Да будет тень. Чародеи. Курс первый

Не понравились мои слова шведу. Он вызывающе поднялся, но лёгким движением руки Халка, что опустилась белобрысому на плечо, быстренько был усажен на место, да так, что хрустнула ножка стула.

Впрочем, я тоже поднялся, и вышел на улицу.

Глава 2. Определение

– Пойдём, покормим Дозора. – предложила, догнавшая меня на крыльце Пифита.

– Пошли. – согласился не раздумывая.

Нужно было продышаться, а ещё, я хотел курить.

– Так и не скажешь, как тебя зовут? – анубис указала в сторону пещеры, вход в которую был подсвечен двумя фонарями.

Был десятый час, и небо уже давно утратило всякие краски, но звёзд на небе ещё не было.

Я поводил глазами, но вместо желаемых привычных созвездий, увидел в свете фонаря, как две гигантские птицы опустились на кольцевой балкон башни.

– О, девочки вернулись. – сообщила Пифита и поманила меня в пещеру.

– Тут, такое дело. – замялся я, не желая обижать девчонку отсутствием ответов на её вопросы. – Видать паук меня сильно приложил. В общем, я имени своего не помню.

– Ух ты. – чуть встревожилась моя провожатая. – Надо завтра об этом магистрам сказать.

– Надо. – согласился я. – А ты чего не осталась?

– Да ну их. Во-первых, скоро всех разгонят. Во-вторых, разве я не понимаю, чего парням от нас надо.

– А тебе не надо?

– Да как бы и надо, но не так, чтобы скулы сводило. Тем более, они же пока новеньких не соблазнят, к старым подругам не вернутся.

– Традиция, что ли такая?

Пещера, по которой мы шли, была явно природного происхождения. Она то сужалась, то расширялась, то делилась на ответвления, но нужный нам коридор был подсвечен.

– Да какая традиция? Мужики, они в любом мире мужики.

В пору было согласиться, но на языке возник другой вопрос.

– А что такое с Яшмой случилось?

– Ой, ты лучше в это не лезь. Туда даже мастера и магистры вмешиваться не будут. Женщины у ануннаков почти бесправные, во всяком случае, перед старшими мужчинами.

Противоположный вход в пещеру вывел нас непосредственно в сам за́мок. Не на его территорию, а в один из корпусов.

Мы прошли несколькими коридорами, петляя, словно в лабиринте, пару раз поднимались на этаж выше, а потом вновь спускались, и наконец, вышли на площадь к воротам за́мка.

Сам за́мок стоял во тьме, поджимаясь к отвесной скале, и вся его архитектура, мне показалась, мягко говоря, странной и нелогичной. Впрочем, найду время рассмотреть его завтра днём, может, не так уж всё и безобразно, как выглядит в ночи.

Ворота за́мка располагались в прямоугольной башне, и отчего-то, на ночь не запирались, хотя совсем недавно, кто-то говорил, что случались нападения.

– Дозор. – негромко позвала Пифита, разворачивая тряпицу. – Смотри, какую вкусность я тебе принесла.

В темноте зашевелилась огромная чёрная клякса, и блеснули сразу три пары светящихся глаз. Раздался утробный рык, но не угрожающий, а скорее предупреждающий.

– Это со мной, это… – Пифита осеклась, не назвав моего имени.

Из темноты вышел трёхголовый, мать его ротвейлер, размером с телёнка.

Я аж дышать перестал.

– Это что бля за цербер? – еле выговорил я.

– Это наш Дозорка. – Пифита живо потрепала пса за холку. – Он хороший, только выглядит страшно.

Пёс одной головой продолжал смотреть на меня, а двумя обнюхивал принесённое угощение. Если бы не его обрубок-хвост, вообще бы ничего не выдавало его миролюбивых намерений по отношению к анубису.

Заметил, что и Пифита непроизвольно виляет хвостом. Может, это такой способ общения. И спросить хочется, и обидеть боюсь.

– Погладить его можно? – поинтересовался я.

– Можно. – смело и уверенно отозвалась девушка. – Он своих не кусает.

В то время, как одна голова Дозора не кусала своих, вторая облизывала руки Пифите, а третья, в одно движение слизнула то, что лежало на тряпице.

– Надолго ли собаке блин? – вырвалось у меня непроизвольно.

– Он не собака. – рассмеялась девушка. – Вернее собака, но не совсем.

