Наследие великанов

– Здравия желаем, великий фюрер! – недружно прокричали вскочившие на ноги дикари, преданно пожирая глазами руководителя и благодетеля.

– Ну-ну, без чинов, – благодушно предложил Кувалда, располагаясь у стойки. – Выпьем?

– Нальёшь – выпьем.

– Я не бармен, чтобы наливать, я – великий фюрер…

– Да здравствует великий фюрер!

– Вот именно, – усмехнулся одноглазый. – Но распоряфиться могу. – И кивнул Лясцию: – Наливай.

– Всем?

– По стакану.

– Да здравствует великий фюрер!

Дикари выпили – это у них получилось гораздо дружнее, чем приветствие, – выдохнули и в дальнем углу с новыми силами принялись кого-то бить.

– Ну что, ребята, – поинтересовался Кувалда, не отвлекаясь на шум ударов. – Жизнь налаживается?

– Так точно, великий фюрер! – заученно ответили ближайшие дикари.

– С тобой – хоть куда!

– С каждым часом всё лучше!

– Ещё нальешь?

– Ну…

Тем временем болтавшиеся во дворе Шапки выяснили, что в «Средстве» организована бесплатная раздача виски, и в дверях образовалась толчея. К счастью, основной поток ругательств, которыми награждали друг друга дикари, оставался во дворе и не мешал проведению встречи.

– У тебя день рождения, что ли?

Одноглазый догадывался, что рано или поздно этот вопрос прозвучит, и был к нему готов:

– Просто так зашёл к своим пацанам, – ответил он, разглядывая подданных с плохо поставленным добродушием. – Мы вефь одна семья, фа?

– Да!

– Мы вместе сражаемся и побежфаем?

– Да!

– И ваш великий фюрер, бойцы, всегфа с вами. Я ряфом, бойцы, я знаю, чем вы фышите, я знаю ваши проблемы и знаю, как их решить.

– Нам бы квоты на грабёж повысить…

– Повысим, – твёрдо пообещал Кувалда, чётко зная, что в общении с народом главное – побольше обещать. Народу нравится видеть радужные перспективы, в этом случае он податливее воспринимает хмурое настоящее. – Когфа в слефующий раз увижу королеву – так ей и скажу.

– А когда ты её увидишь?

Вопрос оказался с подвохом, поэтому одноглазый быстро просчитал правильный выход из положения:

– Выпьем?

– Да!!

Кто-то от избытка чувств пальнул в потолок, телохранители напряглись, но фюрер жестом приказал расслабиться. Семья ощутила невиданный прилив единения.

– Лясций, всем по стакану! – распорядился Кувалда и взобрался на стойку, распинав оказавшуюся на пути посуду. – Братья!

Народ сопроводил поведение фюрера одобрительным гулом, в котором терялись вопли опоздавших к первому кругу и требующих наливать им вдвойне.

– Ваш великий фюрер любит вас! Помнит о вас! И пьёт вместе с вами!

– Ура!

– Вместе – мы сила!

– Ура!

– Офна семья! Офин Форт! Офин фюрер!

– Слава фюреру!

– Шапкам слава!

Кувалда залпом опорожнил стакан, но в наивысшей точке отчего-то замер, застыл с поднятой рукой, как будто раздумывая, отставить стакан или проглотить его.

Сначала на странную позу не обратили внимания, затем решили, что одноглазый прикалывается, но ещё через пару секунд поняли: тут что-то не так.

– Фюрер? – неуверенно спросил какой-то дикарь. – Ты… того… нормально?

Вместо ответа Кувалда наконец-то разогнулся и вывернул на ближайших бойцов остатки завтрака.

* * *

ТРК «Атриум»

Москва, улица Земляной Вал,

1 июля, пятница, 12:33

У всех бывают дни, когда задуманное не получается, запланированное срывается, всё валится из рук и хочется лишь одного: как-нибудь дожить до вечера и пораньше лечь спать, оставив неудачу в прошлом. А ещё у некоторых из нас бывает предчувствие таких дней, стойкое ощущение надвигающегося спада, который невозможно избежать. У Антона Буторина оно возникло после кошмарной – другого слова не подберёшь – ночи. После невозможного, растянувшегося на несколько часов фильма ужасов с ним в главной роли. После того как во сне он рыдал, не в силах проснуться и думая, что останется в этом чудовищном сновидении навсегда.

