Наследие Костяного Древа

Однажды утром, проснувшись, я спустилась вниз. В доме непривычно тихо, из кухни не доносится дразнящий аромат травяного чая и свежей выпечки. Сердце сжалось от неясной тревоги. Где же бабушка? На столе лежала записка, придавленная старинной серебряной ложкой. «Милая, вынуждена отлучиться по срочным делам. Не волнуйся, скоро буду. Приготовь завтрак сама».

Корявые строчки, нацарапанные торопливым почерком, лишь усилили беспокойство. За все время, что я помню себя в этом доме, бабушка ни разу не покидала его внезапно, посреди ночи, как призрак, растворяющийся в тумане. Что могло случиться? «Не стоит паниковать раньше времени, – уговаривала я себя, – нужно просто подождать».

С неохотой приготовив яичницу, я проглотила ее без всякого аппетита. В гостиной, устроившись в старом кресле-качалке, я попыталась отвлечься, углубившись в изучение древних рун. Время тянулось медленно, тревога не отпускала. Взглянув в окно, я увидела, что солнце уже в зените, а сумерки крадутся по земле длинными тенями. Бабушка все еще не вернулась. Дурное предчувствие обвилось вокруг моего сердца. Выйдя на крыльцо, я опустилась на ступеньки. В этот момент из леса вынырнул Каф и замер напротив. Его волчий взгляд был полон неподдельной тревоги, что лишь усугубило мои опасения. Я провела рукой по его мягкой лоснящейся шерсти.

– Ты знаешь, куда ушла бабушка? – спросила я зверя с дрожью в голосе. В ответ послышался лишь короткий, встревоженный скулеж. – Тогда веди меня! – воскликнула я, вскакивая на ноги.

Каф, не дожидаясь повторного приказа, сорвался с места и, оглядываясь, не отстаю ли я, помчался вглубь леса. Я, не раздумывая, побежала следом, продираясь сквозь колючий кустарник, перепрыгивая через корявые корни деревьев. Сердце бешено колотилось в груди, а в голове роились самые мрачные предположения. Куда он меня ведет? Что могло случиться с бабушкой?

Лес становился все гуще и темнее, последние лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь плотную листву, окрашивая стволы деревьев багрянцем. Каф бежал уверенно, чувствуя дорогу нутром. Наконец он остановился у края небольшой поляны, и мои глаза увидели Костяное Древо. В этот момент до меня донесся слабый, приглушенный стон.

С бешеной скоростью добравшись до дерева, я замерла, как громом пораженная. Бабушка лежала, прислонившись спиной к шершавой коре, а на ее груди алела зияющая рана, из которой медленно сочилась темная, почти черная кровь. Застывшая на лице гримаса боли искажала знакомые, любимые черты.

– Бабушка! – вопль ужаса вырвался из моей груди. Я рухнула на колени рядом с ней. – Что случилось? Кто это сделал, бабуленька?

Ее веки дрогнули, и она, узнав меня, попыталась улыбнуться. Улыбка вышла слабой, жалкой. – Все хорошо, золотце, – прошептала она одними губами. – Не беспокойся, пустяки…

Я стояла в оцепенении, парализованная страхом, не в силах пошевелиться. Лишь отчаянный вой Кафа, полный невыносимой тоски, вывел меня из ступора. Очнувшись, лихорадочно принялась осматривать рану, силясь хоть как-то остановить кровь. Наспех перевязав ее подолом юбки, соорудила подобие носилок из веток и тряпья и осторожно уложила туда бабушку. Вцепившись в край самодельного ложа, я потащила его по ухабистой земле. Каждый шаг отдавался мучительной болью в израненных ладонях. Спустя бесконечные часы, измученная и обессиленная, наконец дотащила ее до дома. Не теряя ни секунды, уложила бабушку на диван в гостиной, промыла и перевязала рану. Она лежала без сознания, бледная и неподвижная. Я опустилась на пол рядом с диваном, взяла ее холодную, слабую руку в свои. Вглядываясь в родные черты, почувствовала, как отчаяние ледяной хваткой сжимает мое сердце. Что делать? Как ее спасти? Бабушка запретила мне звать доктора, сказав, что это бесполезно. Да и как я оставлю ее одну на много часов?

