Два перстня Рюрика

Он повертел во все стороны головой, чтобы убедиться, не подслушивает ли кто его.

─ Мы эти пластины прячем в подземных хранилищах с тайными ходами. ─ почти на ухо произнёс он Батуре.

Батура от своих учителей знал, что пластины «Плака» в Рязани являлись стратегическим металлом, и хранились, наравне с другими ценностями Русо-Ариев, в подземных хранилищах, тайные ходы к которым знали лишь немногие Хранители. Благодаря своему умению добывать болотную руду, переплавлять и перековывать её в металл, Рязань и получила свою известность далеко за пределами Руси.

Вот железо в основном и выплавляли из озёрно-болотной руды. Эта руда оказалась самой легкоплавкой и высококачественной на Земле. При этом почти половина всех запасов этой руды находились в болотах, конкретно в Мещере. В Мещере и Центральной Руси были сосредоточены запасы и древесного угля, как сырья для древней металлургии и кузнечного дела. Это позволяло Рязани быть передовым местом по добыче и переработке металлов.

─ Ну, ты, давай, сам займись чем-нибудь. ─ Огнедар начал нервничать, зная, что меч греется в горне. ─ А мне надо продолжить свою работу!

Видя, что сейчас им не до него, Батура, которому звон от ударов молота тоже быстро надоел, повернулся и вышел, надеясь ещё сюда вернуться.

Он решил пойти к реке. Однако для этого ему нужно было бы повторить весь путь через городище в обратном направлении.

Пройдя через опущенный для него мост и по прямой дороге к Южным Воротам деловой части города, где рядами стояли свои же ремесленники и торговцы чем-нибудь, сделанным своими руками.

Батура с уважением относился к тем, кто трудился и этим приносил хоть и небольшой, но доход своей семье, особенно, если ремесло превращалось в промысел, создавая мастерство и предметы даже по заказу.

Однако уже в это время деятельность ремесленников была коллективной. Об этом Батура тут же убедился, когда начал заглядывать в небольшие будки, стоящие ровными рядами.

─ Ну, ты понял, что здесь нет людей с других государств, а для своих нет такого строгого распределения: этот ряд – ремесленники одежды, следующий ряд – производители продуктов, очередной – производители предметов быта. И так далее. ─ начал разговор с ним внутренний голос, помогая ему сориентироваться в новой обстановке. ─ Они распределяются так, как начали работать в этой обстановке. Вот посмотри сам!

Действительно, это не были представители какого-то большого производства, а скорее, коллективного творчества дедов, сыновей и в некоторых случаях – внуков или внучек. Это означало только одно – навыки ремёсел или промыслов передавались из поколения в поколение, оттачивались, постепенно достигая оптимального состояния для получения недорогой продукции, приемлемого для нужд местных потребителей, качества. Поскольку не в каждом селе или деревне были мастера многих ремёсел, то только в относительно крупных городищах можно было найти и чеботаря, и портного, и кузнеца, и пимоката сразу, чтобы заказать ему какую-то работу.

Первыми ремесленниками, к которым заглянул в открытое большое окно Батура, были четыре человека, занятые плетением лаптей. Лапти в ту пору были традиционной обувью беднейших и средних слоёв населения. Плели их из разного материала, и в зависимости от этого назывались лапти дубовики, ракитники, берестяники или вязовики. Самым мягкими и прочными считали лапти из липового лыка. Это был ходовой товар, так как в лаптях круглый год ходила вся русская деревня, кроме, пожалуй, дружинников и охраны.

Все четверо были так заняты своей работой, что даже не обратили на него своего внимания.

В следующем лёгком домике стоял человек, кроя из кожи по шаблону сапоги для кого-то.

─ Вам нужны сапоги? ─ спросил он, поворачивая к Батуре свою голову и тут же повернулся к коже, увидев отрицательное мотание головой со стороны подошедшего.

─ Ты же знаешь, сапоги – это роскошь для многих людей, хотя и являются самым соблазнительным предметом для мужиков! ─ прокомментировал действия сапожника внутренний голос. ─ Никакая другая часть мужицкого костюма не пользуется такой симпатией, как именно сапог! Ведь и у тебя есть красные сапоги!

Батура кивнул головой ему и перешёл к следующей будке. Увидев трёх человек, один из которых работал на столе, что-то раскатывая скалкой, второй – что-то варил, а третий – тут же подошёл к нему и спросил. ─ Хотите заказать валенки?

