скачать книгу бесплатно
В этом есть логика, признала Кира. Разум корабля изолирован от прочих систем жизнеобеспечения. Бишопу заражение чем бы то ни было не грозит.
Но оставалась еще одна проблема. То, что прилипло к ней снаружи и изнутри, представляло опасность не только на микроуровне. Она вздернула подбородок:
– А что, если… если это существо снова вырвется наружу, как на Адре? Он способен пробить дыру в корпусе корабля. Надо было установить гермокупол на поверхности Адры и там и изучать этот ксеноорганизм.
– Мисс Наварес. – Щеттер чуть подправила положение планшета на столе. – Чужак, в данный момент находящийся в вашем теле, представляет первостепенный интерес для Лиги – в тактическом, политическом и научном отношении. Мы ни в коем случае не можем оставить его на Адрастее, невзирая на возможные риски для корабля и экипажа.
– Но…
– Кроме того, помещение, где вы находитесь, полностью изолировано от остального судна. Если чужак попытается причинить ущерб «Смягчающим обстоятельствам», как это произошло на базе, или предпримет иные враждебные действия, мы отправим ваш отсек в открытый космос. Вы меня поняли?
Кира с трудом разжала челюсти:
– Да.
Невозможно упрекать специалистов ОВК за такие меры предосторожности. Все разумно. Вот только довольно скверно для самой Киры.
– Мне бы хотелось полной ясности в этом вопросе, мисс Наварес. Лига не позволит никому из нас, включая ваших товарищей, вернуться, пока мы не предложим надежное средство сдерживания чужака. Повторяю: ни одного человека с этого судна не подпустят и на десять световых лет к населенной людьми планете, если мы не сумеем с этим разобраться. Скорее Лига взорвет нас прямо в воздухе, чем позволит приземлиться, – и будет права.
Кира с грустью подумала о Мари-Элизе и остальных, но они хотя бы не заметят хода времени. Она расправила плечи.
– Ладно. Так что вам нужно от меня?
Щеттер невесело улыбнулась:
– Нам нужно ваше добросовестное сотрудничество. Могу я на него рассчитывать?
– Да.
– Прекрасно. В таком случае…
– Один момент. Я хочу записать сообщения моим друзьям и родным на случай, если я не вернусь. И сообщение брату Алана, Сэму. Никакой секретной информации, но он имеет право узнать о гибели брата от меня.
Майор секунду помедлила, глаза ее метнулись влево-вправо, словно она читала какую-то надпись.
– Это можно организовать. Однако придется подождать, пока коммуникации будут снова разрешены. Мы соблюдаем режим тишины вплоть до приказа командования.
– Понимаю. О, и еще…
– Мисс Наварес, у нас крайне мало времени.
Кира подняла руку, прося разрешения договорить:
– Не могли бы вы включить мои импланты? Я тут без них чокнусь. – Она едва не рассмеялась. – Впрочем, вероятно, я и так схожу с ума.
– Нет, не можем, – отрезала Щеттер.
Кира вновь ощетинилась:
– Не можете или не хотите?
– Не можем. Чужак уничтожил ваши импланты. Мне жаль. Ничего не уцелело – нечего включать.
Кира застонала. Как будто умер еще кто-то близкий. Все ее воспоминания… В конце каждого дня система автоматически отсылала записи на сервер в штаб экспедиции. Если уцелел сервер, то сохранился и ее личный архив, но все, что произошло с тех пор, утрачено, существует лишь в хрупких и ненадежных тканях ее мозга. Если бы пришлось делать выбор, она бы предпочла лишиться руки, а не имплантов. С ними она обладала собственным миром внутри большого мира – целой вселенной, реальной и вымышленной, которую могла бесконечно исследовать. Без них ей оставались только мысли – разреженные, развоплощенные – и отголоски в безбрежной тьме. К тому же пользоваться только органами чувств в режиме реального времени некомфортно: она не могла видеть в инфракрасном или ультрафиолетовом диапазоне, не могла обнаружить магнитные поля, взаимодействовать с интерфейсом аппаратуры на борту и самое главное – не могла быстро найти недостающую информацию.
Кира как будто съежилась. Поселившаяся в ней тварь свела ее к уровню животного, куска мяса. Примитивного, без апгрейда, куска мяса. Для этого чужи понадобилось забраться ей в мозг, разорвать наносвязи между имплантами и нейронами.
Что еще она успела повредить в организме Киры?
С минуту Кира стояла неподвижно, прислушиваясь к себе и тяжело дыша. Черная оболочка стискивала ее словно стальными пластинами. Щеттер хватило чутья не понукать ее.
Наконец Кира сказала:
– Тогда дайте мне планшет. Или голографические очки. Что угодно.
Щеттер покачала головой:
– Мы не можем предоставить чужаку доступ к нашей компьютерной системе. Уж точно не сейчас. Это слишком опасно.
Кира с досадой выдохнула, но спорить не стала. Майор была права.
– Черт бы все побрал, – сказала Кира. – Ладно. К делу.
