Приключения Джека Баллистера. Отто Серебряная Рука

Джек стоял и слушал маленького человечка с чувством глупого удовлетворения. Было очень приятно, что его знатный родственник помнит его.

– Что ж, я очень признателен за все это сэру Генри, мастер Бертон, и вам тоже, – сказал он. – И если когда-нибудь мне понадобится ваш совет, я приду к вам так же легко, как вы позволили мне это сделать.

Идя по улице и размышляя над тем, что сказал адвокат, он почти пожалел, что у него нет какой-то определенной причины пожаловаться на своего дядю Езекию, чтобы обратиться за помощью к сэру Генри и адвокату. Как было бы здорово, если бы сэр Генри встал на его сторону! Он представил себе разговор с дядей Езекией, в котором мог бы сказать: «Сэр, вы не должны так обращаться со мной, ибо я говорю вам прямо, что теперь есть те, кто встанет на мою сторону против вас, и что вам придется иметь дело не просто с бедным осиротевшим мальчиком». Подростки любят создавать в своем воображении такие глупые сцены и счастливые разговоры, которые никогда не случаются. Иногда такие фантазии кажутся настолько похожими на реальность, что, подобно Джеку, почти забываешь, что на самом деле они вряд ли произойдут. Но вскоре пришло время, когда Джек в самом деле обратился к адвокату и когда он действительно пришел к взаимопониманию со своим дядей.

Той весной у молодого корабельного мастера по имени Дэн Уильямсон была лодка, которую он хотел продать. Она наполовину принадлежала его брату, который умер прошлой осенью, и Дэн, который был из тех, кто всегда нуждался в деньгах, очень рассчитывал выручить за лодку немного монет. Самым большим желанием Джека было иметь собственную лодку. Ему казалось, что лодка Дэна для него самая подходящая. Он с острым и живым восторгом думал о том, как славно было бы владеть лодкой Дэна. И потом, она была такой дешевой. Если бы лодка принадлежала ему, он бы выкрасил ее свежей краской и назвал «Чайкой». Если бы он только мог получить двадцать фунтов от своего дяди Езекии, он мог бы не только купить лодку, но и добавить новый комплект парусов.

Он так часто говорил с Дэном о лодке, что в конце концов мастер начал верить, что сможет продать ее Джеку.

– Это самая дешевая лодка, – говорил Дэн, – которую когда-либо выставляли на продажу в Саутгемптоне.

– Я не разбираюсь в этом, – сказал Джек, – но я верю тебе, что это хорошая лодка.

– Отлично! – сказал Дэн. – Сегодня это лучшая лодка в Саутгемптоне, и, к тому же дешевле грязи у тебя под ногами. Тебе лучше купить ее, потому что другого такого шанса у тебя в жизни не будет.

Джек покачал головой.

– Я не сомневаюсь, что это хорошая лодка, Дэн, – сказал он, – но как купить лодку не имея денег? У меня их нет, и взять неоткуда.

– Ну, – сказал Дэн, – конечно, это очень плохо. – И, немного помолчав, продолжил: – Вот что я тебе скажу: пойдем со мной, и я покатаю тебя на ней, тогда ты сам увидишь, до чего она хороша.

– Я пойду с тобой, – сказал Джек, – но я не могу ее купить. Жаль, но не могу.

Потом они вместе отправились в мастерскую, где Дэн держал лодку.

Джек помог Дэну поставить мачту. Затем они вывели лодку. Когда парус наполнился, Дэн положил руль к ветру, направив лодку под корму барка, стоявшего на якоре на небольшом расстоянии от берега. Вахтенный на палубе, подвыпивший матрос, шея у которого была обмотана шерстяным чулком, стоял, глядя поверх кормы барка и вниз на них, когда они проплывали мимо. Джек посмотрел на возвышающуюся над ним громаду. Название барка – «Пророк Илия» – было написано большими жирными буквами поперек кормы. На одной стороне была изображена голова пророка с длинной бородой. Под кормой судна слышался шум воды. Затем они вышли в широкую, сверкающую гавань, теплый воздух мягко обдувал их.