Батура тут же отрицательно замотал головой. Человек повернулся и отошёл за ширму: что он там делал – для него так и осталось загадкой. Уже потом, привыкнув к жизни в городище, он узнает, что валенки носить зимой могли позволить далеко не все, потому что стоили они недёшево. Их передавали по наследству и носили по старшинству. Мастеров, изготавливающих валенки, было немного, а секреты этого ремесла передавались из поколения в поколение и были тайной за семью печатями.

А вот то, что делали два мужика и три женщины в следующем домике, Батура понял сразу же, стоило ему заглянуть в широко открытое окно: рядом с ним сидели три женщины и кисточками рисовали на деревянных ложках затейливые рисунки, а мужики время от времени подбрасывали им то, что сделали из дерева. Всё это делалось открыто и радостно, с песнями и прибаутками. Возможно, поэтому у этого места всегда кто-то из покупателей стоял, рассматривая выставленные для обзора ложки. Особой популярностью пользовалось расписные ложки. Блеск золота и киновари ассоциировался, вероятно, с царственной роскошью. Но такими ложками пользовались только в праздник. А по будням довольствовались неокрашенными ложками. Впрочем, и они на рынках были весьма востребованным товаром. На рынок их доставляли в специальных корзинах, которые покупатели опустошали буквально за несколько часов.

В соседнем домике сидели две женщины, девчонка и парнишка, который постоянно крутился возле старика. Они, слыша песни, которые распевали рисовальщицы, подпевали им негромко, плетя корзины вокруг шаблонов для разных товаров.

Напротив них стоял достаточно большой дом с несколькими окнами. Батура решил из любопытства заглянуть туда и не удивился: это было знакомое ещё по жизни в Никольевке льняное ткацкое производство.

Дело было в том, что обработка льняного сырья в то время занимала особое место в традиционных ремеслах. Ведь в то время одежду очень часто шили именно из домотканого льняного полотна. Хлопковые и хлопчатобумажные ткани, которые доставлялись на запад, были китайского фабричного производства и считались очень дорогими, с одной стороны, и не подходящими под степной климат Руси, с другой стороны.

В одном помещении льняные стебли, выдернутые из земли, связывались в снопы. Как правило, это происходило в августе. После этого до середины октября лён сушили. В соседнем помещении его молотили в гумнах, чтобы собрать семена на следующий год, и снова сушили, на этот раз в специальных печах, а потом вымачивали. В другом помещении лён мяли в специальных машинах, трепали и вычёсывали специальными гребёнками. Результат – мягкое, чистое, шелковистое серое волокно. Из волокна делали и нитки. Их можно было отделить в чанах с золой и кипятком или окрасить при помощи растительного сырья в различные цвета. На последнем этапе нитки сушили на солнце или над печкой дома, развесив на жердях. Теперь было всё готово, чтобы начать ткать одежду из льна.

Ткачество на Руси с древних времён было одной из основ ручного производства. Как правило, это было семейным занятием. Не было в городище или селища женщины, которая не умела бы ткать. Ткали холсты из льна или шерсти при помощи ткацкого станка, который хранился в разобранном виде. Перед тем, как приступить к производству ткани, станок заносили в избу, собирали по деталям, и начиналась работа.

Отбеленную ткань часто украшали разнообразной вышивкой.

А вышивать на Руси умели и девочки, и женщины. Этот вид народно-прикладного искусства считался одним из самых популярных. Вышивкой украшались полотенца, скатерти, покрывала, свадебная и праздничная одежда, церковное и монаршее облачение.

Готовое полотно или отбеливали, или красили. Окрашивание было гладким, однотонным или набивным, то есть, с рисунком или с кружевами. А рядом несколько женщин шили одежду и мужскую и женскую. Следом – ткали ковры, используя лён.

Кивнув головой искусницам, занятых производством одежды, Батура снова вернулся к небольшим домикам.

Следующий дом заставил Батуру улыбнуться: во-первых, здесь на самом видном месте стояли игрушки: барышни, солдаты, коровы, кони, олени, бараны и птицы; во-вторых, торговкой игрушек из глины и дерева была девочка лет пяти – семи. Она улыбалась, посматривая на сидевших рядом трёх женщин и одну девушку, которые сами сидели и раскрашивали игрушки.

─ Вы хотите игрушку? ─ спросила молодая торговка, и, увидев отрицательный ответ головой, добавила своим тоненьким голоском. ─ А напрасно! Посмотрите, какие они хорошие!

