Красная угроза

– Сделай так, чтобы не вытащили, – предложила Сияна. – Хорошее вино.

Намёк был более чем прозрачен. Барон ухмыльнулся, поднялся и наполнил бокал гостьи.

– На здоровье.

– Сделай Ольге такой инфаркт, чтобы даже эрлийцы оказались бессильны.

– Я работаю над этим, – вновь произнёс Сдемир. – В смысле, думаю.

– Сколько времени тебе нужно?

– До завтра.

– Ну, хорошо… – Сияна залпом допила вино и поднялась на ноги. Барон, который только что вернулся в кресло, был вынужден тоже встать: воспитание есть воспитание. – Я готова атаковать родителей Ольги в любой момент. На подготовку операции потребуется около двух часов.

– Я понял, – кивнул Сдемир.

– А после того, как ты прикончишь Ольгу, отдадим грузовик Ярги, – закончила воевода. – И «соколов» замажем, и с нас снимем остатки подозрений.

– Ярга будет недоволен, – обронил барон.

– Зато мы решим свои проблемы, – пожала плечами Сияна. – Где грузовик?

– В надёжном месте.

– Место действительно надёжное?

– Да.

– Я заберу фургон сразу после встречи с родителями Ольги.

– Хорошо.

– До завтра… – Сияна направилась к дверям, но остановилась на полпути и через плечо сообщила: – Если тебе интересно, мы заключили пари: сможешь ли ты прикончить Ольгу.

– Надеюсь, ты поставила на меня? – поднял брови барон.

– Хотела, но пожалела десятку, – рассмеялась Сияна. – На тебя поставила только Всеведа.

– Потому что она умнее вас всех, вместе взятых.

Ведьма ответила барону ненавидящим взглядом и вышла из кабинета.

* * *

Щенок действительно много себе позволял. Невероятно много. Одно время все думали, что Всеведа готовит Сдемира на замену Федре, хочет поменять одного молодого любовника на другого и, стиснув зубы терпели его выходки. Но ситуация изменилась, ходили слухи, что после смерти Федры и Далины Берегиня предлагала Сдемиру, тот отказался и тем вызвал гнев будущей королевы. Но не понял этого, поскольку Всеведа умела скрывать эмоции, и продолжил вести себя в прежнем ключе, то есть – наглеть с каждым днём. И теперь Сдемира возненавидели абсолютно все заговорщицы. И предложенный Берегиней план они приняли с большим воодушевлением. Сияна – в том числе. Воевода считала минуты до того момента, как свернет уроду шею, с трудом сдерживалась во время разговора, но…

Но телефонный звонок всё испортил.

Он поступил на вторую трубку Сияны, которая не была подключена к «Тиградком». Номер не определился, но это ничего не значило – многие деловые партнеры воеводы прятали эти цифры, но голос, который воевода услышала в трубке, нельзя было спутать.

– Ты меня узнала?

– Да, заурд, – почтительно отозвалась ведьма, прижимая автомобиль к обочине. – Доброго здоровья.

– И тебе, – Ярга помолчал. – Ты ведь знаешь, как я тебе доверяю?

– Знаю, заурд, и клянусь оправдать ваше доверие. Вы можете полностью на меня положиться.

– Я так и думал, Сияна, я так и думал, – мягко произнёс первый князь. – Ты одна из тех, кто однажды гордо встанет рядом с моим троном.

– Спасибо, заурд.

– А теперь расскажи, что задумала Всеведа.

* * *Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные ШапкиМосква, Бутово,7 июля, четверг, 19:56

– А я тебе говорю: будут бабы командовать! – заорал необычно разгорячившийся уйбуй Котелок Дурич, яростно таращась на Утюга Гнилича блеклыми, как талый снег, глазами. Котелок был худ, низок ростом и напоминал подросшую до неприличных размеров мартышку. И щерился очень похоже на то, как это делают обезьяны, и клыки показывал так же.