Ночь выпила из Антона все соки, и, проснувшись, он долго оставался под одеялом, боясь, что издевательства продолжаются и стоит ему поверить, что кошмар остался в прошлом, как тот навалится с новой силой.

Антона трясло, на глаза наворачивались слёзы. И если до сих пор он радовался своей холостяцкой свободе, то теперь горько пожалел о том, что рядом не оказалось близкого человека: пожаловаться, поделиться, просто прижаться к нему и помолчать, чувствуя поддержку и тепло…

– Ты чего такой смурной? – поинтересовался у Антона Сергей, менеджер из клиентского отдела, с которым Буторин приятельствовал. Сам Антон работал в логистике, часто мотался по складам, но если доводилось – старался идти на обед с Сергеем и охотно слушал его бесчисленные байки о тупых клиентах.

Однако сегодня не хотелось ни баек, ни еды, и встретились они не в столовой, а в коридоре.

– Ты сам на себя не похож.

– Ерунда, – попытался отмахнуться Буторин, но приятель не отстал:

– Я ведь вижу.

– Что ты видишь?

– Глаза красные, сам бледный, выбрит плохо, причёсан неряшливо, сутулишься… – быстро перечислил Сергей. – Мой тебе совет: не попадайся на глаза Горюнову, он сегодня злой и тебя за пьянку точно накажет, если не выгонит… Ты вообще в курсе, что вечеринки следует устраивать по пятницам, а не по четвергам?

– Не было никакой вечеринки.

– Бурное сексуальное приключение?

Антон понял, что приятель не прекратит расспросы, огляделся, отвёл его в сторону, понизил голос и сообщил:

– У меня был кошмар.

– Плохой сон приснился?

– Если бы мне просто приснился плохой сон, ты бы ничего не заметил, – выдохнул Буторин. – Думаешь, мне плохие сны не снятся?

– Всем снятся.

– А у меня был настоящий кошмар. – У Антона задрожали руки. – Я плакал во сне.

– Врёшь… – изумлённо протянул Сергей.

– Я проснулся в поту, в слезах и соплях и минут десять лежал под одеялом – боялся того, что мне приснилось…

Антон резко замолчал.

– Чего ты боялся? – уточнил Сергей.

– Боялся, что мне приснилось, будто я проснулся, – медленно ответил Буторин. – Боялся, что сошёл с ума. Боялся, что всё приснившееся происходит со мной на самом деле…

Сергей молча открывал и закрывал рот, не веря услышанному и не желая перебивать приятеля.

– Я лежал, вздрагивал от каждого шороха, от каждого звука… лежал… лежал до тех пор, пока не придумал, как можно определить, сплю я или нет: я себя укусил. – Антон расстегнул манжет, подтянул рукав рубашки, и Сергей увидел на руке приятеля след от сильного укуса.

– До крови…

– Я должен был убедиться, – объяснил Буторин.

– Что же тебе такое приснилось? Чего ты так испугался?

– Меня преследовал демон, – ответил Антон, поправляя рукав. – Или зверь… Я не разобрал.

– Он хотел тебя сожрать?

– Он меня сожрал. – Лицо Буторина перекосилось. – Он меня сожрал…

– Во сне, – поспешил добавить Сергей.

– Наяву.

Короткое слово прозвучало так, что Сергей похолодел, поняв, что для Антона – сейчас во всяком случае – нет разницы между реальностью и тем, что он видел ночью. Антон чувствовал себя съеденным.

– Я понимаю, как это звучит со стороны, – продолжил Буторин. – И до сих пор не представлял, что ночные кошмары могут быть настолько реалистичными и настолько… кошмарными. Я не знаю, как буду спать сегодня. Я… я боюсь, что увижу всё это снова.

– Сходи к врачу, – посоветовал Сергей.

– Из-за одного дурного сна?

– Напейся.

– А вдруг станет ещё хуже? Мало ли что привидится пьяному?

У Антона было время обдумать происходящее, и он быстро отвечал на все предложения приятеля.

– Наглотайся таблеток, – не унимался тот. – Говорят, после снотворного ни черта не снится.

– Ты пробовал?

– Нет. Мне и так ничего не снится.

– Никогда? – заинтересовался Буторин.

– Очень редко, – поразмыслив, ответил Сергей. – Настолько редко, что можно сказать – никогда.

– Везёт тебе.

– Может быть… Тебе вроде тоже раньше ничего не снилось.

– Не снилось.

– Надеюсь, твои кошмары не заразные.

Не самая лучшая шутка вызвала не самые весёлые улыбки, и приятели на некоторое время замолчали.