– Посмотри, как она идет по ветру, – сказал Дэн Уильямсон. – Я уверен, что мог бы пойти прямо против ветра, если бы захотел. Вот что, Джек, у тебя не будет другого такого шанса получить, что ты хочешь.

– Может, не будет, а может, будет, – сказал Джек. – Все равно я ее не куплю, потому что у меня нет денег.

– Нет денег! – сказал Дэн. – Да если бы у меня было столько денег, сколько принадлежит тебе, я бы бросил строить лодки и прожил бы джентльменом всю жизнь. Почему бы тебе не пойти и не попросить прямо и честно у твоего дяди Типтона восемнадцать фунтов? Ведь деньги твои собственные, а не его. Почему бы тебе не попросить его?

– Попросить его? – спросил Джек. – И что это даст? Просьбы бесполезны. Деньги, конечно, мои, но я не могу взять из них ни пенни, пока не достигну совершеннолетия.

– В любом случае, не повредит спросить его, – сказал Дэн. – Возьми румпель, и посмотри сам, как она идет.

Джек взялся за румпель, и некоторое время они плыли молча. Потом Дэн снова заговорил.

– Знаешь, Джек, на твоем месте я бы пошел прямо к мастеру Бертону, и спросил бы его об этом. Что ты говорил как-то вечером в «Золотой рыбке»? Разве ты не сказал, что он велел тебе прийти к нему, если тебе понадобится что-нибудь, чего твой дядя Типтон тебе не позволит, и что он сказал, что твой другой дядя, лорд, даст тебе это? Ну, тогда почему бы тебе не пойти к нему и не попросить восемнадцать или двадцать фунтов? Ведь то, что ты сказал, было правдой?

– Ну, да, правдой, если уж на то пошло, – сказал Джек.

– Вот видишь, – кивнул Дэн.

Джек немного помолчал, потом добавил:

– Вот что я тебе скажу, Дэн, может быть, ты не поверишь, но это правда. Я сегодня же пойду к мастеру Бертону и спрошу его насчет того, о чем ты говоришь.

Однако на самом деле он не питал никакой надежды на то, что сможет получить от своего дяди Езекии двадцать фунтов.

Сойдя на берег, он сразу же направился прямо к дому маленького адвоката.

Маленький человечек был в своем кабинете – душном маленьком логове, пахнущем затхлым табачным дымом и уставленном пыльными ящиками с потертыми книгами в желтых переплетах и жестяными коробками.

Адвокат сидел посреди окружавшего его беспорядка, как маленькая серая мышка. У него были черные глаза-бусинки, длинный нос и худое, обветренное лицо.

Он слушал, помаргивая маленькими черными глазками, как Джек излагал свое дело.

– Что касается вашего состояния, мастер Джек, должен сказать вам прямо, что оно с таким же успехом могло бы быть заперто на церковной колокольне, хотя могло бы сейчас принести вам пользу. Оно под замком по завещанию вашего отца, крепко и прочно, словно в шкатулке, и ваш дядя хранит его для вас.

– Значит, я не могу получить совсем ничего из моих денег? – спросил Джек.

– Ну, нет, я этого не говорю, – сказал маленький адвокат. – Это может оказаться трудным делом, и все же, в конце концов, я сумею получить их для вас. Я скажу вам, что делать, мастер Джек. Идите к своему дяде и попросите прямо и ясно, сколько вам нужно. Сколько вы хотели получить?

– Ну, скажем, двадцать фунтов, – сказал Джек.

– Тогда напрямую попросите у него двадцать фунтов, а если он откажет, возвращайтесь ко мне, и я посмотрю, что смогу для вас сделать. Сэр Генри просил меня слегка присматривать за вами, я так и сделаю.

Глава III

Джек и его дядя

Джек, следуя совету адвоката, решил в тот же вечер попросить деньги у дяди, но когда дошло до дела, оказалось, что это очень трудно. Они сидели вместе за скромным ужином, и полное незнание старым скрягой того, что Джек собирался сказать, делало это почти невозможным. Наконец он внезапно заговорил.

