скачать книгу бесплатно
– Джоник, а че делать, че делать? – Ромка честно уставился на Рядова. Артем открыл дверь.
– Джоник, не с-сы! – аванс потрачен, – сказал он, ставя ногу на тротуар. – Когда-нибудь мы ее победим.
– Гы, – подтвердил Ромка. – Про деньги не забудь. Что там, кстати, про гостинку?
– На продаже. – Рядов суетливо извлек портмоне, отсчитал две сотни. После паузы еще одну. – От меня.
– Брат… – Ромка выхватил бумажки, сделал вид, что целует руку.
– Ты чего? – Рядов по-заячьи подтянул кисть. – Чего!
– Ладно, Лысый, пошли, – Артем вытянул друга из салона.
«Корона» вонзилась в поток, клаксон ударил по ушам, остановка хмуро проводила наглеца…
Единственный дух коммуналки, баба Нина, встретила соседей неприветливо. Прошаркала на кухню, пристукивая клюкой – узловатой, гладкой от времени палкой. Опечатанные комнаты проводили героиню с уважением.
– Как жизнь, баба Нина! – Ромка высыпал на стол гостинцы.
– Не сдохла! – буркнула старуха.
– Мы тебе пенсию принесли.
– Ироды!
– А че, Рядов – не приходил? – как ни в чем не бывало, спросил Ромка. Баба Нина выглянула из-под платка, громко харкнула и сплюнула в раковину.
– Был. Натоптал. – Дрожащая рука подтянула табурет, старушка опустилась, опершись на палку.
– И чего? – не выдержал Артем.
– Натоптал…
– Да, слышали. Спрашивал чего? – Старушка укусила глазами пачку пельменей, дождалась, когда закроется допотопный холодильник.
– Спрашивал.
– ?
– Про здоровье интересовался.
– ?
– Какое там здоровье? – ноги не ходют! – разозлилась баба Нина. – Чего он хочит?
– Чтобы комнату отдала! – прокричал Артем на ухо. Бабка подняла прозрачные глаза – как в первый раз:
– А мне куда? – Бесконечная пластинка забавляла. Артем улыбнулся:
– Квартиру тебе дадут.
– На кой она мне? (Пауза) Григорий, царствие ему небесное, здесь получил – я с ним!
– Живи себе, баба Нина, – не спеши! – успокоил Артем. Ромка наполнил чайник, разжег газовую плиту и нарезал вареной колбасы. Старушка принюхалась, оперлась двумя руками на палку.
– Еще этот с ним был… высокий, лохматый… Андрей Юрьевич.
Артем поправил чайник.
– И что?
– Все про вас справлялся.
– И? – Поймал взгляд Ромки: плакало жилище! Бабка перекрестилась на паутину:
– Прости, мя Господи… Ироды вы и есть: убивцы – со свету мене сжить решили.
Отлегло. Артем накромсал хлеб.
– Спасибо, баба Нина, – поблагодарил он.
– Ох, срамныя дела твои… Зачем столько? Убили кого? – старуха строго прищурилась.
– Зачем? – удивился Ромка.
– Лиходеи вы и есть – руки отмоешь, а душа черна. Было б, где жить траванули бы меня?
– Траванули, – весело признался Ромка.
– Господи, за что такое наказание? – старуха сдула чаинки со стола. Неожиданно заметила. – Блядь ваша толчок засрала – газету туда сунула.
– Гнала б ее, – Ромка заглянул в чайник. Даже не сипело.
– Согнала… Вы им рот подушкой затыкайте – бессонница у меня. Срам!
Артем порылся в карманах, ворох трофейных купюр разделил напополам, и пододвинул кучку к старушке.
– Чего это? – она отстранилась. Засаленные деньги воняли бессчетным количеством карманов. Узловатые пальцы неловко прибрали подарок. Баба Нина пронзила глазами Артема:
– Украл?
– Заработал.
– Заработал он… – старуха раскрыла артритную ладонь, купюры рассыпались по полу.
– Ну, мать! – Ромка бросил бутерброд.
– Знаете, отнесите-ка в церкву свою… получку! – посоветовала бабка и тяжело поднялась. – Мыться будете, не забудьте – слив протекает. Подотрете.
– Я хотел за квартиру заплатить, – бросил Артем вслед. Старческий скрип отразился неожиданно:
– За меня Гриша платит. Отнеси… – Дверь на кухню притворилась, шаги затихли у бабкиной комнаты. Ромка вылез из-под стола, вывалил денежную разносортицу.
– Кукушка потекла, – он повертел пальцем у виска.
– У меня?
– У бабки: Гриша, церкви, боженька – и ссытся под себя. – Он показал на деньги. – Пилим? – Артем кивнул. Ромка заликовал, перемешав кучки. – Сегодня Галку закажу – всегда косяк с собой.
– И, правда, заткни ей рот. Орет – спать невозможно.
– Такая у нее работа.
– Работа… Помойка!
– Курни, – Ромка сложил свою долю пополам. – Трава от Бога…
– Бога нет! – резко обломал Артем. Рома налил крутой кипяток по кружкам. Старушкина чашка дала течь – паутинка по оранжевым горошинкам. Лужица отвоевывала клеенку и катилась на пол – некрашеные доски захожены до блеска. Артем смял купюры, бормоча в нос. – Черт с ней – ее деньги! – спрятал деньги в карман. И громче. – Звони Галке!
