Код Афелиона

Первый утилизатор парил в невесомости, яростно раскачиваясь и пытаясь ухватиться за стену. Его мощные импланты были бесполезны в пустоте.

–Включите свет, ты, системная погань! – рычал он, шаря по поясу. Его пальцы нащупали бластер.

Лео оттолкнулся от потолка бесшумным движением, как паук. Он не стал атаковать, а пронесся мимо, и его рука метнулась не в голову врага, а в разъём его импланта на плече. Там торчал пучок проводов для подзарядки. Лео рванул, чувствуя, как что-то щёлкает и сыпятся искры. Имплант на руке утилизатора взвыл и замер, повиснув мёртвым грузом.

– Моя рука! Чёрт!

Лео уже не было рядом. Он использовал толчок от своего же движения, чтобы отлететь в сторону, в густую тень от выступающей балки.

Второй утилизатор был умнее. Он не паниковал, а замер, прислушиваясь. В его руке был не бластер, а шоковый гарпун на тросе – идеальное оружие для невесомости.

–Я тебя чую, крыса. Ты потеешь от страха.

Лео не боялся. Он вычислял. Его взгляд упал на аварийную пожарную систему – старую, пневматическую, с баллоном сжиженного газа.

Гарпун выстрелил с резким шипением. Стальная стрела прошила воздух в сантиметрах от головы Лео, вонзившись в стену. Трос натянулся. Утилизатор начал подтягиваться к нему, как паук на паутине.

Это была ошибка. Лео оттолкнулся от балки, и его тело, как торпеда, понеслось вдоль троса. В последний момент он сгруппировался, и его ботинки с магнитными подошвами с грохотом врезались в грудь утилизатора. Тот отлетел, захлёбываясь от нехватки воздуха, но не отпустил оружие.

– Попался! – прохрипел он, пытаясь навести гарпун в упор.

Лео не стал вырываться. Он действовал с обречённой скоростью того, кому нечего терять. Его рука в тяжелой перчатке схватила не оружие, а сам трос гарпуна, и он рванул его на себя, приблизив лицо утилизатора к своему визору на несколько дюймов. В темноте было видно только его глаза, широко раскрытые, полные холодной ярости, а не страха.

– Ты системный, – выдавил утилизатор. – Как и мы.

– Нет, – тихо, но чётко ответил Лео, и его голос прозвучал в радиопомехах как приговор. – Я – глюкарь.

И он ударил. Не кулаком. Он ударил шлемом по шлему. Ошеломительный, глухой удар, звонкий в безвоздушной тишине. Утилизатор замер, его взгляд помутнел.

Лео оттолкнул его, и тело, потерявшее сознание, медленно поплыло в темноте, запутавшись в собственном тросе.

Первый утилизатор, с мёртвой рукой, увидел это. Его ярость сменилась животным страхом. Он больше не видел противника. Он видел призрак, тень, которая двигалась в его стихии лучше, чем он.

– Дьявол… – прошептал он, отползая в сторону от вспышек искр.

Лео не стал его добивать. Он неподвижно завис в центре коридора, слушая, как тяжёлое дыхание врага эхом разносится по его шлему. Он был точкой абсолютного спокойствия в эпицентре созданного им самим шторма.

В наступившем хаосе, в полной темноте, где его самодельный чип в скафандре был единственным источником навигации, Лео был королём. Он схватил Агату за руку.

– Держитесь за меня.

Они быстро двигались по лабиринту знакомых ему тёмных коридоров, пока сзади неслись крики и ругань утилизаторов, которые беспомощно барахтались в невесомости. Он не изменил систему. Он просто спас одну крупицу памяти от уничтожения. В этом мире, где корпорации высасывали целые планеты, это был его тихий, никому не заметный акт неповиновения.

«Жан, приём. Груз в целости. Нужен анализ и безопасная гавань. Готов передать данные».

