Капкан для серой мышки


Женя поспешно натянула на голову шарф вместо платка и тоже зажгла свечу. Она изумилась, что первое «мероприятие», на которое она должна была сопровождать шефа в Москве, оказалось церковной службой. 
Зачем Илья привел ее в храм? Она могла бы подождать его в гостинице…

Голос священника успокаивает и слова про «жизнь вечную во Христе», наверное, утешают. Хотя они так и не научились не плакать. Разница только в том, что мать и Маша не сдерживают слез, а отец и Илья сдерживают…

– Сегодня годовщина смерти моей сестры Маши, – тихо сказал Илья Жене, когда служба закончилась. – Ровно 15 лет. Вы знали? Каждый год мы приходим сюда и заказываем поминовение. Почему именно сюда? Моя сестра училась в университете и писала научную работу про великую княгиню Елизавету Федоровну. Именно она основала эту обитель. Маша и ее подруга Марина сильно увлеклись этой темой, часто сюда приезжали. Они называли себя Маша и Марфа. Обитель Марфо-Мариинская. После смерти Маши Марина стала послушницей в этом монастыре и приняла имя Марфа. Вот она, стоит рядом со священником. И там же мои родители. Пойдемте, Женя, я вас познакомлю.


Только сейчас Женя рассмотрела, кто еще был на службе. До этого все стояли к ней спиной, лицом к алтарю. Всего несколько человек, одетых в черное. Статный седой мужчина, красивая немолодая женщина в кружевном черном платке. Молодая монашка, на которую показал Илья. И Маша Болотова. Мария Николаевна.

– Здравствуй, сынок! – Людмила Ивановна Болотова схватилась за Илью, прижала к себе.

– Здравствуй, мама, – он обнял ее.


С отцом обменялся крепким рукопожатием.

– Хорошо, что приехал.

– Рада тебя видеть, Илья, – улыбнулась монахиня. – Пойдемте в трапезную. Или подождем Сережу?

– Не надо никого ждать, – нахмурилась Маша. – Хотел бы, успел.

– Давайте полчаса перекур. А потом в трапезную, – распорядился Игорь Петрович Болотов.

Он не курил, но ему захотелось выйти на воздух. Вдруг станет легче? Хотя, конечно, не станет.

Людмила Ивановна с интересом взглянула на спутницу сына, которая стояла поодаль с потерянным видом. Она явно чувствовала себя чужой на этом празднике смерти.

– Это Евгения Векшина из пресс-службы НеваМета, – представил ее Илья. – Она приехала со мной в командировку, завтра конференция в Ростехе.

Как будто это что-то объясняло. Людмила Ивановна не помнила, чтобы сотрудников завода приглашали на семейные мероприятия. Но больше Илья ничего не сказал.

Возле церкви мать и отец о чем-то тихо говорили со священником, Маша стояла возле Марины, которая стала Марфой.

– Может быть, действительно в Питер ее к вам отправить? Нет сил уже смотреть на ее синяки…

Монахиня рассказывала о печальной судьбе женщины, которая часто приходила в обитель за помощью и советом, но так и не решилась уйти от тирана-мужа.

– Но у нее двое детей. Из школы так просто не заберешь…

– Переезд в другой город часто помогает выйти из замкнутого круга. Что-нибудь придумаем со школой, – пообещала Маша.

– Идите за мной, – приказал Илья Жене.


Как только они свернули за угол, он схватил ее за руку и бесцеремонно потащил по двору, остановился у глухого забора, подальше от чужих глаз и ушей.

Сейчас у Ильи было такое лицо, будто он мечтает, чтобы Женя провалилась сквозь землю. И сделает все, чтобы принимающая сторона забыла ей там соломки подстелить…

Он не мог себе позволить ударить женщину, а жаль. Он отвернулся от нее и глухо спросил:

– У вас есть совесть? У вас есть сердце? За что вы так с нами?

