скачать книгу бесплатно
Дверь задергалась:
– Подождите, я сейчас… Миша, ну, хоть ты угомонись! – Артем дернул на себя…
Крохотная комнатушка: диван застелен сереньким застиранным бельем, допотопная «стенка» жрет остатки пространства, пыльные книжки. На полу – обглоданный молью ковер. Всюду игрушки и детские вещи. Рядов поморщился.
– Под себя ссыте, что ли? – зажал пальцами нос. Крохотная женщина застыла посреди комнаты, прикрывая платком ночную рубаху. Мальчик лет трех – глаза на пол-лица – взъерошенный, в пятнах зеленки сжался у торшера. Ромка прикрыл дверь, женщина потемнела.
– Виталя…
– Слышали уже, – буркнул Рядов, расстегивая барсетку. Женщина обреченно смотрела, как он разворачивает листок. Мишка подполз к матери, обхватил ее ноги, она присела, виновато глянула снизу вверх.
– Простите, он маленький – боится. Вы поговорить?
– Поговорить, поговорить, – Рядов протянул бумагу. – Читай!
– Что это? – она тупо уставилась на документ.
– Собственник квартиры тридцать пять – Моленко Андрей Юрьевич, – «помог» Рядов. – А что ты здесь делаешь – не понимаю!
– Но Виталя договорился!.. – ее губы затряслись.
– С кем? С нами – нет!
Она трепала в руках бумагу, наглаживала Мишку. Вдруг догадалась.
– Вы ему позвоните – есть телефон! Это, наверное, недоразумение!
– Умница, – восхитился Ромка. Между прочим, взял из горы грязной посуды кухонный нож. Повертел его в руках. – Откуда дикость такая?
– Что вы… ребенка напугаете! – она прижала Мишку. – Вы позвоните.
Ромка бросил ножик обратно, пирамида посуды покатилась и рассыпалась со звоном.
– Ма-а! – мальчик сжал кулачками мамкину рубаху.
– Прекратите! – она поднялась, попробовала их вытеснить, малыш разревелся.
– Короче так, мамаша! Выметайтесь! – Рядов ловко подхватил документ, потряс им перед глазами. Обернулся на товарищей. – Выносим! – Артем сорвал с вешалки ворох одежды: драповое пальто, детскую курточку и варежки. Пнув дверь, вывалил в коридор.
– Не смейте! – заголосила она.
Ромка столкнул ее на диван.
– Молчать, придавлю! И гаденыша твоего!
– Мама!!! – Мишка вцепился в его штанину. Ромка закинул мальчика к матери.
– Лежать, бл! Берегите целки!
– Позвоните Витале! – не унималась она. Бросилась к комоду, нервно выдернула ящик, перевернула. В хламе обнаружился огрызок тетрадного листа. Женщина затрясла им. – Вот, позвоните! – Рядов равнодушно рассмотрел корявые цифры – порвал, обрывки полетели ей в лицо.
– Знать не знаю никакого Виталю. Захочет, пусть ищет Моленко – ему пояснят, а надо – спросят.
– Будьте людьми, ведь мальчик маленький… на улицу. Я заплачу, сколько надо, скажите!
Рядов с усмешкой оглядел ее с ног до головы.
– Собой что-ли? Откуда у тебя деньги, чума?
– Я заплачу!
– Уплочено, мамаша! – Ромка и Артем вздернули печку, бросили ее на одежду, коридор загрохотал.
– Не надо! – взмолилась она. – Нам пойти некуда…
– К Витале! – посоветовал Ромка. Отправил в коридор посуду. Мишка, растирая слезы, попробовал ударить самосвалом. Щегла оттолкнули.
– Не лезь! – ее столкнули на пол. – Коза, приподнимись! – Выволокли диван. Рядов опрокинул «стенку», зазвенело стекло.
– Не надо, ради Бога, не надо. Позвоните….
– Вот к Богу и езжай – он добрый, – съязвил Артем. Женщина поймала его глаза, Артем вздрогнул, не в силах отцепиться от черных зрачков. Ваза выскользнула, рассыпалась блестящими кубиками, а воздух липко налился в уши. Однако в голове отозвалось:
– Поеду! За тебя замолвлю – обманул ты меня… – Детский визг вывел из ступора, Рядов отрывал от матери сына:
– Уймись, сученок!