– Будут везде бабы, потому что мы – Зелёный Дом! – продолжил он, брызгая слюной. – У нас королева – баба, и все ведьмы – бабы.

– Наши бабы – не ведьмы, – солидно сообщил Утюг, поднося ко рту стакан.

– Откуда знаешь? – тут же среагировал Котелок.

Пришлось останавливаться и объясняться:

– Мы магию не умеем, – напомнил Утюг, принюхиваясь к чудному аромату из немытого стакана.

– Тогда откуда знаешь, что наши бабы замышляют? – поинтересовался мелкий Дурич, нависая над собеседником так, будто весил не меньше трехсот фунтов. – Может, как раз магию замышляют. Может, им зелёные ведьмы магию сделали, чтобы власть взять? И что ты собираешься делать, если всё будет так, а не иначе?

– Как не иначе? – не понял Гнилич.

– Не как собираешься.

Утюг задумался.

Он вообще-то собирался выпить, ну… как всегда, то есть. Явился в «Средство от перхоти», пошелестел перед Лясцием наличными, получил наполненный до краев стакан, но пожадничал, решил не идти за стол к сородичам – в дальнем углу что-то шумно обсуждали пацаны из десятки Карабина, – и остался у стойки. И стал свидетелем устроенного Котелком скандала.

То есть, пока не скандала, но настроен Котелок был весьма агрессивно, и его выступление не осталось незамеченным: вокруг буяна стала собираться толпа, терпеливо ожидающая начала побоища.

– А когда бабы превратятся в ведьм, они всё начнут делать так, как им угодно, и тогда все вокруг станут бабы, и Красные Шапки тоже! – провозгласил Дурич. – Я знаю, у нас так Маманя делает со своей Соплёй.

– С Соплёй не только Маманя делает! – авторитетно сообщил кто-то из толпы.

– А что Маманя с ней делает?

– Не знаю, что, но я с Соплёй тоже делал.

– Да кто с ней не делал?

– Я бабой становиться не хочу, – категорически возвестил Утюг, снова забыв выпить. – Ни за что. Зачем мне бабой становиться? У меня ятаган есть, и вообще я привык быть не бабой.

Стоящие вокруг зеваки поддержали не желающего становиться бабой Утюга невнятным шумом.

– А тебя не спросят, – резанул правду-матку Котелок, после чего оглядел собравшихся. – И вас не спросят! Нам, вон, сунули Маманю, и скоро остальным сунут.

– Не сунут, – подумав, ответил Гнилич и рывком выпил, решив, что нельзя так много болтать.

– Почему не сунут? – удивился Дурич. – Всем суют, а тебе не станут?

– Я тогда воевать стану, – объяснил Утюг, поигрывая пустым стаканом.

– За что?

– За свои мужские штаны!

– А что они тебе дали?

– Что?

– Они.

– Кто?

– Мужские половые штаны, – объяснил Котелок. – Что они тебе дали, что ты за них с ведьмами воевать станешь?

– Я воевать стану за то, чтобы таким, как Дуричи, не сделаться, – ответил Утюг под громкий хохот зрителей. – Не хочу, чтобы Маманя со мной то же сделала.

– Что сделала?

– Что с вами.

– А что с нами? – нехорошо ощерился Котелок, предчувствуя оскорбительный ответ.

И не ошибся.

– То сделала, что ты теперь бегаешь и ноешь, что бабой стал!

Стоящие вокруг дикари продолжили обидно хохотать и делать всякие жесты.

– Я?

– А кто?

– Ты об этом пожалеешь! – взвился Дурич, но взвился напрасно, потому что подставился, и выжидавший удобного случая Утюг с радостью засветил мелкому оппоненту в скулу.

Женщины вновь стали причиной войны.

Скула податливо хрустнула, Котелок взвыл от боли, но уже через секунду опомнился и выдал сакраментальное:

– Наших бьют!

