скачать книгу бесплатно
Это твои лучшие годы – говорили они. Будешь потом вспоминать – говорили они. Ага, как же. Было бы, что вспомнить в этом муторном захолустье. У Марии давно зрела простая девичья мечта: уехать отсюда, куда-нибудь поближе к цивилизации. Но контуры этого желанного будущего, по ряду причин, пока оставались далёкими и размытыми.
Щупальца ядовитого солнца пробились сквозь бреши в занавеске и залили комнату на втором этаже особняка фигурными линиями и пятнами, повторяющими узоры на полупрозрачной ткани. Оконце всю ночь было приоткрыто, и дальше спать под лай соседских собак и надсадный клёкот петухов, было решительно невозможно. Можно смотреть сны подольше, если закрывать окно на ночь, но так Маша чувствовала себя словно в темнице.
Она убрала с подушки учебник всемирной истории для старших классов, легко вскочила с кровати и, убрав цветочные горшки на письменный стол, широко распахнула створки окна, словно собиралась сейчас же взобраться на подоконник и упорхнуть в неведомые дали. Взгляд её скользнул по сине-зеленым от пролесков клумбам во дворе, кованому забору, напоминающему ряд приставленных одна к одной алебард, поднялся выше, над крышами соседей, и потерялся в волнующемся море крон ожившего леса. Если, а вернее, когда она покинет опостылевшие Бугорки, останется только одно, о чём она будет скучать – этот лес.
Хотя… Нет, ещё кое-что. Вернее, кое-кто. Уверенный в себе, немного заносчивый и очень симпатичный.
Герман.
Если верить всему, что он говорит, скоро он станет для Бугорков, а потом и всей Богоросии[1 - Богоросия – область в Юго-Восточной Укровии, примыкающая к Меотиде (Азовскому морю).] тем, кем стал рабимаханит[2 - Рабимаханит – кенаанитский (финикийский) термин – главнокомандующий.] Ганнибал для Картхадашта[3 - Картхадашт – более корректная транскрипция топонима Карфаген.] в тот миг, когда поднялся к победоносным воинам на головную бирему своего флота, воскликнул «Якорь поднят!», и отчалил из гавани сожжённой Остии к Новому городу, чтобы стать его малкадиром[4 - Малкадир – (кенаанск.) великий царь, могущественный правитель. То же, что император.].
Пока она одевалась, её пальцы нащупали на подоконнике звонер и набрали заветный номер. Отклика не было. Либо Герман отключил прибор на ночь, либо по какой-то причине решил пока быть недоступным.
Осенью они познакомились во время утренней пробежки и стали приятелями. Иногда они созванивались и гуляли после занятий, а потом он познакомил её со своим кругом общения. Герман рассказывал о своей учёбе в Танаисе, где он постигал кенаанитское и эллинское право, о службе в маханате[5 - Маханат – (кенаанск.) – вооруженные силы, армия.] Укровии, куда он пошёл было по своей инициативе, однако был изгнан за крамольные высказывания и неподчинение авторитету офицеров во время подавления Херсонесского мятежа. Потом, в столичной Данапре[6 - В готском языке названия населенных пунктов имеют, скорее, женский род.], он хлебнул немало лиха, пытаясь нормально устроиться. С его нордманским[7 - Нордманы – жители скандинаво-германского государства Нордмании, включающего в себя Северную Европу, Британские острова, запад Северной Америки. Франки, даны, саксы, готы и другие народы во время экспансии на Юго-Восток образовали на территории восточно-европейского речного бассейна ряд княжеств, просуществовавших несколько веков, до вхождения в состав единой скифо-нордманской державы. Евразилия частично возводит свою государственность от нордманских вождей, существенное влияние нордманы оказали и на язык страны.] происхождением и крутыми политическими взглядами эти попытки в столице Укровии были обречены.
И слава Богу, потому что сложись его судьба иначе, он никогда не вернулся бы в Бугорки. А значит, она не встретила бы его и не переживала бы это вдохновляющее смятение всякий раз, когда надеялась, что у нее хватит силы воли открыться. Рано или поздно она всё равно это сделает; выдавшееся сегодня свежее воскресенье вполне подходит для такого поступка.
Мария нахмурила брови, вспоминая. Мама говорила, что женщина никогда не должна признаваться в чувствах первой. Не потому, что в её древнем роду скифских аристократов так было не принято, а потому что мужчины не ценят лёгкую добычу. «Тобой попользуются и исчезнут, в лучшем случае – придумав не слишком нелепое объяснение» – говорила она.
