – О! Господин Гордей! Какая приятная неожиданность встретить Вас.

Корпорат, переступая порог, пленён замешательством и нескрываемым удивлением. Потому даже забывает снять кеды. Всё его внимание украдено окружением. В неприметном углу висит картина под названием «Вокзал Монпарнас». Дальше по коридору стоит зеркало в полный рост, отражение в котором скрыто испариной. Недалеко от брюнета, по левую руку, стоит напольная вешалка, покрытая ржавчиной.

Фредегонда, тем временем, останавливается перед гостем. Её непослушные рыжие волосы доходят до икр, по пути обрамляя фигуру, скрытую аккуратным платьем цвета снега. Взор бывшей клиентки манит своей светящийся золотой радужкой и пьянящим спокойствием. Веснушки дополняют миловидное личико хозяйки этих апартаментов, но не утаивают аристократическое благородство точёных черт.

– В прошлый раз я не смогла поблагодарить Вас за помощь с переходом, – ладонь девушки касается груди Гордея. Голографическая природа на мгновение искажается, стоит только прикоснутся к чему-то материальному. Помехи со временем успокаиваются и исчезают. – Спасибо Вам и тебе Иларий. Вы… вы оба не дали болезни забрать красоту этого тела.

У неё, в уголках глаз, начинают блестеть слезы. Указательным пальцем она спешно старается их вытереть, пока парасхит бросает вопросительный взгляд в сторону обескураженного мужчины. Оба не находят слов.

– Ох, простите, расчувствовалась, – Фредегонда растерянно и смущённо улыбается, спешно направляясь в сторону кухни. – Идёмте. Посидим чаю попьём, по душам поговорим, пока всё готовится.

– С удовольствием! Но мне лучше кофе, – первым прерывает молчание корпорат. Ноги ведут тело за хозяйкой этого места. Остановится ему приходится, пусть и ненадолго, возле запотевшего зеркала. Брюнет проводит ладонью по поверхности и видит лишь облезлые стены. Обернувшись, брюнет не видит никаких повреждений на обоях. Вернув взгляд обратно к отражению, парень примечает отсутствие каких-либо дефектов. – Не расслабляйся.

Проговаривает парасхит, проходя мимо вынужденного союзника. Иларий отвечает приметным кивком на едва слышимое указание. Пройдя чуть дальше, он смотрит на стол, на котором появляются кружки по воле мелких дронов, что летают по комнате подобно рою навязчивых, но бесшумных насекомых.

– Совсем скоро чайник закипит, – говорит девушка мужу, что садится за стол. – Милый, с тобою всё хорошо? Ты ведёшь себя как-то… не так. Слишком скован, молчишь и не стараешься скаламбурить насчёт моего состояния.

– Да… просто… по пути домой увидел сбитое животное. Енота, – покопавшись в голове в поисках убедительной лжи, мужчина выплёвывает в качестве ответа то, что воспалённое стрессом сознание считает более правдоподобным. – Ты здесь как?… Смотрю тебе легче.

– Животное, да? Надеюсь, это не чей-то экзотический питомец, а просто местный разоритель мусорных баков, – размышление слетает с её эфемерных уст, взор блуждает по потолку. Посмаковав собственными мыслями, Фредегонда всё же решает ответить на поставленные вопросы. – Я? Прекрасно. Чувствую себя обновлённой и полной сил. Теперь твоя очередь отвечать. А как вы встретились? Просто ты мне не говорил, что поедешь к филиалу Гекаты.

– В общественном туалете, – Гордей, сев за стол, вмешивается в диалог с помощью голых фактов и одаривает бывшую клиентку спокойным взглядом, улыбаясь кровавыми зубами. – Но ты это и так знаешь, верно?

– О как, – округляет глаза девушка, прикрывая губы длинными пальцами. Веселье на лице скрыть не получается, пусть мышцы и прилагают для этого непомерные усилия. Голос она подаёт вновь, слегка хихикнув от напора нежданного гостя. – Зеркало помогло понять мою природу или кто-то подсобил?

Чайник, закипая, начинает свистеть. Дроны приступают наполнять кружки листьями чая, кофеиновым порошком и кипятком. Голограмма, тем временем, подходит к столу и пытается касаться кромки пустого стакана, поставленного специально для неё. Рука всё время просачивалась сквозь посуду.