– Дядя Езекия, – сказал он.

Старик резко поднял голову, словно испугавшись звука голоса Джека. Он не произнес ни слова, но сидел, глядя на Джека, как бы приглашая его продолжать.

– Дядя Езекия, – повторил Джек. Он не знал, какими словами сформулировать то, что нужно сказать, но продолжил: – Я хочу… поговорить с вами о деле.

– Ну! – сказал старик. – О деле! Деле! А что ты имеешь в виду… под делом?

– Мне нужны, – сказал Джек, – деньги, чтобы кое-что купить. Сегодня я ходил к мастеру Бертону, и он сказал, что мне лучше прийти к вам и попросить вас об этом. – Постепенно Джек становился смелее, привыкая к звуку собственного голоса. – У Дэна Уильямсона есть лодка на продажу, – продолжил он. – Он хочет за нее восемнадцать фунтов, и если бы у меня было двадцать фунтов, этого было бы как раз достаточно, чтобы снарядить ее так, как я хотел бы. Я пошел и поговорил с мастером Бертоном, и он сказал, что мне лучше прийти к вам и попросить у вас денег.

Старик тупо уставился на Джека, его худая челюсть отвисла от безмолвного удивления.

– Как? Что все это значит? – спросил он, наконец обретя дар речи. – Двадцать фунтов! Думаю, ты с ума сошел. Двадцать фунтов! Какое дело Роджеру Бертону до того, дам ли я тебе двадцать фунтов, хотелось бы мне знать? Ты не получишь ни фартинга, я тебе скажу. Мастер Бертон, в самом деле! Какое ему до этого дело?

Некоторое время он сидел, глядя на Джека, а затем медленно возобновил прерванный ужин.

Откинувшись на спинку стула, засунув руки в карманы брюк, Джек смотрел через стол на своего дядю. Его сердце переполняло чувство разочарования и гнева. Он и не ожидал многого, но теперь, когда дядя отказал ему, разочарование было очень горьким. Он наблюдал за дядей, пока тот молча продолжал есть.

– Хорошо, – сказал он наконец, – тогда я знаю, что мне делать. Я вернусь к мастеру Бертону. Он сказал, что, если вы откажете, мне надо будет вернуться к нему. Он говорил, что сэр Генри Баллистер писал ему обо мне, спрашивая, как вы обращаетесь со мной и что вы для меня делаете, и еще он сказал, что если вы не дадите мне то, о чем я прошу, я должен вернуться к нему, и он напишет сэру Генри об этом, и тот посмотрит, нельзя ли что-нибудь для меня сделать.

Старый Езекия снова поднял глаза.

– Сэр Генри Баллистер? – спросил он. – О чем он писал Роджеру Бертону, хотел бы я знать! Какое он имеет к этому отношение? Ведь не он твой опекун, не так ли? Я твой опекун и хранитель твоих денег. Что касается сэра Генри Баллистера, то он имеет к этому не больше отношения, чем человек на Луне.

Затем он снова принялся за еду, и снова Джек сидел, молча наблюдая за ним. Через некоторое время Езекия закончил свой ужин, гоняя жирную подливку по тарелке острием ножа. Затем отложил нож и вилку, отодвинул тарелку и встал из-за стола.

– Очень хорошо, – сказал Джек, прерывая молчание, – мы разберемся с этим делом. Я скажу вам, что собираюсь сделать. Я сам напишу сэру Генри Баллистеру и расскажу, как вы со мной обращаетесь. Вы не даете мне ни фартинга на расходы, а что касается того, что я ваша плоть и кровь – что ж, я с таким же успехом мог бы быть собакой в этом доме, как и вашим родственником. Вы храните все мои деньги и пользуетесь ими как своими собственными, и при этом не говорите мне и шести слов за месяц. – Джек был несколько удивлен собственной смелостью. Но теперь ему уже казалось легче высказать все, что было у него на уме. – Я не позволю ни вам, ни кому другому обращаться со мной, как с собакой, – сказал он.