Впрочем, исчезла как раз она сама. Рассказывали, что Ольга Фрейнир, в девичестве Яфетей, спуталась с сектой андробежцев[8 - Андробежцы – (от эллинского «андрофигасы» – «сбегающие люди») – религиозная секта, проповедующая постепенную подготовку к самостоятельному уходу из жизни.] и покончила с собой по их обряду; другие пересказывали слух, что она стала жертвой прахманов[9 - Прахманы – последователи «полубога» Арходрогора, жреческий орден «злокачественного» ответвления буддизма. Стержень религии составляет учение о том, что дух упорствующих в невежестве следует насильственно освобождать от плоти. ], хотя преданные Арходрогора давно не промышляли в Бугорках или окрест.
Маша не верила ни в одну из версий. Не хотела верить. В её девичьей памяти мать осталась насмешливой, острой на язык волшебницей, знающей самые сокровенные тайны стряпни, рукоделия и красоты. Если она исчезла, то потому что слишком увлеклась каким-то своим новым волшебством, но обязательно вернётся, когда оно ей наскучит. Скука – то, чего она не могла выносить и минуты. Машу удивляло, что же, в таком случае, она нашла в отце, таком основательном и серьёзном. Иногда казалось, что причина её пропажи кроется именно в том, что ей стало скучно, но горе отца не было похоже на горе брошенного мужчины. Отец старался не говорить о её исчезновении – ему всегда сдавливало горло, и слова, казалось, выпадали из его рта как волокна фарша из мясорубки. Однажды в подпитии он обмолвился, что её могли похитить и увезти в Транскенаанику[10 - Транскенааника – Транскенаанское Содружество. Включает в себя Республику Кенаан, Эшмунтину, Кельтику, Этрурию, Лаций, и другие страны, которые находятся под фактическим протекторатом Магоники – наиболее развитого государства западного мира, расположенного в Западном полушарии, на территории заокеанских колоний Картхадаста. Содружество образовано после окончания Четвертьвековой войны.] боевики общины фридомитов[11 - Фридомиты – влиятельное контркультурное течение в Транскенаанике, характеризуется крайне распутными нравами.], но Маша почувствовала фальшь. Исчезновение матери было тайной.
Ратмир Фрейнир так и не связал себя с новой женщиной, или же его связи были надёжно спрятаны от Марии. Хотя до того ли ему было? Маше казалось, что вся его жизнь вертится вокруг двух столпов – титанического усилия сохранить собственное дело, в то время, когда вокруг усиливалось всеобщее разорение, и вокруг неё самой. Отцовская опека за эти полтора года стала для Марии невыносима, словно ватное одеяло в натопленной комнате, из-под которого хочется выскочить хоть в сугроб или под дождь, только бы глотнуть воздуха. Тем не менее, она понимала его мотивы и тревоги, поэтому старалась терпеливо сносить отцовскую тиранию, чтобы не причинить ему ещё больше боли. Осталось всего чуть-чуть потерпеть, сдать выпускное испытание, и она покинет родительское гнездо.
Правда, выбор будущей учёбы всё еще оставался для неё зыбким и туманным. Отец хотел, чтобы его дочь была как можно дальше от Богоросии с её вялотекущим кошмаром. Он настаивал, чтобы она поступила в академию дипломатии в Древлестоле, или в университет права в Тьмутаракани. Он обоснованно считал, что в Евразилии[12 - Евразилия – (просторечн.) – Евразильская империя. Крупнейший осколок древней империи, в основу которой легли нордманская Гардарика, славянская Укровия и скифская Соберика. Исторически западная часть империи именовалась Древлестольем, а восточная, Соберика – Новостольем. Соберика (устаревш.) – земля, где люди сосуществуют «со бером» – с медведем. Конституционная монархия была восстановлена на большей части Евразилии после крушения Евразильских Свободных Соединенных Общин (ЕССО), созданных в результате эгалитарной революции. ] пока спокойнее, чем в заражённой реваншистским угаром Укровии, к лоскутному одеялу которой пришит и кровоточащий ошмёток мятежной Богоросии. Увы, учебные заведения иных держав стали с недавних пор недоступны, из-за блокады, которая распространялась за симпатии к Евразилии и на Богоросию. Правда, когда мятежную провинцию силой вернули под крыло Укровии, было обещано, что блокаду постепенно отменят. Однако пока становилось только хуже.
Когда дела у отца шли гораздо лучше, Маша вместе с матерью успела побывать в дюжине точек на глобусе. Вот на светографическом снимке две точеных осиных талии в купальных костюмах напротив городского пляжа в столице Эллады, Александрополе Боспорском. Первое место на городском состязании красавиц Маша получила вполне заслуженно, но если бы в нём участвовала мать, судьи оказались бы в затруднительном положении. Мария кое-что взяла из отцовских черт характера, но худощавым ладным телосложением она как две капли воды была похожа на Ольгу Фрейнир. Издали их можно было различить только по оттенку волос. У Маши он тоже был светло-русый, но более густой и тёплый.
