скачать книгу бесплатно
Наша часть находилась в семи километрах от Ангарки, в посёлке Докуры, туда поехали на УАЗике-буханке. Проезжая по Ангарке, мы с некоторым удивлением заметили, что буквально все дома деревянные, хотя встречались и двухэтажные.
В Докурах мы увидели наш батальон, состоявший из трёх деревянных двухэтажных казарм, деревянного плаца, одноэтажного штаба, хозяйственных построек. Немного вдалеке виднелся забор зоны с торчащими по краям вышками и небольшое количество одноэтажных домиков. И всё это было обнесено всё тем же плотным забором из хвойных.
-А здесь забавно,-заметил Резунков, самый старший из нас новичок, недавно ему исполнилось 26 лет.
Служба в линейном батальоне оказалась по сравнению с учебкой размеренной и однообразной, ежедневно состоящей из подготовки к караулам и непосредственно самих караулов. Те, кто не попадал в караулы и в наряды, оставался в роте, с ними проводились занятия согласно распорядку дня: политподготовка, строевая, физподготовка, огневая, спецподготовка, тактика. Всё, как положено.
Но, до самой боевой службы, после того, как пришло пополнение, мы, уже ставшие полноценными сержантами, обучили их всему необходимому. То есть, проделали с ними приблизительно то, что полгода назад проделали с нами на КМБ. Только, как нам казалось, более мягко. Хотя, наши «духи» с нами были не совсем согласны в этом. Но, ведь они не видели, что вытворяли с нами наши сержанты, особенно в сержантской школе.
И вот я вместе с несколькими «зелёными», которых обучал в течение полуторамесяцев, попал во вторую роту, которая выполняла задачи по охране производственных объектов. А это означало, что под охраной были два ЛЗУ(лесозаготовительных участка), дизельная электростанция, промзона (производственная зона), лесопильный цех, жилмассив, нижний склад, где делались из поваленного леса плоты, которые сплавлялись оттуда по Ангаре, прицепленные к специальным катерам.
Утром получали из зоны осуждённых, конвоировали их в пешем порядке или на автозаках на объекты, а вечером возвращались обратно. Некоторые объекты находились в двадцати-тридцати километрах, что вносило в нашу жизнь определённое разнообразие и интерес.
Конвоируя осуждённых в пешем порядке на объект Лесопилка, как мы его называли, расположенный в двух километрах от части, и глядя на чёрные отглаженные сапоги осуждённых, такого же цвета ватные куртки-телогрейки, я вспомнил, как впервые увидел зэков , отбывающих лишение свободы. Это было на стажировке в красноярской колонии, ЛИУ, так называемой больничке, где проходили лечение заключённые всех режимов, прибывшие туда из разных зон.
В разные караулы нас, курсантов, закрепляли за разными бойцами для ознакомления с особенностями конвойной службы. В тот раз я находился на посту вместе с оператором ИТСО, в его «аквариуме», полностью застеклённом небольшом помещении, находящимся над КПП. В этом помещении размещался пульт технических средств охраны, и из него отлично просматривалась прилегающая территория колонии и секторы линии охраны.
В сопровождении сотрудников к КПП подошли люди в серых костюмах с широкими белыми полосами. Полосатики с особого режима. Один из них был довольно молод, лет двадцати пяти. Но весь его вид показался мне каким-то свирепо-дерзким, развязным. Под полосатой кепкой с козырьком находилась бритая голова с низким лбом и нагловатым взглядом из-под лобья. Странно. Раньше я встречал многих людей, и отбывающих наказание на «химии», и освободившихся. Но они казались мне хоть и немного необычными людьми, но не опасными. С некоторыми из «химиков» я даже выпивал перед армией. Но вид этого человека мне показался по меньшей мере экзотическим. И в какой-то момент я подумал, что лишь стекло помещения ИТСО и высота второго этажа не позволяют мне испугаться этого гражданина осуждённого, и что в какой –либо подходящей ситуации он мог бы ни чуть не поморщившись мною, например, слегка перекусить: позавтракать или пообедать.
-Что, зелёный, не видел ещё зэков? Страшно?-спросил ещё тогда итсошник, низкорослый, вредный, который даже чай меня попить не пригласил, считал себя по статусу выше.