– Я?! – оторопела Женя. – Господи, вы о чем?

– Хорошо, я дам вам миллион. На этом вы успокоитесь? Или это будет длиться вечно?

– Какой миллион?

Что вообще происходит? 
Она ничего не понимала. Зачем он повез ее в Москву, зачем привел в церковь? Ей было плохо и страшно сейчас. Здесь, на темном церковном дворе, на осеннем холоде и ветру. Рядом с мужчиной, который был очень красивый и очень злой. 
И он видел страх в ее глазах, но гнев душил его.

– Как же можно было устроить такое нам именно сейчас?! Вы знаете, почему мы собираемся здесь в этот день, в Москве, а не на могиле Маши в Питере? Первые годы было там. И маму просто ноги не держали. Она просто ложилась на могилу и не могла подняться. Здесь все-таки полегче. С Божьей помощью! Вам совсем не жалко женщину, потерявшую дочь? А если бы это была ваша мать? Вы думаете, что бессмертны? С вами такого не случится? А ведь любой может потерять всё… Никто от этого не застрахован. Никто!

– Господи, но я же ничего не сделала!

– Ничего? Эти гнусные намеки. Борис, Маша. Эта связь с убийцей. Не в счет?

– Илья Игоревич, я не понимаю, о чем вы…

Жене было трудно дышать и трудно говорить. 
Язык не слушался, как после заморозки. Он ее в чем-то подозревает? Да нет, обвиняет! Но в чем?

– Хватит ломать комедию. – Илья, наконец, повернулся к ней. И глаза у него сверкали, как топор палача на солнце. – Вы расскажете всё мне или предпочитаете допрос в полиции?

– Но я же просто… Я ничего не скрываю. Пусть в полиции, – лепетала она. – Может быть, они смогут выяснить и во всем разобраться.

– В чем разобраться? – рявкнул Илья.

– Ну что вообще происходит. Погибшая женщина, мотоциклист, Борис. Вы же про это?

– Хватит врать! Кем вам приходится Виктор Тесаков? Это он вас послал? Вы его любовница с зоны? Выдавали ему книжки в библиотеке и решили, что он герой вашего романа? Женщины любят плохих парней. И он вам поведал свою грустную историю, что сидит за чужие грехи. И вы решили вместе срубить бабла? И время выбрали самое удачное – 15 лет со дня смерти Маши.

Жене казалось, что она не человек уже, а стена, в которую он заколачивает острые гвозди, вгрызается дрелью своих обвинений. И эта стена уже шатается и вот-вот рухнет. Ее трясло от холода и нервного напряжения.

– И… Илья И.. Игоревич, мо… можно я объясню, – заикаясь, попросила она.

– Объясните! Давно пора! – зловеще усмехнулся он.

– Ну давай, спрашивай. Я же вижу! – Марина ободряюще улыбнулась Маше.

– Почему Бог их не спас? Машу, моих родителей?

Слезы до сих пор душили ее. 15 лет спустя.

– Их отбирает не Бог, а смерть. А Бог дает утешение в мире, где есть жизнь и смерть, – сказала Марфа.

– А ты утешилась?

– Да, он дал мне путь. И тебе тоже. Твой путь – помогать. Ты же сама знаешь.

– Хорошо тут у вас, спокойно, – вздохнула Маша. – Даже не верится, что за стеной Москва и вечная суета.

– А вот и Сергей! – улыбнулась Марина и помахала ему рукой. – Успел-таки.

– Привет, красавицы! – он обнял обеих.

– Ты явно не спешил, – нахмурилась Маша.

– Хорошо, когда тебя любят, – тихо напомнила ей Марфа.

– Я не знаю Виктора Тесакова, – сказала Женя. – Но я прочитала о нем в старой газетной заметке и решила узнать. Поэтому я навестила его в тюрьме.

– И вместе вы разработали этот гениальный план?

– Какой план?

– Завести интернет-канал с грязными намеками на дело моей сестры и попросить миллион за молчание. А почему не два?