Артем проморгался, подошел, женщина забито отшатнулась, посмотрев насквозь.
– Что ты сказала? – потребовал он.
– А?.. – не поняла она, машинально завернула паспорт вместе с иконкой в носовой платок и спрятала на груди.
– Кому замолвишь? – надавил Артем. – Шугаешь? Передай Витале – глаз на жопу натяну, если сунется. – Женщина сплела пальцы, заломила руки. Артем попытался переорать детский рев. – Не молчи! – Она испугано заморгала. Артем не унимался. – Так и скажи своему петуху – поняла? – Поняла?! Передашь?!!
– Да, – она обреченно кивнула. Боль скрючила ее, и женщина, осев, заплакала. – Я передам…
* * *
Участковый нервно кусал губы. Фуражка сбилась, высокий лоб блестит капельками пота. Слесарь, исполненный пролетарского пофигизма, меняет замок. Понятые затравленно косились то на милиционера, то на женщину с ребенком: Мишка блажить перестал – размазывал сопли и жался к матери. Робко пробирались меж тюков и мебели случайные соседи.
– Распишитесь, – участковый протянул планшетку.
– Здесь? – женщина затравленно посмотрела на служителя закона.
– Ниже! – буркнул тот, ментовский палец ткнул в галочку.
– Простите, у вас не будет ручки? – спросила женщина у понятого, грузного дядьки с красной сеткой капилляров на лице. Он молча отдал дешевую ученическую ручку с обгрызенным концом. В положенном месте появилась крохотная подпись. Женщина будто повисла в воздухе. – Все?
– Все, – подтвердил участковый. Понятой строго посмотрел.
– Ручку верните!
– А?.. Ой, простите! – она спешно отдала ее.
Участковый зашуршал копиркой, выдал блеклую копию.
– Всего доброго, – он приложился к козырьку, толкнул слесаря. – Семеныч, закончил?
– Угу, – пролетарий проверил замок: собачка мягко пробежалась туда-сюда. – Готово, пользуйтесь. – Милиционер дождался кивка Рядова.
– Ну, тогда порядок…
Власть растворилась серым френчем в темноте, сгинули соседи, Рядов шушукался со слесарем – торговался из-за рубля-другого. Артем пытался поддержать Ромкино зубоскальство, но глаза, нет-нет, а возвращались к выселенцам: два плоских силуэта из черной бумаги, дрожит в руках белый прямоугольник липового протокола. Мальчишка захныкал, запросился в туалет. Женщина растерялась.
– Ну, куда же, Мишенька?
– Да, гадь здесь, – заржал Ромка. – Вон – лифтовая вся в говне…
Женщина затряслась, сжала малыша.
– Зачем?.. – она захлебнулась в Мишкином реве. Ни одна дверь не открылась…
* * *
– Тёма, а что делать, что делать?!! – повторял Рома. Рядов подбросил лишь до Покровского парка, обветшавшее здание университета мрачно глядело в спину. На лавочках, невзирая на морось, тосковали шахматисты, старенькие зонтики скрывали седые головы и мысли. – А че! Козу со спиногрызом все равно бы выгнали – почему не мы? Артем молчал, мерил шагом потрескавшийся асфальт. Рома вяло добавил. – Гульденов не хило подняли…
– Не хило, – согласился Артем. На круглой площадке – постамент; там, вместо украденного металлургами Пушкина, грубый крест.
Мэрия обещала воздвигнуть храм… Крепкое дерево успело почернеть, наполниться сокровенным и неисполненным. Рядом, какая-то сумасшедшая с мольбертиком, знай себе, кидает по картону кисть, очерчивая контуры несостоявшейся стройки: луковицы, оконца – будто не видит виноватого креста. Артем приостановился, заглядывая под зонт.
– Бог в помощь! – сказал он. Бледное, почти прозрачное лицо поднялось, светло-серые глаза чиркнули по незнакомцу. Волосы прилипли к щекам, губы посинели, белые пальцы опустили кисть.
– Простите? – не поняла девушка.
– Бог в помощь, – повторил Артем.
– Спасибо, – она смутилась, хлюпнула носом. Серая мышка, ничего примечательного: средний рост, средняя внешность, серые волосы собраны в мышиный хвостик, необъятных размеров водолазный свитер скрывает фигуру. Рома оценил черно-белый стиль.