Рядом – снимок на фоне гигантского собора Спасителя в Древлестоле. Они на переднем плане в парадных пеплосах[13 - Пеплос – предмет женского гардероба из большого куска шерстяной ткани, оборачиваемого вокруг хитона. Пеплос закалывался булавками на плечах, в верхней части образовался напуск, свободно свисающий над талией. Левый бок у пеплоса был закрыт, а правый – открыт. Пеплос был выходной одеждой;], сзади – как всегда немного нескладный и зажатый отец. Еще левее, на выкрашенной в оливковый цвет стене – светография[14 - Светография – фото.], где Мария, ещё совсем ребёнок, корчит рожицы на площади у амфитеатра в Тарквиниях. Весёлые были деньки. И сумбурные. Не успеешь вынырнуть из эклектической западной культуры, с культом сбережения природы и правилами, которые регламентируют каждую мелочь, как на контрасте – дух припорошенного нафталином осколка прошлого величия Евразильской империи, с надрывом противостоящего мягкому натиску глобализма.
После выпускного испытания в травне придётся делать выбор: налегать ли на эллинское право, новокенаанские языки, на которых говорит полмира, или выбрать другую, более практичную специальность в Черкасии или Евразилии. Главное, не оставаться в Бугорках, где всерьёз придётся заниматься укровичским, без которого уроженцам Богоросии заказана дорога в учебные заведения Укровии, раскинувшейся от Нордманского моря до Понта Эвксинского. Четверть века оккупации Транскенааникой – и вот, при поддержке марионеточных властей, один из многочисленных языков её народов возведен Укровией в ранг государственного. Марии он даже нравился, но Герман уверял что в свободной и независимой Богоросии это недоразумение упразднят. Уж он постарается.
Раз уж в выходной проснулась до будильника – пора планировать день. Впереди предстояло немало свершений, и не обо всех стоило сообщать отцу. Маша уселась в светлице и открыла чистую страницу дневника, намереваясь записать туда свои задумки, однако отвлеклась на кадры работающего без звука приёмника.
По всевещанию шла очередная передача «Вокруг света». Историки провели новые исследования, подтверждающие подлинность фрагментов Книги Праха, хранящейся в национальном археологическом музее Танаиса. Именно у стен этого эллинского форпоста произошла решающая битва между ордой Великого раджаната и объединенной ратью эллинов, скифов и черкасов. В тот день поступь военной машины, созданной злым гением Арходрогора, была остановлена. А победителям, потерявшим в тот день, по разным данным, до трёх четвертей личного состава, достался обоз прахманов, в котором находилась и отчеканенная на бронзовых листах Книга Праха. Реконструкция битвы рисовала расположение войск союзников перед сражением, как тактически неудачное: эллинский стратег не успел развернуть фалангу танаитов в боевые порядки и гоплиты понесли жестокие потери от метательного оружия южан. Дружинников князя Ермака на левом фланге постепенно теснили лучники на бронированных слонах. Судьба цивилизации висела на волоске, так как за плечами ратников осталась лишь пара беззащитных острогов, не способных остановить войско захватчиков от продвижения вглубь страны. Положение спас лишь налет засадного полка черкасов, под командованием атамана Рогдая. Молниеносно врубившись в тыл врага, тяжелая конница обратила ряды легковооруженных прахников в панику и опрокинула войско в воды Танаиса. Экспансия раджаната в тот день закончилась.
Маша с любопытством поглощала подробности исторического исследования. Зловещая личность Арходрогора была для неё притягательна, пожалуй, больше других исторических фигур подобного масштаба – создателей великих держав, таких как македонец Александр, кенаанит Ганнибал или отечественный царь Деметрий Прахобойца. Жизнеописание создателя доктрины «злокачественного буддизма» оставалось противоречиво, а его деяния повергали в дрожь и через века. Большинство исследователей сходились на том, что это не реальная личность, а легендарный персонаж, собирательный образ бесчеловечного тирана-долгожителя, с которым вступили в противостояние потомки Александра Великого на Востоке.