Щеттер взяла со стола планшет и встала:
– Еще один вопрос, Наварес. Вы ощущаете себя вполне собой?
Неприятный вопрос. Кира понимала, что хочет выяснить майор. Контролирует ли Кира по-прежнему собственный разум? И был лишь один вариант ответа, который – какова бы ни была истина – следовало дать, если Кира надеялась когда-нибудь выйти из этой камеры.
– Да.
– Хорошо. Это мы и хотели услышать. – Но вид у Щеттер был не слишком радостный.
Вслед повернувшейся уходить Щеттер Кира успела задать еще один вопрос:
– Вы нашли другие артефакты вроде этого… – Слова сыпались из нее, спотыкаясь друг о друга. – Вроде этой чужи?
Майор оглянулась через плечо:
– Нет, мисс Наварес. Больше ничего.
Голограмма моргнула и исчезла.
4
Кира сидела возле герметичной двери, все еще размышляя над последним вопросом майора. Как могла она быть уверена, что ее мысли, действия или чувства по-прежнему принадлежат ей? Многие паразиты модифицируют поведение хозяина. Может быть, и чужь проделывает с ней нечто подобное.
Если так, Кира этого и не заметит.
Некоторые вещи чужь заведомо не сможет подделать, как бы она ни была лукава, – в этом Кира была уверена. Мысли, воспоминания, язык, культура – все это слишком сложно и слишком обусловлено контекстом, инопланетному существу с ходу не разобраться. Черт, даже люди испытывают трудности, когда из одной человеческой цивилизации попадают в другую. Но «сырые» эмоции, порывы, поступки – все это уязвимо, и тут вмешательство возможно. Например, вполне вероятно, что гнев, который она чувствует, исходит от этого существа. Ей казалось, что гнев вполне ее, – но ей бы так казалось и в случае подмены.
Надо держать себя в руках, думала Кира. То, что чужь делает с ней, уже неподконтрольно ей самой, но она может наблюдать, не проявится ли у нее какое-то необычное поведение.
Над головой вспыхнул яркий свет, словно пригвоздив Киру к полу. В темноте за источником света началось движение – роборуки спускались с потолка.
Посреди цилиндрической стены замерцало и сделалось прозрачным двустороннее зеркало. По ту сторону Кира увидела приземистого и сгорбленного мужчину в форме ОВК, стоявшего возле панели управления. У него были темные усы и глубоко посаженные глаза, смотревшие на Киру с тревожной пристальностью.
Над головой щелкнула колонка, и она услышала хрипловатый голос:
– Мисс Наварес, я доктор Карр. Мы уже встречались, хотя вы этого не можете помнить.
– Так это из-за вас погибла половина моей команды?
Доктор склонил голову набок.
– Нет, мисс Наварес, из-за вас.
В этот момент гнев Киры переродился в ненависть.
– Да чтоб вы сдохли! Чтоб вы все сдохли! Как вы могли не заметить ксеноорганизм? Вы только посмотрите, каких он размеров!
Карр пожал плечами, нажимая какие-то кнопки на невидимом Кире дисплее.
– С этим мы и намерены разобраться. – Он посмотрел на Киру сверху вниз, лицо круглое, совообразное. – Хватит тянуть время. Пейте.
Роборука протянула ей флягу с оранжевым напитком.
– Это поможет вам продержаться на ногах до тех пор, пока не появится время поесть. Мы же не хотим, чтобы вы грохнулись тут в обморок.
Проглотив непристойность, которую она готова была выкрикнуть, Кира взяла флягу и осушила ее одним длинным глотком.
Тогда заслонка в одном из воздушных шлюзов открылась, и по приказу врача Кира бросила в это отверстие флягу. Заслонка закрылась, раздался отчетливый стук: раскрылась дверь шлюза, ведущая в космос.
И начались неумолимые анализы и обследования, без конца. Ультразвук. Спектроскопия. Рентген. ПЭТ (предварительно выпить стакан молочно-белого напитка). Микробиологический тест. Биохимические анализы… Карр перепробовал все и кое-что сверх того.
Роборуки – врач именовал их манипуляторами – усердно ему помогали. Образцы крови, слюны, кожи, других тканей – все, что можно было отделить от ее тела, роботы брали на анализ. Мочу получить не удалось, поскольку чужь полностью закрывал ее тело в этом месте, и, сколько бы Кира ни пила, у нее не возникало потребности сходить по-маленькому – спасибо и за это. Писать в ведро на глазах у Карра – нет уж.
Ни гнев, ни страх не могли заглушить сильное, почти необоримое любопытство. Возможность вот так подробно изучать инопланетный организм – мечта всей ее жизни.
Если б только эта возможность не была куплена столь дорогой ценой.
Она внимательно следила за опытами, которые проводил врач, отмечала их последовательность, пытаясь уловить хоть намек на то, что ему удалось узнать. К крайнему ее разочарованию, Карр отказался делиться результатами. Каждый раз, когда она задавала вопрос, Карр отвечал уклончиво или же просто отказывался от ответа, и от этого настроение Киры вовсе не улучшилось.