А подогретой публике «Средства от перхоти» большего и не требовалось. Драка началась везде и сразу: за стойкой, за столиками, у запасного выхода – где она и не прекращалась, – и на танцполе. Шапки лупили друг друга бутылками и кружками, табуретами и стульями, дубинками, а кое-кто потянулся за ножом. Вопли, хрипы, стоны и ругань стали главной музыкой вечеринки, но совершенно не мешали сидящим в дальнем углу бойцам десятки Копыто.

– Не хочешь поддержать своих? – язвительно осведомился Иголка, указывая на дерущихся Дуричей. – Гниличи наседают.

– Я – Шибзич! – с достоинством ответил Копыто, глядя на бойца со значением.

– А зачем себя Дуричем называл?

– Для пользы.

– Какая может быть польза, если ты теперь не наш вовсе? – продолжил наседать Иголка, которому давно надоела власть уйбуя и хотелось честных и справедливых изменений. Особенно ему хотелось самому встать во главе десятки, но пока не получалось. – Как мы с тобой на дело пойдём? Вдруг ты в самый главный момент скажешь: не брат ты мне, и сбежишь к своей Мамане под крылышко.

– Я тебе покажу Маманю! – проревел пролетевший мимо Дурич, и Шибзичи на несколько мгновений смолкли, ожидая, чем закончится полёт. Полёт закончился смачным ударом об стену, в результате которого летающий Дурич потерял сознание, а Шибзичи продолжили культурное общение.

– Мля, Иголка, отвянь, зараза, – велел Копыто, почёсывая себя под банданой. – У нас в натуре серьёзная тёрка, правда, Контейнер?

Здоровяк, которому очень нравилось, что уйбуй не только позвал его на совещание, но ещё и спрашивает о разном, важно кивнул.

– Что за тёрка? – спросил Иголка.

– Короче, нужен подвиг, – сообщил Копыто.

– Дуричам? – не удержался скандалист.

– Ещё раз пикнешь – повешу, – прошипел уйбуй. – Я серьёзно.

– Вешать не сможешь – там теперь съёмочная площадка.

– Жуций только рад будет повесить тебя в прямом эфире, – ухмыльнулся Копыто. А заметив, что боец вздрогнул, не преминул развить тему: – Он давно просил кого-нибудь казнить, но у нас всё не складывалось: великий фюрер хочет казнить Маманю, но боится, потому что королева обидится, а пацанов никого казнить не хочет, потому что тогда они могут обидеться и сдуру поддержать Маманю, и сковырнуть великого фюрера. В результате давно никого не вешали, а от этого в семье шатание и трезвость. А тут, смотри, как хорошо получается: мы тебя повесим, семью взбодрим, да ещё Жуцию дадим хорошую картинку для шоу, за что он нам денег отвалит.

– Зачем ему кого-то в шоу вешать? – поинтересовался Контейнер. – У него и так всё хорошо.

– Всё хорошо, а будет лучше, – пожал плечами Копыто. – Это же про отверженных, типа, помойка, злые нравы, все дела… Там нельзя никого не вешать, раз виселица уже в кадре.

Здоровенный боец с пониманием хрюкнул. А мелкий – побледнел.

– Мы тебя повесим, а они тебя потом обсудят, – продолжил резвиться уйбуй. – Прикинь, Иголка, Сопля сидит со своими дебилами и трещит о том, какая жизнь несправедливая, как всё нехорошо устроено, вокруг кризис, коррупция, и Штанина не даёт Бублику, а на заднем плане твои ноги трепыхаются, ещё тёплые.

– Заткнись!

– А потом Буженина начинает рассказывать, как к ней вчера Асфальт приходил, а твои ноги уже выпрямились и такие ровные-ровные, чуть слева за Соплёй…

– Заткнись!

– Мля, Иголка, Жуций за такой кадр кучу бабла отвалит.

Иголка всхлипнул:

– И ты прославишься.