Согласно любимой Машиной легенде, был Арходрогор краснокожим ахавом – жрецом-правителем из Тикаля. Его настоящее имя не сохранили хроники. В то время майя под предводительством Ичак-Балама объединились в борьбе против Картхадаста, чьи торговые фактории всё больше облагали поборами местное население. Как сообщает источник «Перипл Магона», малкадир Магон Барка отправил за Геркулесовы столпы карательную экспедицию с большим войском, которое сломило сопротивление аборигенов. Многие из них попали в плен, в том числе и Арходрогор. Магон Барка продал его на невольничьем рынке Гебала, где он на потеху горожанам сражался с дикими зверями и другими рабами. Краснокожий боец выжил и через несколько лет его купил как телохранителя эллинский философ, который, в свою очередь, отпустил его по просьбе Александра Великого, которому тот стал служить. Когда подосланные к Александру Македонскому убийцы из Картхадаста были пойманы и разразилась война, краснокожий воин вызвался мстить своим пленителям и добился того чтобы стать телохранителем разъярённого подлостью кенаанитов Александра. Когда между державами установилось перемирие, он принимал участие во второй индийской кампании Александра, был назначен сатрапом провинции, но отложился от него через несколько лет, и создал свою державу.
Другие эллинские авторы приводят версию, что он всё же был кенаанитом по происхождению, невольником раджи и его виночерпием. Однажды он убил его и провозгласил себя раджой. Возможно, он обладал гипнотическими способностями, так как его необычные, наполненные внутренней силой проповеди снискали ему беззаветную преданность учеников и подданных. Доподлинно неизвестно, какие личностные метаморфозы стали причиной беспримерной жестокости этого правителя. Несомненно, путь на трон, полный лишений и потерь, проведший его из страны майя в сердце Азии через рабские узы и кровь сражений, мог наложить на его личность тяжёлый отпечаток. Впитав передовые для своего времени знания географии и военного дела, за тридцать лет он подчинил себе Индию, Бактрию, Междуречье и Аравию, а его последователи опустошили Ближний восток, Малую Азию и Западную Африку, едва не уничтожив и всю средиземноморскую цивилизацию. Только Ариан избежал истребления – ценою предательства молодого, коварного и мстительного сатрапа Александра – Ахурамаздава, войско которого без боя пропустило орду прахников через узкое горное ущелье под Персеполисом, в тыл грекам.
Но главным историческим наследием краснокожего раджи была не оставленная им держава, просуществовавшая как единое государство не так уж и долго, а философское учение, много веков вдохновлявшее последователей убивать и умирать с лёгкостью.
Маша не помнила, когда началось её увлечение Путём Праха – до исчезновения мамы, или сразу после. Она собирала всю информацию об учении Арходрогора, систематизировала обрывки тайных знаний и мистерий, искала встреч со сторонниками запретного учения. Но когда преуспела, причастие прахом принять так и не решилась. Наверное, благодаря Герману.
– Его страну покорили коварные кенааниты. Сам он попал в рабство. Думаю, сила его затаённой мести была столь безумна, что он всерьёз подумывал увлечь в погибель весь Старый свет. А вот ни одного майя, принявшего причастие прахом, история не помнит, – как-то заметил Герман.
Он почти силком показал ей нордманскую картину о восхождении бывшего раба на вершину духовной и земной власти, по неисчислимым телам жертв. Сюжет, который переменил её внутри и избавил от желания служить смерти. Но где-то в глубине, на юном зеленом ковре её души осталась вытоптанная Арходрогором пыльная пустошь, где она периодически находила свежие следы.
Каждое утро она заново осознавала, что комната матери пуста, и в голове у неё приходила в движение впечатавшаяся в память клеймом сцена из фильма «Пророк пустоты»:
… телохранители сгрудились вокруг раджи, повинуясь неясной тревоге за своего владыку. Виночерпий, отбросив кубок, подходил всё ближе к трону.
– Мой господин, – произнёс он, и голос его стал хриплым и вкрадчивым. – Ты ли говоришь, что мы снова переродимся, и, как прежде, ты воссядешь в славе над народом твоим? Так ли это?
За его спиной как тени стали выстраиваться дворцовая прислуга, воины, евнухи и танцовщицы.
– Дерзкий шудра! Ты знаешь, что это так! И, Будда свидетель, за то, как ты смеешь обращаться к радже, ты переродишься червём!
Голос раджи дрогнул и пресёкся.
Арходрогор бросился к столу с яствами как хищный мангуст, с золотого блюда брызнули в разные стороны фрукты. Телохранители успели только заметить, что край подноса был заточен как лезвие ножа. В следующий миг виночерпий, словно серпом вскрыл сосуды их шей и они пали на пол подле своего раджи. Тот обхватил руками горло в надежде спастись, но удар последовал не в шею, а в тучное чрево, тут же рассевшееся и отдавшее все внутренности.
– Где тот, кто должен переродиться? – вопросил обагрённый кровью Арходрогор, пересиливая гул ликованья челяди.
– Где тот, кто должен переродиться, вопрошаю я? Пусть покажется, и червь вновь признает его господином!