Время тянулось мучительно медленно. Каждая минута казалась вечностью, наполненной страхом и надеждой. Я металась по дому в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы помочь. Лихорадочно перебирала сушеные травы, вспоминала все бабушкины рецепты. Заварила крепкий отвар из ромашки и зверобоя, попыталась влить его бабушке в рот, но она не глотала. Жидкость струйкой стекала по подбородку на подушку.

Я прислушивалась к каждому ее вздоху, к каждому слабому биению пульса. Казалось, жизнь покидает ее с каждой секундой. Каф, не отходя от дивана, тихо скулил, словно понимая всю серьезность ситуации. Его преданные глаза смотрели на меня с мольбой.

Вдруг бабушка слабо застонала и открыла глаза. В ее взгляде читалась усталость и какая-то странная обреченность. Она с трудом подняла руку и коснулась моего лица. – Послушай меня внимательно, внученька, – прошептала она. – В моей комнате, в тумбочке у кровати… ключ. Возьми его и спустись в подвал. Там… ответы. На все… Прошу тебя… будь осторожна… и не мсти за меня. То, что случилось… неизбежно. Не вини себя… ни в чем.

Ее слова ранили меня больнее любой раны. Я судорожно сжала ее руку, пытаясь удержать ее, удержать жизнь, ускользающую сквозь пальцы. – Не говори так, бабуленька! Мы справимся! Я спасу тебя!

Она слабо улыбнулась и закрыла глаза. Последний вздох сорвался с ее губ, и ее рука безжизненно упала на диван. Тишина наполнила комнату, оглушительная, беспощадная. Каф жалобно завыл, прижавшись мордой к ее неподвижному телу. Я осталась одна, в отчаянии, с леденящей пустотой в сердце.

Похороны прошли как сквозь пелену мутного сна. Вся деревня, словно осиротевшая семья, собралась, чтобы проводить Алефтину в последний путь. Мама с отцом приехали, едва я успела сообщить им страшную весть. Молча, с каменными лицами, они взяли на себя все организационные хлопоты, ограждая меня от суровой реальности, в которой бабушки больше не было.

Земля тяжело ложилась в могилу, глухо ударяясь о крышку гроба. Каждый ком отдавался болезненным эхом в моей голове, словно кто-то методично выбивал из меня остатки надежды. Я стояла, оцепенев, не в силах проронить ни слезинки. Горе сковало меня ледяными цепями, превратив в безвольную куклу. Каф, притихший и подавленный, лежал у моих ног, изредка вздрагивая всем телом.

После поминок родители в один голос начали уговаривать меня уехать из этого дома, вернуться в город и забыть все, как страшный сон.

– Мама, о чем ты? Папа, он не понимает, насколько все серьезно, но ты-то знаешь… Как можно бросить все и сбежать? Кто станет стражем Костяного Древа? Кто защитит мир от тьмы, которая рвется наружу? – слова сорвались с губ безжизненным эхом.

– Это не твоя ноша! – в отчаянии воскликнула мать, в ее голосе звучала мольба.

– Правда? Не моя? А чья тогда? Предлагаешь мне поступить так же, как сама когда-то? Ты оставила бабушку в одиночестве охранять портал! – каждое слово звенело сталью, не оставляя места для жалости и сочувствия. Мать отшатнулась, словно от пощечины, на ее лице отразилась боль давней раны.

– Катерина, не смей так говорить с матерью! – вмешался отец, нахмурив брови. – Твоего согласия никто не спрашивает. Ты едешь с нами, и точка.

– Не поеду! Не поеду! Не заставите! Здесь мой дом! – ярость вырвалась наружу, как лава из жерла вулкана. Родители ахнули и попятились, в их глазах плескался первобытный ужас.

– Что… что с твоими глазами? – пролепетала мать, заикаясь, словно увидев нечто невообразимое. – Вы… вы уже провели ритуал?

– Да! Я – ведьма! – я наступала, гнев душил, словно змея. Предметы взмывали в воздух, повинуясь моей воле, танцуя в безумном вихре. – Уезжайте!