Голос Жанны в наушнике был ровным, но Лео уловил в нём лёгкое напряжение. «Подключаю Риггера. Он лучший криптограф и… коллекционер странного. Передавай. И слушай, Лео. «Гефест» уже поднял все свои щупальца. Им нужна не просто старуха. Им нужна эта информация. Единственное место, где вас не достанут – это «Некрополь»».

Лео почувствовал, как у него похолодело внутри. «Некрополь». Заброшенный сектор станции, бывшее кладбище кораблей, где гравитация была нестабильной призраком, а системы жизнеобеспечения работали по капризу.

«Ты предлагаешь прятаться на свалке?»

«Я предлагаю спрятаться в раковой опухоли «Зенита». Там, где даже их дроны-санитары боятся залетать. Координаты передаю. Риггер, ты на связи?»

На линии появилось новое соединение, и её заполнил треск паяльника и неразборчивое бормотание. «Данные? Вижу… Архитектура докорпоративная. Красивая. Как кружево… Ключ… Нужен ключ. Не цифровой… Смысловой. Лео, вези свою бабушку и её игрушку в «Некрополь». Буду ковырять».

Связь прервалась. Грузовой челнок ехал по магнитной рельсе к самому тёмному, нежелательному сектору станции. Чтобы добраться до стыковочного шлюза «Некрополя», им пришлось пересесть на автоматическое метро – серию грузовых капсул, курсирующих по бесконечным тоннелям «Зенита». Капсула была пуста, если не считать пару таких же потрёпанных жизнью попутчиков, уставившихся в пустоту. Стекло иллюминатора было покрыто слоем грязи, сквозь которую мерцали одинокие огоньки удалённых доков.

И в этом ритмичном покачивании, под монотонный гул двигателей, его накрыло воспоминание. Яркое, как вспышка боли.

Он стоял в том же доке, откуда только что улетел его отец, Михаил Волков. Тот прилетал на «Зенит» на несколько часов – редкий, дорогой визит с Земли.

«Лео, хватит это», – голос отца был жёстким, но в глазах стояла усталая тревога. Он смотрел на потрёпанный курьерский жетон в руке сына. «Бросай эту контору. Лети со мной. На Земле ещё остались частные проекты. Не в «Аэтриум», конечно. Небольшие лаборатории. Нужны люди, которые умеют держать удар».

«Частные проекты?» – усмехнулся тогда Лео, чувствуя привычную стену между ними. «Это те, что платят в три раза меньше и закрываются через полгода? У меня здесь долги, отец. Реальность».

«Долги? – Михаил с силой сжал его плечо. – Лео, слушай меня. Я не могу говорить открыто, но… некоторые долги расплачиваются не кредитами, что нибудь придумаем. «Аэтриум» и ей подобные… они не просто строят купола. Они строят клетки. И ты для них – или винтик, или мусор. Третьего не дано».

«Я не винтик», – буркнул Лео, отводя взгляд.

«Нет? А кто ты, сын?» – спросил отец тише.

«Я… я обеспечиваю связь. Я вижу то, что другие не видят. Я – кровоток в этой станции». Лео не нашёл других слов.

Михаил покачал головой, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на гордость, смешанную с отчаянием. «Кровоток… Запомни, сын. Иногда, чтобы спасти организм, нужно не гнать по нему кровь, а найти и вырезать раковую опухоль. И для этого нужен не курьер, а хирург».

Он ушёл. А Лео остался. Не из-за долгов. А потому что впервые почувствовал – его отец боится. Не за себя. За него. И этот страх был заразнее любой космической лихорадки.

Капсула метро с лёгким стуком остановилась. Двери открылись, впустив ледяной, пропахший металлической пылью воздух «Некрополя».

Лео помог Агате выйти на посадочную платформу, заваленную обломками списанных дронов. Он смотрел в чёрную бездну заброшенного ангара, на ржавые остовы кораблей-призраков.

«Иногда, чтобы спасти организм, нужно найти и вырезать раковую опухоль».