– Да я ведь разговариваю с тобой, – сказал Езекия, останавливаясь в дверях. – Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? – добавил он. – Разве я не даю тебе все, что ты хочешь из еды и питья и не беру с тебя за это ни фартинга? Чего еще ты хочешь? Ты самый неблагодарный племянник, какой только может быть, раз так со мной разговариваешь.

Затем он вышел за дверь и пошел по темному коридору, и было слышно, как он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Джек снова принялся за свой ужин. Ему было очень горько, и он очень сердился на старика.

Поэтому он долго сидел и ел в тишине, нарушаемой только Деборой, которая время от времени гремела на кухне кастрюлями и сковородками. Вдруг Джек услышал, как снова открылась дверь кабинета, и звук шагов дяди, возвращающегося по коридору. Он подошел к двери, и стало слышно, как его пальцы нащупывают в темноте защелку, а затем резкий щелчок, когда она была поднята. Дверь открылась, и вошел старик. Он постоял немного, а затем направился к столу, за которым сидел Джек. Встал, опершись обеими руками о стол. Джек не знал точно, чего ждать. Он отпрянул, потому что первая мысль, пришедшая ему в голову, была о том, что старик хочет наброситься на него.

– Послушай, Джеки, – сказал наконец старый Езекия, – я подумал о тех двадцати фунтах, про которые ты говорил. Что ж, Джеки, ты получишь эти двадцать фунтов, получишь.

– Что вы имеете в виду, дядя Езекия? – спросил Джек.

– Ну, – сказал Езекия, – я имею в виду то, что сказал. Ты получишь эти двадцать фунтов, Джеки. Я думал об этом и о том, что ты сказал, и я собираюсь дать тебе то, что ты хочешь. Я не могу дать тебе деньги прямо сейчас, потому что двадцать фунтов – это большие деньги, а у меня их не так много, чтобы дать тебе все сразу. Но я дам их тебе через некоторое время, обязательно дам, Джеки. Я дам их тебе – дай-ка подумать – я дам их тебе в следующий понедельник. Тебя устроит?

– Ну да, устроит, – сказал Джек, – если вы в самом деле имеете в виду то, что говорите.

– Да, – сказал старик, – именно так, но не говори больше ничего Роджеру Бертону, ладно? Просто приходи ко мне, когда тебе что-нибудь понадобится, а к нему не ходи. Я хочу быть для тебя хорошим, добрым дядей, Джеки, правда, – и он протянул худую, дрожащую руку и коснулся Джека, который инстинктивно отстранился. – Правда, Джеки, правда, – сказал старик, чуть ли не скуля в своем старании быть ласковым. – Но не пиши про меня сэру Генри Баллистеру, хорошо, Джеки?

– Я не буду писать ему, если вы будете обращаться со мной прилично, – сказал Джек.

– Да, да, – сказал старик, – я намерен это сделать, Джеки, я так и сделаю. Только не разговаривай больше с адвокатом Бертоном. Я дам тебе эти двадцать фунтов. Я дам их тебе в… в следующий понедельник. Обязательно.

Затем он повернулся и снова ушел. Джек сидел и смотрел ему вслед. Он чувствовал себя очень неловко. Он не мог понять, почему старик так внезапно сдался. И совсем не верил, что тот уступил и даст ему то, о чем он просил. Несмотря на слова дяди, он был уверен, что от него отделались пустым обещанием, которое не будет выполнено.

Глава IV

Капитан Баттс

Вечером следующего дня несколько мальчишек собрались в конце пристани перед складами Езекии Типтона. Они бросали камешки в воду. Джек направился вдоль причала к мальчикам, все они были моложе его.

– Ну, если это все, что ты можешь, – сказал Джек одному из них, – то ты конечно, не мастер. Посмотри, как я сейчас попаду вон в тот якорный буй.

Бриг вошел в гавань днем и теперь стоял на якоре на некотором расстоянии от берега. Паруса были наполовину зарифлены и безвольно свисали с рей. Матросы мыли палубы, с берега было видно, как они там возятся, и время от времени из шпигатных отверстий вырывался поток грязной воды.

