Проект «Мышинария»

Гном упёр острие неудавшегося меча в деревянный столб, поставив его режущие грани вертикально.

– Руби! – скомандовал Рома.

Я рубанул, и мои руки провалились до самой земли. Меч, словно не встретил сопротивления, и прошёл сквозь металл, будто через воздух.

– Раньше, половину планеты населяли драконы. Они были непобедимы, и держали всех обитателей в ежовых рукавицах. Ни одно оружие не могло пробить их шкуру. Но потом, появились первые драконоборцы, вооружённые такими мечами. Они вступили в бой с драконами. К сожалению, все мечи были утеряны, так как в итоге, драконы всё равно победили. Теперь можно и помереть спокойно, после того, как увидел это легендарное оружие.

– Ты погоди умирать, Рома. Ты же меня ещё кузнечному делу не научил.

– А я и не научу, да и не должен вовсе. Такому мастерству годами учатся, и не факт, что они у нас есть, года-то.

– Жаль. – мне действительно было жалко, что я не освою даже элементарных азов.

– Не переживай. На самом деле, я должен тебя научить разбирать кристаллы. Гор просил. Но, если хочешь помахать молотом, давай изготовим для твоего оружия хороший ремень для ношения.

Раздавшись в улыбке, я положительно закивал головой, и тут же, получил леща, за то, что печь ещё не дышит.

Глава 9

Прошёл без малого месяц, с момента серьёзного разговора с Афой, после того, как я, сначала провёл ночь у оборотней, а следующую в доме кузнеца. Мне тогда была высказана претензия, по поводу того, что я, сознательно избегаю девушку. Пришлось показать, кто в доме хозяин. Кулаком по столу не бил, но, в крайне ультимативной форме, высказал всё, что думал о её новом пристрастии.

Афа повинилась, обещала впредь вести себе скромнее в своих требованиях, и последние три декады, вела себя исключительно покладисто. Чужие эмоции ей были обещаны в качестве награды, за образцово-показательное поведение.

Как и прежде, Афа регулярно наведывалась в мою постель, удовлетворяя свою и мою потребность в ласке противоположного пола. Справедливости ради, надо отметить, что в этот период никого, кроме Афы, у меня не было, хоть я и несколько раз бывал у Дин.

Дважды я помогал модистке с хозяйством, чинил забор и ремонтировал клетку с кроликами. Раз приходил за лоскутами ткани, что бы сшить воздушного змея для Самсона. Теперь, чудо-игрушка есть не только у него, но и у двух сорванцов Диниши.

Благодаря тем эмоциям, что мне даёт Афа, знаю весь свой сон, со звуком, и от начала до конца.

В закрытой узкой лодке со стеклянной крышкой, я разговариваю с какими-то голосами. Лодка несёт меня над землёй, а потом резко устремляется в небо. Что-то на огромной скорости попадает в лодку, и наступает темнота. Моя медсестричка-эльфа, действительно медицинский, или научный сотрудник.

Вот она смотрит куда-то над моей головой. Зрачки её бегают, будто она что-то читает.

Мужской голос справа спрашивает у неё, почему я в сознании?

– Мне же нужно было проверить установку. – отвечает эльфа, всё ещё глядя поверх моей головы.

– Тест проверили? – спрашивает голос.

– Дважды. – эльфа поворачивается к голосу. – Двести тридцать.

– Всё пора сбрасывать его. – командует голос.

Эльфа поворачивается ко мне, её волосы спадают, закрывая изящное, остренькое ушко, но она тут же заправляет прядь обратно за него. Тянется ко мне, словно за поцелуем, но вопреки моим ожиданиям, всего лишь шепчет. Голос нежный, баюкающий, сладкий.

– Ты продержись там, пару дней, красавчик, мы тебя обязательно достанем.

Снова наступает темнота, а когда я открываю глаза, то вижу часть потолочного рисунка в чертогах Гора. Падаю. Ударяюсь спиной о каменный стол. Резкая боль, и снова потеря сознания.

В одну из ночей, совершенно случайно, наградил Афу чужими эмоциями. Внезапно, и независимо от меня, в памяти вспыхнуло воспоминание, которым тут же полакомилась девушка.

Возможно, я поторопился со столь категоричным решением, по поводу чужих чувств, но марку уже нужно было держать. На чужие эмоции Афа реагировала гораздо ярче, и заряжала меня намного больше, отчего мои сны были точнее и детальнее. Благодаря этому случаю, во сне, за плечом эльфы разглядел медицинский прибор, с металлической, почти зеркальной поверхностью. В ней, с большим искажением, отразился листок с числом два миллиона.