Слова отца обрели новый, зловещий смысл. Он привёз сюда не просто данные. Он привёз скальпель. И ему предстояло решить – останется ли он курьером, разносящим посылки, или станет тем, кто воспользуется этим инструментом.

«Некрополь» встретил их гробовой тишиной, нарушаемой лишь скрипом их же шагов по пыльному полу и отдалённым гулом агонизирующих систем станции. В центре заброшенного ангара, в коконе из спаянных проводов и мерцающих экранов, сидел Риггер. Он был похож на паука, сплётшего себе гнездо из технологических отбросов.

– А, наше сокровище! – его голос прозвучал хрипло, без лишних приветствий. Он взял у Агаты кассету с микрофильмом, повертел в руках и достал странный прибор, напоминающий паяльник с окуляром. – «Скальпель». Риггер был мужик в вечно замасленном комбинезоне, за спиной которого будто бы невидимым шлейфом тянется запах паяльной кислоты, старого пластика и крепкого, нелегального самогона двойной перегонки. Седина пробивается в его густых, давно немытых волосах и короткой щетине. Глаза умные, быстрые, подслеповатые от постоянной работы с мелкими деталями, но за стеклами очков-луп в них читается бездонная смекалка. Правая рука – биопротез не самого свежего поколения, который он сам регулярно «апгрейдит» и который то и дело поскрипывает и клинит. Он гениальный интуитивный инженер. Он не следует мануалам, он чувствует технику. Специализируется на «лечении» дронов и модификации скафандров, создавая незаконные, но гениальные «костыли» для обхода корпоративных блокировок. Именно он – автор «глюков» в скафандре Лео, превращающих его из утиля в оружие.

Он возился с прибором, который то шипел, то потрескивал, выдавая на один из экранов полосы аналогового шума. Лео, наблюдая за его неуверенными движениями, невольно вспомнил теории заговора, которые сам когда-то считал бредом.  «Это не вирус был, – говорил один из старых курьеров, пропойца и философ. – Это «дети Прометея» сделали. Биохакиры. Говорят, они не машины ломали, а вживляли в сети что-то живое, какой-то мицелий, чтобы техника не против человека работала. А корпораты эту правду скрыли, обозвали «глюком».

– Да будет тебе, ржавая железяка, – проворчал Риггер, и в этот момент «Скальпель» издал победный щелчок. Риггер был типичный «Глюкарь» – те, кто умеет договариваться с глючащей техникой, читать паттерны сбоев и предсказывать, где откажет техника.

В руках Риггера «Скальпель» преобразился. Из кучи бесполезного хлама он стал продолжением его воли. Пальцы механика, покрытые шрамами и пятнами машинного масла, двигались с ювелирной точностью. Он не тыкал и не нажимал – он взаимодействовал. Каждое движение было выверенным, каждое прикосновение к регулятору знало свой результат.

«Скальпель» зашипел, и на этот раз это был не гневный протест, а ровное, рабочее гудение. Светящееся остриё прибора коснулось края кассеты, и Риггер повёл им не линию, а едва заметную дугу, словно вскрывая не физический объект, а невидимый шов в самой реальности.

– Видишь суть, а не форму, – пробормотал он, больше себе, чем окружающим. – Они всё думают, что секрет в коде. А он – в материи. Докорпоративные носители не терпят грубой силы. К ним нужно подобрать вибрацию.

Он слегка повернул запястье, и треск «Скальпеля» сменился на чистый, высокий звук. В тот же миг экран погас, а затем вспыхнул вновь, но теперь на нём не было шума. Там, чёткая и ясная, лежала карта. Не просто схема, а произведение искусства – кружевная паутина тоннелей, прошивающая марсианские недра, с пометками на забытом инженерном языке.

Риггер не улыбнулся. Он удовлетворённо хмыкнул, одним движением отключив «Скальпель».