После отъезда родителей дом опустел окончательно. Они уехали, оставив меня наедине с моей болью. Каждый угол, каждая вещь, казалось, кричали об Алефтине. Ее любимая чашка на столе, недочитанная книга на прикроватной тумбочке, платок, небрежно брошенный на спинку кресла, – все это было пропитано ее присутствием, ее теплом. Я ходила по дому, словно призрак, касаясь этих вещей, пытаясь удержать ускользающие воспоминания.

Ночи стали самым страшным испытанием. В темноте, когда вокруг царила тишина, меня накрывала волна отчаяния. Я лежала в постели, уставившись в потолок, и видела перед собой ее лицо – доброе, улыбающееся, живое. Слышала ее голос, ее смех. И от этого становилось еще больнее, еще невыносимее.

Каф, словно чувствуя мое состояние, не отходил от меня ни на шаг. Он ложился рядом, клал свою морду мне на колени и тихонько поскуливал, пытаясь утешить, согреть своим теплом. Его преданность была единственным лучом света в этой кромешной тьме.

Я знала, что должна жить дальше. Что Алефтина не хотела бы, чтобы я сломалась, утонула в пучине скорби. Но как это сделать? Как найти в себе силы двигаться вперед, когда часть меня умерла вместе с ней? Это был вопрос, на который у меня пока не было ответа, лишь жгучая боль, разъедающая изнутри.

Неумолимый бег времени отсчитывал дни траура. Девять дней пронеслось с тех пор, как бабушки не стало, а впереди уже вырисовывались тягостные сорок. Каждое утро, как приговоренная к каторге, я поднималась с постели, заставляла себя проглотить завтрак и шла заниматься, искать спасение в делах. Порой мы с волком, как две заблудшие души, часами бродили по лесу, ища приюта в его безмолвном величии. Там, в тиши лесных чащ, я оттачивала свои магические навыки. Ветер послушно трепетал в моих ладонях, повинуясь моей воле, и дождь по мановению моей руки омывал землю. Лишь стихия огня оставалась непреклонной, неукротимой, ускользая от моих отчаянных попыток покорить ее яростное пламя.

Однажды, в глуши леса, у старого, обугленного пня, я вновь попыталась призвать огонь. Сосредоточившись, я протянула руку, представляя в ладони крошечный уголек, искру жизни. Но вместо ожидаемого тепла меня обдало лишь холодом разочарования. Огонь не приходил. Ярость закипела внутри, но я сдержала ее, понимая, что злость – плохой советчик, тупиковый путь.

Волк, молчаливый свидетель моих тщетных попыток, тихо заскулил и положил голову мне на колени. В его глазах я видела отражение собственной боли. Теплое дыхание зверя, касаясь моей кожи, стало якорем в бушующем море отчаяния, напомнив о живом существе, которое нуждалось в моей заботе. Я провела рукой по его густой шерсти, и с каждым движением боль утраты отступала, становясь приглушенной, как далекая мелодия. Внезапно мой взгляд зацепился за крошечный костер, забытый кем-то в лесной глуши. Он почти погас, тлея едва заметным огоньком.

Идея пришла внезапно, словно луч света пронзил тьму. Я подошла к костру, села рядом и начала просто смотреть на пламя. Не пытаясь его контролировать, не стремясь подчинить. Просто наблюдала за его танцем, за игрой света и тени, за причудливыми узорами, которые он выписывал в воздухе. Постепенно я начала чувствовать его тепло, его энергию, его дикую, неукротимую природу, услышала биение его сердца. Впервые я не боролась с огнем, а пыталась его понять, ощутить его суть.

И тогда случилось чудо. Пламя откликнулось на мой интерес, на мой искренний порыв. Оно стало расти, ярче и сильнее, но не угрожающе, а приветливо, принимая меня в свой круг. Маленькие язычки пламени потянулись ко мне, желая коснуться, обнять. Я протянула руку и ощутила тепло, приятное, обжигающее, но не причиняющее вреда. Я покорила огонь, но не силой, а пониманием, проникновением в его душу. И в этот момент я почувствовала, как бабушка улыбается мне из другого мира, одобряя мой путь.