Батура кивнул головой и пошёл дальше. В следующем окне он увидел двух молодых парней, которые были заняты плетением ремней из уже окрашенных полосок кожи. Готовые ремни были представлены покупателю на столе.

Следующий дом был представлен целой семьёй: все они плели корзины. Готовые изделия были сложены в стопочку и стояли рядами для выбора покупателями.

Перейдя на другую сторону торговой улицы и, заглянув в окно, Батура тут же увидел одного гончара с грязными руками, который активно крутил ногами, заставляя крутиться круг с глиной, из которой он лепил то кружки, то крынки, то ещё какие-то вещи. Второй, который находился в задней части дома, работал у печки, обжигая то, что сделал гончар.

Грохот внутри следующего дома ещё до того, как туда заглянул Батура, сказал ему, что здесь работают кузнецы. И не ошибся: в кузне было четыре человека: один активно бил молотом по раскалённому железу. Второй держал щипцами заготовку. Третий почему-то держал не то наковальню, а, может, какой-то шаблон, по которому измерял деталь. Четвёртым человеком была женщина. Возможно, это она что-то и заказала им, а теперь дожидалась заказа.

Батура, поняв, что уже некоторые мастера и их продукция повторяются, перестал заглядывать в окна домов. Но однажды всё-таки заглянул и увидел, что дом пуст.

─ А чего ты хотел? ─ включился в разговор внутренний голос. ─ Видать, здесь так: можешь делать хорошо то, что нужно людям – занимай свободный дом и делай! Не можешь – ищи другое дело.

─ Да, пожалуй, ты прав! ─ пробормотал Батура, видя как число свободных домов увеличивается. ─ А как они расплачиваются за продукцию?

─ А ты посмотри сюда и сюда! ─ голова Батуры сама повернулась сначала налево, а потом – направо. Повернувшись налево, он увидел, как там расплачивались с помощью обмена продукцией, а, повернувшись направо, увидел деньги в руках покупателя.

Как оказалось, с обеих сторон дороги на выход из городища, таких ремесленно-торговых улиц было две (одна – ремесленная, а другая – продовольственная), но в каждой из них имелись свободные места для занятия ремеслом. Так что люди, встречающиеся ему, были довольны, улыбались и пели песни, занимаясь коллективным трудом, несмотря на небольшую выручку.

В таком приподнятом настроении Батура и вышел из городища.

Расчёт оказался верным и скоро он, пройдя вдоль ограды и пересекая дорогу через южные ворота, вышел к верху склона берега реки Оки.

Река Ока, извиваясь как большая широкая змея, слева от него спокойно текла по просторным степям, и лишь по берегам реки имела скопления деревьев и земли, на которых разместились те, кому места не хватило в городище. Справа от него было примерно то же, что и слева, с небольшой разницей в том, что количество деревьев было здесь значительно больше, несмотря на то, что склон к городищу был очень крут.

Прямо перед ним за рекой виднелось большое количество озёр, окруженных деревьями (как потом ему объяснили сослуживцы, он видел старицы реки Оки, которая довольно часто меняла своё русло) и болот, имеющих круглую форму.

Тонкая струйка сизого дымка, идущего откуда-то снизу берега реки Оки, почему-то привлекла его внимание. Спускаясь по тропинке, окруженный зарослями мальвы, Батура шёл вниз и представлял, что он идёт вниз по берегу реки Великой Вороны в своей родной Никольевке. Небольшая площадка перед входом в прибрежный лесок, из которого тянулся вверх дымок, была сплошь усеяна желтыми и сиреневыми лесными цветами.

Он шёл по тропинке всё ниже и ниже, пока перед ним не открылась большая ровная гладь Оки. Восхищенно смотря на реку, которая была раз в десять больше его родной Великой Вороны, он замер, наблюдая за тем, как плескалась рыба в лучах заходящего солнца, и представляя себя с удочкой.

4.

Там же

Неожиданно там, справа, откуда доносился запах костра, послышался крик девушки. Быстро Батура спустился вниз до обрыва, где воин в одеянии хазарина пытался удержать девушку.

Сделав в воздухе кувырок со своего обрыва, так, что мелькнули сначала небольшой кусок красного, а потом – большой кусок чёрного цвета его одежды, он так напугал хазарского воина, что тот на мгновение опустил своё копьё. Но Батура, быстро вынув свои мечи и заняв стойку ощерившегося Белого Медведя, своей спиной прикрыл от хазарина девушку в белом сарафане с вышивкой Ягры на груди и по сарафану.