-Почему не видел? У меня сосед по подъезду такой же. Люди, как люди, -невозмутимо ответил я, в душе злясь и на себя, и на него.
Это был единственный момент за всю службу, когда я испытал что-то похожее на опасение, глядя на человека, одетого в робу, символизирующую своей расцветкой особо опасного. Позднее я много раз встречал таких людей, разговаривал с ними и ничего подобного уже не испытывал. Таковым было первое впечатление.
Подошли к объекту.
-Как заводить будешь?– спросил меня помощник по СРС, ефрейтор, держа пса на поводке.
-Как обычно, по карточкам, ты что первый раз сопровождаешь?
-Здесь первый раз. Я всё время на ЛЗУ-2 ездил.
-Ну, здесь всё так же почти.
Семьдесят человек спецконтингента стояли около меня у ворот КПП, дожидаясь, когда они, наконец, войдут на объект и, освободившись от назойливого конвоя, спокойно чифирнут перед работой.
-Начальник, впускай быстрее, мороз всё-таки.
-Может, по пятёркам зайдём?
-Разговоры прекратите, сами себя задерживаете,– важничал я.
Недалеко от меня в оцеплении стоял солдат, таджик по национальности, Задоев. Очень впечатлительный, эмоциональный, а на вид невысокий, худой, форма на нём висела, голенища сапог доходили почти до колена, из них выглядывали широкие солдатские брюки. Над ним жулики любили пошутить:
-Что замёрз, соседушка? Автомат-то не вырони.
-Да у него мешок на спине тяжелее его.
-А мамке скажет, что пограничником служил.
-Отставить разговоры,– прикрикнул я и начал по карточкам выкрикивать фамилии, понимая, что затягивать с этим нельзя.
То же самое повторилось и во время съёма. Вышедшие из объекта в хорошем расположении духа осуждённые стали вновь подшучивать над Задоевым. Я зашёл в караульное помещение забрать караульные принадлежности в чемоданчике и сказать находившемуся там солдату с рацией, чтобы выходил тоже. Вдруг я услышал душещипательные крики; кричали все, кто стоял в первых шеренгах, и не только они. Доносились испуганные возгласы:
-А-а-а! Начальник! Ты что, командир?! Ты что?! Сержант!
-Я выбежал из караулки и увидел людей, находившихся в абсолютной панике.
Напротив них стоял Задоев с направленным на них автоматом, с искаженной от гнева гримасой на лице и вытаращенными глазами:
-Перестреляю всех… Ложись! Пристрелю!
Я понял, в чём дело. Он дослал патрон в патронник и держал палец на спусковом крючке, готовый в любую секунду дать очередь. Быстрым шагом я подошёл к нему, отстегнул магазин от автомата, передёрнул затвор, патрон выскочил из патронника. Ещё немного, и он мог нажать на спуск.
Ему я не сказал ни слова, хотя знал, что за насечку на патроне придётся писать объяснение. Легко отделались.
-Начальник, убери его отсюда!
-Сами виноваты. Чтобы я больше не слышал ваших приколов.
Меня удивило то, как сильно испугались осуждённые, какой ужас был в их глазах. Мне они даже показались трусами, хотя среди них все были рецидивисты со стажем: грабители, разбойники, убийцы, насильники, которые имели за плечами и вооруженные нападения на простых беззащитных граждан. Хотя, что удивляться, Задоев не шутил, это уж точно. После этого случая, я не помню, чтобы хоть кто-то из жуликов бросил в его адрес хотя бы безобидную шутку.
Возвратившись в роту, после доклада ротному о несении службы в карауле, чистки оружия, я решил позаниматься на турнике. Ко мне подошёл Резунков, он тоже только что вернулся из караула, где был помощником, а начальником был сержант, прослуживший полтора года, дед. Когда мы пришли в роту, деды-сержанты оказали нам поддержку. Так было заведено в ВВ. Сержант должен командовать, даже если молодой. Но мы чувствовали, что ещё зависим от них.
-Сегодня ночью будет весело,– сказал Резунков.
-А что случилось? Праздник?
-Мы из караула привезли семь бутылок самогонки. Хлебанов заказывал водилам, чтобы в Ангарке купили. У него День рождения. Деды гулять будут.