От брига собиралась отчалить лодка. Вскоре кто-то перелез через борт судна и сел в лодку, затем ее оттолкнули. Джек перестал бросать камешки и смотрел. Лодка шла прямо к причалу, где стояли они с мальчиками. Вот она завернула за корму шлюпа, который стоял у самого конца причала, и скрылась из виду. Джек спрыгнул с причала на палубу шлюпа и подошел посмотреть, кто был в лодке. Она подплыла к корме шлюпа, и двое мужчин удерживали ее на месте, схватившись за цепи. Они посмотрели на Джека и других мальчиков, глазевших на них сверху у леера шлюпа. На корме лодки было двое мужчин. Один как раз собирался подняться на борт шлюпа, другой сидел неподвижно. Тот, кто все еще сидел на своем месте, был в вязаной шапочке, наполовину надвинутой на уши. Он держал во рту трубку, а в ушах у него были золотые серьги. Другой, тот, кто собирался подняться на борт шлюпа, явно был капитаном брига. Он был невысоким и коренастым, в грубом морском плаще с большими карманами с клапанами и медными пуговицами. Один из карманов оттопыривал короткий пистолет, латунная рукоятка которого торчала из-под клапана. На нем были парусиновые бриджи, стянутые на талии широким кожаным ремнем с большой плоской латунной пряжкой. Его лицо и короткая бычья шея, насколько Джек мог видеть, были покрыты красно-коричневым загаром, а щеки и подбородок заросли двух-трехдневной щетиной. Он встал в лодке, положив руку на леер шлюпа.

– Кто-нибудь знает, где живет мастер Езекия Типтон? – спросил он хриплым, дребезжащим голосом.

– Ну да, я знаю, – сказал Джек. – Это его пристань, а я его племянник.

– Тогда, – сказал мужчина, – я бы хотел, чтобы ты проводил меня к нему.

Джек повел его по мощеной улице к дому своего дяди и время от времени оборачивался, чтобы получше разглядеть.

– Откуда вы приплыли, капитан? – спросил он.

– Из страны, где никто не лезет не в свое дело, – отрезал тот своим дребезжащим голосом. – А сам-то ты откуда взялся, парень?

Джек поначалу не нашелся, что и ответить.

– Ладно, – кивнул он, – не хотите отвечать вежливо, и не надо.

После этого они шли молча до самого до дома. Джек заглянул в кабинет, но Езекии там не было.

– Если вы пройдете в гостиную, – сказал он, – я пойду и скажу ему, что вы здесь, хотя и не знаю, кто вы.

С этими словами он открыл дверь и провел капитана в темную гостиную. Здесь всегда пахло сыростью, плесенью и заброшенностью, а камин выглядел холодным и темным, как будто там никогда не горел уютный огонь.

– Скажи мастеру Типтону, что его хочет видеть капитан Баттс с «Арундела», – сказал незнакомец, откладывая в сторону шляпу с потускневшим золоченым шнуром и вытирая плешивую голову уголком красного шейного платка. Все это время он как-то странно оглядывался по сторонам, разглядывая незнакомое окружение.

Вдалеке слышался стук ножа и вилки о тарелку, и Джек, следуя на звук, прошел по коридору в соседнюю комнату, где за ужином сидел Езекия.

– В гостиной человек, – сказал Джек, – который хочет вас видеть. Он говорит, что его зовут капитан Баттс с «Арундела».

Езекия смотрел на Джека, пока тот говорил. Он немедленно отложил нож и вилку, отодвинул стул и встал. Джек последовал за ним в гостиную. Он стоял за дверью, заглядывая внутрь. Когда мастер Типтон вошел, незнакомец встал, протягивая старому торговцу с Америкой большую коричневую волосатую руку с твердой, ороговевшей ладонью.

– Как поживаете, мастер Типтон? – произнес он дребезжащим голосом. – Я очень рад вас видеть.

