скачать книгу бесплатно
Бестеневая лампа
Иван Панкратов
Бестеневая лампа
Роман «Бестеневая лампа» – настоящая «врачебная проза». Он написан профессиональным врачом о жизни врача.
Благодаря этой книге у читателя есть шанс узнать изнутри мир. с которым так или иначе сталкивается каждый.
Хирург Виктор Платонов начинает свое профессиональный путь в военном госпитале. Перед ним предстает множество непростых людских судеб. Молодой врач старается следовать традициям старой врачебной школы и быть достойным наследником седых апологетов анамнеза и осмотра. Насколько это возможно в наше время – он узнаёт в процессе сложнейшей работы, а читатель видит изнанку мира лечебных учреждений.
Личную жизнь самого Платонова тоже не назвать простой. Победы и поражения, дружба и предательство, любовь и ненависть – всё есть в жизни врача.
В свете бестеневой лампы нельзя утаить никакие человеческие эмоции, поступки, особенности характеров, и читателя они не оставят равнодушным.
Иван Панкратов
Бестеневая лампа
В книге полностью сохранен авторский стиль.
Охраняется Законом РФ «Об авторском праве и смежных правах». Воспроизведение книги любым способом, целиком или частично, без разрешения правообладателей будет преследоваться в судебном порядке.
© Панкратов И., 2022
© ООО «Альтернативная литература», 2022
* * *
От автора
Одним эта книга может показаться сухим и занудным учебником военно-полевой хирургии. Другим – инсайдерским откровением врача со стажем более двадцати лет. Но это ни то и ни другое.
Это рассказ о старой врачебной школе, которая причудливо преломляется и отражается в нас, теперешних докторах. В тех, кто ещё успел застать седых апологетов анамнеза и осмотра, пытаясь быть хоть в чем-то похожими на них, быть достойными их памяти. Правда, это не всегда получается…
Я посвятил книгу своему деду, Владимиру Николаевичу Опоцкому (1919–2013) – хирургу, создавшему нашу династию. Мастеру своего дела, отдавшему медицине всю жизнь. Этот человек учил меня тому, что я умею сейчас – лечить, думать, смотреть, анализировать, принимать решения.
Мне повезло – я, как и Ньютон, стоял на плечах гигантов. Мне, словно скрипачу, ставили руку – только в ней был не смычок, а скальпель. За пять минут показывали то, к чему другие приходили десятилетиями методом проб и ошибок. Мне загадывали загадки – и не подгоняли с ответом. Подсовывали книги, рентгеновские снимки, истории болезни – и терпеливо ждали, когда всё это отложится в голове молодого хирурга.
Конечно, здесь будут не только врачи. Без пациентов и друзей эта книга не появилась бы на свет. Непременно женщины – куда ж без них? И всё это высветится в лучах бестеневой лампы – без прикрас, без купюр. Всё, как есть.
Но вы же понимаете – все совпадения случайны, все персонажи вымышлены.
И ни один пациент не пострадал.
Анестезиолог, поправьте свет. Мы начинаем.
Предисловие
Известно, что писательство, сочинительство – это не профессия, а вредная привычка. А вот врач – одна из самых уважаемых профессий на планете. Подавляющее большинство людей на протяжении всей жизни легко обходится без художественной литературы. А вот к медицинской помощи прибегает каждый смертный: по крайней мере, в цивилизованных странах.
Поэтому, если меня спросит какой-нибудь юноша со взором горящим, быть ли ему литератором или врачом – я отвечу: «Только врачом!» Это так же надёжно и престижно, как писательство.
За подтверждением можно обратиться к Конан-Дойлю, Вересаеву, Чехову, Булгакову, Аксёнову: все они начинали свой путь с медицины.
Должен уверенно заявить, что эта профессия – лучшая для писателя. И вот почему. Врач ежедневно сталкивается с человеческим страданием, наблюдает людской род с неприятной стороны. Видит то, что обычно сокрыто от обывателя: кровь, гной, ужас, отчаяние, отнятые конечности – и, наконец, смерть во всей её кошмарной неизбежности. Одновременно он подмечает и другое: как люди преодолевают болезни и выздоравливают. Сегодня пациент лежит на операционном столе, готовится испустить последний вздох и зовёт нотариуса для составления завещания – а спустя месяц, глядишь, выписывается, смеётся, передумал умирать.
Так понемногу приобретается знаменитый врачебный «профессиональный цинизм», который на самом деле никакой не цинизм, а просто опыт.
Но и писатель тоже работает с человеческим страданием. Более того, он его ищет. Его тянет туда, где кровь, боль и смерть. Ведь если не видел этого – ты не писатель никакой. И вот сочинители отчаянно рвутся в те места, где можно получить экстремальный опыт, едут воевать, сидят в тюрьмах, отправляются в самые дальние и опасные путешествия.
А у врача всего в избытке прямо на рабочем месте.
Итак, перед нами роман Ивана Панкратова: вполне традиционные записки военного хирурга, причём потомственного, в третьем поколении.