Несмотря на искаженное неродной речью произношение, все в тронном зале прекрасно понимали его. Порыв сквозняка качнул чадящее пламя факелов, один из которых оказался в руке убийцы. Обильно возлив на труп раджи из сосуда с драгоценным маслом, Арходрогор поднёс факел, и раджа запылал. Челядь плясала и бесновалась вокруг горящего трона, по стенам прыгали зловещие тени, воздух наполнился смрадом. Сквозь блики от огня на лице виночерпия блуждала улыбка.
– Его нет, потому что он, наконец, освободился, как и желал!
Когда от раджи остался только жирный комок сажи на костях, он соскрёб в горсть этой горячей черной массы и протянул сторонникам, ждавшим новых откровений от своего учителя.
– Этот человек учил освобождению, но не понимал, о чём говорит. Он был далёк от истины, и истина пришла ему на помощь.
Ладонь обошла полный круг, по очереди помазывая всех, кто был в зале. Морок спадал с глаз тех, кто ещё не был пробуждён ранее, и они, наполняясь ужасом и трепетом, падали на колени.
– Прах – вот истинный путь к освобождению из колеса перерождений, и для раба и для господина. Я укажу пленникам путь к свободе. Во прахе нет ни эллина, ни кенаанита, ни дравида, ни ария. Те, кто будет освобождать со мной, будут сопричастны моей духовной власти, и познают Дар Праха. Вы – мои споспешники и угодны пустоте. Будда призвал нас помочь освободиться упорствующим в невежестве. Я нарекаю вас прахманами. Несите же со мной истинную свободу к пределам земли!
Исступлённые крики разорвали полутьму дворца.
– Привет Будде, – промолвил Арходрогор и пнул покатившийся с трона чёрный остов некогда блистательного победителя эллинов…
Маша помнила все эпизоды картины наизусть. Как бойцы, защищавшие храм Ягуара, один за другим скатывались вниз со ступеней пирамиды, сражённые неуязвимыми в доспехах воинами Картхадаста. Как солёные брызги, поднятые сброшенными у входа в порт Гадира мертвыми пленниками, привели в чувство живых. Как краснокожий боец лежал в песке амфитеатра на убитом леопарде, чувствуя вкус его и своей крови во рту. Как подразделение гетайров под его командованием решило исход битвы у Паталипутры. Как Арходрогор, уже в сане раджи, лично помогал воинам «крестить» непокорных, отрубая поголовно всем жителям той или иной провинции руки, или вырывая языки. Человек, который подвёл черту под древней историей цивилизации, едва не стерев саму цивилизацию.
Машина остановилась у двора, хлопнула дверь, ворота автоматически открылись и в проёме показались фигурки людей, толпящихся возле храма. Сегодня же Благовещенье!
Фенрир бросился на входящего отца и попытался обнять его лапами, но получил тычок в морду и удовольствовался приветствием в виде лая. Отец сгруппировался в попытке имитировать погоню за псом и тот скрылся в палисаде, не прекращая лаять.
– Маша, Машенька!
– Нет!
– Да! Ты с начала поста ни разу не была в храме.
– Может, уже и нет смысла? Ещё один грех меня не испортит.
– Какие могут быть грехи у моей умницы и красавицы? – отец ввалился в горницу, сгрёб дочь в охапку и поцеловал в темя. – Ну-ка, признавайся!
От его плаща и хламиса пахло дорожной пылью, маслом и сдобой. Видимо, с утра успел побывать и в пекарне, и на маслобойне.
– Папа, ну откуда у меня может появиться парень? Разве что ты подберёшь нового охранника, помоложе и посимпатичнее.
Ратмир Фрейнир выпустил Марию из объятий и подошёл к окну, наблюдая за хождениями в толпе, где покояне[15 - Покояне – нищенствующий монашеский орден. Придерживаются строгой аскезы, практикуют непрерывное покаянное правило, благовествуют приближающийся Покой Божий, который наступит в конце дней.] активно перемещались от прихожанина к прихожанину, прося милостыню. Его брови вступили в союз над переносицей.
– Нам нужно это обсудить, – сказал он.
– Ты серьёзно? Я же пошутила.
Отец оторвался от окна, поправил складки хламиса и подошёл к светографиям над письменным столом. Глаза сосредоточенно впивались то в один образ жены, то в другой.
– Маша, я больше не могу содержать охранника. А значит и машину будешь водить сама. И вообще придется быть более ответственной и самостоятельной.
В его словах не было тревоги, скорее озабоченность и досада. Маша присела на край кровати. О стены грудной клетки билась свобода.
– Я давно самостоятельная и ответственная. Ты же знаешь. А что случилось? – спросила она, стараясь скрыть ликование в голосе.
Отец присел рядом.