– Мрачновато. – Предложил небрежно. – Может, развеселимся? – Девушка испуганно зажалась. Лысый не унимался. – Трава есть,… Кто там из ваших ухо резал, Кикасо? Или пивка? – Ромка приобнял художницу. Она забилась.
– Оставь! – Артем подобрал оброненный картон, успел заметить глубокие тени, обволакивающую тьму, редкие белые полосы – правда, мрачновато. Ромка нехотя отстал. Артем подал ей эскиз. – Держи. Не обижайся. – Она молча вернула картон на мольберт. Шмыгнула носом.
– Уйдите… пожалуйста… вы мне мешаете. – Пальцы машинально перебирали кисточки в банке. Ромка попробовал окрыситься, но Артем перебил.
– Уходим-уходим! Прости, черно-белая! – он улыбнулся.
Ромка фыркнул.
– Мышь!..
Глава 2. Даша.
В школе за глаза величали молью, мама бледность обзывала «аристократической», дальше всех пошла тетя Соня: «Смертушка». Она не обижалась, нечего обижаться – что есть, то есть. В череде смуглых родственников Дашка умудрилась выродиться в бледную поганку. Папа шутил о пробегающем соседе, мама дулась и хваталась за сердце.
Сегодня первой пары не было – позволительно понежиться под одеялом, а не метаться сломя голову. Цокает будильник, Мартен вьет круги, выразительно заглядывает в глаза. Паршивец! – косит, что не покормили. Зажмуришься, уколет седыми усищами: «Не спать!». А вот тебе! Дашка отвернулась, Мартен примирительно замурчал, потерся об спину. Впустую. Встал передними лапами на ребра, пятки-карандаши больно надавили. Дашка дернулась:
– Уйди!
– Мр-р.
– Уйди, маму доставай.
– Мр-р.
– Сама знаю, что ушла.
– Мр-р, – кот подтянул лапу, невзначай выпустив коготки, извинился. – Мр-р.
Дашка уселась.
– Дурак! – Кот соскочил с дивана, на середине комнаты обернулся.
– Да, иду я, иду, – пообещала Дашка. Втыкаясь спросонья в углы, прошла на кухню. Так и есть – полная миска. Перемешала указательным пальцем сухой корм. Мартен нетерпеливо оттолкнул руку, захрустел. Дашка вздохнула. – Доволен?
– Ур-р, – ответил Мартен. Трещало даже за мохнатыми ушками.
На печи эмалированное ведро с водой, «хвостик» кипятильника покрылся испариной. Рядышком, пожелтевшая от никотина пепельница с тлеющим бычком. Пепельные вкрапления изрыли некогда прозрачное стекло. Дашка выдернула шнур, дотронулась до ведра – сойдет. Обрызгала кота, серебряные капли повисли на черной шерсти, не думая скатываться. Мартен оторвался от завтрака: «Ну, и зачем?».
– Потому что ты наглый, жирный и невоспитанный! – засмеялась Дашка. Мартен фыркнул, усевшись столбиком начал пролизывать переднюю лапу. Стена негодования. Вообще-то, кота звали Мартын, но пять лет назад папа приволок котенка в веселом состоянии, иначе, как в два приема, имя не произносилось.
– Мар… дын, Мар… тен, Мар… тын, – представил он постояльца. «Мартен» понравился – прозвище топорщилось кипящей сталью. Дашка обрела собеседника, а папа получил от мамы.
– Отвернись, – попросила Дашка. – Я не умею языком умываться. – Она задернула ситцевую занавеску и загремела тазиками.
Папка жарил глазунью, синие огоньки обнимали днище сковороды, масло плясало брызгами.
– Не опоздаешь? – он поскреб седую щетину.
– Не-а, – протянула Дашка, на ходу вытирая голову. – Первой пары нет, Сычиха заболела.
– Повезло, – папка уменьшил газ. – Мы, помню, в замок спички вставляли… Есть будешь?
– Угу, – Дашка заглянула через плечо. Желтки растеклись, папка боролся за сохранение последнего. – Ты солил? – Он вскинул брови, что-то поискал на столе, честно признался.
– Не помню. – Увидел кота. – Морда, не помнишь – я солил?
– Мр-р, – Мартен поклевал носом в яичную шелуху у мусорного ведра.