– Готово. Чистейшая работа. Данные не тронуты, защита снята, как перчатка. – Он откинулся на спинку кресла, и в его глазах вспыхнул огонёк азарта. – Теперь, друзья мои, у нас в руках не просто карта. У нас в руках история. И, если повезёт, ключ от будущего. Осталось лишь найти того, кто поможет нам повернуть его в замочной скважине.

– Мать честная… – прошептал Риггер, его глаза загорелись азартом кладоискателя. – Да это же целое состояние! Координаты «Прометея-1». Подземный комплекс. Думаешь, «Аэтриум» так яростно крышует Марс? Там не только руда. Там технологии. Те самые, что до Сбоя были. За эту информацию на Марсе не то что заплатят – за неё убьют. Или сделают королём.

Лео посмотрел на Агату. Она молча смотрела на карту, и по её лицу текли слёзы. Это была не только карта. Это была последняя ниточка, связывающая её с пропавшим безвести сыном.

– Королём мне быть не нужно, – тихо сказал Лео. – Но нам нужно на Марс. Сейчас мы – самые разыскиваемые во всей системе.

Он вышел на связь с Жанной. «Жан, данные вскрыли. Это карта Марса. Нужен способ добраться до красной пустыни, желательно не в виде груза в корпоративном трюме».

Голос Жанны задумчиво загудел. «Все официальные и полуофициальные каналы перекрыты. «Гефест» выставил твои биометрические метки везде, где можно. Дроны-разведчики, от «пылинок» до «стервятников», будут сканировать каждый корабль… Кроме одного».

– Какого? – недоверчиво спросил Лео.

«Мусоровоза. Тот, что вывозит списанный металлолом и органические отходы с «Зенита» на перерабатывающие станции у Марса. Их сканируют по минимуму. Это грязно, смертельно опасно, но… это призрак в системе. Я поищу контакты среди…»

– Арго, – вдруг тихо, но чётко сказала Агата, поднимая голову. Все взгляды обратились к ней. – Мой Антон… Он как то говорил о своём друге. Очень хороший человек, говорил он. Работал на Марсе. В баре. Его звали Арго. Он всегда помогал землянам. Риггер усмехнулся, постучав пальцем по схеме подземелий.

– Смотри какая сеть. Как грибница. Может, эти «дети Прометея» не исчезли, кто знает? Может, они просто зарылись поглубже, в самый последний угол, куда «Аэтриум» не сунется. Сидят там, и ждут своего часа.

Лео мрачно покачал головой, изучая лабиринт тоннелей.

– Нет данных, Ригг. Никаких следов. Больше тридцати лет – тишина. Если бы они были живы, мы бы хоть что-то слышали. А так… – он махнул рукой, – это просто призрак. Удобная сказка для тех, кому нужна надежда.

– Призраки иногда оказываются живее живых, – философски заметил Риггер, отходя от экрана. – Но ладно, не буду тебя пугать. Давай лучше о живых подумаем. О том самом баре и о дружке Арго. Интересно, он всё ещё держит своё заведение?.

Риггер проводил их к выходу из своего логова, но перед этим заставил Лео снова надеть скафандр.

– Дай-ка сюда твою банку, – он подключил планшет к сервисному порту на запястье Лео. Пальцы механика снова залетали по интерфейсу. – «Гефест» теперь будет охотиться целенаправленно. Стандартные протоколы – мусор. Заливаю тебе кое-что особенное.

Новые функции скафандра «Курьер-7»:

«Призрачный режим»: Кратковременное искажение энергосигнатуры. Скафандр на 30 секунд становится практически невидим для стандартных сканеров, маскируясь под фоновый шум. Зарядка – 10 минут.

«Эхо-картография»: Активный сонар, строящий карту помещений на основе вибраций и акустики. Бесценно в заброшенных станциях и пещерах, где нет стандартной навигации.