Он смотрел на нее с нескрываемым презрением. Хотя понимал, что Виктор Тесаков тоже имеет право презирать его, Илью. Поэтому он был согласен заплатить этот треклятый миллион. Но только если будет уверен, что потом они не попросят еще и еще.

– Я не заводила никакой канал и не просила никакой миллион, – голос Жени дрожал.

– Как интересно! Но ведь это вы переслали мне сообщение из этого канала. Иначе я бы никогда и не узнал о его существовании. Это именно вы вдруг устроились работать на завод накануне годовщины смерти Маши и стали напоминать, намекать…

– Я понятия не имела, когда умерла ваша сестра. Я ни на что не намекала. Я просто хотела понять…

– Что понять, Женя? Прошло 15 лет, дело закрыто, преступник изолирован от общества. Что еще вам нужно понять?

– Та женщина, на дороге. Она просила о помощи, она говорила про Бориса и Машу.

– А, может быть, вы это выдумали? – цинично усмехнулся Илья. – Ехали мимо, увидели ДТП. Да, женщина погибла, но кто она и говорила ли что-то вам, мы уже не узнаем… А вы использовали это как предлог, чтобы подобраться ко мне, к моей семье…

– Нет! Я… я никуда не подбиралась…


Ее голос срывался и звучал так жалко, что она сама себе не верила.

– Просто признайтесь, Женя. И я дам вам этот миллион. Но хватит врать и издеваться над моей семьей!

Его сильные руки впились в ее предплечья, он тряс ее так, что ее затошнило. И она не знала, что ей делать, как это остановить. Она чувствовала его боль и ярость. И не понимала, почему они направлены на нее. Господи, помоги!

Ее спас Сергей.

– Вот вы где! Уединились в укромном месте?

Он улыбался так, будто увидел влюбленную парочку, а не перекошенное лицо лучшего друга, который загнал девушку в угол явно не для того, чтобы пофлиртовать.

– Одобряю! – радостно продолжил Сергей – Я всегда за интимную обстановку и все такое…

Взгляд Илья прожег его насквозь. Более неуместное замечание трудно было придумать. И ведь Сергей хорошо знал своего друга и всю ситуацию. Но ничего не мог с собой поделать. И он не просто шутил, чтобы разрядить обстановку, он чувствовал между Ильей и Женей притяжение. Не конфликт, не напряжение, а притяжение. Чувствовал и всё тут!

– Но я все-таки нарушу ваш тет-а-тет, – продолжил Сергей. – Илья, брат, у меня сногсшибательные новости. А ты трубку не берешь!

Он протянул руку. И Илье пришлось отпустить Женю, чтобы ответить на рукопожатие.

– Я всё выяснил. Я лучший в мире Шерлок Холмс. Привет, Женя!

Он приобнял ее и почувствовал , что она дрожит.

– Ну, ну! Все будет хорошо! Никто тебя не обидит. Прости Илью. Он не хотел тебя напугать. Не такой уж он злой и страшный серый волк. Просто сегодня все слишком нервничают. Такой день. Такое место. Он сразу же извинится за свое поведение, как только всё узнает.

– Что узнает?

Даже на Сергея Илья смотрел сейчас с недоверием и неприязнью. Он что забыл, что сам установил ее связь с Тесаком? Нет, Сергей не забыл. Но его учили не сосредотачиваться на одной версии, а проверять все возможные варианты.

– Я пробил номер, на который мы должны прислать миллион. Я проверил вторую посетительницу Тесака. И все сошлось. Ты, кстати, Женя, зачем в тюрьму-то потопала?

– Хотела увидеть его, понять.

– И что? Увидела, поняла? – усмехнулся Сергей.

– Кое-что поняла.

– Что?

– Он не убивал Машу, – тихо сказала Женя, опустив глаза.


Она боялась нового приступа гнева Ильи. Какого черта она лезет и ворошит все это?