─ Т-т-ты кто. Такой? ─ растерявшись произнёс хазарин, поняв, что перед ним очень странный человек.

─ Я – Белый Медведь! ─ произнёс Батура, разворачивая кончики мечей в его сторону. ─ А это – мои когти!

Девушка, прижавшись к стволу дерева, за которое спряталась от хазарина, услышав такие речи, заинтересованно посмотрела на воина.

Однако никто из них не знал, что из-за своего укрытия за ними наблюдает тот, кто специально прислал сюда человека, переодетого под хазарина. Его карие глаза внимательно оценивали человека в странном одеянии.

─ Да как ты смеешь мне становиться на пути? ─ возмутился хазарин, отойдя от первоначального испуга.─ Щаз вот как дам!

И, подняв копьё, собрался ткнуть им в Батуру. Однако тот, стоило только хазарину немного поднять копьё, вдруг снова подпрыгнул и в кувырке нанёс одновременно два удара – по копью и по шлему хазарина.

Получив сильный удар по шлему, от которого раздался гул в голове, хазарин не сразу понял, что копья-то у него больше нет! Вместо этого в руке у него торчал обрубок, а само копьё, разрубленное на части, упало к ногам этого странного воина. Испугавшись всего, что с ним происходит, хазарин попятился и присел, прикрывшись щитом. Но от второго удара Белого Медведя, щит хазарина разлетелся на три больших куска, причём один из них в виде продолговатой полоски как был, так и остался у него в руке, а две части полетели на землю. Растерявшись от того, что оказался на краю смерти, хазарин присел, закрыв глаза и голову руками.

─ Ты зачем сюда пришёл? ─ услышал хазарин. ─ Воевать с женщинами? Смерти захотел? Так получай!

─ Нет! Нет! Нет! ─ закричал обезумевший хазарин. ─ Я – только на разведку! Я её не хотел убивать!

Девушка, отодвинувшись от ствола дерева, начала улыбаться, видя то, что происходит на её глазах.

─ Пошёл прочь! ─ почему-то Батура не захотел убивать этого хазарина. ─ И скажи своим хозяевам, чтобы забыли про Рязань! Понял?

─ Понял! Понял! Понял! ─ по-разному произнеся это слово, хазарин обрадовался, приподнялся и, повернувшись, побежал вниз по склону, где стоял его конь. Через минуту по удаляющимся звукам копыт Батура понял, что хазарин ускакал. В то же время наблюдатель, хитро усмехнувшись в слегка сжатую ладонь, тоже повернулся и пошёл своим путём.

─ Скажи, спаситель мой, ты, где это, так научился воевать? ─ вдруг услышал Батура.

Привстав, он вложил мечи в их ножны и повернулся к девушке. Только сейчас у него появилась возможность рассмотреть её. Что-то невообразимо знакомое мелькнуло где-то внутри него, но, преодолев себя, он встал, сделав шаг ей навстречу, и поклонился.

─ Надеюсь, этот хазарин не сильно вам навредил? ─ произнёс Батура и снова поклонился, чтобы избежать встречи с этими глазами.

─ А тебе не кажется, что ты её уже когда-то видел? ─ вдруг проснулся внутренний голос.

И Батура начал вспоминать случаи, когда мог встретить девушку с такими глазами и знакомой улыбкой, так же внимательно рассматривающей его.

─ Батурка, это ты? ─ улыбаясь лукаво, произнесла девушка.

От неожиданности Батура наклонил голову вправо, как когда-то это невольно делал в детстве.

─ Так это же Ярька! ─ удивился внутренний голос.

─ Не может быть! ─ пробормотал Батура, отвечая на утверждение внутреннего голоса. И удивился. ─ Ты – Ярька?

─ Вот это да! ─ удивилась девушка. ─ Вот Огнедарка удивится! Скажи я ему, что Батурка здесь!

─ Да я его уже видел! ─ усмехнулся Батура, поняв, что перед ним сестра Огнедара Ярослава. И улыбнулся, увидев, как похорошела она за эти годы.

─ А ведь ты спас меня! ─ лукаво взглянув на Батуру, произнесла Ярослава и улыбнулась, внимательно наблюдая за другом детства.

─ Ну и что? ─ не понимая, куда клонит подружка, ответил он.

─ А то. У тебя семья есть? ─ хитро взглянув на него, осторожно произнесла она.