«Анализатор угроз»: Нейросеть, обученная Риггером на данных о тактике корпоративных силовиков и дронов. Она будет подсвечивать на визоре паттерны поведения, указывая на возможные засады или уязвимости в обороне противника.

«ЭМ-кошмар»: Разовый импульс малой мощности, способный «ослепить» ближайшие дроны на несколько секунд. Не сжигает электронику, но вызывает перезагрузку. Оружие последнего шанса.

– Не благодари, – буркнул Риггер, отсоединяя кабель. – Просто не сдохни. Я буду на короткой волне, если мои мозги понадобятся.

Они покинули «Некрополь» и, пользуясь обновлённым «призрачным режимом», пробрались к отстойнику, где ржавели корабли, приговорённые к утилизации. Воздух здесь был густым от запаха окисленного металла и озона.

Лео снова возник голос Жанны.

«Лео, слушай. Владелец верфи в " Отстойнике», который может пристроить вас на мусоровоз – его зовут Старый Циркуль.

«Почему Циркуль?»

«Говорят, он может провести идеальную окружность от любой точки к своей выгоде. Он не доверяет кредитам. Только бартер. Будь готов торговаться».

«Отстойник»: Место местообита́ние потерпевших крушение кораблей, старых орбитальных станций и трущоб на поверхности умерших планет. Их жизнь – это цепь сделок и авантюр. Бартер: В ходу всё – запчасти от дронов, чистая вода, фильтры для скафандров, данные, украденные из корпоративных сетей.

Корпоративная Элита («Купола»): Живут в изолированных, самодостаточных аркологиях с чистой средой, стабильной гравитацией и персонализированными сервисами. Их жизнь – это бесконечный пир во время чумы. Они потребляют искусственно созданные «натуральные» продукты, их дети учатся по нейроимплантам, а их единственная цель – наращивать капитал и власть. Системные Спецы («Винтики»): Инженеры, программисты, учёные, которые поддерживают на плаву инфраструктуру. Живут в менее престижных, но стабильных секторах. Их лояльность куплена корпорациями высокими зарплатами и долей акций. Они презирают «Ржавый Пояс», но панически боятся в него скатиться.

Старый Циркуль оказался мужчиной неопределённого возраста, с лицом, испещрённым шрамами, и одним кибернетическим глазом, мерцавшим холодным синим светом. Он сидел в своей «конторе» – бывшей капсуле спасательной шлюпки – и разбирал древний плазменный резак.

– Места на «Мусорщике» есть, – проскрипел он, не глядя на них. – Но они стоят. Чем можете предложить?

Лео быстро оценил свои активы. Кредиты были бесполезны. Оружия – минимум. Но кое-что было.

– У меня есть три вещи, – сказал Лео, глядя прямо на синий глаз Циркуля. – Во-первых, данные. Частотные ключи и слепые зоны в патрульных маршрутах дронов «Гефеста» в этом секторе. – Циркуль перестал ковырять резак. – Во-вторых, технология. Чистый, непомеченный алгоритм для глушения биометрических сканеров среднего радиуса. На три прыжка.

Циркуль медленно кивнул, его реальный глаз сузился. – И в-третьих?

Лео выдержал паузу. – Имя. Имя одного из надсмотрщиков «Гефеста», который за взятку закрывает глаза на контрабанду в твоём секторе. Он не знает, что его вычислили.

Старый Циркуль наклонил голову. Данные и технология – это ценно. Но информация, дающая рычаг влияния… это была валюта высшего порядка.

– Данные и имя, – отрезал он. – Алгоритм оставь себе, мальчик. Ты только что купил себе два места в аду… то есть, на «Мусорщике». Добро пожаловать на борт.

Воздух в отсеке верфи Старого Циркуля был густым и тяжёлым. Через заляпанные смазкой иллюминаторы был виден борт «Мусорщика» – уродливого, пузатого корабля, больше похожего на плавающую пробку. До вылета – час.