– Спасибо. Всё разъяснила. – я улыбнулся, но вряд ли в темноте Пифита разглядела улыбку.

– Э-ка тебя приложило. – ни чуть не обиделась моя спутница. – Ты, как будто, про химер никогда не слышала.

Чтобы не позориться, и не вызывать подозрений, я решил соскочить с темы.

– А в город выйти можно? Это же он там светится? – указал в ворота, в сторону огней.

– Можно. А зачем тебе в город?

– Насколько понял, город портовый. Хочу в порт сходить.

– Понял? – переспросила Пифита.

– Кто понял? – включил дурака, сообразив, что только что оговорился.

– Забей. Да портовый. Только в порт не советую.

– Почему?

– Да-а, – потянула Пифита. – там кабаки, матросы пьяные.

– Военные?

– Кто военные?

– Ну, матросы, военные?

– Да не-е, обычные, торговые. Рыбаки.

– Ну, тогда не страшно. Матросы не морпехи. А меня Дозор обратно пустит?

– Пустит. – просюсюкала Пифита, трепля зверюгу за слюнявые брыли средней морды, и целуя во влажный нос. – Дозорка у нас хороший.

В порт припёрся, естественно намеренно. Надеялся наткнуться на какого-нибудь моряка, и подымить за компанию. А вообще, нужно подумать о своём табачке, ибо я как Марк Твен, бросал курить больше ста раз.

Компания развесёлых матросов отыскалась быстро, но оказались они не курящими, и, молодая девушка быстро дала им от ворот поворот. Повозмущались флотские, да отправились, куда шли – в кабак.

И вот теперь в пору было завыть на луну, в беззвёздном небе. Уши пухли, и чем больше об этом я думал, тем сильнее хотел затянуться.

– Здесь нет звёзд. – послышался позади знакомый голос.

– Как нет? Другая Вселенная?

– Нет, и Вселенная наша, и даже галактика. – ответил прозрачный.

– Объясни. – попросил я.

– Ты не поймёшь. Пока не поймёшь.

– Ты задрал! – рявкнул я. – Может просто объяснять не умеешь?

– Возможно. – согласился прозрачный. – А, возможно, всему своё время.

– Ты хочешь, чтобы я присмотрел за телом, а я о нём ничего не знаю. Кто она, чем занималась, во что вляпалась, что ей угрожает? Ты из меня телохранителя сделал, а я даже имени её не знаю.

– Я же говорил, Витя, что ты не поймёшь. Почему ты решил, что ей что-то угрожает? Охранять её не нужно, она сама может за себя постоять.

– Тогда зачем я тебе? Ей. – поправился я.

– Тело не может жить без сознания, а своё она чуть не растеряла. Но в ней ещё есть её часть, и постепенно, я буду их возвращать.

– А что со мной?

– Ничего. Тесновато станет вдвоём. Возможно, придётся даже конфликтовать. Ты почувствуешь, как её будет становиться всё больше и больше. Она бы конечно могла уничтожить тебя, но я попрошу не делать этого. Она не ослушается.

– Ни хера не понял.

– Я говорил, что не поймёшь. – прозрачный, по-моему хихикнул. – Её зовут Сирена. Сирена Тарасова, если интересно.

– В каком смысле Тарасова? Она с Земли?

– Нет, она родилась не на Земле, а вот её родители, да. Только вот что, Витя, постарайся не выдать своего присутствия в её теле. Для всех, она должна оставаться начинающим магом по имени Сирена. Это не трудно, ты справишься.

– Ага. – ухмыльнулся я. – Ты сам-то пробовал в чужом теле.

Рука прозрачного превратилась в щупальцу, и он коснулся ею моей головы. В миг пролетели фрагменты чужих воспоминаний, но столь родные, что неотличимые от своих. Чужие мысли, прозвучавшие когда-то очень давно. Перед глазами сменились образы, и один вдруг замер и начал материализовываться.

Я готов был согласиться целовать в засос Дозора, когда увидел перед собой нечто, внушающее животный ужас. Почувствовал, как выступил холодный пот.

Передо мной возвышалось чёрное существо, сложенное из огромных корявых речных чилимов. Кривые, словно обгоревшие сучья лапы, оканчивающиеся острыми пиками. Чёрная кожа с меняющимся чёрным узором, целый ряд острых, словно бритва, зубов, и горсть кроваво-красных глаз на рогатой морде. Моей головы он касался кривой, тощей лапой, с отвратительно тонкими и длинными пальцами.