– Что ж, в таком случае, мастер капитан Баттс, – сказал Езекия, неохотно подавая ему вялую руку, – я тоже очень рад вас видеть – больше, чем вы меня, потому что я ждал вас три дня назад и задавался вопросом, где же «Арундел». В «Золотой рыбке» девятнадцать слуг, которых должны были забрать вчера утром. Их проживание в гостинице обходится в десять пенсов в день за каждого. А как вы думаете, кто за это платит?

– Ну-ну, мастер, – сказал посетитель, – я не виноват, что меня не было здесь вчера. Виноваты ветер и течение, так что предъявляйте им счет за то, что вы потеряли. Мы не можем плыть без ветра, правда? и не можем плыть против течения, верно? Что касается людей, то чем скорее у меня окажутся документы на допуск и люди на борту, тем лучше. Прилив начинается в восемь часов, и если поднимется ветер, а на то похоже, что ж, я уйду с уходом воды.

Мастер Езекия огляделся. Джек все еще стоял в дверях.

– Иди поужинай, Джеки, – сказал он, а затем встал и закрыл дверь, и Джек вернулся в столовую.

Все время, пока Джек сидел за едой, старая Дебора, не переставая, ругала его за то, что он так поздно пришел.

– Вот ты вечно так, – говорила она, ее голос становился все пронзительнее. – Ты всегда опаздываешь и думаешь только о себе.

– Нет, я не всегда опаздываю, – возразил Джек. – Вчера я не опоздал ни на завтрак, ни на ужин.

– Но ты вообще не пришел домой к обеду, – продолжала Дебора, – а я все берегла для тебя еду, и картошка размякла в духовке и уже никуда не годилась.

– Мне не хотелось обедать, – сказал Джек. – Я поел на пристани.

– Ну, – сказала Дебора, – ты мог как опоздать, так и вообще не прийти, поэтому я все ждала тебя, пока все это не высохло и не пропало, да, пропало, а какие-нибудь бедняги этой еде были бы рады.

В промежутках между ее ворчанием Джек слышал отдаленный рокот голоса капитана Баттса в кабинете.

В сумерках кухня становилось все темнее и темнее, и Джек едва мог разглядеть еду на тарелке.

– Хорошо бы ты принесла свечу, Дебора, – попросил он, – а то я ложку мимо рта пронесу.

– Свечу! – сказала Дебора. – Если бы ты пришел к ужину вовремя, тебе не понадобилась бы свеча. А теперь обходись без нее.

– Ладно, – сказал Джек, – неважно, я уже закончил есть.

– Ну, если закончил, сходи к насосу и принеси воды.

Джек взял ведро и ушел. Он отсутствовал долго, уже была почти ночь, когда он, спотыкаясь, вернулся на кухню, расплескивая воду по ступенькам и полу.

– Ну, – сказала Дебора, – я уж думала, ты никогда не вернешься. Твой дядя спрашивал о тебе. Он сейчас в кабинете и хочет видеть тебя.

– Очень хорошо, – сказал Джек, – если бы я знал, то, может, поторопился, а может, и нет.

В кабинете он обнаружил капитана Баттса, сидящего за высоким столом, перед ним стояла бутылка старого ямайского рома Езекии. Они просматривали какие-то бумаги, и капитан, несомненно, щедро угостился ромом. От него сильно пахло спиртным. Он склонился над столом, подперев подбородок кулаками. Он посмотрел на Джека своими проницательными серыми глазами из-под кустистых бровей.

– Это тот самый мальчик? – спросил он. Езекия, сидевший напротив, молча кивнул.

– Подойди-ка сюда, парень, – сказал капитан Баттс, подзывая Джека. Джек медленно двинулся вперед. – Значит, с тобой трудно справиться? Родственничек! Если бы ты оказался на борту «Арундела» на несколько дней, я бы с тобой справился.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Отпор Дракону (нем.).

2

«Вот, лишь только первый луч восходящего солнца / С неба блеснул и Аврора рассеяла влажные тени». Вергилий «Энеида», пер. И.Г. Шершеневича.

3

Серебряная рука лучше железной (лат.).

4

Роман был написан в 1894 году.