– Садись, пять! – кивнул Сергей. – Возьму тебя к себе доктором Ватсоном.

Илья смотрел на друга и не понимал, зачем он поясничает. Как может улыбаться этой лицемерной шантажистке, для которой нет ничего святого. Которую не останавливает ничего, даже заупокойная служба.

– Думаю, вымогателей сажают больше, чем на пять лет, – заявил Илья, в упор глядя на Женю.

– Вымогателей, да, – подтвердил Сергей. – Но наш случай особый. И именно Женя навела меня на след. Именно тем, что пошла в тюрьму. Так что мы должны ей спасибо сказать. Итак, Тесака за год навещали только двое. Не пользуется он особым спросом. И первая, вернее последняя посетительница – наша Женя. А вот вторая дама, которая говорила с нашим сидельцем, некая Светлана Викторовна Петрова. Родная дочь Тесака. Но фамилия у нее по матери. И мы все ее, оказывается, знаем! Это новая сотрудница нашей пресс-службы, «жертва домашнего насилия» из Москвы – Лана.

Женя вытаращила глаза. Ее коллега, которой Маша Болотова пытается помочь выйти из абьюзивных отношений, Лана – дочь убийцы?

– Да, да, сегодня я сложил два и два. Уж очень знакомым мне показались и имя и отчество и фамилия. Где-то я его совсем недавно видел. А я просматриваю анкеты всех новых сотрудников. Светлана – Лана. Все просто. И я уже провел допрос. Ну или имел с ней долгий разговор. Такой долгий, что едва не опоздал на самолет. Но вот я здесь. И вот оно – признание Ланы. Практически явка с повинной.


Сергей включил диктофонную запись на своем телефоне.

– Я не навещала его много лет, – услышала Женя голос Ланы. – Мать запретила. Сказала, он для нас умер. Я бы никогда и не поехала к нему, если бы мой парень не начал меня душить. Я была в таком шоке. Я хотела понять, зачем, черт возьми, они это делают. Почему мужчины душат женщин? Почему отец у меня душитель и муж душитель. Они все рождаются с тягой к насилию что ли? Вот я и поехала к нему в тюрьму. Думала, может, хоть статью напишу для блога про абьюз. И что же он мне ответил? Он внезапно разоткровенничался. Я даже не ожидала. Он заявил: «Я никого не душил, дочка. Ножик к горлу приставлял для острастки, было дело. Но никого не душил. А третье убийство взял на себя, потому что очень попросили. И обещали дать 20 лет вместо пожизненного и оставить в Питере наказание отбывать, а не услать в «Черный дельфин». А у меня были вы и старая мать»… Ну а моя мать тогда взяла меня и уехала в Москву и вспоминать об отце запретила. Я не поверила ему сначала. Стала копаться в этой истории. И поняла, что не врет. Многое не сходится. Третья жертва сильно отличается от двух других. Одно дело – нападение в парке с целью ограбления. Другое, изнасилование в дачном поселке. Способ убийства разный. Там нож, тут задушили. Почерк не совпадает. Другой почерк. Ну и почему мой отец должен сидеть за другого? Почему он должен бесплатно кого-то покрывать? Я неделю не спала, а потом придумала, что делать. Вот и создала это интернет-канал. Я хочу получить деньги за свое испорченное детство. Уж, наверное, не просто так на него это убийство повесили. Хотите, чтобы все было шито-крыто, платите…

– А коллега ваша Евгения Векшина тоже в доле? – услышала Женя голос Сергея.

– Кто? – искренне изумилась Лана. – Нет, конечно! Причем тут она?

– А как вы узнали номер Ильи Болотова?

– В телефонах коллег покопалась. Оставляют они свои трубки на рабочих столах. Даже вот начальница оставила как-то, вышла куда-то. Я быстро схватила, не успел еще заблокироваться экран. У нее его номер есть. Он брат убитой, и у него полно денег. Вот пусть и платит.