Было неожиданно и страшно, и невольно, я попытался встать, чтобы отскочить в сторону. Споткнулся о ящики, на которых сидел, и улетел с набережной.

Вода быстро привела в чувства, приступ паники откатил, и я с облегчением подумал, что это хорошо, что существо не последовало за мной.

Выбрался на пирс. Текло с меня ручьём, и достаточно лёгкая одежда прилипала к телу, однако не это меня сейчас занимало. Чужие воспоминания врастали в собственные, а ещё, коснувшись меня, прозрачный успел сказать значительно больше, чем передал мне словами.

Путаясь в мыслях и мокрой одежде, побрёл в сторону за́мка.

Дозор встретил в воротах, но обнюхав с расстояния, не издав ни звука, вновь растворился в темноте, из которой, только что, беззвучно материализовался.

Я не помню, как прошёл сквозь за́мок и пещеру, и осознал себя в пространстве только лишь в спальном расположении первого этажа.

Шёл двенадцатый час, но парни ещё не собирались расходиться, хоть за столом и поредело.

– А кто это у нас тут такой, госпожа мокрая маечка? – ехидно рассмеялся швед.

Зыркнул на него недобро, хотелось вломить, но взгляд зацепился за другое. Ящер откровенно тискал Яшму. Той это совсем не нравилось. Она старалась выкручиваться и уклоняться, но уйти, не смела.

– Иди ко мне, моя сладенькая. Моя мокренькая. – сюсюкая позвал швед.

Я направился в сторону парней. Стянул со стола вилку, и пока они ещё не успели ничего сообразить, сдёрнул с колен рептилии Яшму, правой ногой наступил тому на пах, придавив яйца, а для пущей убедительности, подставил к горлу вилку.

– Она моя. – прошипел я. – Дёрнешься, никакая магия не поможет.

– Мармиджао, ты дерзкая. – раздалось за левым плечом. – Я аж завёлся. Иди ко мне, обещаю, всю ночь жучить буду.

Повезло рептилии.

Особо не целясь, сразу с разворота втащил белобрысому в челюсть, аккурат под нижнюю губу. При нормальном раскладе, это гарантированный перелом, и он был, как положено с хрустом. Вот только хрустнула не челюсть, а моё запястье. Всё-таки, слабовата мне досталась девица. Как она там могла за себя постоять?

С табурета швед конечно же слетел, но не столько от силы удара, сколько от неожиданности.

Внезапно перед глазами всё завертелось, пол и потолок поменялись местами, и я сообразил, что меня куда-то несут. Покрутил головой, и действительно. Небрежно, словно старый ковёр, пристроив подмышки, мой тёзка нёс меня и Яшму. Не издав ни слова, в ответ на наши фырканья и окрики парней, он вынес нас в вестибюль. Поставил обеих на ноги, и пренебрежительным движением «кыш-кыш-кыш», указал в сторону лестницы.

Яшма чуть поклонилась, благодаря за спасение, а вот от меня Вик благодарности не дождался. Впрочем, он и не ждал. Развернулся молчком, и пошёл к своим.

К утру рука серьёзно распухла.

Если ещё вечером, всё же питал надежды, что обошёлся серьёзным ушибом и вывихом, то теперь, было абсолютно понятно – кисть сломана.

Подъём состоялся в семь утра, что мне, как яркому представителю сов, было подобно смерти. Впрочем, здоровенному дядьке, что выглядел настоящим богатырём, было плевать на мои природные склонности. Всего пять минут на то, чтобы умыть лицо и одеться, и вот мы стоим перед общежитием, и у каждого курса есть свой собственный громогласный «сержант», занимающийся муштрой и нашей физической подготовкой. У третьего курса вообще была девка с крыльями, одетая в кожаный купальник с множеством металлических бляшек и висюлек.

Нас погнали по заметной, но совсем не вытоптанной тропе, что очень странно, если физподготовкой здесь занимаются ежедневно и на протяжении многих лет.

Вначале мы бежали по небольшому склону, и наш физрук постоянно подгонял и требовал ускорения. И всё бы ничего, если бы уклон не становился круче, а потом вообще не превратился в серию каскадных уступов с перепадом высот, от полуметра до полутора. Но нас продолжали подгонять. На одном из последних каскадов я свалился, и естественно, при падении выставил повреждённую руку.

От боли я зашипел, а девичье тело не выдержало, и пустило слезу.

Рядом со мной тут же оказался наш тренер.