* * *
Позднее утро началось с харчка – бабка в туалете промывала горло. Взял голос унитаз, тапки зашаркали к кухне. Дурацкий пьяный сон напомнил о мальчике в обоссаных колготках и мамаше, что как молитву твердит: «Виталя договорился… Виталя договорился…». Нет бы, приснился Вага: «Ай, мама-а! Ай, больна, на-а!». Выработанная донельзя Галка разметалась по дивану, выжав откормленным бюстом немаленького Ромку. Впитался в стены конопляный дым, в бутылке кока-колы плавает «беломорина». Под плотной шторой – полоска света с трудом пронзает духоту. Телевизор нем, видик честно мотает метры пленки. Вспомнить бы, что смотрели до порнухи!.. Артем обмотался полотенцем, неслышно скользнул в ванную.
– Здрасьте, баба Нина! – поздоровался он, едва старуха попыталась открыть рот. Душ заглушил бормотания про «блядь», газету в толчке и описания дороги к покойному деду Григорию. Артем перекричал. – С добрым утром! – Потом он вытер воду, вернулся в комнату, Галка приподняла потекшую ресницу, мутно зыркнула и отвернулась – голый зад рассматривал Артема вызывающе. Одежда пропахла сивухой и дымом. Проверил кошелек – на месте. Старенький будильник пискнул «двенадцать». Артем, походя, нажал стопор. Дверь захлопнулась за спиной.
Их паучий угол не изменился: вечно строится гостиница, хмурые лица на остановке, машины в пробке матерят асфальт. Через дорогу – покосившийся забор Покровского парка. Кладбищенские тополя приоткрывают луковицу часовенки. Артем перешел дорогу, пролез между прутьями и погрузился в шелест. Листочки отталкивали мирскую суету: кладбище оно и есть кладбище – даже бывшее. Потрескавшаяся тропинка потекла под уклон. Затоптанные лавочки, перевернутые урны, стекло – следы вечерней вакханалии. Старушки с собачками, да жмутся редкие студенты. Университет приглядывает снизу монументальным фасадом. Часовенка. Белый кубик с зарешеченными окнами. Рядом, не решается зайти «малиновый пиджак». Приоткрытые двери выпускают монотонное бормотание, шерохи и сладковатый запах.
– Что, братан, держат бесы? – хохотнул Артем.
– Че-о? – «братан» округлил глаза, закрыл волосатой рукой «гимнаста» – золотой слиток в форме креста. Белые глаза пробили навылет. Артем шагнул внутрь… Чувство не понравилось: хотелось благоговения, но вышло разочарование. Сердце приготовилось ликовать – глаза не пустили: увидели священника в затертом золоте и богомольных бабушек, что рассказывали что-то детским картинкам на стенах. Иконы смотрели сквозь, навроде болвана в малиновом. Чтобы никого не обидеть, перекрестился – мгновенно, будто стесняясь. Сухая бабушка окинула глазами неприветливо, сдержанно прошептала:
– Что вы хотели? – Артем схватился за карман.
– Денег… дать. – Старушка перевела:
– Пожертвовать?
– Угу. Кому здесь… – он повертел головой. – Кто принимает?
– Потише! – прошипела она.
– А… – Артем послушно понизил тон. – Давай, мать, тебе отдам? – Она приложила палец к губам, строго показала на жестяной ящик с прорезью. Артем, просунул «пресс». Подмигнул лысому бородачу на картинке:
– От бабы Нины… Ну и от Вагана. – Сквозняк тронул огоньки на свечах. Артем оглянулся на старушку, вернулся к иконе – перекрестился. – Это от меня. Больше не дам! – Прежде чем он ушел, бабушка спросила:
– Может, молитву закажете? – Артем приостановился.
– За Мишку помолись, – решился он.
– Сын?
– Нет, мать – обидел я его…
– (Пауза) Спаси тебя Бог, сынок…
* * *
Мир не перевернулся, но карман стал неприятно пуст. «Бабкины» – утешался Артем, плетясь по дорожке. Возвращаться не хотелось: не дом – воровская малина. На пятаке под крестом сколотилась барахолка – «ботаники» меняли марки и монеты. Лавки заняли пенсионеры с шахматами. Внутри дернулось – мешковатый свитер и хвостик, этюдник на коленях. В уголке рта – карандаш, глаза смотрят сквозь крест. Он заглянул на картон: давешняя черно-белая церквушка, желтками светятся луковицы – причудливые фары на ночной дороге.
– Сюда б такой! – Артем показал на жестяную крышу часовни.
– А? – девушка оторвала глаза от креста.
– Тебя как зовут, черно-белая?
– Даша, – она отстраненно окинула его взглядом, узнала.
– Артем, – напомнил он.
– Ар-р… тем, – повторила она. Он присел рядом.
– Не помешаю? – Даша пожала плечами, болтая кисточку в грязной воде. Артем попробовал ее расшевелить. – Долго еще будешь?
– Чего «буду»?
– Рисовать.
– А что?
– Просто…
– Закончила уже. – Даша вытерла кисточку тряпкой, руку – о джинсы. – А что?
– Не бойся меня, ладно? – Дашка фыркнула:
– Вот еще! – картинно громко закрыла крышку этюдника.
Насмехаясь, заскакали воробьи. Старикан стукнул по доске, будто доминошной костью:
– Мат, Петрович! – король унизился щелчком пальца и скатился под ноги. Зрители расслабились смехом.
– Еще! – потребовал Петрович. Ему шумно возразили:
– За пивом дуй! – Проигравший выбрался из круга и закосолапил к ларьку. Артем проводил его взглядом, спросил Дашку, не поворачивая головы.
– Давай встретимся?
– Зачем? – удивилась она.