Это не вносило особой ясности, но раз мой мозг выхватил эту малозаметную деталь, значит, она была важна.

***

Рома и Оли собирались в Бобур, и предупредили заранее, что с первенца будут отсутствовать почти декаду. Нужно было придумать себе развлечений на десять дней, и всё само так сложилось, что ничего иного, кроме как поход в Чапли, на ум не шло.

Решил идти в первенец, а на сегодня, договорился с Дин, обещал же ей, что научу борщ варить.

На рынке нашлись абсолютно все необходимые продукты, по крайней мере, согласно того рецепта, на который я ссылался. Нисколько не удивляюсь, что это единственный рецепт, который мне знаком, и не потому, что вся остальная поваренная книга осталась где-то в иной жизни, а потому что с неимоверной долей вероятности, это вообще, единственный известный мне рецепт.

Пришёл чуть раньше назначенного времени и успел застать, вышедшую из дома Мию, выводящую за собой мальчишек Дин.

– Можешь не спешить. – шепнула кошка мне на ухо. – Мальчишки сегодня ночуют у нас.

Дин встретила меня абсолютно по-домашнему, без всяких нарядов. А когда я принялся деловито выкладывать на стол продукты, Диниша прервала мои глупости, и взяв за руку, повлекла за собой в спальню.

В этот раз мы оба не спешили, и я успел насладиться и красотой нижнего белья на её изящном теле, и прелюдией, и самой Дин в полной мере. Мне нравилось, как её тело отзывалось на мои прикосновения и ласки, и лишать девушку удовольствия, ради её быстрого финиша, мне вовсе не хотелось.

Борщ мы всё же приготовили, но только к вечеру следующего дня. Возможно, Дин отметила мою стряпню чисто из вежливости, а вот вернувшиеся мальчишки, сметелили всё, что им подали, и попросили добавки.

Провожая меня, Дин сказала, что в таком порядке готова учить все блюда мира, и непременно ждёт меня с новым рецептом. Естественно, такому предложению я был рад.

В трактир вернулся сытым, во всех смыслах этого слова, и как нельзя, вовремя. Двое заезжих торговца, что задержались здесь на выходных, что-то не поделили между собой, и теперь устроили полноценный дебош, с битьём посуды и погромом мебели.

Успел зарядить одному из дебоширов по зубам, когда тот, в пылу страстей, неловким движением, оттолкнул Афу. Падая меж столов, она ударилась о лавку и рассекла себе голову. С яростью дикого зверя кинулся на обидчика, но после первого же удара, резко обернулся, так как отчётливо услышал позади себя предупредительный кашель Горыныча.

Предупредительного кашля в голову мне хватило, что бы сразу сообразить, чего именно хочет от меня вездесущий ящер.

– Ну, ка, построились оба. – рыча сквозь зубы, приказал я.

Дебоширы замерли, переглянулись, но приказу моему подчинились.

Под лавкой застонала Афа, и я опустился к ней. Рана не глубокая, но кожа содрана и будет огромная шишка. Промыв рану самогоном, из бутылки, что стояла на столе, приложил к ней полотенец, попросил Афу крепко прижать. Пока обрабатывал рану, Афа шипела и морщилась, а я дул, приговаривая: – У кошки заболи, у собаки заболи, у Афы заживи.

– Оставайтесь здесь, пока не вернусь. – приказал торговцам.

Помог Афе подняться, но её тут же повело в сторону. Взял барышню на руки и понёс в свою комнату.

– Рафат, сегодня у твоей дочери больничный. Если что, я сам тебе помогу с хозяйством.

Уложив Афу на кровать, спустился вниз и начал распоряжаться драчунами. Для начала, они собрали всю разбитую посуду и вымыли полы. Вооружив их инструментом, велел отремонтировать две разбитые лавки и испорченный стол. Гости с удовольствием наблюдали за происходящим, и даже те, кто собирался уходить, решили задержаться, и досмотреть представление.

Поработав до закрытия столовыми, чуть протрезвевшие дебоширы, навели полный порядок на столах, выполнили влажную уборку, извинились перед владельцем заведения, и были мной отпущены, под одобрительные комментарии нескольких завсегдатаев, что готовы были не покидать трактира никогда.

Мне самому, очень понравилась такая демонстрация силы, которая, надо отметить, далась мне легче, чем я ожидал. Рассудок у пьяного помутнён, а воля слабая. Ладно, если что, будем говорить, что их бес попутал.