-А кому весело будет, им или нам?
-Всем.
Дежурным по роте заступил сержант Березин, прослуживший год, «помозок». Дежурным по батальону-капитан Сергеев, командир первой роты. После команды отбой я не стал пить крепкий чай, который зэки называли купцом, а мы чифиром. Чифирь настоящий намного крепче. Пить чифир была традиция: после отбоя сержанты и те деды, что поблатнее, «шерстяные», пили чай, очень крепкий, почти чифирь, двумя –тремя группами в кружочек, кто во взводах, кто где-нибудь в каптёрке.
Уставший за день, я сразу уснул. Проснулся ночью от непонятного шума, беготни и криков: «Тревога что ли? В чём дело?»-не понял я. Я приподнялся на кровати и увидел бегущего по коридору сержанта Галиулина, заместителя командира первого взвода. За ним проскочили ещё два сержанта, Рыбкин и Кравцов (Кравт). Все трое прослужили уже по полтора года, деды. Услышал какие-то крики в конце коридора, приближающийся топот. Вдруг Галиулин вбежал в наш кубрик, за ним вломился Кравцов, сбил его с ног и начал бить руками и ногами:
-Сволочь, стукач…
-За что?-кричал плаксиво Галиулин, пытаясь увернуться. Лицо его было разбито до крови, губы распухли, под правым глазом здоровенный синяк. Быстро отделали. Он вдруг увернулся от ударов Кравцова, оттолкнул его и, резко поднявшись, побежал к лестничному проходу, чтобы выскочить из казармы.
-Ах, ты!..,– выкрикнул Кравцов,-Рыба, надо его догнать!
Он был пьян, его слегка шатало.
-Да пошёл он,-отмахнулся Рыбин,-сам прибежит.
К нашему кубрику подошли человек пять подвыпивших дедов. Рядовой Обухов подошёл к кровати Вильнова, сержанта моего призыва:
-Подъём, форма раз!
Вильнов спрыгнул с кровати.
-Отбой!
Вильнов – в кровать.
-Подъём!
-Отбой!
-Подъём!
-Отбой! Молодец, уважаешь дедов.
Обухов направился ко мне.
-Подъём , форма раз!
Я лежал, глядя ему в глаза, давая понять, что подниматься не собираюсь. Я достаточно много перенёс унижений в сержантской школе от сержантов. Это мучило моё самолюбие. Но, там ничего поделать было нельзя, надо было подчиняться командирам, оканчивать учебку, невзирая на её гнилую систему. Но, я никогда не терпел каких-либо проявлений наглости по отношению к себе со стороны однопризывников или таких, как этот рядовой, который старше меня по призыву на год, но младше по званию.
Обухов был крепкого телосложения, но пожиже меня, меньше ростом, к тому же простоват, прихвостень сержантский.
-Подъём, я сказал!
Я молча лежал.
-Ты что не понял? Подъём, я сказал! Витёк! Он вообще оборзел. Я же говорил, что он не встанет,-обратился он к Кравцову.
-Ладно, оставь его…
Кравт подошёл ко мне и сел на мою кровать (все сержанты спали только на нижнем ярусе). Я тоже присел. Он приобнял меня за плечи, посмотрел на меня пьяными глазами:
-Ну ты что, Белый? Своё отделение не гоняешь. Твои деды вообще припеваюче живут.
-Витя, я же ко всем одинаково отношусь,..-начал было я. Вдруг Кравт обнявшей мои плечи рукой как-то неожиданно снизу ударил меня по подбородку, вроде бы и не сильно, но как-то резко и угрожающе. Я осёкся, замолчал.
-Ты что думаешь,-продолжал он,– мы для себя стараемся? Мы роту держим…
Я вспомнил, как впервые вошёл во вторую роту. Это было вечером. Вся рота лежала, приняв упор лёжа. И деды, и молодые. Стояли только сержанты и несколько человек "шерстяных". Остальные отжимались по команде. Такая картина в линейном подразделении меня, надо сказать, удивила. Еще подумал тогда: "Неужели и здесь то же самое, что и в учебке? Куда я опять попал?"
-Мы вам не случайно поддержку дали,– продолжал Кравцов,– сержант в ВВ-это командир, которого все подчинённые должны слушаться. Мы каждый день службу с боевыми патронами несём.