– Бабам нравятся ноги, – подтвердил Контейнер.

– Бабы – дуры! – просвистело мимо, и Шибзичи дружно проводили взглядами переброшенного через них Гнилича. Сражение постепенно затухало, но в воздушном пространстве «Средства от перхоти» ещё перемещались опознанные и неопознанные тела.

– Какой подвиг тебе нужен? – угрюмо спросил Иголка, вытерев под носом.

– И зачем? – поинтересовался любопытный Контейнер.

– Затем, что от баб житья не стало, а сделать с ними ничего нельзя, – объяснил Копыто, надеясь заткнуть здоровенного подчинённого, но не получилось.

– Это точно, – согласно кивнул Контейнер и быстро, чтобы не успели перебить, продолжил: – Меня вчера Заноза в коридоре пихнула. Я иду, а она тоже, я мимо, а она в меня такая, как будто лестница узкая, и в бочину мне. Я ей такой: сдурела, дура? А она такая: скоро будете нам педикюр по утрам в постель приносить. Узнаете, каково это – быть женщиной! Мля, куда только Сантьяга смотрит?

– А куда он смотрит? – машинально осведомился Копыто.

– Вот и я говорю, – развёл руками боец.

– Ну, точно не на Занозу, – хихикнул Иголка.

– Пусть только попробует.

Дикари помолчали, представляя, что именно сделает Контейнер с Сантьягой, если тот «попробует», ничего хорошего не надумали, и Копыто продолжил:

– Короче, пацаны, подвиг нужен, как виски. А самое крутое – это отыскать грузовик с запчастями, который ты, Иголка, сюда приволок, а потом потерял.

– Я не знал, что там запчасти.

– Теперь лучше молчи.

– И я его не терял – его кровососы забрали!

– Ты притащил, значит, за него отвечаешь, – резонно заметил Копыто. – А раз грузовика теперь нет, значит, ты его потерял.

– Мля, уйбуй, ты меня реально выводишь своими придирками! – не выдержал Иголка. – Если ты такой умный, то почему сам его не защитил?

– Ты грузовик притащил.

– А ты его продавать полез, – парировал Иголка.

Копыто прищурился, соображая, не дать ли зарвавшемуся бойцу в ухо, и Контейнер, воспользовавшись короткой паузой, разрядил обстановку.

– Почему грузовик – самое крутое? – спросил он, непонимающе глядя на уйбуя.

– Потому что он всем Великим Домам нужен, и если мы его им дадим, то это будет такой подвиг, после которого мы Маманю с Соплёй повесим, на фиг, и никто не вякнет, – отрывисто сообщил Копыто. – И снова в семье будут грабежи и великий фюрер.

– А как ты его вернёшь, если фургон в портал провалился, и теперь его уже, наверное, давно продали?

– Никак, – вздохнул Копыто и покосился на Иголку: – Ты когда с девкой той общался, она тебе что говорила?

– Она Урбека искала, – поднатужившись, припомнил боец. – Тоже продать фургон хотела.

– Это понятно.

– Она воровка? – вдруг заинтересовался Контейнер.

– Не похоже… Ведьма вроде.

– Почему ты спросил? – насторожился Копыто.

– Зачем ведьма грузовик украла?

Несколько секунд дикари пытались поставить себя на место неведомой человской дуры, которая дура и где-то прихватила наполненный подозрительными «запчастями» фургон, но у них не получилось. Итог попыткам подвёл Контейнер: развёл руками и со вздохом произнёс:

– Кто их, ведьм, разберёт.

– Жаль, что она погибла, – пробубнил уйбуй.

– А точно погибла?

– Точно погибла, – тут же ответил Иголка. – Кабину взорвало, и её небось изнутри размазало тонким слоем.

– Жаль.

– Жаль.

– Жаль…

Прекрасная идея рассыпалась на глазах, и даже следующая порция виски, которую Копыто торопливо разлил по стаканам, на первый взгляд не сумела выправить положение.