С новым пониманием я вернулась к старому пню. Волк, все еще лежавший там, поднял голову и вопросительно посмотрел на меня, будто спрашивая: «Ну что, получилось?». Я улыбнулась ему и села рядом. На этот раз, протянув руку, я представила не крошечный уголек, а отблеск большого костра, его живое, танцующее пламя, его неукротимую силу, его первозданную мощь.

И огонь пришел. Не вспышкой, не взрывом, а медленно и уверенно, пробуждаясь от долгого сна. Сначала едва заметная искра, потом робкий язычок пламени, и наконец полноценный костер, согревающий меня своим теплом, дарящий ощущение уюта и покоя. Я чувствовала себя частью этого огня, его продолжением, его союзником, а не его повелителем. Волк тихо завыл, радуясь моему успеху, разделяя мою радость.

Я поняла, что сила не в контроле, а в понимании и гармонии, в умении слышать голос природы. Огонь, как и любая другая стихия, не терпит насилия, не прощает грубости. Его можно покорить только уважением и любовью, искренним восхищением его красотой. Бабушка всегда говорила, что огонь – живой, что у него есть душа, что в нем заключена тайна мироздания. И только сейчас я поняла, что она имела в виду. С тех пор я больше не пыталась покорить огонь силой. Я училась слушать его, чувствовать его, понимать его. И он всегда отвечал мне взаимностью, согревая меня своим теплом и освещая мой путь.

На исходе сорокового дня ко мне во сне пришла бабушка. Лицо ее дышало умиротворением, а во взгляде плескались безбрежная любовь и доброта – те самые, что согревали меня при жизни, как ласковое солнце.

– Здравствуй, внученька, – прозвучал ее тихий, ласковый голос, такой родной и знакомый.

– Бабуля, милая, как ты? Все ли у тебя хорошо? – прошептала я, робко пытаясь коснуться ее руки, боясь, что она исчезнет.

Ее прикосновение оказалось таким же теплым и родным, как и прежде, как будто и не было этих долгих дней разлуки, словно время было не властно над нашей любовью. Я почувствовала, как волна спокойствия накрывает меня, растворяя остатки горечи и печали, которые терзали меня последние недели, исцеляя мои раны.

– У меня всё хорошо, родная. Я нашла покой и умиротворение, – ответила она, мягко улыбаясь, как ангел, посланный с небес. – Я пришла, чтобы ты знала: я всегда рядом, в твоем сердце, в твоей памяти, я буду твоим ангелом-хранителем, оберегающим тебя от бед. Не печалься обо мне, внученька. Живи полной жизнью, радуйся каждому дню, как я тебя учила, будто это последний день на земле, наслаждайся каждым мгновением. Помни о тех ценностях, которые мы разделяли, о любви, доброте и сострадании, о том, что делает нас людьми, о том, что делает нашу жизнь осмысленной.

Я смотрела на нее, не в силах оторвать взгляд, боясь упустить хоть одну деталь ее облика. Мне хотелось расспрашивать ее обо всем, узнать, каково ей там, в другом мире, но слова застревали в горле, словно невидимая сила сдерживала меня. Вдруг она протянула мне руку и вложила в мою ладонь ключ, старинный и потертый.

– Катя, вспомни, о чем я тебе говорила в свой смертный час. Это очень важно, дорогая. Ты должна научиться быть боевой ведьмой, иначе погибнешь, иначе тьма поглотит тебя.

Я крепко сжала ключ в руке, чувствуя холодный металл, как прикосновение к прошлому. В этот момент бабушка начала постепенно растворяться в воздухе, становясь всё более прозрачной и невесомой.

– Люблю тебя, кровиночка моя, – прошептала она на прощание, словно последнюю молитву, словно благословение. – Я всегда буду рядом, в твоем сердце, в твоих мыслях, в каждом твоем вздохе.