– А наркотики ты… – неуверенно начал Сергей, но Антон тут же ответил:

– Нет.

– А потрясений не случалось? Ну, может, ты чего испугался? Или увидел что-то неприятное?

В памяти Антона тут же всплыла приключившаяся в парке история, странный, очень сильный и очень холодный мужик, который вцепился зубами в его шею и…

И умер.

Глупо и странно.

За прошедшие дни Буторин почти убедил себя в том, что никакого нападения не было, что это ему привиделось в пьяном бреду, а следы на шее оставили острые ветки, когда он продирался через кусты к улице, но замечание Сергея вновь оживило в памяти неприятный инцидент.

– Нет, ничего такого, – растягивая слова, ответил Буторин.

И Сергей, как это ни странно, удовлетворился услышанным.

– Мозг – затейливое устройство, Антон, может, ты просто устал, и поэтому он выдал тебе что-то очень неприятное.

– Надеюсь. – Буторин тяжело вздохнул.

А Шера, которая внимательно прислушивалась к разговору, стоя в шаге от приятелей – морок делал девушку абсолютно невидимой, – злобно усмехнулась.

Всё шло именно так, как задумано, и если бы этот тупой урод знал, что ожидает его впереди, он бы наверняка перерезал себе вены…

«Нет, я бы не позволила, – подумала Шера. – Быстрой смерти тебе не будет, подонок, придётся пройти весь путь до самого конца. Придётся испить чашу…»

* * *

отель «Империя Сити»

Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,

1 июля, пятница, 15:17

– Стёкла обработали? – поинтересовался Сантьяга, стоя у огромного, во всю стену, панорамного окна, из которого открывался прекрасный вид на Тайный Город.

– Абсолютно все, – подтвердил епископ Треми, становясь рядом с комиссаром. – Они не пропускают смертельное для нас излучение.

– Значит, гости смогут насладиться чарующим видом.

– Именно.

– Прекрасно… – Сантьяга отыскал взглядом башни зоны Кадаф и прищурился: – Я в целом не против вашего выбора, но хотел бы понять, чем он обусловлен.

– Вы предполагали отдельно стоящее здание? – улыбнулся Захар.

– Совершенно верно, – подтвердил нав. – Отдельно стоящее здание, находящееся не в столь оживлённом месте…

– …которое можно легко блокировать.

Сантьяга улыбнулся, совершенно не обидевшись на то, что епископ Треми его перебил.

– Именно это обстоятельство их успокоит, – продолжил после короткой паузы Захар. – Если бы мы вынесли Конклав в отдельно стоящее здание или вообще в какой-нибудь санаторий под Москвой, которые легко окружить и блокировать, то некоторые епископы, вполне возможно, отказались бы от поездки.

– И поэтому вы выбрали известный отель в Сити…

– Кардиналы и их сопровождающие будут размещены в прекрасных условиях, – сообщил Треми. – Конференц-зал находится на соседнем этаже, который мы полностью арендовали. Во время проведения Конклава мы будем контролировать лифты и пожарные лестницы, собственно, мы уже их контролируем…

– Где будут находиться «ласвегасы»? – поинтересовался комиссар.

Сантьяга разрешил привлечь своих лучших специалистов по человским технологиям – шаса Тамира Кумара и нава Домингу, но проявлял понятную заботу об их безопасности.

– В соседней башне, – улыбнулся в ответ епископ. – Там же будет расположена вся аппаратура. Но гостям мы скажем, что технический этаж находится прямо под ними. – Треми указал в пол.

– Прекрасно, – одобрил Сантьяга.

– Вентиляционные шахты блокированы, и, даже обратившись в туман, кардиналы не смогут через них ускользнуть. – Захар помолчал и добавил: – Как мы и договаривались, все меры безопасности приняты Тёмным Двором. Масаны только изображают присутствие.

Ему было горько об этом упоминать, но из песни слов не выкинешь: среди вампиров Тайного Города предатели встречались. И когда кардиналы непримиримых сказали, что охрану Конклава должны обеспечивать ночные охотники, Захар, разумеется, принял это условие – не мог не принять. Но при этом позаботился о второй, настоящей защитной линии, которую развернули навы.

– Конклав пройдёт в выходной день… – протянул Сантьяга, вновь вернувшись к созерцанию города. – Большая часть офисных помещений будет закрыта… И если кардиналы захотят устроить шумную акцию, они обратят внимание на местный торговый центр.