– Даже не смотри в мою сторону. – протестовал Рафат. – Живи сколько хочешь, и платы не нужно.

– Нет уж, дорогой хозяин, всякий труд должен оплачиваться, но… – я выдержал продолжительную паузу, и уселся за стойку раздачи. – Просьба всё же будет.

Рафат поставил передо мной кружку эля, он знал, что мне понравился этот напиток.

– Видел я сон, намедни. Какие-то люди искать меня собираются, а я, как раз, вынужден уйти на несколько дней. И вроде как бы должен я быть рад этим людям, но, что-то подсказывает, что радость моя может оказаться ложной.

– Так и чего я должен буду сделать? Сказать, что сроду тебя не видел?

– Нет, как раз, наоборот. В общем, если будут искать, не скрывай ничего. Говори как есть, живёт, мол здесь, но дней на десять, куда-то ушёл. Куда? Не знаю. Спроси, мож чего передать хотят. Ну, короче, чего я тебя прописному ремеслу учу? Постарайся запомнить, как выглядят, о чём ещё говорят, может по именам друг друга называть будут.

– А ты, правда, через десять дней вернёшься?

– Посмотрим. Может, и не пойду никуда вовсе.

В комнате меня ждала спящая Афа. Постарался убрать полотенец, чтобы не разбудить девушку. Кровь уже не сочилась, и в нём не было необходимости. Афа заворочалась, проснулась.

– Болит? – шёпотом спросил я.

– Немножко. Ты поцелуй, и болеть перестанет.

Несколько раз поцеловал в опухшее место.

– Ещё вот тут болит. – Афа коснулась своих губ указательным пальцем.

Прильнул к её губам и девушка откинула одеяло

– А ещё тут, тут, и вот тут немножечко.

Думайте обо мне, что хотите. Но я здоровый мужчина, у которого всё работает на пять с плюсом. Мне не нужно долгих процедур, что бы оказаться в состоянии боеготовности. Красивое, соблазнительное и аппетитное женское тело меня заводит. Мне нравятся женщины, нравятся контакты с ними, и особенно, мне нравятся те, которые получают удовольствие от контакта со мной. Что хотите делайте, но я такой, какой есть. Ко всем женщинам, с которыми я был, есть и буду, отношусь одинаково, и в первую очередь, хочу, чтобы им было хорошо. Может я наивный дурак, но свято верю, что чем больше мужчина даст женщине, тем больше она ему вернёт. Пусть, в итоге, всё это, ради себя любимого. Но я не обманываю, не обещаю, не беру хитростью, и уж тем более, силой.

Утром, собирая меня в дорогу, Афа чуть не плакала. По крайней мере, столько влаги и сырого блеска в её глазах, раньше не наблюдалось.

– Ну, ты чего, Афка, ты словно на войну меня провожаешь. Глянь, продуктов беру на один перекус.

– Не ходи, Тим.

– Ну, правда, чего ты? – я прищурился. – Ты влюбилась что ли?

Афа категорично замотала головой.

– Не дай Ночь влюбиться в бабника. Давай, ты лучше ещё несколько раз к своей модистке сходишь. Только на болото не ходи.

– Погоди. Ты почему решила, что на болото пойду?

– Оли сказала. Тебе Рома про дорогу рассказывал, ещё тогда, когда ты в город ходил.

– Давай так договоримся, ты про болото никому ни слова, а я обещаю, что долго не буду.

– Погубит она тебя. Заморочит голову, и погубит. Сгинешь ты.

– Да кто она?

–Жаба твоя болотная. – пустила слезу Афа.

– Так, барышня! – повысил я тон. – У бати своего спроси, кто кому вчера голову морочил. Всё, слёзы, слюни, сопли отставить. Ждать моего возвращения.

– Хорошо. – пообещала Афа, вытирая слезу.

– И не вздумай в меня влюбиться. – с театральной суровостью в голосе, предупредил я. – Я картограф, не забывай. Сегодня здесь, а завтра отошлют за Синие горы, и всё, поминай, как звали. Всё – люблю, целую, ваш Тимоха.

Дорога до моста была уже абсолютно привычна, да и тропа, что за ним уходила в сторону, вела вдоль берега с которого открывались виды на виноградники оборотней. В лесу она заметно терялась в траве и кустах, но всё равно, сбиться было трудно. Популярностью, очевидно, тропа не пользовалась, но, кто-то по ней всё же перемещался.