Она исчезла, оставив меня наедине с тишиной – гулкой, всепоглощающей, где я осталась одна во всей вселенной. Пробуждение принесло ощущение ее близости, будто невидимая нить связывала нас, обещая, что она всегда будет рядом. И вдруг – озарение! Воспоминание вспыхнуло яркой молнией в сознании. Как я могла забыть? Ключ… Подвал… Сердце забилось в предвкушении неизведанного, зовущего вглубь тайны. Вскочив с постели, я ринулась в бабушкину комнату, лихорадочно ища ключ, словно от него зависела моя жизнь. Сжимая его в руке и вооружившись фонариком, я начала спуск в темный, зияющий провал подвала, полный загадок и тайн. Что ждет меня там, внизу? Какие секреты хранит бабушкин подвал, какие сокровища он скрывает?

Спуск по ступеням уносил меня всё глубже, пока я не оказалась на самом дне. Подвал оказался неожиданно просторным, словно скрытый в земле лабиринт. Здесь царили чистота и дивный аромат трав и солений, создавая ощущение уюта, будто сам дух дома нашёл здесь своё пристанище. В дальнем углу притягивала взгляд массивная деревянная дверь, окованная железом. Именно её должен был открыть этот ключ, именно она хранила заветную тайну. Сердце забилось быстрее, когда я вставила его в замочную скважину. Ключ вошёл идеально – ведь он был создан именно для этого замка. Лёгкий поворот, и раздался щелчок, открывая путь к тайне. Дверь медленно подалась, открывая узкий проход, приглашая меня ступить в неизведанное. Я толкнула её, и она распахнулась шире, открывая моему взору…

Дорогие читатели!

Ваше мнение, ваши отзывы, ваша критика – все это бесценно для меня. Они помогут мне понять, удалось ли мне достичь поставленной цели, смогла ли я донести до вас то, что хотела. Ваша оценка станет для меня стимулом для дальнейшего развития и совершенствования как писателя. Пожалуйста, поделитесь своими впечатлениями о романе. Напишите рецензию, оставьте комментарий на сайте, обсудите его с друзьями.

Ваше мнение важно!

С искренней благодарностью и надеждой на вашу поддержку,

Ольга Острова.

Глава 4

…Просторную и уютную комнату. В полумраке, освещаемом лишь тусклым светом моего фонарика, я увидела множество полок, уставленных книгами, склянками с разноцветными жидкостями и пучками сушеных трав. В центре комнаты стоял деревянный стол, на котором лежали раскрытая книга и несколько канцелярских предметов.

Нащупав на стене выключатель, щелкнула им, и комнату озарил яркий свет. Подойдя к столу, я склонилась над книгой. Ее страницы были исписаны каллиграфическим почерком на уже известном мне языке. Это было что-то вроде энциклопедии, сборник о существах. Взяв книгу в руки, опустилась в кресло у стола и погрузилась в изучение таинственного мира, страницы книги поглотили меня целиком. С каждой прочитанной строкой росло осознание собственного невежества. Как мало на самом деле мне известно. Я устало подняла голову и потянулась, разминая затекшие мышцы. Осматривая помещение более детально, встала и подошла к полкам, пальцы заскользили по корешкам книг, выстраивающихся вдоль стен: «Травы и их целебные и магические свойства», «Стихия воды», «Стихия земли», «Стихия огня», «Практическая магия», «Демоны», «Нечисть», «Леший и кикиморы» (неужели и они существуют?).

Заглянув в пару книг мельком, я почувствовала, как по спине пробежал озноб. В них описывались существа, чья сила превосходит человеческое понимание. Существа, которые могут захватить мир без труда, и людям нечего будет противопоставить им. Были там и древние ритуалы, способные остановить демона и их приспешников. Но все они проводились с огромным риском для жизни ведьмы.

Застыв, я уставилась невидящим взглядом в стену, а мозг лихорадочно пытался переварить обрушившуюся лавину жутких откровений. В конце концов, из меня вырвался истерический смешок, эхом разнесшийся по помещению. Хотела приключений? Извольте, получите сполна.

Осторожно вернув книги на полку, я направилась к столу. Выдвигая ящики один за другим, я изучала их содержимое. Моё внимание привлекла толстая тетрадь в потертой обложке. Открыв её, я поняла, что это бабушкин дневник. Захватив тетрадь, я покинула подвал. Занимался рассвет, и я решила, что ложиться снова в постель нет смысла, и направилась на кухню. Заварив крепкий чай, приготовив простые бутерброды, я принялась читать дневник, поглощая пищу и погружаясь в прошлое.