Несмотря на такую необщительность врача, по его гримасам и приглушенным ругательствам Кира догадывалась, что чужь очень плохо поддается исследованию.
У Киры имелись собственные гипотезы. Она специализировалась более на микробиологии, чем на макро-, но достаточно ориентировалась в обеих областях, чтобы прийти к кое-каким выводам. Во-первых, учитывая свойства чужи, она никак не могла возникнуть в ходе эволюции: это либо высокотехнологичный наномеханизм, либо генно-модифицированная форма жизни. Во-вторых, чужь обладала по меньшей мере зачаточным сознанием. Кира видела, как чужь реагирует на анализы: слегка цепенела рука, на груди появлялось слабое, почти невидимое мерцание – будто пленка мыльного пузыря, – немного сокращались волокна. Но разумно ли это существо или нет – этого, полагала Кира, пока что не установил и Карр.
– Не двигайтесь, – потребовал доктор. – Попробуем другой подход.
Кира замерла: один из роботов вытащил из своего чехла скальпель с затупленным концом и направил на ее левую руку. Кира затаила дыхание, когда почувствовала прикосновение лезвия. Острое, словно бритва, лезвие усилило давление. Инопланетный «скинсьют» прогнулся под скальпелем, когда роборука принялась скрести скальпелем вдоль предплечья, но волокна так и не разошлись. Роборука повторила то же движение с удвоенной силой, а потом оставила попытки скрести и сделала быстрый, резкий надрез. Кира видела, как волокна под скальпелем слились воедино и застыли, затвердев. Скальпель скользил словно по поверхности гладкого обсидиана, пронзительно скрипя.
– Больно? – поинтересовался врач.
Кира покачала головой, не сводя глаз со скальпеля.
Роборука отодвинулась на несколько миллиметров, а затем проворно воткнула скругленный конец скальпеля ей в руку.
Лезвие сломалось, зазвенев, точно колокольчик, и осколок металла просвистел мимо лица Киры.
Карр нахмурился. Он обернулся и что-то сказал человеку (или нескольким людям), кого Кира не могла разглядеть. А затем снова повернулся к ней.
– Ладно. Замрите, не двигайтесь.
Она повиновалась, и роборуки захлопотали так проворно, что движения их сливались в размытое пятно. Они тыкали в каждый миллиметр покрытой чужью кожи, и всюду чужь затвердевала, превращаясь в пластину прочной, как адамант, брони. Карр даже заставил Киру поднять ногу, чтобы роботы и в подошву потыкали. Она невольно поежилась – щекотно.
Итак, чужь умела защищаться. Прекрасно. Тем труднее будет насильно снять этот «скинсьют». Есть в этом, конечно, и свои плюсы: она может не волноваться, что ее зарежут. Впрочем, ей вроде бы и раньше это не грозило.
Почему эта штука сейчас не реагирует так, как на Адре, когда она выпустила щупальца, ощетинилась щипами? Уж казалось бы, если что способно спровоцировать агрессивную реакцию, то эти исследования. Или чужь утратила самостоятельность после того, как приросла к ее коже?
Кира не знала, в чем дело. А «скинсьют» безмолвствовал.
Когда роботы закончили свою работу, врач встал, втянул одну щеку, видно было, как он прикусил ее изнутри.
– И что же? – спросила Кира. – Что сумели выяснить? Химический состав? Строение клетки? ДНК? Хоть что-то?
Карр пригладил усы:
– Это секретная информация.
– Да полно.
– Руки за голову.
– Кому я могу рассказать, а? Я могу помочь. Ответьте мне!
– Руки за голову.
Проглотив очередное проклятие, Кира повиновалась.
5
Следующий цикл анализов оказался намного более напряженным, даже насильственным. Испытания на прочность. Испытания на срез. Испытания на выносливость. В горло ей запихивали трубки, ее кололи, подвергали крайним перепадам температуры (оказалось, паразит – великолепный теплоизолятор). Карр дошел до отчаяния, он орал на Киру, если она недостаточно быстро повиновалась его приказам, и несколько раз обрушивался с бранью на свою помощницу, несчастного лейтенантика по фамилии Камински, а в других сотрудников швырял бумаги и чашки. Очевидно, все эксперименты оказались напрасными и ничего не подсказали Карру, а время у экипажа «Смягчающих обстоятельств» было на исходе.
Наступил наиболее ранний срок, когда симптомы могли проявиться, – наступил и прошел без последствий. За первые двенадцать часов, догадывалась Кира, ни у кого больше не обнаружилось присутствие чужи. Разумеется, Карр не предупредил бы ее, если б такое случилось, но она судила по перемене в его поведении: он встряхнулся и с новой решимостью взялся за дело. Обрел второе дыхание. Теперь они мчались наперегонки со вторым дедлайном – еще тридцать шесть часов, и весь экипаж придется отправить в криосон.
Наступила ночь по расписанию корабля, но работа продолжалась.
Человек в форме приносил врачу одну чашку кофе за другой, а по мере того, как проходили ночные часы, Карр начал закидывать в себя и таблетки. Акувейк или еще какое средство, заменяющее сон.