– Господи, какая мерзость! – это был голос Маши.

Они и не заметили, как она подошла к ним. И всё слышала.

– То есть эта Лана использовала мой фонд помощи, чтобы получить контакты Ильи и заняться шантажом? Илья, прости меня! Сережа всегда ругается, когда я вот так с улицы, без проверок службы безопасности привожу женщин на работу. Но им ведь надо помочь…

– Маша, но ты-то уж точно ни при чем, – сказал Илья нормальным человеческим голосом, без стали, дрели и гвоздей.

– Женя тоже ни при чем, – напомнил Сергей.

Илья глубоко вздохнул. Помолчал минуту. Все менялось слишком стремительно. Из одних и тех же пазлов складывалась совсем другая картинка. Он просто не успевал за событиями и поворотами сюжета. Но вынужден был признать, что опять был несправедлив к ней.

– Да, конечно. Женя, простите меня.

Он вдруг заметил, что приволок ее к этому забору, будто поставил к стенке. И здесь очень холодно и неуютно. У нее покраснел нос, посинели губы. Ее трясло. Но она так и не решилась надеть перчатки и застегнуть пальто.

– Продолжим разговор в другом месте, – решил Илья. – Нам давно пора в трапезную.

Родные и близкие вспоминали Машу, а Женя сидела в углу и пыталась прийти в себя. Всё уже позади? Мужчина ее мечты больше не подозревает ее и не обвиняет во всех смертных грехах разом? Она боялась даже взглянуть на Илью, который сидел рядом. Хорошо, что с другой стороны был Сергей. Он плеснул ей кагора в рюмку и заставил сделать пару глотков.

– Ну чего ты? – подмигнул он. – Всё выяснилось. Просто, согласись, это странное совпадение. То, что ты рассказала про эту женщину. И появление этой шантажистки. Вот Илья и подумал, что ты тоже замешана. Его можно понять. И простить…

– Конечно, – кивнула Женя.

Прощать Илью не за что. Не дай Бог никому такое пережить.

– А тут ты еще в тюрьму лыжи навострила…

– Так это мой дом родной, – вздохнула Женя.

– Да, я узнал, что там работал твой отец. Но все же это громко сказано.

– Да нет же, в прямом смысле. Я родилась в зоне. В мужской колонии строгого режима…

Женя, конечно, заметила, что Сергей, Илья и Маша как-то странно на нее посмотрели, но все равно рассказала подробности. Нет, ее мама – приличная женщина, никакая не Сонька и не Манька, не сидела там, конечно, а считала. Работала в бухгалтерии. Находилась в декретном отпуске, но зашла на часок помочь составить полугодовой отчет. И схватки застали ее врасплох.

Папа – заместитель начальника той же колонии по оперативной работе – паниковать не стал. Гинеколог в штате мужского исправительного учреждения, конечно, не положен. Но вообще-то зоновские доктора – специалисты не хуже городских. Даже лучше, надбавки получают. Ничего, что в основном от сифилиса и туберкулеза лечат. Акушерство, небось, проходили и что такое стерильность, помнят. Тем более, это вторые роды. Все прошло быстро и без осложнений.


Через много лет Женя вернулась в зону. Когда папа уже давно дослужился до начальника колонии, мама стала главным бухгалтером, старшая сестра трудилась в отделе кадров и собиралась замуж за со всех сторон положительного начальника оперотдела, Женя стала работать в библиотеке. Но долго, конечно, не выдержала.

– Да ты у нас была завидная невеста, дочь начальника тюрьмы, – улыбнулся Сергей.

– Для кого завидная? Для зэков? – не поняла Женя.

Маша закатила глаза.

– Не обращай внимания. Типичное проявление мужского шовинизма, еще и двойное! Женщина не определяется тем, кто ее отец, муж или жених. Она личность сама по себе.

– Да я шучу, – поспешил заверить Сергей.