Конечно, это, прежде всего, классический производственный роман со множеством профессиональных деталей и подробностей. Особенно ценно, что есть юмор автора – не только специфический врачебный, но и писательский тоже. Его отметим особо: дело в том, что юмор в русской литературе – в большом дефиците. У нас на одного весёлого Довлатова приходится тридцать угрюмых Солженицыных.
Но эта книга создана не для того, чтобы повеселиться.
Лично мне «Бестеневая лампа» напомнила сочинения Артура Хейли – когда-то очень модного американца, мастера производственного романа, воспевшего профессионализм и квалифицированный труд.
Мы ведь давно поняли, что миром управляют профи.
«Бестеневая лампа» – история именно профи, человека на своём месте, обладателя специальных знаний.
Герой «Лампы» – вполне объёмный, живой, ничто ему не чуждо; он мечтает о карьере, думает о деньгах, заводит служебные и внеслужебные романы, но всё главное в его жизни происходит на работе, в операционной.
Что же мучает его, молодого военного хирурга, капитана Платонова – списанного, надо думать, с самого автора?
Мы ведь понимаем, что у героя должен быть внутренний конфликт. Глубокое душевное сомнение.
У него есть волшебная палочка: дед, опытнейший хирург, прошедший войну, сделавший тысячи операций, спасший тысячи жизней. Патриарх, для которого нет секретов и тайн, и о нём внук говорит так: «дед знал про армию всё и даже немного больше».
Ему, старику, пенсионеру, и адресован главный вопрос капитана Платонова:
– Ты же видишь, как изменилась медицина, как изменились люди – скажи, дед, мы деградируем?
Вопрос, честно сказать, страшный.
Ответа на него нет. В хорошей книге его никогда нет, зато есть точно поставленные вопросы, а решение каждый читатель находит сам.
Дед героя говорит так:
– Не растеряйте это. Старую школу не профукайте. Пока мы живы…
Название «Бестеневая лампа» намекает на полную правдивость, откровенность. Ничто не остаётся в тени. Нет обстоятельств, о которых автор пытается умолчать. Лучом света выхвачены мельчайшие подробности: тут и карьеризм, и непрофессионализм, и дедовщина, и сокрытые правонарушения, и глупость пополам с разгильдяйством. И, наконец, вечный, неизбывный армейский бардак.
Роман начинается как набор новелл, расположенных последовательно, наподобие вертикального сериала. В большинстве случаев на помощь капитану Платонову приходит уже упомянутый его дед-ветеран, выступающий одновременно и ментором, и спасителем ситуации. Но затем история ускоряется, возникает сюжет и саспенс: и солдатики оказываются не так уж и просты, и военврачи демонстрируют лучшие качества, заслоняют друг друга от пуль, спасают коллегам репутации. Явных героев нет, но нет и негодяев, все амбивалентные, каждый прав по-своему. Всё это вызывает в памяти то романы Германа-старшего, то советский телефильм «Дни хирурга Мишкина», то американский сериал «Больница Никербокер».
Рискну заявить, что современная военная хирургия образца последнего десятилетия нынешнего века впервые описана столь подробно, интересно и необычно.
Есть у романа и недостатки: иногда многословие, иногда уход из производственного жанра в анекдот. Но, к счастью, это не портит общего впечатления. Автора вывозит ясный, точный и простой язык, а также остроумие, и наблюдательность – умение видеть то, чего не замечают другие.
Читателю романа «Бестеневая лампа» повезло.
Прочитаешь – и хочется жить.
Прочитаешь – и веришь, что однажды тебя спасут, вытащат.
Соберутся умные взрослые люди и будут спорить, какие у пациента температура и гемоглобин, что видно на рентгеновском снимке. Потел ли больной и каков его аппетит.
Лично я рад, что у нас теперь есть такая книга; что создан роман, в котором описан труд человека, его сомнения, ошибки и удачи.
Андрей Рубанов,
российский прозаик, кинодраматург
Часть первая
«Итальянский метод»
И хотя его руки были в крови,
Они светились, как два крыла…
«Наутилус Помпилиус» – «Воздух»
1
В тот день случилось событие, которое изменило жизнь Виктора Платонова – сержант Терентьев сломал челюсть рядовому Липатову.
Вроде не первый буйный сержант в армии, не первая сломанная челюсть – но карты легли так, что плохо от удара стало не только Липатову.
Избежать драки было невозможно. Терентьев, само собой, понятия не имел, кого он встретит в госпитальной палате, когда зайдёт туда. Липатов же не ожидал увидеть сержанта, которого он полтора месяца назад послал нахрен из окна вагона на какой-то безымянной сортировочной станции под Томском. Причём тогда он сделал это очень смело – поезд уже отъезжал, и высунуть в окно средний палец казалось делом совсем неопасным. Но Министерство обороны распорядилось таким образом, что всех привезли в итоге в один город: Липатова – служить, а Терентьева – дослуживать.
Всё, что успел сержант сделать, войдя в палату, так это положить на кровать мыльно-рыльные принадлежности и обвести всех взглядом. Спустя секунду он бил Липатова наотмашь в скулу.