– Я ему помог, – тихо и нерешительно произносит Иларий, держа взгляд на своём напитке, что размешивается неторопливыми движениями ложки, создавая витки непостоянной спирали. – Я просто хотел помочь… помочь тебе стать прежней…

– Стать прежней? – Фредегонда не выдерживает и с пухлых губ срывается вопрос полный усталости, раздражения и откровенного разочарования. – Моё тело гниёт в земле… я не стану прежней даже если что-то поменять внутри этого проклятого прибора. Он лишь средство связи, милый…

– Интересная гипотеза, – в диалог вклинивается Гордей, что подносит к носу кружку и вдыхает аромат растворимого кофе. Слегка нахмурив брови и поставив приготовленное на стол, глаза встречаются с взором пары. Тем временем, за окном что-то кричат дети. Видимо кто-то из них закинул мяч во двор и игру перенесли поближе к дому. – Вот только ты не понимаешь сказанного. Ты даже не понимаешь, что такое гнить или поменять. Ты просто берёшь из наших черепов какие-то знания или воспоминания. Потом стараешься превратить это в нечто вразумительное и выдаёшь за своё…

– Не понимает?… выдаёт?… – первым, после сказанного, говорит Иларий. На лицо мужчины налезает улыбка во все зубы. – О-Она просто нашла способ преодолеть свои невзгоды, тогда как я всё это время стремился вернуть давно утерянное прошлое. Я больше не оставлю её одну… пусть копается в моих мозгах столько, сколько пожелает.

– Дорогой… я люблю тебя, – Фредегонда обходит стол и садится на колени подле мужа. Тело осторожно прижимается к нему, руки обхватывают его за шею. Одно неверное движение и весь её облик покроется помехами, ведь эфемерная плоть просочиться насквозь. – Тогда… ты готов принимать новую меня…?

„Плохо дело… – чертоги разума посещает мысль, когда Гордей вскакивает на ноги и валит стул под собой. Глаза неотрывно следят за этими двумя. Ладони, сжатые в кулаки, покрываются холодным потом. – Неужели придётся этим воспользоваться?“

– Д-Да… – сказанное чуть ли не выплёвывается с уст Илария. Взгляд вонзается в резко вставшего человека. Взор, тяжелее небосвода на плечах Атланта, демонстрирует полную ясность и смирение. В голове мужчины, наверняка, проговаривается всё, что было сказано по пути сюда. Уста его размыкаются нерешительно и, промедлив полсекунды, он говорит. – Прости, но… она или то, во что она превратилась… мне дороже всего мира.

Часть четвёртая. Разлив сознания

На пухлых губах девушки, после услышанного, появляется улыбка, что медленно и рвано растягивается до ушей. Реальность вокруг начинает терять вылизанный вид. Стены оказываются покрыты трещинами, сколами, полипами и глазами с золотой радужкой.

Пульсирующая масса плоти покрывает пол, налезая на мебель венами и тем, что больше всего похоже на кишечник. Это существо выделяет телесные жидкости и душистый аромат глициний. Капли вещества, смешиваясь с ихором, разбрызгиваются по кухне очередным разрывом какого-то сосуда или нарыва. Запах становится сильнее с каждой минутой, пока в один момент не смешивается с чем-то солёным и сырым.

Кухня наполняется чавкающими звуками. Парню приходится переминаться с ноги на ногу. Это телесное болото жадно обхватывает обувь, тянется и цепляется острыми наростами к штанине. Сил удержать добычу не хватает и лишь тонкие мосты из слизи, появляющиеся после очередной попытки утянуть конечность на дно, напоминают о недавних объятиях.

Тем временем, в напитках, приготовленных дронами, бурлит что-то густое, красноватое и пахнущее чем-то сладким. На поверхности этого варева плавают останки гигантских пчёл с механическими элементами. Существа разорваны в клочья и смешивают свои внутренности с неизвестным содержимым кружек, на дне которых виднеется дёргающееся создание в эмбриональной позе.

– Прости-ти, Гор-ГОРдей, но тебе-бе отсюда не выбра-раться, – говорит Фредегонда, вставая в полный рост. Её иллюзорная природа начинает сбоить, помехи покрывают части тела подобно бубонам, выворачивающими несуществующую плоть по спирали. Это вынуждает парасхита не только делать неуверенные шаги назад, но и поднимать голову, чтобы посмотреть на источник всех этих голографических ошибок. Пластиковый корпус с проектором, установленный на рельсах, теперь являет собой нагромождение мышц с светящимся золотым глазом и паучьими лапами, что цепляются за рёбра, а не за металл. Насекомые, ранее притворяющиеся роботами, роятся вокруг твари, будто стыдливо пряча всё его уродство. – З-За мо-Ё ВО-звышение, ты ум-рё-рё-рёшь безболезненно.