─ Нету. Я только что прибыл на службу к вашему воеводе. ─ не понимая, к чему клонит подруга детства, ответил Батура.

─ Тогда по нашим законам, мужчине, спасшему девушку, нужно на ней жениться! ─ хитро ухмыльнувшись, произнесла она.

─ А ты-то сама как? ─ ничего не понимая, спросил Батура. ─ Небось, дома деток с десяток по лавкам сидит!

─ Ну, ты дал! ─ разом, обидевшись, произнесла она и даже отвернула лицо, в глазах появились слёзки. ─ Нет у меня ни семьи, ни деток!

─ Ладно, не сердись! ─ примирительно произнёс Батура. ─ А здесь-то, на берегу реки, чего оказалась?

─ Травку разную ищу. ─ Ярослава повернулась к Батуре. ─ Я же знахаркой работаю! Людей лечу травами.

─ То, что людей лечишь, это хорошо! ─ согласился Батура, улыбаясь. ─ Тогда понятно! Травы здесь действительно много.

Он помог Ярославе выбраться из-за дерева, протянув ей руку. Ярослава, довольная таким вежливым обращением, тут же протянула ему руку и была мгновенно выдернута на площадку.

─ А где ты живёшь? ─ поинтересовался Батура, идя рядом с Ярославой.

─ Да тут недалеко. ─ ответила она, невольно вспоминая, как в детстве она играла с братом и его другом. ─ Как там твои дед и тётя? Здоровы?

─ Не знаю. ─ как-то сразу же голос Батуры погрустнел. ─ Сам хотел спросить у тебя. Может, ты знаешь?

─ Да мы же с Огнедаром на следующий год после тебя из Никольевки уехали в Рязань! Он сначала стал учеником кузнеца, а потом и помощником.─ произнесла с горечью в голосе Ярослава. ─ Так что как твои сейчас, мне ничего не известно!

─ А я и про Рязань ничего не знаю. ─ тихо произнёс Батура. ─ Я же только сегодня приехал.

─ А чего про неё знать? ─ усмехнулась Ярослава. ─ Всем в государстве руководит князь, который во всём слушается Думу. Что скажут старейшины ему, то он и делает. Оплата работы князя и думников находится на уровне среднего работника города, чтобы он с чиновниками не воровали, а думали о своих жителях. Князь нанимается Думой на один год, и его работа может быть закончена в любой срок Думой или продолжена. Поэтому князь не успевает наворовать себе или своим родственникам денег. Его работа – беречь своих жителей, воевать с врагами, которых у нас много. Вот ты сам видел разведчика хазар. Думаешь, это редкий случай? Нет. В последнее время чуть ли не каждый день появляются!

─ А бродники в Рязани есть? ─ у Батуры даже сердце ёкнуло от важности ответа.

─ А кто такие бродники? ─ поинтересовалась Ярослава, посмотрев на друга.

─ Бродники – это те люди, которые охраняют броды, чтобы чужие воины, вроде хазарских, не переходили реки на своих конях и не вторгались на чужую территорию. ─ он говорил о бродниках с такой теплотой, что Ярославе даже было приятно его слушать.

─ Да я даже не знаю. ─ как-то неуверенно произнесла она, а потом вдруг спросила. ─ Это вроде пограничников, что на дорогах?

─ Да, вроде пограничников, только на реках. ─ Батура провожал Ярославу, всё больше удивляясь тому, что здесь, в Рязани, много лет спустя, снова обрёл своих детских друзей. И даже покидать Ярославу ему уже не хотелось.

─ А ты на кого учился у Световида? ─ вдруг спросила она и лукаво посмотрела на друга детства.

─ На бродника. ─ улыбаясь, ответил он.

─ А что, все бродники такие? Как ты, мечами сражаются, кувыркаясь? ─ она даже улыбнулась, вспомнив, как тот быстро расправился с хазарином, кувыркаясь.

─ Нет, это только характерники умеют! ─ улыбнувшись, ответил Батура.

Ярослава даже засмущалась, увидев такой открытый призыв к счастью от друга своего детства, и не знала, что ещё надо сказать, чтобы продолжить разговор. И вдруг запела. ─ Шел казак на побывку домой, через речку держал путь прямой. Обломилась доска, подвела казака – Искупался в воде ледяной.

Но и Батура начал подпевать ей, так как ему было просто приятно находиться рядом с этой девушкой. Так они и шли, пока не оказались у небольшого дома.