– Что делать будем? – тоскливо спросил Контейнер. – Другой подвиг замутим?

– Если её размазало, то это получается, что она в кабине осталась, – протянул Иголка. – Ведь так?

– Ну, в общем, да, – поразмыслив, отозвался Контейнер. – В кабине ведьма точно осталась, хоть и частями.

– Тонким слоем.

– Ага.

– Почему спрашиваешь? – задал сакраментальный вопрос Копыто.

– Ну, потому что я… в общем… – Иголка помялся, но все-таки доложил: – Я сумочку у неё подрезал.

– Молодец! – одобрил уйбуй.

– Красава! – поддержал начальство Контейнер. – А нам какая разница, что ты у взорванной ведьмы сумочку стащил?

– А такая, что в ней расчёска была, – объяснил Иголка, глядя на уйбуя.

– И что?

– Щётка для волос, – добавил боец.

– Мля… зачем?

Волосы у Шапок не росли, в магии они не разбирались, и потому Иголка в очередной раз почувствовал себя гением в окружении идиотов. Такое с ним случалось, но потом он начинал пить, и всё возвращалось в норму.

– Расчёска нужна, потому что…

– Волосы! – сообразил умный Копыто.

– Да! – радостно подтвердил боец.

– Генетический поиск!

– Да!

– Давай, – уйбуй протянул руку.

– Не могу, – вздохнул Иголка.

– Почему?

– Я кошелёк забрал, а сумочку Буженине подарил, – рассказал боец. – Понравилась она мне.

– Раз понравилась, почему себе не оставил? – рассудительно спросил Контейнер.

– Буженина мне понравилась, а не сумочка, – уточнил Иголка.

– Буженина местами кругленькая, – осклабился здоровяк.

– Пошли к ней, – решительно произнес уйбуй. – Надо этой дуре объяснить, что сумочка нам нужна для подвига.

* * *Ирак, Багдад,7 июля, четверг, 21:01 (время местное)

В отличие от Ортеги, у Кортеса выбора не было. Наёмник не обладал магическими способностями, поэтому следы таинственной Дагни ему пришлось искать заурядными человскими методами: через полицию, контрразведку, службу безопасности, пограничников, таможенников и сотрудников других учреждений, в ведении которых находился надзор за прибывающими в страну и город иностранцами.

Работать в послевоенном, очень подозрительном и постоянно ожидающем удара Багдаде было, с одной стороны, трудно, поскольку никто никому не доверял и все друг за другом следили, а с другой – легче, поскольку никто никому не доверял и все друг за другом следили. В подобных обстоятельствах Кортес, некогда служивший нелегалом в имперской военной разведке, чувствовал себя, как рыба в воде, а учитывая, что теперь за его спиной стояли мастера Тайного Города, способные создать поддельные документы невероятного уровня достоверности, наёмник был абсолютно спокоен и не сомневался, что сумеет заполучить нужную информацию. К сожалению, процесс получения требовал времени, поскольку в каждое ведомство Кортесу приходилось являться лично, жёстко давить на нужных людей, кому надо – улыбаться, кому надо – мягко и ненавязчиво вкладывать в карман мундира немного шелестящих наличных, кому надо – уверенно обещать то, что никогда не будет исполнено. На общение с военными и военизированными организациями Кортес потратил весь день, но усилия не были напрасными.

Дагни в Багдаде появлялась.

Но что она в Багдаде делала, никто не знал: ни полиция, ни контрразведка, ни какая-либо иная организация. Девчонка возникла внезапно, с мощным сопровождением из частной военной компании и с «железными» документами, обеспечившими ей беспрепятственное передвижение по всей стране. Дагни побывала в нескольких древних мечетях, поговорила с несколькими уважаемыми людьми – с имамами и учёными, осмотрела неразграбленные музейные фонды и вскоре исчезла.