„Как давно реальность ускользала от меня?… – в голове, словно аллигатор в мутном водоёме, всплывает вопрос. Глаза, к тому времени, опускаются, взор снова прикован к возлюбленным. На лице проступает мрачная улыбка. – Неужели заражение акциденцией вышло за пределы квартиры?“

Грудная клетка девушки резко раскрывается подобно цветку, вынуждая хозяйку апартаментов изогнуться. Эфемерное мясо, лоскуты которого напоминают лепестки, истекает кровью, капли которой со временем рассыпаются на мелкие осколки света. Торчащие кости, похожие на тычинки, временами проходят сквозь руки, вырвавшихся из мнимого тела. Там, где должны быть внутренние органы, царствует тьма, не разгоняемая светом чудовища, повисшего на потолке.

Иларий же молча встаёт из-за стола, бросая в сторону Фредегонды усталый взгляд. Развернувшись в сторону выхода из кухни, мужчина скрывается в коридоре. Со временем на кухню доносится скрип двери, ведущей либо в одну из комнат их просторной квартиры, либо в подъезд многоэтажного дома.

– Ты так хорошо управляешь акциденцией, – уста Гордея размыкаются и голос, полный спокойствия, разрывает молчание в клочья. – Ты встретила Сотерис, верно? Что она тебе сказала обо мне?…

Руки, вырвавшиеся из голографического плена, покрываются глазами с золотым зрачком, синими пухлыми губами и пальцами, чьи ногти покрыты чем-то красным заместо лака. Существо замирает и внимательно осматривает своего собеседника.

– Она преду-Преждала о тебе-бе-бе, душе сбежавшей-й-й из Вну-Ут-т-тренностей, – рты, украшающие запястье и предплечье девушки, исторгают из полой кости членораздельную речь. Конечности, дёргаясь от натуги, раздвигают дыру в этом иллюзорном куске мяса. – Пр-редаталь, что-о-о бросил её в в-ве-ч-чности, лишив не-не-невинного реб-ёнка тела.

– Значит так она всё видит? – вопрос слетает с уст парасхита, вызывая у него же приметную усмешку. Взгляд не отрывается от Фредегонды. Взор примечает, как из всепоглощающей тьмы показываются рыжие волосы, в локонах которых поблёскивает голубое пламя. – Скажи мне, почему ты не убила Илария, если уже давно перешла черту?…

Женская фигура, будто от чего-то оттолкнувшись, резко выпрыгивает из раны. Сохранившиеся ткани разорвались, пока выворачиваялись переломанные кости, разбрызгивая исчезающие капли крови. На мгновение она замирает в воздухе, купаясь в лучах света мясного паука. Её несуществующая оболочка распадается в тени на большое количество энергетических осколков.

– Нак-онец-то я МОг-г-гу дышать… – слова застревают в глотке девушки, пока ступни, изменённые под туфли с высоким каблуком, касаются хлюпающего ковра оголённой плотью и костью. Перед глазами парасхита стоит обнажённое нечто, чья кожа разорвана в некоторых местах так, что висячие лоскуты напоминают вечернее платье, что своими вырезами пикантно демонстрирует пульсирующие и истекающие красным мышцы. – Поче-че-чему?… Я-Я его люб-лю-лю и-и поэтому…

– Любовь доступна лишь живым, – резко обрывает её Гордей. С бледного лица его исчезает усмешка. – Ты лишь ориентируешься на то, какие чувства он тогда испытал, верно? Даже постаралась создать телесную оболочку и одежду из его воспоминаний, но акциденция исказила её до неузнаваемости. Такова природа твоего подсознания, чудовище. Ты лишь копия Фредегонды.

– Ты лжё-жёшь! – рты на руках и её собственные уста раскрываются, наполняя пространство криком. Стены трескаются, мясо вылезает из появившихся расселин. Из красных сгустков, выдавливаемых с трещин, появляются лица, а из их ртов бесконтрольно растут зубы и ногти. – Ты ничего не п-п-понИ-И-имаешь! Я люб-лю-лю его-его-ЕгО и всё это… всё как в нашЕм прош-ш-ш-шлом!