– Я думал об этом, – подтвердил Треми. – В воскресенье там ожидается много челов.

– Ваше предложение?

– Если позволите привлечь дополнительные ресурсы, мы разместим в торговом центре несколько мощных «спящих» артефактов, которые невозможно отследить. Активируем их в случае необходимости и полностью закроем здание от масанов. А входы заблокируем под легендой проведения полицейской операции.

– Договорились, – кивнул комиссар. – Но надо помнить, что по Сити будет нанесен вспомогательный удар, необходимый для освобождения кардиналов…

Епископ не ответил, поскольку реплика Сантьяги его не касалась: ожидаемую провокацию комиссар взял на себя и не подпускал Захара к «решению» этого вопроса. А значит, провокация, если непримиримые действительно её задумали, будет подавлена с показательной, то есть неимоверной, жестокостью. И комиссар не хотел, чтобы имя епископа Треми связывали со столь кровавыми событиями.

– Ну, что же, Захар, вижу, вы всё замечательно продумали, – произнёс нав, отходя от окна.

– Благодарю, комиссар.

– Но я искренне надеюсь, что проявленная предусмотрительность окажется напрасной и нам не придётся делать то, к чему мы готовы. – Сантьяга пронзительно посмотрел епископу в глаза: – Я не хочу этого делать.

– Знаю, комиссар, – тихо ответил Треми. – Но в случае необходимости мы с вами это сделаем.

И особенно подчеркнул слово «мы».

Нав молча кивнул, сделал шаг к двери, но остановился, услышав:

– Вы уже придумали, что делать с Антоном Буториным?

Повернулся, улыбнулся и едва заметно пожал плечами:

– Пока нет.

– Эрлийцы сказали, что исследование его крови засекречено по вашей просьбе, – негромко произнёс Захар.

– Разумеется, засекречено, – легко ответил нав. – Чтобы к нашему с вами секрету не добавился кто-нибудь ещё. Кто-нибудь излишне любознательный.

Епископ кивнул, давая понять, что принимает и соглашается с доводами комиссара, но взглядом попросил подробностей.

– На основе его крови действительно можно сделать… скажем так: вакцину для челов, – медленно ответил нав. – Она подойдёт не всем, но те, кому она подойдёт, станут для вас токсичными.

– Люды? – очень тихо спросил Треми. – Чуды?

– Людам вакцина подойдёт точно.

Треми прищурился.

– Я обещал, что у вас не будет проблем, Захар, и их у вас не будет, – произнёс Сантьяга. – Даю слово.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

1 июля, пятница, 16:04

– Он точно не сдохнет? – переспросил Абажур, жёстко глядя на конца и полки с муляжами бутылок за его спиной.

Муляжи хитрые бармены использовали для сохранности ассортимента во время перестрелок, а настоящие бутылки хранили в пуленепробиваемой стойке.

– Точно, – подтвердил Лясций. – До вечера будет тошнить, потом перестанет.

– Почему?

– Потому что убивать великого фюрера я не собираюсь, – хмыкнул бармен и перешёл на деловой тон: – Я сделал, как договаривались, теперь плати.

– Лучше бы ты его отравил, – проворчал Абажур, не спеша расставаться с деньгами. – Как я сразу просил.

Узнав, что Кувалда вышел из башни, хитрый Гнилич сразу понял, где одноглазый в итоге окажется и что будет делать – нет лучшего способа поднять авторитет среди Шапок, чем организовать им бесплатную выпивку, – бросился к Лясцию и предложил устроить обожаемому руководителю маленькую пакость. Не бесплатно, разумеется. Хитрый конец согласился и с помощью точно отмеренной дозы рвотного порошка помножил на ноль все старания Кувалды.

Но Абажур не удовлетворился.

– Говорил же, чтобы духу его здесь не осталось, – прошипел он.

– Нельзя было фюрера травить, – очень тихо произнёс конец.

– Это ещё почему?

– Потому что, если бы мы его отравили, у людов могли возникнуть вопросы. А в Зелёном Доме сейчас такие личности заправляют, с которыми я связываться не хочу и тебе не советую…

– Это да, – уныло согласился Абажур, припомнив последние события. – Связываться с ними даже перед смертью не надо, чтобы умереть спокойно.

Гнилич искренне надеялся свалить вину на Лясция и теперь переживал, что замысел не удался.

– Зато сейчас тебе раздолье…

– Какое раздолье, если Кувалда жив?