Я молча слушал.
-Ты хороший мужик,-сказал он,– не стукач, но вяло командуешь, не гоняешь дедов из своего отделения. А мы хотим, чтобы ты приподнялся, стал замкомвзводом. После нас кто будет командовать? Вильнов, твой однопризывник, сдал уже тебя лейтенанту, когда его прижали, мне Резунков рассказывал.
-Да, сдал,-слегка удивляясь, ответил я. А сам подумал: «Ну, Реза, уже успел нашептать».
На Вильнова я действительно был злой. Он ударил солдата, а его взводный увидел. Завёл его в канцелярию и начал пугать, что сорвёт лычки. Вильнов размяк.
-Кто ещё так воспитывает молодых?-спросил тогда лейтенант. Долго не думая, Виля назвал меня. После этого у меня были неприятности. Его взводный рассказал обо мне моему взводному, Москвину. Вдвоём они вызвали меня и начали воспитывать:
-Ты бьёшь молодых!
-Нет,-сказал тогда я. Видели бы они, как нас били в учебке. В тот раз они от меня отстали. Но, Москвин обозлился на долго на меня, а я –на Москвина и Вильнова.
-Так вот, Вильнов-то растёт. Его ротный уважает, скоро замком поставит,-снова заговорил Кравт,-а мы этого не хотим. Галиулин, знаешь, за что сегодня получил? За то, что замполиту постоянно нас сдаёт. Понял?
-Да, конечно.
-Так что смотри, Белый. Будешь командовать, и поддержка от нас будет. Бери пример с Резункова. Он и нас уважать умеет, и себя перед отделением поставить тоже умеет.
-Витёк, пошли в каптёрку,-сказал Рыбин, стоявший во время разговора рядом, вместе с Обуховым,-Галиула вон идёт.
Толпа двинулась навстречу Галиулину.
-Что здесь происходит?-раздался вдруг громкий командный голос. Рядом с Галиулиным стоял дежурный по части, капитан Сергеев. Находясь на КПП, недалеко от нашей казармы, он услышал шум в нашем здании, а затем и увидел выбежавшего сержанта.
-Где дежурный по роте?
-Здесь, товарищ капитан,– из бытовки вышел Березин.
-Всё ясно. Пьян?
-Никак нет.
Березин был трезвый.
-Дневальный, вызывай начальника караула! Березин, Галиулин, ко мне с объяснениями! Рыбин, Кравцов, снять ремни! Вы арестованы.
Разбирательство по этому инциденту длилось недолго. Большого шума делать не стали. Рыбина, Кравцова и Березина, который попал в эту историю потому, что был дежурным по роте, разжаловали и отправили служить в другие части. Галиулин так и остался заместителем командира первого взвода. Хлебанов, виновник торжества, Обухов отделались тремя сутками ареста. Больше всех переживал Березин. Физически он был не силён, мал ростом. И очень гордился своими сержантскими погонами. Теперь, в другой части, ему предстояло начинать всё с начала, заново самоутверждаться рядовым.
Перед отправлением в другую часть Кравцов, будучи уже рядовым, подошёл ко мне, когда я курил в умывальнике. За исключением того ночного случая, у меня с ним, как и с остальными сержантами, были хорошие отношения:
-Ну вот, уезжаем.
-Да, счастливо.
-Слушай, Володь, давай шапками поменяемся, у тебя новая. Ты себе ещё найдёшь. А мне всё-таки в новом коллективе надо утверждаться.
-Ладно, возьми.
Я отдал ему свою шапку, которая мне очень нравилась. Отказать было как-то не по-мужски.
Весной 1983 года меня часто стали направлять начальником караула на небольшие временные объекты, среди которых был объект «Баня». Он прилегал к нашей части, так как баню строили для солдат. Караул состоял из начальника караула , двух часовых и одного подменного. Всего два поста по диагонали периметра объекта. Выводилось пять осуждённых, старшим из которых был бригадир. Наглый, самоуверенный зэк, чувствовавший поддержку нашего заместителя командира батальона по тылу, капитана Пузикова. Пузиков был хороший, ненапыщенный офицер. Кормили осуждённых во время работы продуктами из нашей столовой.