„Прости, Мъёдвейг, но этому дому суждено быть забытым… – мысль появляется в голове парня тогда, когда женская фигура срывается с места в его сторону. Нижняя челюсть Фредегонды раскрывается подобно цветку. Россыпь клыков блестят на свету благодаря обилию слюны. Голубое пламя вспыхивает на её голове, устремляясь в потолок неконтролируемым потоком. – Прости…“

В момент, когда пальцы готовы сомкнутся на его шее, Гордей кусает собственную губу. Язык ощущает привкус железа, что играет во рту. Глаза вспыхивают жёлтым. Крепкая хватка должна вот-вот переломать ему позвонки, но тьма, подобно грому среди ясного неба, резко и стремительно заполняет пространство своим естеством. С ней приходит абсолютная тишина.

Часть пятая. Встреча после рождения

„Влажно… давит… пульсирует… – мысли, оглушающим эхом, проносятся по коридорам разума. Боль, будто коловорот в черепе, требовательно проворачивается, пробуждая от сладкой дрёмы пятое чувство. – Тепло… что-то обволакивает… так мягко и склизко.“

Вдох. Лёгкие заполняет что-то водянистое, распирая грудь. Следом за новым ощущением появляется неприятное жжение. Кожа покрывается мурашками, расползающимися по телу словно рой насекомых. Глаза широко распахиваются. Ничего не видно. Руки толкают нечто сдавливающее. Оно проминается под ладонями, но не более. Уста раскрываются и раздаётся крик, приглушённый жижей.

„Позволь мне помочь, – в черепе появляется женский голос, знакомый и полный нежности. Вместе с словами приходит и новое ощущение. В области шеи и спины чувствуется движение. – Всё будет хорошо, братец.“

Мясной кокон резко раскрывает своё содержимое. Амниотическая жидкость выливается большим потоком. Тело падает на пол. Дрожь пронизывает парасхита до самых костей, ведь холодные порывы ветра бьются об его обнажённую плоть, подобно волнам, облизывающим неприступные скалы одинокого утёса.

„Ты сделал всё возможное, – говорит Мьёдвейг, вновь путешествуя среди нейронов, своей сутью заполняя пустоты в его ещё ослабленном разуме и довлея над сумбуром, что первым возник при пробуждении сознания. Тем временем, руки и ноги стараются отыскать в себе силу и поднять Гордея с чего-то мягкого, пульсирующего и медленно втягивающего в себя. – Ты избавил мир от очередного призрака… ты молодец, но бой всё ещё не окончен. Нужно вернуться в мир живых.“

Ослабевшие и утомлённые мышцы всё же поднимают парня на четвереньки. Мутная жижа, вместе с кашлем, вырывается из рта непрекращающимся потоком. Когда же вся вода с чешуйками эпидермиса оказывается на своеобразном ковре из плоти, парень наконец-то вдыхает полной грудью.

– Ч-Что случилось?… К-Кто я?… – стоит Гордею встать во весь рост, с трудом удерживаясь на своих двоих, как с уст срываются несколько вопросов. На спине и шее, будто услышав сказанное, снова начинает шевелится неизвестное, вынуждая посмотреть вниз. Увидеть получается тонкие, женские руки, прячущие его кадык в нежных объятиях. Повернув голову направо, взгляд встречается с той, чьё лицо укрыто чёрными, как полярная ночь, волосами. За ними виднеется лишь белое свечение трёх глаз. – Ч-Что ты такое?… Где я-я?…

„Тише… переход сквозь грань всегда даётся не просто. Твоя сестра рядом, – ледяные губы касаются щеки. Голос её вновь торжествует в полуразрушенных чертогах разума, внутри которых царствует громогласное эхо. Однако, в этот раз из подсознательного омута всплывают подавленные воспоминания. – Думаю, ты готов немного заглянуть в прошлое.“

В голове тут же вспыхивают недавние события. Все они, уподобившись своре собак, спущенных с цепи, начинают терзать сознание эфемерными клыками. Именно поэтому череп наполняется криками, грохотом, обрывками слов, болезненным стоном и нечленораздельными звуками неизвестного существа.

– Моя голова… – ладонь парня касается лба. Внутри что-то скребётся. Перед глазами человека, помимо наполовину обвалившегося потолка, заросшего органикой, и полипов, прорастающих всюду, стоит его тело и знакомое чудовище, имитирующее девушку в вечернем платье. Оба сотканы из дыма, вырвавшегося из коралловых трубок. – Фредегонда… она пыталась меня убить.