– Зато все опять думают, что он болеет, – объяснил Лясций. – И ты можешь спокойно вернуться к своему плану.

– К какому плану?

– Хочешь сказать, что, когда ты попросил меня отравить великого фюрера, у тебя не было плана?

В устах толстяка фраза прозвучала настолько обидно, что Абажуру пришлось срочно соврать:

– У меня есть план.

Ну, чтобы не выглядеть дураком.

И бармен широко улыбнулся:

– Тогда иди и претворяй его в жизнь.

– Пойду…

– Но сначала заплати.

Авторитетному Гниличу очень хотелось послать нахального толстяка подальше, но, вспомнив, сколь важное положение занимает бармен «Средства от перхоти» в семейной жизни Красных Шапок, решил не связываться и молча отслюнявил обещанное.

После чего вернулся за свой стол, вокруг которого успели сгрудиться единомышленники, и с энтузиазмом осведомился:

– Ну как?

Однозначного ответа у единомышленников не нашлось. То есть они прекрасно понимали, чего ждёт Абажур, но при этом не были настолько уверены ни в нём, ни в болезни Кувалды, чтобы рискнуть и при всех поддержать уйбуя. Пусть даже и авторитетного.

Но и молчать было нельзя, чтобы не вызвать гнев главного, хоть и неформального – Гнилича.

– Сдаётся, что мы только что видели ХПФ, – неуверенно протянул Утюг.

И удостоился от ничего не понявших сородичей мрачных взглядов.

– Чего? – скривился Абажур, ухитрившись уставиться на идиота правым глазом.

– ХПФ – Хитрый План Фюрера, – объяснил Утюг.

– А… – протянул Штекер, делая вид, что прекрасно понял напарника.

Однако Абажур потребовал объяснений:

– Какой ещё план? – и заодно припомнил, что у него самого настолько нет никакого плана, что даже перед Лясцием стыдно.

– Хитрый план, – отозвался Утюг. – Сначала Кувалда делает вид, что заболел, потом – что здоров, как бык, и всем выпить наливает, потом – снова как бы болеет и даже на пацанов тошнит…

– Мы видели! – оборвал уйбуя Абажур. – Зачем фюрер так делает?

– Измену вынюхивает.

– А…

На этих словах все поджались, и Гнилич обругал себя за то, что полез к Утюгу с расспросами.

– А может ещё и так быть: фюрер хотел здоровым прикинуться, но не получилось, поэтому он нам Копыто сунет, – продолжил Утюг, наслаждаясь редким для себя вниманием. – Тоже хитрый план.

– Куда это он сунет нам Копыто? – удивился Штекер.

– Не он, а Копыто, сказано же тебе, – попытался объяснить подошедший Вилка Дурич, но получилось только хуже.

– Мне копытом сунет? – испугался Штекер.

– Не тебе, а нам, и не копытом, а Копыто. Так сунет, что потом не вынем.

– Почему нет?

– Застрянет.

– Не верю я, что Кувалда заместо себя поставит Копыто, – покачал головой Абажур. – Копыто его сразу расстреляет. Или повесит.

– Он же умрёт к тому времени! – напомнил Утюг.

– Кто?

– Кувалда.

– А Копыто при чём? – поинтересовался любопытный Вилка.

– Помнишь, как фюрер сделал Копыто канцле-ром?

– А тот ещё виски всем свой втюхивал, – кивнул Дурич. – На нас наживался, падла, не мог свой виски на халяву пацанам раздать.

– Жлоб!

– Все Шибзичи такие!

Постепенно вокруг стола столпилось довольно много дикарей из всех кланов. Встревоженные гуляющими по Форту слухами, а главное – странным припадком великого фюрера, Шапки инстинктивно искали того, кто сможет внятно объяснить происходящее, и Абажур сообразил, что настал его звёздный час.

Он грубо оттолкнул Утюга, вскочил на лавку и громко обратился к народу с острым, как перец чили, вопросом:

– А вдруг великий фюрер перед смертью сделает Копыто премьер-министром?

В ответ народ притих и уставился на оратора, всем своим видом давая понять, что заинтересован, но желает объяснений, поскольку ничего не понял. Оратор же стукнул себя в левое полушарие, заставив глаза ненадолго собраться у носа, и громко продолжил:

– Допустим, станет Копыто премьер-министром, а из него прямая дорога в великое фюрерство…

– Из Копыто?

– Из премьер-министра, – уточнил Абажур. – Кувалда гикнется, и Копыто прямой наводкой полетит в кресло.