Дойдя до пещеры, окончательно убедился в справедливости слов Самсона. Здесь, в некоторых местах, не то, что с подводой или лошадью пройти было нельзя, с рюкзаком-то не везде проберёшься. В паре мест я даже втягивал живот, что бы протиснуться в щель между стенками.

Кое-где, пещера расширялась естественными просторными гротами и боковыми рукавами. Как раз в таких местах и была натянута верёвка, указывающая путь.

Только на средине пути сообразил, что не зажёг факела, но при этом, прекрасно всё видел. На самом деле, я ещё ни разу толком и не был в темноте. Даже в моей комнате, что без окна, постоянно горит факел, и никогда не гаснет. Но не это главное, с кровью дракона появилось и ночное зрение. Не знаю, так ли видят кошки, но теперь, я вряд ли наткнусь на что-то в потьмах. Как же, кстати, сейчас пригодился этот дар. Верёвка, что обозначала путь, была порвана посредине очередного грота. Может от времени прохудилась, а может, нарочно кто перерезал.

Подтянув лежащие на полу концы, завязал узел покрепче, подёргал, что бы убедиться в надёжности, и пошагал дальше.

Обратил внимание, пещера сухая, и в ней мне не встретились ползучие гады, Чего не скажешь о вездесущих грызунах.

Из пещеры вышел сразу на болото, что вплотную примыкала к Драконьей гряде.

Гать была обозначена вешками, и не везде проходила сквозь топи. Кое-где, от кочки до кочки, были переброшены толстые, поросшие мхом, но крепкие доски. Пахло сыростью, болотными цветами и прелым деревом. Болотом пахло, одним словом. Без умолка заливались трелями лягушки.

Вышел на просторный клочок сухого, твёрдого пространства, с парой пней и поваленным деревом. Отличное место для перекуса.

Комары на болоте были, но сказать, что они заедали, нельзя. А может я, со своей драконьей кровью, был им невкусен.

Перекусив, порывался двинуться дальше, но дорогу мне преградила местная распорядительница, выползшая прям на тропинку. Она уставилась на меня своими немигающими глазами, облизывая воздух длинным, чёрным языком. Приличного такого размера, больше чем полметра, в пыли тропы устроилась гадюка.

– Ну здравствуйте, Вашество. – обратился к ней. – Не будет ли Вам угодно свалить с дороги?

Я старательно предпринимал попытку воздействовать на гадюку ментально, но она чхать хотела, на все мои потуги.

– И откуда это к нам, такого красивого дяденьку принесло? – раздался сзади знакомый голос.

Я обернулся. За мной стояла Вера, с полной корзиной каких-то трав и корней. Я расцвёл в улыбке. Даже в таком виде, с растрёпанными волосами, застрявшими в них старыми сухими хвоинками, с паутиной на одежде, грязными от земли руками, и отпечатком немытой ладони на лице, она была прекрасна.

– Ммм, да это же мой рыцарь. Ну, здравствуй, Тимофей. Картограф из Чудовиц.

– Привет. А ты, как я вижу, совсем мне не рада?

– Мы же вроде договорились, что я тебе ничего не должна.

– Так и есть. В гости я пришёл, ты же сама приглашала.

– Даа? – словно актриса театра, протянула Вера. – Ну, пойдём тогда, раз звала.

Принял корзину из рук девушки, и проследовал за нею.

Минут через сорок, мы оказались на совсем твёрдой почве, такой, что не хлюпает под ногами. Среди плотных зарослей плодоносящих кустов и берёз, стояла добротная бревенчатая изба, соседствующая с крохотной банькой, с покосившейся, и от того, не закрывающейся плотно дверью. Сразу заприметил этот непорядок, и тут же понял, чем смогу быть полезен.

– Знаешь, а я ведь, грешным делом, подумала, что ты забыл про меня. – сказала Вера, разворачиваясь на крыльце дома.

Теперь она стояла на ступень выше меня, но всё равно не дотягивала до моего роста, и смотрела в мои глаза снизу вверх.

– Ага, забудешь такую. – положил руку ей на талию.

Вера опустила взгляд, но отстранять руку не стала. Мило улыбнулась, поднялась в развороте на ступень выше, так, что бы рука моя скользнула по её ягодице.

– Пошли. – скомандовала она.

В доме Веры было чисто и уютно. Пахло разнотравьем. На полках и в открытых шкафах, стояли разнокалиберные баночки и коробочки. Какие с отварами, какие с порошками, какие с мазями. Всё без названия, и совсем не понятно, как ведьма помнит, в какой баночке, что находится.