«Какие именно фонды? В первую очередь мадам интересовали старинные книги. Нет, ничего сверхсложного, мадам интересовалась прижизненными подлинниками великого Насира ад-Дина ат-Туси. Нет, не только его работы, мадам просмотрела все книги того периода…»

Услышав эти ответы, Кортес поздравил себя с правильным решением: его ставка на ат-Туси сыграла на сто процентов, и теперь он действительно шёл по следам Дагни. И тот факт, что девчонка изучала все книги того периода, объяснялся тем, что ат-Туси замаскировал книгу Саббаха под заумный религиозный трактат и спрятал в хранилище какой-нибудь библиотеки. Разумно? Более чем.

К сожалению, Дагни посещала город почти год назад, откуда она явилась, наёмник выяснить не сумел и поэтому решил посмотреть, что девушка делала на Ближнем Востоке после визита в Багдад, где побывала и чем интересовалась. К счастью, Дагни не пользовалась магией и перемещалась на машинах и вертолётах, которые можно было без труда отследить с помощью архива спутниковых данных. Кортес позвонил своим новым знакомым, договорился о ещё одной услуге, а сам отправился изучать книги, которыми интересовалась девушка.

* * *Межотраслевая генно-седативная лаборатория корпускулярных технологий ФППМосква, Малый Власьевский переулок,7 июля, четверг, 21:44

– Клопицкий! – Тяжеленная дверь норовила вернуться в привычное закрытое состояние и давила так сильно, словно от её положения в пространстве зависела судьба планеты. Позволить ей захлопнуться Сдемир не мог, догадывался, что в ближайшие сорок минут дверь больше не откроется, а проходить внутрь без сопровождения хозяина не рисковал – были прецеденты. Поэтому он мужественно сопротивлялся давлению и орал: – Клопицкий!

Изо всех сил призывая хозяина.

Хозяин не появлялся.

– Лёня, скотина, я ведь тебе звонил!

И эхо побежало по тёмным коридорам лаборатории:

– …ил!.. ил!.. ил!

– И ты, гад, обещал!

– …ал!.. ал!.. ал!

После второго восклицания возникла небольшая пауза: дом, похоже, прислушивался, ожидая ответа хозяина, не услышал и вернулся к своим делам. А дверь принялась давить на Сдемира с удвоенной силой.

– Чёрт бы тебя побрал!

Барон понял, что нужно принимать решение: или вперёд, в неизвестность лаборатории, в которую даже навы проходили с опаской, или назад, на улицу, не получив искомого решения проблемы.

– Урод, – с чувством выругался Сдемир и прыжком преодолел порог.

Дверь за его спиной плавно и мягко закрылась, совсем не так, как должна была после столь сильного давления, а в правом углу холла зашуршало. То ли кто-то бросился закапывать добычу, то ли откапывать оружие – увидев чужака.

– Клопицкий!

Каждое посещение особняка, затерянного в переплетении старых московских переулков, превращалось в приключение с непредсказуемым финалом. И не только для Сдемира. Леонид Клопицкий, которого весь Тайный Город знал под прозвищем Тыжеумер, был знаменитым… да что там знаменитым – эталонным артефактором. Леонид не владел магией, но умел создавать магические устройства любой сложности, и разгадать этот феномен не могли даже лучшие маги Великих Домов. Впрочем, они особенно и не пытались – их вполне устраивал сам факт существования такого мастера. А вот Сдемира – сейчас, – не особенно, поскольку обратной стороной гениальности Клопицкого была его знаменитая лёгкая расслабленность, плавно переходящая в тяжёлую рассеянность, из-за которой по его дому бегали, прыгали, ползали и сидели в засаде артефакты самой разной мощности и предназначения. Молодому барону уже приходилось подвергаться атакам спятивших магических устройств, и он не горел желанием повторять опыт.

– Клопицкий!

– Иду, иду, чего орать? – Хозяин лаборатории неожиданно появился из неприметной дверцы в начале коридора, прищурился на гостя и поинтересовался: – Я тебя знаю?