Лео механически проверял запасы. Две канистры с химически очищенной водой, пачка синт-пайков с неопределённым сроком годности – «гостинец» от Риггера. Тот, прощаясь, хлопнул его по плечу и сипло бросил: «Смотри, если разбогатеешь там, на красной пустыне, старика не забудь. А то я тут с голодухи помру, и некому будет твой костюм чинить».

Лео кивнул тогда, а теперь ловил себя на мысли, что фраза «разбогатеть» звучала дико. Он посмотрел на Агату. Старуха сидела на ящике с инструментами, закутавшись в своём потрёпанном комбинезоне, и безучастно смотрела в пол. Её мир – тот самый серверный шкаф, увешанный дисками, её история, её память о сыне – остался там, на «Зените», раздавленный сапогами утилизаторов. За секунду она потеряла всё. И теперь летела в неизвестность, в гниющем брюхе корабля-самоубийцы, подставляя себя под космическую радиацию и корпоративный гнев.

В горле у Лео встал ком. Он чувствовал себя виноватым. Виноватым за её потерю, за этот безумный побег.

«Я её втянул в это. Из-за меня она сейчас здесь».

Но затем его взгляд упал на его планшет, где тускло светилась скачанная карта. И он вспомнил слова Риггера: «Это не просто карта… это ключ».

Они были не просто беглецами. Они были носителями. В его кармане лежала не просто информация, а потенциальное оружие против «Аэтриум». Возможность не просто выжить, а переломить ход игры.

Мысль была трезвой, почти циничной, но она принесла странное успокоение. На Марсе есть люди, которые заплатят за эти данные. Много. Достаточно, чтобы обнулить его вечный, удушающий долг. Достаточно, чтобы дать Агате новый дом. А что будет дальше… Кто его знает? Может, они действительно найдут там «Прометей». А может, их просто сдадут корпорации при первой же возможности.

Но сейчас, в этом зловонном отсеке, у него был шанс. И это было больше, чем у него было вчера.

Он подошёл к Агате и молча протянул ей одну из канистр с водой. Та медленно подняла на него глаза, и в них, сквозь пелену усталости и горя, он увидел слабый огонёк. Не надежды. Скорее, упрямой решимости дожить до конца этой истории.

– Сколько лететь? – тихо спросила она, делая глоток.

– Дней двадцать. Может, больше, – ответил Лео. – Держитесь, Агата. Мы ещё не всё сыграли.

За минуту до вылета тишину верфи прорезал отдалённый, но неумолимый гул. Не станционный гудок, а низкочастотный рёв корпоративных двигателей. Лео метнулся к щели в обшивке.

Сердце упало. К верфи, рассекая ржавое пространство дока, плыл бронированный дрон «Гефеста». А вокруг, как стая металлических стервятников, утилизаторы, их красные сенсоры уже прочёсывали «Мусорщик».

– Нас сдали, – выдохнул Лео. Он рванулся к Агате. – Циркуль! Он с самого начала вёл двойную игру!

В тот же миг прозвучал скрежет манипуляторов. Внешний шлюз корабля, в который они должны были войти, с грохотом захлопнулся. Их отрезали от единственного пути к бегству.

– Бежим! – крикнул Лео, хватая старуху за руку.

Они бросились вглубь верфи, в лабиринт штабелей металлолома. Но утилизаторы действовали с ужасающей скоростью. Свинцовые сапоги уже гремели по металлическим настилам позади. Визор Лео замигал – «Анализатор угроз» подсвечивал три сходящихся тактических контура. Их зажимали в клещи.

Заряд шокового гранатомёта ударил в ящик рядом с ними, ослепительная вспышка и грохот оглушили Лео. Он попытался активировать «ЭМ-кошмар», но было поздно – мощные руки в броне схватили Агату, вырывая её из его ослабевших пальцев.

– ЛЕО!

Он обернулся. Один из утилизаторов тащил её, а другой наводил на него ствол. Лео откатился за укрытие, сердце бешено колотилось. Он не мог поднять головы. Он был один против отряда.