– Еще мне придётся уволить Савелия. Так что по дому будем управляться сами. А ещё я продаю лавку. А может и маслобойню.
– Всё в убыток?
– Увы. Мои сбережения тают. Нам придется что-то продать, чтобы хватило тебе на оплату обучения.
Мария пыталась осознать масштаб проблем, свалившихся на семью. Дипломатом ей, видимо, не быть. Всеобщему упадку не было видно ни конца, ни края, значит дела вряд ли пойдут на поправку. А на оплату учёбы в Древлестоле не поможет накопить никакая экономия.
– Пойдём. Сейчас служба начнётся. Только не выряжайся снова как блудница, – улыбнулся отец, и вышел.
Маша задумчиво подошла к зеркалу, убрала назад волосы, разложенные на пробор, уговорила гребнем непокорные пряди и повязала голову платком. Волосы под ним заструились по острым плечам над туникой, спадая почти до поясницы. Сверху пришлось надеть плащ – цветневое тепло обманчиво.
Что ж, испытания – это одновременно и новые возможности. То, что для отца головная боль, для неё – решение судьбы. Значит, никакого Древлестола. Доля сулит языки и право в Танаисе или Пантикапее, еженедельные поездки домой и встречи с любимым. Это главное, а там видно будет.
Служба началась с привычного прошения к Господу о мире и благословении правителям, землям и народам под началом Древлестола, Данапра, Тьмутаракани и Новостола. У Маши на душе скребли кошки, и во время литургии она не могла сосредоточиться ни на чём возвышенном. Поэтому совсем пропустила мимо ушей момент, когда дряхлый отец Явослав огласил скорбную и страшную весть. Престарелый Иоанн Тринадцатый, царь Скифии, Богоросии и Соберики, покровитель всех готов, сарматов, черкасов, скифов, чуди, мурома, вятичей, словен и прочих крещёных народов, сегодня под утро присоединился к своим царственным предкам. Государь пользовался любовью и уважением, несмотря на то, что последние десятилетия из-за старческой немощи был почти непубличной фигурой. В своё время, вернувшись в страну из изгнания, он не только восстановил разрушенную ревнителями равенства державу, но и выиграл самую кровопролитную в истории войну. Однако его эпоха закончилась позже, чем его политическое наследие.
По храму пронесся гул, гомон, некоторые старушки начали тихо голосить. «Война будет» – доносились возгласы с правого, мужского крыла. Во время молебна за упокой царя Маша витала где-то в облаках. Внимание вернулось к ней только во время чтения отрывка Евангелия, подобающего сегодняшнему празднику в святцах.
Батюшка принес внушительную катабу[16 - Катаба – (кенаанск.) – книга.]. Библия была старая, возможно еще староимперских времён, богато оформленная – золотое тиснение, кожаный переплёт.
– Во время оно, – начал священник историю Благовещенья, – в остроге Нацретском разверзлись ложесны её, и явилась на свет младенец, и нарекли Мариею. И умерла матерь её родами, и как отец её, князь скифский, пал до того на брани, то осталась Мария сиротою…
Маша довольно смутно помнила историю своей святой тёзки и слова отца Явослава были ей внове. Он продолжал историю о том, как кормилица отдала деву Марию на воспитание благочестивым аддирам[17 - Аддиры – (кенаанск.) представители ханаанской и карфагенской знати.] из числа местных книжников, и когда она подросла, и пришло ей время выходить замуж, они стали подыскивать ей мужа из хорошего рода, но Мария отказалась, предпочтя сохранить девство, прислуживая при обители священников храма. Однажды в вешний день явился ей ангел господень и поведал, что она будет благословенна в женах, и благословен будет плод чрева её, так как она родит Спасителя для всего человечества.
– Радуйся, благодатная Мария, – повторяла Маша, раз за разом становясь на колени, выпрямляясь, и чувствуя то лёгкое лучистое тепло, которое и было ей всегда в храме единственной наградой вместо глубокой веры или благодати. Для того чтобы выходя в мир чувствовать облегчение и надежду, ей хватало и этого.
Сегодня на исповеди батюшка особенно дотошно допрашивал её, выясняя, хранит ли она телесную чистоту и не соотносится ли она с лукавыми мятежниками. Насчёт первого ей не в чем было себя упрекнуть. Насчёт второго она предпочла отвечать уклончиво, а батюшка делал вид, что ей верит. Все прихожане были уверены, что он не доносчик.
Мятежники. Возможно именно из-за этого слова, запавшего в голову, несмотря на поселившееся внутри после причастия лучистое тепло, там же поселилась и тревога, не спешившая покидать свитое в душе гнездо.
Во время проповеди Маша заприметила среди прихожан Василису Змеянинову и протиснулась к ней.