Несмотря на то, что строй наш изрядно растягивался, физрук успевал забежать вперёд, дабы приободрить, и вернуться к замыкающим, чтобы прописать волшебного пенделя. При этом, мы-то все бежали налегке, а он был одет в кольчужную рубаху, с металлическими вставками, поножи и наручи, и выглядело это всё, как дополнительные килограмм десять-двенадцать.

– Подъём, барышня. – крикнул наш физрук и схватил меня, как раз, за повреждённое запястье.

Теперь уже взвыл и я.

Как новички, мы бежали последними, ибо пока не могли держать темп старшекурсников. Рядом приземлилась крылатая особа. Я внимательно осматривал её крылья, а она мою руку.

Крылья были настоящими, с мелкими мягкими пёрышками, как у совы, так что, женщина подлетела совсем бесшумно.

Если бы ни пара нюансов её внешности, назвал бы её красивой, но обойдусь определением – привлекательная. Нос с горбинкой не особо портил красивые черты лица, даже, наверное, наоборот, выдавал в женщине царственное начало. И пернатых хвост, длиною до колен, придавал особого шарма, эмитируя элемент одежды, но вот второй коленный сустав, выгнутый в обратную сторону, и абсолютно птичья трёхпалая ступня, резали глаз.

Одежды на ней практически не было. На груди и бёдрах какой-то набор перекрещённых ремней и ремешков, с большим обилием вертикально подвешенных металлических пластин, разной ширины и длины.

– Меня зовут Озоме́на. – представилась она. – Рассказывай, как тебя так угораздило?

– Да всё банально, что даже не верится. – начал врать я. – Алкоголь, лестница, результат.

– Отчего же не верится? – улыбнулась истад Озоме́на. – Вполне предсказуемо. Мои воробушки в первую ночь так оторвались, что обе из башни вывалились. Маздут, ты же помнишь? – обратилась она к физруку.

– Конечно. – рассмеялся тот. – Выражение «пьяный залёт» перестало быть метафорой.

Ломота в конечности прошла, боль отступила, превратилась в фантомную, пальцы зашевелились, осталась лишь небольшая припухлость.

– Подъём барышня. – скомандовал Маздут. – У тебя минута, чтобы догнать своих.

Догнал своих лишь на берегу бухты. Спасибо нашим парням, что сбавили темп, рассматривая водных жителей.

Те выходили на берег абсолютно голыми. Многие покидали воду уже на ногах, но большинство, были словно тюлени, падали на пляже и активно обтирались полотенцами. Кто-то обзаводился ногами чуть быстрее, и сразу же направлялся в здание на берегу, откуда выходил уже в одеждах, как у нас.

После зарядки умывание, душ и завтрак в общей столовой в одной из башен школы.

Симпатичное помещение в средневековом стиле. Узкие высокие витражи из цветного стекла, на стенах картины и какие-то вымпелы. Шесть столов, пять прям длинных, таких, что за ними полностью размещался весь курс, и один небольшой, может, человек на восемь, очевидно, преподавательский. Толстые, отполированные временем деревянные столешницы, и массивные скамьи, придвинутые к столам.

По местной традиции, никаких речёвок перед приёмом пищи не толкали. Приходили все к одному времени, и в порядке живой очереди, набирали еду со шведского стола. Правда, парни-старшекурсники, старались пропустить первокурсниц вперёд. Так что, мне, Яшме и кошкам-сёстрам очень повезло в этом плане.

Мы, новички, как все нормальные люди, и большинство представителей курсов постарше, ставили блюда на круглые разносы и отправлялись к своим столам. Парни четвёртого и пятого курса откровенно выпендривались, демонстрируя свои навыки в телекинезе.

Многие баловались телекинезом и за столом, отправляя нам через всю столовую всякие вкусности.

Впрочем, сам по себе, завтрак мне понравился. Творожная запеканка с несколькими видами джема, несколько соков, пшеничные, гречишные, кукурузные, рисовые, и ещё какие-то лепёшки, по форме и размеру похожие на оладушки. И изобилие фруктов. Последние вообще были в свободном доступе круглые сутки.

После завтрака нас повели на следующий этаж этой же башни, что была почти в самом центре башенного ансамбля. Она была самая «пузатая» среди своих сестёр, а от того, в ней размещались самые просторные помещения. Столовая, зал медитаций, библиотека, а в её подвалах размещались продовольственные склады. Под самой крышей располагался парафисрий, местная учительская для преподавателей.