– Мальчик… – донёсся до него хриплый шёпот Агаты.

Рискуя, он выглянул. Она изо всех сил сопротивлялась, и в этот миг их взгляды встретились. Она что-то сжала в ладони, а затем из последних сил швырнула в его сторону маленький, потрёпанный голографический овал. Фотография.

– АРГО! – крикнула она, и в её глазах горел последний, отчаянный приказ. – ПОКАЖИ ЕМУ!

И тут мир взревел. С оглушительным рёвом начал открываться главный шлюз ангара.

РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ.

Циркуль не просто предал. Он подстраховался. Уничтожить улики и свидетелей – идеальный финал. Открытие шлюза сметало всё в космос, включая следы его сделки с «Гефестом».

Воздух с воем устремился в чёрную бездну. Незакреплённые обломки, инструменты и дроны превратились в смертоносный ураган. Лео увидел, как Агату, всё ещё в цепкой хватке утилизатора, потащило к зияющему проёму. Он сделал рывок, но мощный поток воздуха отшвырнул его, как щепку.

Он не мог её спасти.

Это осознание ударило больнее любого оружия. В последний раз он увидел её лицо – не испуганное, а полное странного спокойствия. Она выполнила свой долг.

«ПРОТОКОЛ «ПРИЗРАК», АКТИВИРОВАН!» – мысленно просипел он.

Скафандр завибрировал, и его силуэт поплыл, искажаясь. Цепляясь за выступы, его выбросило в открытый космос, к борту «Мусорщика». Магнитные кошки на его перчатках с хрустом впились в ржавую обшивку. Он повис, беспомощный наблюдатель, глядя, как шлюз ангара медленно, с давящим финальным скрежетом, закрывается. Из последних сил он открыл аварийный шлюз, и залез во внутрь «Мусорщика».

И в эту секунду абсолютной тишины и отчаяния, на его визор, поверх данных о целостности скафандра, выплыло уведомление.

>> СООБЩЕНИЕ ДОСТАВЛЕНО. ПРОТОКОЛ «НАСЛЕДНИК».

>> КОД «АФЕЛИОН».

>> МАРС.

Оно шло к нему 35 лет. И нашло его здесь, в ледяном вакууме, на краю гибели. Сенсоры дронов «Гефеста», сканируя его в бою, уловили уникальную сигнатуру его ДНК-ключа. И эта информация, как эстафета, была мгновенно передана по сети… прямиком в законсервированную систему, которая ждала его все эти годы.

Лео сжал в перчатке голографию сына Агаты. Он потерял всё. Но он получил послание из прошлого и карту в будущее. Долг не был списан. Он только что начался.

«Мусорщик» не летел – он плыл, как дохлый кит в ледяном океане космоса. Старый Циркуль, даже предавая, не солгал об одном: это был худший из возможных путей.

Условия: Внутри царил мрак, нарушаемый лишь аварийными светодиодами. Воздух был густым и спёртым, с едкой примесью озона от древней системы рециркуляции и сладковатым трупным запахом разлагающейся органики в отсеках с биологическими отходами. Температура колебалась от почти нулевой в жилом отсеке до адской жары у перегруженного двигателя. Корпус корабля почти не имел защиты от космического излучения. За время пути он получал бы годовую дозу.  Любой вибрационный удар мог отправить в небытие древнюю систему жизнеобеспечения. Они дышали по милости ржавых трубок и конденсаторов.

Психологическое давление: Бесконечный гул, темнота, осознание того, что ты – мусор, летящий на свалку, ломали волю сильнее любого врага.  Корабль шёл по долгой, дуговой траектории, чтобы избежать корпоративных патрулей, растягивая путь до тридцати суток. Впереди была не просто планета. Впереди была пылающая точка на карте его жизни – место гибели сына Агаты, возможного пристанища загадочного Арго и, если верить карте, тайна, способная перевернуть всё.