– Мы знакомы, – недовольно сообщил барон.

– Сдемир?

– Да.

– Ты же умер!

– Разве это повод меня не встречать?

– А? Что? Нет, не повод, проходи, конечно… – Клопицкий машинально поскрёб себя по затылку. – Приехал за заказом?

Лёня не запоминал клиентов, но никогда не подводил их, и если заказчик предъявлял квитанцию, требуемый артефакт обязательно находился. Ну, иногда не сразу, но находился.

– Я приехал договориться о заказе, – напомнил Сдемир. – Мы созванивались.

– Сегодня? – наморщил лоб Тыжеумер.

– Часа два назад.

Лёня похлопал себя по карманам, отыскал в одном из них телефон, некоторое время бездумно изучал монитор, кажется, так и не вызвав на него ни одно приложение, после чего убрал трубку, пробормотал: «Ого, уже четверг!» и вернулся к разговору:

– Так что, говоришь, тебе от меня нужно?

Сдемир тяжело вздохнул.

Клопицкий был не только эталонным артефактором. Его второй уникальной особенностью была метрика, в которой значились едва ли не все способные к смешиванию генетические статусы Тайного Города. Сам Лёня считал себя челом, но в его крови присутствовали и люды, и шасы, и чуды, и много кто ещё. «Коктейль» приводил соседей по магическому поселению в изумление, и в результате Тыжеумера считали своим едва ли не все Великие Дома. И они же одновременно считали его чужим. Такой вот в их взаимоотношениях получался бедлам.

Тем временем они добрались до гостиной, расположились в креслах – Клопицкий просто плюхнулся, Сдемир уселся после внимательного осмотра, – и перешли к делам.

– Мне нужна помощь, – мрачно произнёс барон.

– Помощь или заказ? – поинтересовался артефактор.

Сдемир прекрасно понял суть вопроса:

– Именно помощь, Лёня, у меня очень сложное, важное и секретное дело.

– Ну, на меня ты можешь положиться, – ответил Клопицкий, ковыряясь в носу.

И он ничуть не преувеличивал. Тыжеумер выполнял заказы любой сложности и против любого Великого Дома, даже против Тёмного Двора. Однажды Лёня уже помог Сдемиру провернуть сложнейшую магическую атаку и сохранил ту историю в глубокой тайне. Нельзя сказать, что они подружились, но стали доверять друг другу.

– Кстати, как рубашка?

– Пришлось сжечь, – ровно ответил барон. И улыбнулся.

Именно рубашка «от Клопицкого» помогла молодому люду обмануть мощнейшие системы безопасности и взять крепость Сокольники – самый защищённый домен Зелёного Дома. Сейчас ему требовалось не менее сложное, но более тонкое решение, однако Сдемир не сомневался, что Тыжеумер справится.

– Нужно устранить хорошо охраняемую ведьму.

– Уровень ведьмы? – поинтересовался Лёня, продолжая ковырять в носу.

– «Жрица».

– Уровень охраны?

– Самый серьёзный. – Барон помолчал. – Она будет настороже.

– Пожелания?

– Естественная смерть.

– Невозможно, – ответил Тыжеумер после короткой паузы. – Устранение объекта я могу гарантировать только атакой.

– Почему? – спросил молодой люд, хотя прекрасно знал, что услышит в ответ: несколько часов назад он сам приводил эти аргументы в разговоре с Сияной, но решил дать возможность Тыжеумеру высказаться, поскольку случалось, что в процессе объяснения «почему нельзя» Лёня находил решение «как это сделать».

Но на этот раз хитрость не сработала.

– Если высший маг ждёт нападения и хорошо охраняется, его успеют спасти, – объяснил Клопицкий. – Предчувствуя опасность, жрица активирует все защитные заклинания, а возможности организма выведет на пик. Поэтому – только удар. Один. Быстрый. Смертельный.