Но Жене было не до смеха. Ей было важно, чтобы они понимали, с кем имеют дело. Сергей и Маша улыбались ей, как будто они лучшие друзья. Но они не друзья. Она никто. Она здесь случайно. И, конечно, Илья должен знать, кто она такая.

Нет, она не считала себя хуже других. И в школе никто ее не дразнил тюремщицей. К ней относились ровно. Никак. Одна девочка пыталась с ней дружить в шестом классе. Но потом выяснилось, что ее отец сидит, ее мать попросила. С тех пор Женя ни с кем не дружила, впрочем, ни с кем и не ссорилась. Ее лучшими друзьями были книги. Хотя, кому это интересно…


Женя быстро поняла, что ее откровения никому здесь не нужны. Да и попросту неуместны. Ну зачем этим людям подробности ее биографии? Она была сейчас здесь по недоразумению. Потому что Илья ее подозревал. Сейчас подозрения сняты. И они больше никогда не окажутся за одним столом, разве только за рабочим.

Но Женя так и не получила ответа на многие вопросы. И хотела бы все-таки кое-то прояснить, пока они еще разваривают с ней.

– Получается, что Тесаков не убивал Машу. Но кто ее убил? – рискнула спросить она, понимая, как ужасно о таком говорить в годовщину смерти.

Возникла пауза.

– Пусть Илья тебе расскажет, – сказал Сергей, согласившись, что она имеет право знать.

Больше всего ему нравилось говорить с ней в машине. Смотреть на дорогу, но ощущать ее присутствие рядом. Руки на руле, а не трясут и не сжимают ее до синяков. 
Илья не пил за общим столом. Взял машину отца. У семьи Болотовых в Москве были и квартира и машина. И все, что пожелаете. И теперь Илья ехал с Женей по вечерней столице.

– 15 лет назад мою сестру изнасиловал и убил Борис Фроловский – сын тогдашнего директора и владельца НеваМет Анатолия Федоровича Фроловского, – начал Илья. – Мой отец был главным инженером на предприятии, мы, как говорится, дружили семьями. Борис просто помешался на Маше. Говорил, что влюбился, но на самом деле преследовал её. Он привык получать все, что хотел. Отец оплатит все. Любую игрушку, машину, яхту. Но Машу он получить не смог. Только убить. К тому же он был под кайфом. Наркотики, деньги, золотая молодежь. Обычное сочетание. И конечно, Анатолий Федорович сделал все, чтобы замять эту историю, чтобы она не бросила тень ни на его бизнес, ни на политическое будущее. Он потратил много денег, включил связи. Это дело повесили на Тесакова, пообещав 20 лет вместо пожизненного. Нашей семье в качестве моральной компенсации и платы за молчание достался контрольный пакет акций ОАО “НеваМет”. А Анатолий Федорович стал сенатором. Вот такая сделка…

Илья помолчал. Не было сил говорить, но надо было объяснить.

– Мы согласились, – продолжал он. – Ведь Борису много бы и не дали. 10 лет максимум. Он был знаком с жертвой. Преступление на почве страсти. Он уже бы отсидел и вышел. А так он всю оставшуюся жизнь проведет в закрытой лечебнице. Он не выйдет на волю никогда, не будет опасен. По сути, это пожизненное заключение, только без суда и следствия, без огласки. Это нам обещал его отец. Мы согласились. Но вот приходите вы, Женя, и говорите, что Борис вернулся.

– Не я. А та женщина, которая погибла, – возразила она.

– Да, – вздохнул Илья, ему явно тяжело давалась эта тема. – Однако это означает нарушение договоренностей. Мы навестили Бориса. Он все еще в лечебнице. Но в его палате есть черный шлем мотоциклиста и красные перчатки. Возможно, он нашел способ покидать больницу. В любом случае, мы это выясним…

Он снова замолчал, а потом сказал то, что нужно было сказать давно.

– Вы меня простите, Женя! Почему-то я все время обижаю вас. Хотя вы этого не заслуживаете.