Вера оказалась радушной хозяйкой, не смотря на весь тот холод, с которым она меня встретила. Уж было подумал, что напрасно припёрся на болото, и тот, прошлый раз, она мною вероломно воспользовалась, для собственной выгоды. Хотя, я не был против такого пользования.

Пока я рассматривал безымянные баночки, она бесшумно подошла сзади, сунула руки мне под куртку, я почувствовал, как она прижала свою голову к моей спине.

– Ты, правда, пришёл просто так?

– Нет, не правда, – ответил я, улыбаясь в ответ на её удивление. – конечно, не просто так. Мне хотелось тебя увидеть. Наверное, я соскучился.

– Наверное? – Веру смущала моя неопределённость.

– Трудно сказать наверняка. Сам не знаю, что мною движет. Словно кто-то подталкивает в нужном направлении. Товарищ говорит, что это драконья кровь меня к добру влечёт. – повторил слова Ромы.

Вера пристально посмотрела в мои глаза, облизнула губы, кои тут же значительно порозовели и блеснули манящей влагой.

– Ладно, посмотрим. – она щёлкнула меня по носу. – Располагайся пока, осваивайся. Я на стол приготовлю, голодный поди, с дороги-то?

На столе появился свежий хлеб, зелень с грядок, травяной отвар, вместо чая, и широкий, но не глубокий чугунок, доверху наполненный отварным картофелем с жаренными грибами. По светлице растёкся приятный запашистый парок, поднимающийся из чугунка. Желудок предательски заурчал.

– Садись уже. – позвала Вера. – Стынет.

– Знаешь, я не так себе представлял жилище кикиморы.

– Кого?

– Кикиморы. – повторил я. – Болотной ведьмы.

– Повтори ещё раз. – в голосе Веры не было обиды.

– Кикимора. – почти по складам повторил я.

– Ммм, красиво как. – протянула Вера и повторила за мной, но как будто с двумя «к» и ударением на предпоследнюю гласную. – Киккимора.

– Наелся?

Я похлопал себя по пузу, улыбаясь от уха до уха.

– Пойдём?

– Куда?– затупил я.

Вера кивнула в сторону кровати.

– Ты же за этим пришёл?

Вот он. Классический женский капкан. Скажи «да», и ты кобель, бабник и потаскун. Скажи «нет», и ты только что сказал, что женщина не достойна того, чтобы её хотели.

– Какая ты быстрая. Есть определённый порядок. Настоящая кикимора должна гостя накормить, напоить, – я указал на стол, как на исполненный пункт правил. – в баньку сводить, и только потом, спать укладывать.

Откуда всё это рождалось в моей голове, даже не выяснял. Оно всплывало из загашников памяти, и было, как нельзя, кстати. Так что, я выдавал на гора без всякого стеснения, видя, как Вера теряет инициативу под моим напором.

– Хорошо. – выдохнула она. – Сейчас затоплю.

Я перехватил девушку, когда она проходила мимо, резко крутанул, она повалилась, и оказалась у меня на коленях. Заправил локоны свалившихся на лицо волос ей за ушки.

– Спасибо, всё было очень вкусно. – Вера затихла, прикрыла глаза, и получила желаемый поцелуй. – У тебя инструменты есть?

– Какие ещё инструменты. – девушка отстранилась, растерявшись от такого резкого перехода.

– Баня твоя, ей только болото обогревать. Неужели нет мужика, который может дверь починить?

– Ты больной что ли? Кто же станет низшей ведьме помогать?

– Погоди. Мне говорили, что к вам люди за помощью приходят, когда заболел там кто, или ещё что нужно.

– Ходят. – подтвердила Вера. – Кто раны залечить, кто сглаз снять, или наоборот, заговорить или приворожить. Только последним я не занимаюсь.

– Выходит, к тебе за помощью, добро пожаловать, а тебе помочь, желающих нет?

– Такая судьба. – улыбаясь уголками губ, пожала плечами Вера.

– Пошли.

– Куда? – теперь уже тупила ведьма.

– В деревню, будем решать вопросы социального неравенства.

Пока шли до Чаплей, завязался разговор о житье-бытье. Оказывается, Вера не очень-то любит появляться в деревне, хотя её там все знают. Максимум, где она бывает, это пара крайних домов, в одном из которых живёт многодетная мать. Один из её мальчишек с рождения хромает, и если бы не мази, и травы для компресса, что приносит Вера, боль в суставах мальчишки, была бы невыносимой.