– Ещё неизвестно, куда он полетит, когда гикнется! – выкрикнул Вилка.

– Не позволим тут летать кому ни попадя! Взяли моду, мля!

– Копыте вашему только с самолёта летать!

– Падать!

– И падать тоже!

– Когда Кувалда гикнется, нам нормальный великий фюрер нужен, а не этот хипстер! – натужно выдал Утюг, сообразивший, куда клонит Абажур.

– Не этот – кто? – осведомился кто-то из Шибзичей, видимо, чтобы донести в подробностях.

– Не этот хипстер.

– А это как?

– Это когда штаны подвёрнуты.

Возникла пауза: Шапки принялись разглядывать штаны друг друга.

– Нужно, чтобы перед смертью Кувалда правильного пацана после себя оставил! – объявил Абажур, поднимая вверх палец. – Чтобы сделал правильного преемника.

– Кого?

– Авторитетного.

– Как ты?

– А почему нет?

Несколько секунд собравшиеся обдумывали услышанное, после чего с задних рядов неуверенно предложили:

– Абажура в фюреры!

Но осторожно, чтобы не поторопиться и не оказаться на виселице.

Вновь возникла пауза, поскольку обсуждать болезнь Кувалды – это одно, а выдвигать на ещё занятый пост уйбуя – совсем другое, попахивающее изменой, и хитрый Утюг попросил:

– Тогда говори, что с Копыто делать? – ловко переведя стрелки на конкурента.

Отвечать Абажур не стал, промолчал, позволив распалённому народу самостоятельно отозваться на вопрос Утюга.

– Надо с Копыто по-нашему разобраться! Сегодня же!

– Тогда Кувалда ещё кого-нибудь назначит.

– Кого?

– Да кого угодно!

– Пусть он Абажура назначит!

– Меня не назначит, я умный, – подначил сородичей авторитетный Гнилич. – Кувалда дурака выберет, чтобы ему проще было, а нам – крышка.

– А чего ему проще, если он помирать собрался?

Но голос разума народ привычно не расслышал.

– Почему нам крышка?

– Потому что, когда королева увидит ставшего великим фюрером дурака, она на нас ещё большие санкции наложит.

– Ничего она на нас не наложит, – поморщился Вилка.

– Наложит-наложит или покладёт, – попытался убедить Дурича Утюг.

– Точно покладёт. Нам грабить разрешают мало…

– Грабить нам ещё Всеслава не разрешала.

– Не ври тут, а то пристрелю дурака, – возмутился Утюг.

– Своего дурака пристрели, – посоветовал в ответ Вилка.

– Пацаны, хотите поржать? Здесь Дурич со мной дураком собрался меряться!

– На то он и Дурич.

– Ты кого сейчас дураком назвал?

– А ты догадайся.

Лясций вздохнул и присел на корточки, полностью скрывшись за пуленепробиваемой стойкой.

– Урод!

– От урода слышу!

В следующий миг Вилка нанёс Утюгу прицельный удар в скулу, Утюг рухнул на пол, но успел прокричать:

– Гниличи!

И дебаты переросли в рукоприкладство.

///

Внутренний двор Южного Форта в очередной, не первый и не последний, раз превратился в поле боя. Вырвавшаяся из «Средства» драка обросла новыми участниками: на помощь своим сбежались и Дуричи, и Гниличи, – но пока оставалась рукопашной. Однако дикарям было весело и без огнестрельного оружия: бойцы рубились, болельщики улюлюкали, из окон сражающиеся стороны поддерживали мебелью и другими тяжёлыми предметами, и найти во дворе безопасное местечко для парковки было решительно невозможно.

Поняв это, Маманя Дурич остановила «Газель» в арке въездных ворот, вышла из кабины и встала, уперев мощные руки в крепкие бока. В очень крепкие бока, ибо статью Маманя Дурич удалась на славу: роста в ней было шесть с лишним футов, веса – под двести фунтов, но при этом не жира, а крепкого, татуированного мяса. В семье здоровенную тётку побаивались, но Маманя, несмотря на крутой нрав, старалась вести себя скромно и на первые роли не лезла, памятуя, как любят сородичи стрелять выскочкам в спины. Лицо тётка Дурич имела грубоватое, с большими щеками и маленькими глазками, а поскольку волосы у Шапок не росли, то красную бандану Маманя носила, натянув на парик. Сегодня она выбрала чёрный, с двумя роскошными косами.