– Ты готовилась?
– Ну, так…
– Идёшь сегодня на дополнительные?
– Наверное. А ты не хочешь со мной к бабе Радунее сходить?
Вопрос застал Машу врасплох. Сторонников старой языческой веры в Бугорках было не так много; их недолюбливали, хотя и не притесняли. Идти к ведунье-гадалке в такой праздник было как-то страшновато. Да и не в праздник тоже. Маше никогда не доводилось так делать. С другой стороны, когда как ни сейчас вопрошать о грядущей судьбе, раз уж всё стало так зыбко и неопределённо?
– Можно, – кивнула она. – Но я пока с отцом.
– Давай после занятий. Отпросимся пораньше.
Подружки переместились пошептаться к стене, под икону с образами Спасителя и скифского посадника провинции Кенаан Полдния Полатя. Того самого, который поверил Богочеловеку, но из-за ропота местных хирамитов[18 - Хирамиты – оккультный орден, почитатели мифического царя Хирама-Строителя. Родоначальники многих будущих оккультных и мистических тайных организаций.], опасаясь восстания, не решился сразу отпустить его. А когда в провинцию ворвался картхадастский полководец Ганнон с десятитысячным маханатом, было поздно. Потрёпанные войска скифов на своих ладьях спешно отплыли в осажденный эллинским флотом Александрополь, бывший им временной базой в районе проливов. А Ганнон, уже успевший объявить себя новым малкадиром Восточного крыла кенаано-эллинской империи, найдя Спасителя в темнице, по решению совета жрецов приказал распять его как еретика. Впоследствии, когда Спаситель уже воскрес, и апостол Андрей пришёл проповедовать в страну скифов, те, под напором раджаната, уже утратили почти все завоевания в Малой Азии и Сирии. Апостол объяснил, что в их военных неудачах повинна трусость Полатя, который своими сомнениями и нерешительностью обрёк своего учителя на страшную смерть. Кроме того им вменялась жестокость к соседним народам, земли которых они опустошали постоянными пограничными войнами и набегами. Племена, жившие при Меотиде и в Таврии, тронула его проповедь, и они во главе с живым ещё престарелым Полатем, покаявшись, приняли крещение. Вскоре скифы исчезли с арены истории, уступив место многочисленным родственным народам евразильской культуры и языковой группы, но принятое ими христианство распространилось до самых северных студеных озер и гор у пределов Гардарики. С тех пор эти народы помнили, что задолжали Господу, как помнили и наизусть повторяли также пророчество апостола Андрея о том, что Север еще возьмет своё. Через несколько веков гиперборейские земли действительно возродились в едином государстве, но центром объединения выступила уже не Данапра, а новая столица на севере, Древлестол, постепенно собравшая воедино все земли, населенные евразильцами.
После крестоцелования девушки вышли во двор в числе первых и дожидались отца снаружи. Ветер нагнал серых облаков, лес недовольно заворчал, досадуя что солнце скрылось. Мужчины, покинув храм, не спешили расставаться – хмуро переговаривались, обнимались и жали руки, но не расходились. Ветер трепал полы их хламисов, вымазанных вешней грязью. Обсуждали вероятность того, что Укровия снова нападёт на Евразилию, науськиваемая новокенаанскими советниками, и попытается занять всё Древлестолье. Официально режим в Данапре не считался протекторатом Транскенаанского Содружества, но в реальности укровийское правительство было полностью марионеточным. Если дойдёт до войны, новые репрессии против неблагонадёжной Богоросии неизбежны.
– Я знал, что не к добру. Что что-то будет. Примета не врёт. Ветреная вешня, а ручей наш в лесу едва цедит, – сокрушался дед Варда, топчась у ворот.
Другой дед, Лукиан, как мог, успокаивал древнего друга. Он был известный на улице скептик, ни в какие армагеддоны не верил. Но на этот раз его увещевания были особенно неубедительны. Все понимали, что царственный, единственный настоящий заступник Богоросии сегодня покинул бренный мир, и теперь ничто больше не защищает их от гонений, подобных тем, что постигли верных православию жителей Арамеи, Эфиопии, Склавии и Эллады. Потому что светским властям Евразилии было не до защиты Богоросии. Страна находилась на грани распада на уделы, некогда собранные династией Древлестольских князей из конгломерата народов, отчаянно сопротивлявшихся нашествию Великого раджаната.
В такой час смерть монарха, не оставившего наследников, чревата самыми неприятными последствиями. Особенно когда ближайший династический преемник престола – родственник по линии покойной матери царя, конунг Нордмании Вальдемар Семнадцатый. Если он предъявит права на трон, быть беде. Хотя монархии сегодня кажутся лишь декоративной тенью былого величия, волнения и мятежи при попытке отдать корону иноземцу неизбежны. Ведь Вальдемар иной веры, рунославия, а народ это вряд ли стерпит. А если стерпит, то Евразилия потеряет независимость, ибо за Вальдемаром будут стоять силы, для которых вопрос веротерпимости – вообще не приоритет.