В знак благодарности, женщина снабжает Веру частью продуктов.

Собственно, теперь мне стало понятно, почему за помощь низших ведьм, народ рассчитывается сразу продуктами или товаром, одеждой, например. Зачем ведьме деньги? Тратить ей их попросту негде, в лавку и на рынок, им ход заказан, ну, разве что в больших городах, где присутствие низших магов терпят из-за необходимости.

Уже в самой деревне, когда женщина нам подсказала, у какого мужика можно разжиться инструментами, велел Вере идти со мной под руку, а не семенить сзади, как преданная собачонка. Явление это вызывало удивление и брезгливость, у тех немногих, кто оторвал свои взоры от огородных грядок.

Вера жаловалась шёпотом, что почему-то сгорает от стыда, и всячески старалась отдалиться, но я лишь сильнее прижал её руку.

Что-то заставило меня резко дёрнуть веру и переступить на шаг влево, закрывая собой девушку. Голова отозвалась гулом и резкой болью, на ударивший в неё камень, горячая струйка крови засочилась под капюшоном. В глазах чуть потемнело.

Вера вздрогнула, когда я стиснул зубы от резкой боли.

Обернувшись, увидел мальца, лет одиннадцати, в руках которого был приготовлен ещё один камень.

– Ой, дядь, прости! Я не в тебя! – повинился пацан.

– Зачем ты это сделал? – крикнул я через улицу.

– Просто так. Весело же. – мальчишка переминался с ноги на ногу и расцветал улыбкой идиота.

Кто-то спросит, виноват ли он в своём поведении? И ответит, нет – виноваты родители, которые его воспитали. С них спрос. Не соглашусь. Виноват, виноват ровно на столько, на сколько развита его соображалка. Бросая камень, он понимает, зачем это делает. Чтобы причинить боль. Подняться в своих глазах за счёт тех, кто слабее и не даёт сдачи. Это, не копирование поведения родителей или старших, это детская, осознанная жестокость. Творит он её самостоятельно, без напутствий старших, а следовательно, и наказание, может понести, вполне, самостоятельно.

Я поднял малюсенький камушек, чуть крупнее горошины, и от всей дури запустил её в ляжку пацану.

Тот взвизгнул от боли, выругался хлеще взрослого.

– Дядь, ты охренел?

– Пошёл с глаз моих. – прошипел я.

– А то чё? – малец продемонстрировал камень.

– А то вот чё. – я стянул капюшон, и пацана как ветром сдуло.

По щеке Веры катилась слеза.

– Понятно теперь, почему ты не ходишь в деревню. – сообщил я, стирая слезинку со щеки девушки.

Всю эту картину наблюдал здоровенный мужик, как раз тот, к которому мы и шли.

– Твой поди? – поинтересовался у наблюдающего, даже не сочтя нужным поздороваться. Никакого уважения к жителям Чаплей я не испытывал.

– Нет. Хотел чего? – пробубнил здоровяк.

– Говорят, у тебя инструментом можно разжиться.

Короткий, и совсем непродуктивный разговор ни к чему хорошему не привёл. Сначала мужик утверждал, что у него ничего нет, потом, что принципиально ничего не даст. Наша беседа привлекла несколько соседей, которые приблизились, но продолжали наблюдать и слушать с расстояния.

Больше всего меня бесил факт того, что в прошлом году, когда этот здоровяк сломал руку, он без всякого стеснения воспользовался умениями ведьмы врачевать. И Вера даже была рада, что инструмент можно одолжить у него, но сегодня, бугай зажал инвентарь, как только узнал, что это для ведьмы.

На столбик, на котором крепилась калитка, я демонстративно положил два медяка. По очереди. Сначала один, потом второй, так что последний звонко щёлкнул о первый.

– А так? Так появится желание помочь людям?

Бугай засуетился, извлёк из сарая некое подобие гвоздодёра, ножовку, молоток и горсть гвоздей.

– Хорошим людям мы завсегда помочь рады. – сообщил мужик, подавая инструменты поверх невысокого забора.

Передал полученные орудия труда Вере, указал мужику на медяки, и поманил его указательным пальцем. Мужик перегнулся через забор, ожидая, что я ему что-то скажу, но вместо слов, получил удар в зубы.

Мужик был здоровый, и мой удар никак не повалил бы его, так что, на задницу он рухнул, больше от неожиданности.