Их растащили мгновенно, но из угла рта пострадавшего уже текла струйка крови, а сержант растирал ладонью левой руки костяшки на правой – уж слишком хорошо он вложился в этот удар.
На шум в палату вбежала медсестра Светлана. Понять, что произошло, из диспозиции «Все держат Терентьева, а Липатов у окна прижимает руку к лицу» было очень просто. Она выругалась коротко, но ёмко – и рванула в ординаторскую.
Платонов, оставшийся на обед, сидел в кресле, закинув ноги на стол и читая новый роман Стивена Кинга. Услышав, как открылась дверь, Виктор быстро скинул ноги на пол. Света ворвалась вихрем:
– В третьей палате драка, Виктор Сергеевич!
Платонов встал с кресла.
– Пойдём глянем, что к чему…
К тому времени инцидент себя исчерпал. Липатов сидел на кровати и щупал пальцами постепенно опухающую щеку. Пара его товарищей была рядом – на всякий случай, если Терентьев полезет снова. Сам виновник драки стоял в углу, сослуживец из части слегка придерживал его плечом.
Платонов вошёл вслед за медсестрой, осмотрел поле боя, приблизился к рядовому и встал напротив так, чтобы свет падал тому на лицо. Взял аккуратно за подбородок, покрутил голову в разные стороны.
– Рот открыть сможешь?
Тот попробовал, сумел раздвинуть губы на сантиметр и охнул.
– Где болит?
Липатов указал на левую половину лица, у самого угла челюсти.
Платонов прошёлся там пальцами, отметил неровность контура, вздохнул, повернулся к медсестре.
– Программа такая. Липатова в рентген – без истории болезни. Пусть опишут на отдельном листе. Что делать, чуть позже сообразим. С этого героя, – он указал на Терентьева, – объяснительную. Со всех, кто в палате – тоже. Вариант «Я спал и ничего не видел» – шаг в сторону досрочной выписки в часть. Широкий шаг. Уверенный, я бы сказал.
Он подошёл к сержанту. Тот смотрел на него безо всякой злобы, прекрасно понимая, что натворил.
– Руку покажи, – Платонов протянул к нему ладонь.
Терентьев показал. Костяшки были с виду целыми, но багрового оттенка.
– Возьми мои два пальца, зажми в кулаке.
Сержант сжал – крепко, никакой слабости Виктор не ощутил.
– Болит?
Терентьев отрицательно покачал головой.
– Этому рентген не надо, – сказал для сестры Виктор. – Из третьей палаты переместить его в пятую, к офицерам. Появишься рядом с третьей – поедешь в комендатуру сразу же, не дожидаясь дознавателя, – пояснил он, глядя в глаза сержанту. Тот молча взял с кровати свой пакет и вышел в коридор.
Света махнула Липатову рукой. Солдат встал и направился вместе с ней на рентген.
Платонов обвёл всех взглядом и напомнил:
– Через десять минут жду объяснительные в кабинете. И там чтобы чётко написано было, кто кого ударил. Время, – он посмотрел на часы, – тринадцать пятнадцать. Это чтобы показания у вас не сильно расходились. Все всё поняли?
Вразнобой послышались утвердительные ответы.
– Вот и прекрасно.
В коридоре Виктор увидел, как разводящая санитарка с Липатовым спускаются по лестнице, достал радиотелефон, позвонил Ковалёву в рентген и вкратце описал ситуацию. Было такое далеко не впервые, травму сначала проще диагностировать и только потом по ней докладывать – начальнику, ведущему хирургу и командиру. На отдельном листочке это писалось на случай, если можно было как-то скрыть происшествие, но в данном случае Платонов такой возможности не наблюдал. Перелом челюсти не синяк на попе – его теперь в стоматологическое отделение придётся переводить, шинировать. Плюс страховка положена.
Виктор вздохнул. На этот раз мимо командирского гнева они вряд ли проскочат. Драка в отделении, перелом, доклад в округ – тянет как минимум на выговор, а то и на неполное служебное соответствие. Могло случиться всё что угодно. И Рыков ещё, как назло, в отгуле после дежурства по части. Надо бы ему доложить…
Платонов позвонил. Начальник не ответил. Не взял трубку, хотя Виктор выслушал по-честному долгий отстук гудков. Значит, придётся решать ситуацию самому.
– Давай, капитан, разруливай, – сказал он сам себе.
Для начала он решил дождаться снимка и его описания. Потом спросить у начальника стоматологии, как быть в этой ситуации, и уже с полученными результатами докладывать ведущему хирургу. На этот план он отвёл минут двадцать, максимум двадцать пять. Нашёл в органайзере контакт санитарки, что ушла с Липатовым, позвонил, попросил её потом со снимком заглянуть в стоматологическое отделение – благо, оно было там напротив, чтобы показать снимок Кузнецову.
– И сразу бегом ко мне, – добавил он в конце разговора, закинул ноги на стол и вернулся к чтению.