Впрочем, даже если смуты удастся избежать, радоваться всё равно нечему. Из всех шахт в Бугорках работа кое-как теплилась только на одной, остальные после очередного восстания закрыло правительство, даже без консервации. Солнечная и ветровая электроэнергия непрерывно дорожали из-за дефицита нужных материалов, но власти предпочитали лучше переплачивать, чем восстановить экономику мятежной провинции. Семьи горняков перебивались скудным урожаем с подсобных хозяйств, и с каждым днём надежда, что всё наладится, становилась всё призрачней. Так что Лукиану, Варде, Ратмиру и другим мужам было о чём хмурить брови и качать головой. Завтрашний день показывал из мглы грядущего свой недобрый оскал.
Наконец Ратмир Фрейнир распрощался с соседями и подошёл к мёрзнувшим подругам, вертя на пальце ключи от машины.
– Я не знаю, чего ждать после кончины его величества, но надеяться на хорошее глупо. Будем готовиться к худшему. Поехали на рынок, – скомандовал он, отдавая ключи дочери. – Посмотрим, заслужила ли ты свои права. Василиса, тебя подвезти?
Василиса, росшая в семье бедных горняков, приятельствовала с Машей не без оттенка зависти. Прокатиться по Бугоркам в большой чёрной машине, одаряя случайных парней снисходительными улыбками – отличный способ начать день. Она радостно закивала в знак согласия.
Девушки хихикали по дороге до дома, старший Фрейнир хранил молчание, небо играло облаками в салки. За лесом на северной окраине города завыли сирены. Троица остановилась перед воротами, которые постанывая стали подниматься наверх. Фенрир завыл в ответ на тревожный зов далёких механических волков. Ратмир перекрестился и что-то пробормотал. Привыкнуть к сигналу тревоги было невозможно, потому что для него всякий раз могли быть новые причины. Теракт прахманов, карательная акция против повстанцев, возобновление пограничных боёв Укровии с Евразилией или Черкасией[19 - Черкасия – южная часть Евразилии, отпавшая от ЕССО во время эгалитарной революции, и отстоявшая независимость в ходе многолетней усобицы с Соединенными Общинами. На протяжении Четвертьвековой войны соблюдала нейтралитет. Находится в союзных отношениях с Евразилией. Черкасы считают себя главными наследниками победы над Раджанатом. Некоторые военные ордена черкасов выводят начало возникновения из той эпохи.] – да всё что угодно.
Через пару минут шум стих и все успокоились. Мария, подавив желание позвонить, медленно выдохнула, привела в порядок блуждающие мысли и уверенно запустила двигатель. Хлопнули дверцы и автомобиль, произведенный в лабиринтах заводов Кхмерского царства, выполз со двора. Прежняя машина, из Транскенаанского Содружества, нравилась Марии больше, но была слишком уж дорога в обслуживании, и семья Фрейниров избавилась от неё с началом очередного кризиса.
На рельсоходном переезде скопилась пробка. Водители сигналили, пытались объехать друг друга, но в итоге всех разворачивали по объездной дороге назад в город.
– Да чтоб вас антихристов прахом накрыло! – высунув голову в окно возмутилась женщина в богатом одеянии, которой знаком показали выруливать на обочину.
Над перекрёстком, поводя камерами слежения, завис патрульный круголёт, лениво перебиравший лопастями. Крохотные, жужжащие как стрекозы устройства анализа стайками ещё издали встречали машины, просматривая содержимое багажников, сумок и карманов. Страпоры[20 - Страпоры – сокращ. от «стражи порядка».] на посту были во всеоружии и в бронежилетах, документы проверяли у всех без исключения. По их лицам не выходило прочесть, то ли что-то неприятное уже случилось, то ли только ожидается. Фрейнир, до того, как начать своё дело, был старшим сотским городского страпориума, и по привычке отдал честь, однако никакого эффекта это не произвело. Патрульный офицер был явно не местный, либо из Деркуланума[21 - Деркуланум – столица Богоросии, получившая название от реки Деркул.], либо из Александрии Меотийской. Документы просматривал тщательно, вглядывался в лица, попросил показать багажник.
– Что случилось, баал[22 - Баал – (кенаанск.) – господин.] страж порядка? – поинтересовался Ратмир Фрейнир.
– Выезд из города закрыт. Карантин. В соседнем селе эпидемия. Возвращайтесь в Бугорки.