– Что вы, Илья Игоревич! Я все понимаю. Этот ужас, который вы пережили. Эту боль. И время не лечит. И тут являюсь я и начинаю ковыряться в ране. Я просто не знала. Это вы простите меня…

Он прервал это соревнование по извинениям, остановив машину возле «Президент-отеля».

– Ладно, давайте просто забудем. Это наша гостиница. Сегодня был трудный день. Надо отдохнуть. А завтра встречаемся на завтраке в 9.00. Потом конференция и домой.

В своем роскошном номере с видом на Москву-реку и огромного Петра на набережной Женя набрала ванну, чтобы, наконец, согреться и успокоиться окончательно. Илья оставил синяки на ее предплечьях. Но ужаснее всего было выражение его глаз. Боль и злость. И именно Женя была причиной этой боли. От этой мысли она дрожала даже в горячей воде…

Она вышла из ванной, закутавшись в махровый халат. Женя включила телевизор, чтобы не сидеть в тишине. Показывали сериал, который она обычно смотрела. Но сегодня чужие проблемы ее не трогали. Она снова и снова вспоминала то, что рассказал Илья.

Что может быть хуже смерти близкого человека? Только жизнь после его смерти. Женя кожей чувствовала, как плохо сейчас Илье. Особенно плохо, потому что именно сегодня, в день смерти Маши, во время заупокойной службы ему пришлось думать о том, чтобы защитить свою семью от шантажа. Об убийце Тесаке. Да, он не убивал Машу, но он убийца и грабитель. Думать о Борисе. Впервые за 15 лет он не мог быть уверен, что Борис заперт наказан, остановлен. А что если нет?

Женя хотела бы помочь. Хотя чем тут поможешь? Она не видела лица черного мотоциклиста. И не может ничего утверждать. Но именно она заронила сомнение. Хотя, с другой стороны, лучше предупредить, если зло действительно нашло выход.


Как бы ей хотелось помочь Илье, быть рядом, утешить! В конце концов, зачем-то их свела судьба. Сначала в Питере, теперь в Москве, в этой гостинице. Почему-то они общаются. И даже проводят довольно много времени вместе. Если бы это было абсолютно невозможно, то она бы не оказалась сейчас через стенку от него.

Конечно, Илья предпочтет побыть один, чем с кем попало. А она не друг но, как выяснилось, не враг. Она и есть кто попало. Но, может быть, все-таки рискнуть?

Сначала они долго гуляли. Маше хотелось выходить эту боль. И они пошли пешком по Замоскворецкому мосту, потом свернули к Зарядью.

– Почему мы не гуляем так по Питеру? – спросил Сергей, прижимая ее к себе и долго целуя на Парящем мосту с видом на Кремль.

Маша не сопротивлялась. Приятно, романтично. Ей было хорошо с ним. Сегодня она чувствовала себя виноватой. Да, есть доля ее вины в том, что произошло. Бедный Илья. Она видела, как дрожали его руки. Как он волком смотрел на эту девушку, которая вообще не была в этом замешана. А Сергей во всем разобрался. Он распутал этот клубок и восстановил справедливость. Ее Сергей.

Она даже немножко гордилась им сегодня. 
Поэтому не раздумывая привела его домой. В огромные апартаменты родителей на Кузнецком мосту. Они занимали чуть ли не весь этаж. По сути там было несколько отдельных квартир, соединенных общими дверями. Но к ней, конечно, никто не зайдет без спроса. Да и Сергей давно уже был своим в ее семье. Так что он вполне мог остаться у нее ночевать и даже жить. Мама с папой только обрадуются. И звукоизоляция в квартире отличная. Они никому не помешают.

Любовью они сегодня занимались бурно, быстро, страстно. Маша была особенно возбуждена. Сегодня она вообще не думала о насильниках и садистах, она думала только о нем, о мужчине, который любит ее и дарит наслаждение.