Нас, первокурсников, завели в просторное круглое помещение, пол которого был услан мягкими циновками, а вдоль стен стояли узкие стеллажи с ячейками, в которые были уложены скрученные цветные коврики. Предложили последовать примеру студентов второго курса, и взять со стеллажа по коврику. Любому, на какой ляжет взгляд. Персональных ковриков здесь не было, но и со своим, приходить не запрещалось. Да и по большому счёту, особой нужды в ковриках не было. Скорее, это был некий дисциплинирующий ритуал.

Рассаживаться можно было где угодно и в любом направлении. Моник, Малик и Марик, сёстры-кошки, вообще сели треугольником и даже взяли друг друга за руки. Контакт с соседями тоже не запрещался, если это не мешало процессу.

Сначала подумал, что будем молиться или медитировать, но на сегодняшний день, задача была значительно проще. Успокоить дыхание и сердцебиение. Преподаватель объяснил, что к окончанию пятого курса мы вообще научимся не дышать, а сердце практически не будет биться. Но для начала нужно стремиться к шести ударам сердца и трём вздохам в минуту.

При дыхательной тренировке учитель пытался погрузить нас в неглубокий транс, попутно объясняя, зачем мы это делаем. На самом деле, это был наш первый шаг на пути к магическим практикам. Таким образом, мы возвращали в магический сосуд энергию, не нашедшую применения, или отработавшую своё в физическом мире.

Поза для занятий была произвольной. Кто-то сидел вытянув ноги, кто-то на коленях, но большинство подворачивали ноги под себя, в такую произвольную позу лотоса.

Положа руку на сердце, у меня ничего толком не выходило. Не верю я во всю эту магию, и даже исцеление моей сломанной руки, не приближало её ко мне. Я считал, что чуду этому есть какое-то техническое объяснение. И не смотря на то, что задача была крайне проста, расслабиться, успокоиться, и не мешать возвращению магии к её истокам, мне никак не удавалось. Более того, даже прелестные девичьи булки были напряжены, словно мой магический канал мог проходить только через одно единственное место. Но, при всём при этом, занятие мне понравилось. Никто не шумел, не мешал, голос учителе убаюкивал, и я пытался отвоевать у ночи свой недосып, и отвоёвывал успешно, о чём свидетельствует моё троекратное падение. Впрочем, я был не одинок, а учитель сказал, что это нормально на первых порах. Единственный дискомфорт, слегка морозило.

Через полчаса второкурсники скрутили и прибрали коврики, удалились на занятия. А мы, старались не дышать до самого обеда, и ещё после него.

Время от времени учитель выводил одного из нас, а минут через десять ученик возвращался, явно, в возбуждённом состоянии. Постепенно дошла очередь и до меня. Мне было велено подняться в парафисрий, где я пройду процедуру определения.

Такое же просторное помещение, что и зал медитаций, только под сводом башенной крыши. Зашторенные окна, полумрак, рассеянный светом каких-то чудовенных факелов, придавал таинственности ритуалу. Несколько глубоких массивных кресел, стоящих полукругом вокруг стола с полированной, до гладкости стекла, каменной столешницей. Над столом левитировал стеклянный или хрустальный шар, с шестипалой вмятиной под ладонь в верхней полусфере.

Среди семи членов приёмной комиссии я знал уже троих. Магистр Муссабад, магистр Озоме́на и противный эльф. Оставшиеся четверо, человек, тёмный, и ещё один светлый эльф, гном, были мне незнакомы.

– Положи ладонь на отпечаток, Сирена. – попросил истад Муссабад.

Через несколько секунд, как моя рука коснулась шара, тот словно дёрнулся в пространстве, вздрогнул, и в самом его центре появилась чёрная клякса. Она начала расползаться мудрёными завитками и менять свой цвет. Через минуту, он весь окрасился в голубой, а спустя какое-то время, позеленел, но вскоре вновь приобрёл прежний цвет.

Смена цвета повторилась несколько раз, пока моя ладонь находилась на шаре.

– Что ж, вполне хороший потенциал. – заявил неприятный эльф. – Правда, я ожидал немного большего.

Всё это было сказано с долей ехидства, и адресовалось Муссабаду.

– Согласен. – подтвердил человек. – Потенциал действительно высок, и при должном усердии, путь в магистрат обеспечен.

– Давайте всё же взглянем на специализацию. – предложила истад Озоме́на. – Кстати, как твоя рука?