─ Вот здесь я и живу! ─ произнесла Ярослава с какой-то горчинкой в голосе, которую почувствовал тут же Батура. ─ С братом. Вот жду, когда он встретит любовь и создаст свою семью. Ведь уже давно пора ему! Если будет желание, заходи! Мы всегда рады будем тебе!

Подав ему руку, которую тот тут же ласково пожал, она повернулась и пошла в дом. У самой двери Ярослава повернулась и помахала Батуре кистью руки на уровне груди. На её лице брови опустились, как бы показывая, что прощаться ей с Батурой совсем не хочется.

Улыбнувшись ей в ответ, он тоже помахал ей кистью руки.

Батура шел к кузнице своего друга с улыбкой на лице, вспоминая непредвиденную встречу с Ярославой, которая почему-то так быстро заняла большое место в его сердце.

5.

Там же

─ Огнедар, Ярослава! Как хорошо, что вы сейчас здесь, рядом! ─ подумал Батура, понимая, что его жизнь начинает изменяться.

─ Вот только в какую сторону, мы с тобой не знаем! ─ и он вздохнул, соглашаясь со своим внутренним голосом.

Пройдя все ворота, наш новый блюститель порядка шёл прямо к другу, чтобы поделиться с ним новым ощущением жизни, начавшей бурлить в его сердце, и Ярослава в этом вопросе занимала очень важную позицию.

Невольно он снова и снова вспоминал её волосы, её глаза, губы и всю фигуру, которые почему-то начали беспокоить и радовать одновременно. Ещё не понимая, что влюбился в сестру своего друга, он шёл к нему.

Кузня встретила его грохотом молота и гарью чего-то не совсем обычного. Усевшись в стороне, он с большим удовольствием наблюдал за тем, как Огнедар ковал очередной меч, слушая покрикивания на своего кузнеца – учителя. Увидев, что его не замечают, он встал, повернулся и пошёл к выходу.

Не успел он присесть на скамейку, расположившуюся прямо у входа, как к нему подбежал подросток и дёрнул за палец. ─ Дяденька, это ты будешь?

Он замялся, вспоминая какое-то новое для него слово. ─ Будильником? Нет, не так! А, вот, так – бродильником?

─ Может, не бродильником, а бродником? ─ переспросил его Батура.

─ Точно, бродником! ─ улыбнувшись, поправился паренёк и тут же добавил. ─ Дяденька! Тебя наш воевода Ярилка к себе вызывает!

─ К воеводе, так к воеводе. ─ проворчал Батура, а пареньку, поклонившись, сказал. ─ Передай воеводе, скоро приду!

Мальчик тоже поклонился в ответ Батуре и довольный результатом, повернулся и убежал.

─ Как ты думаешь, зачем воевода тебя вызывает? ─ разрушая романтическое настроение хозяина, произнёс внутренний голос.

─ Не знаю. Да и зачем мне это надо знать? ─ в голове его всё ещё звучала музыка встречи с Ярославой, а на лице блуждала улыбка.

─ Но ведь воевода зря к себе не вызывает? ─ продолжал приводить его в чувство внутренний голос. ─ Значит, ты зачем-то ему понадобился!

─ Да? ─ тихая красивая музыка любви не хотела сдаваться и по-прежнему, только уже тише, звучала в его сердце.

─ Ну, ты собираешься проснуться или нет? ─ тревожил внутренний голос голову Батуры, к которой никак не приходило право командовать.

А душа пела: ему хотелось кружиться, двигаться в танце с девушкой, у которой было лицо и тело Ярославы! Но вот она исчезла, как воздух, а ощущение её продолжало его тревожить.

─ А ты не забыл, что обещал идти к воеводе? ─ ведром холодной воды отозвался внутренний голос, отключив на время его эмоции.

─ Не забыл. ─ произнёс Батура и тут же его музыка в душе изменилась: она ещё была той небесно-тонкой, но уже в ней появились удары бубна, заставившие его повернуться в след посыльному и начать движение.

И постепенно музыка души стала вплетаться в перерывы между ударами бубна, по которым его ноги делали свои шаги. Ещё до конца не понимая, что с ним творится, он начал перемещаться в действительность.

─ Ну вот, это уже совсем другое дело! ─ подтвердил его готовность к чему-то новому внутренний голос. ─ И не забудь: воевода не так уж прост! Если он тебя зовёт, значит ему что-то от тебя надо! Так что будь ко всему готов!