– Отлично, спасибо большое. – поблагодарил я и даже продемонстрировал, что припухлость полностью исчезла.

Шар отлетел и завис в стороне, продолжая переливаться от голубого к зелёному.

На стол поставили стеклянный цилиндр наполненный водой, и воткнутой в него сухой веткой.

– Сейчас я открою для тебя канал. – предупредил Муссабад. – Представь, что это свет, который ты должна перенаправить на сосуд.

Думал, что придётся ждать какой-то дополнительной команды, когда можно будет начинать шаманить, но ждать не пришлось. Я вдруг будто попал в свет софитов и с трудом мог разглядеть стакан. Но секунду спустя свет сжался, сузился, и словно потёк по прозрачной трубке. Возникла мысль о зеркале, и я представил себе, будто отправляю солнечный зайчик.

Вода в сосуде закружилась, закипела, стекло потрескалось и покрылось не то корой, не то камнем. Сухая ветка покрылась плесенью, вода помутнела, выпала каким-то осадком и резко завоняла застоявшейся тиной.

Лица комиссии перестали быть скучными. Преподаватели переглядывались, стесняясь задать друг другу очевидный вопрос.

– И когда такое было в последний раз, коллеги? – осмелился гном.

– Никогда. – протянул тёмный эльф.

Озоме́на встала и обошла меня.

– Странно, я ничего не вижу. – сказала она за моей спиной. – Словно всё абсолютно нормально. Но, такое возможно, только если в одном теле несколько сознаний, и возникает два независимых потока. Никто меня не блокирует, и нет никакой маскировки.

– Всё когда-нибудь случается впервые. – многозначительно произнёс противный эльф и бросил косой взгляд на магистра Муссабада. – Возможно, вы, наконец, начинаете получать должные результаты. Не так ли, коллега? – последнее было сказано с неприкрытой издёвкой.

Ну, всё, сейчас они мне скажут, что я избранный. Точнее избранная. И что мне предначертано спасти Галактику или перевернуть мир с ног на голову. Но, главное, чтобы не принялись на мне опыты ставить.

– Вы свободны, Сирена. – сообщил Муссабад. – Ступайте на занятия.

Эх, если бы я задержался на пару минут, то стал бы свидетелем очередного представления, что выкинул, меняющий цвет шар. И не нужно было бы гадать, почему после меня, до обеда больше никого не позвали на Определение, и почему в столовую приходили преподаватели и смотрели на ученицу-первокурсницу.

Если у студентов появление учителей вызывало интерес, то у меня, жуткий дискомфорт, перебивающий аппетит.

Последними пришли магистр Муссабад и неприятный эльф, который, наконец-то представился. Звали его магистр Ганди.

Они стояли рядом, рассматривали меня словно случайную покупку, что досталась им на сдачу, и молча думали, что теперь со мной делать. Но их молчание было мнимым. На самом деле они общались.

– Что он конкретно тебе о ней сказал? – подумал Ганди.

– По большому счёту, ничего. – мысленно отозвался Муссабад. – Она, как и мы, появилась из-за предела. Он лишь попросил присмотреть и научить азам.

– Это его ученица?

– Насколько понял, нет. Его ученица по уровню дара превышает наш, а это, её дочь.

– Вот видишь, даже они придерживаются правил Квадим Ахад. Один учитель – один ученик.

– Не начинай. – попросил Муссабад. – И не забудь, ты обещал не вербовать.

– Обещал, и уже жалею об этом. Но, ты знаешь меня больше двенадцати тысяч лет, я умею держать слово.

– Ты присмотришь за ней, если понадобится.

– Разумеется, друг.

Наконец все ушли, но спокойно доесть мне не дали. Рядом подсела толпа старшекурсниц, и крылатая девушка разрушила затянувшуюся паузу.

– И чего ты там натворила, что весь парафисрий на ушах стоит?

– Ой, девчонки, – пришла на выручку Пифита. – говорят, Определение показало, что она одновременно и стихийница и некромант.

– Да ладно? – послышалось встревоженное, и удивлённое, сразу с нескольких сторон.

– А такое вообще возможно?

– А ещё, – добавила девчонка, что стояла за спиной Пифиты. – слышала, что после её ухода шар посинел.

– Да враки. – заявила крылатая. – Шар работает только в контакте с магом. Сам по себе, это просто кусок хрусталя. Он даже не магический артефакт, а всего лишь индикатор.