Жизнь бабули была насыщенна событиями. Её многие боялись. Могущественная колдунья, она внушала трепет не только простым смертным, лесной нечисти, но и более сильным существам. Меня заинтересовала парочка, что находилась в её подчинении: Леший по имени Путаник и его сварливая супруга, Кикимора болотная с ещё более звучным именем Смутьянка. И почему бабуля не познакомила меня с ними? Пара была под стать друг другу: оба – заядлые любители сбить путника с пути, посеять в их душах смятение и хаос. И дети их, Лесавки, переняли озорной нрав. Бабушке то и дело приходилось держать их в узде, иначе распоясавшаяся братия могла натворить бед.

Я ахнула. Так вот почему в последнее время люди стали так часто плутать в лесу, часами кружа по знакомым тропам. Углубившись в чтение, я поняла, почему Алефтина не спешила рассказывать мне об этих существах. Они обладали коварным даром – могли сманить юную ведьму с истинного пути, лишив ее возможности вернуться назад. Потому знакомство с этой лесной братией откладывалось на самый крайний срок.

Ну что ж, пришла пора познакомиться. Я решительно спустилась в подвал и взяла нужную мне книгу. Поднялась наверх и, устроившись в кресле-качалке, углубилась в чтение. С каждой прочитанной строкой крепло осознание: с этими созданиями шутки плохи. К встрече я готовилась дотошно, не желая предстать профаном перед таинственным лесным народом. К полудню явился Каф, отсутствовавший целые сутки.

– Ты голоден? – спросила я, и в ответ прозвучал лишь короткий, утвердительный рык. Накормив волка, я вернулась к прерванному чтению. Вечер уже был не за горами, но я все равно решила не откладывать задуманное и приступить к переговорам с лешим и его семьей сегодня же.

В лесу обитали и другие жители, с которыми мне предстояло ещё познакомиться, но их черед придет позже. А сейчас…

Ступив на едва заметную тропинку, я углубилась в чащу и вскоре вышла на небольшую поляну. Солнце клонилось к закату, но время еще было. Я разложила угощение на скатерть, расстеленную на земле, и громко прочитала заклинание призыва.

Вскоре стал слышен треск сучьев под ногами невидимых существ. Я замерла, стараясь дышать ровно и не выдать волнения. В воздухе усилился запах сырой земли и прелых листьев. Из-за деревьев начали появляться тени. Вот показался корявый силуэт с горящими глазами – леший. За ним, крадучись, вышла кикимора, вся в тине и болотной ряске. И, словно искры от костра, вокруг них замелькали лесавки, хохочущие и перешептывающиеся.

Мои глаза округлились от шока. Да, я могла вызвать дождь или огонь, но настоящую нечисть видела только на картинке, не считая куклы. Я постаралась сохранить спокойствие, хотя сердце бешено колотилось в груди. Медленно, подчеркнуто уважительно, я поклонилась лесным хозяевам.

– Приветствую вас, владыки леса, и приношу дары в знак уважения, – произнесла я. Леший окинул меня оценивающим взглядом, а кикимора брезгливо скривилась. Лесавки, напротив, с любопытством рассматривали угощение. Не прошло и минуты, как ребятня растащила еду. Кикимора осталась стоять в сторонке, поджав губы и неприветливо поглядывая на меня. Леший же приблизился. Ростом он едва доходил мне до груди.

– Зачем звала, человечка? – не церемонясь спросил он. «Вот те на, ни здрасьте, ни до свидания, как невежливо», – подумала я, сердито нахмурив брови.

– Разговор есть. – Я тоже перестала церемониться с ними. – Если вы не перестанете шалить в лесу, мне придется принять меры.

– И что ты сделаешь, бездарная колдунья? – грубо вступила в разговор женушка лешего. Во как. Перешли на личности. Я всё больше погружалась в шок от такого поведения.

– Смутьянка, ты мне не хами, а то горько пожалеешь, – огрызнулась я, поворачиваясь к ней.

– Не пугай, пуганые. Бабка твоя вызывала уважение, а ты – так, пыль под ногами, – ощетинился леший, заступаясь за супругу.

– Эй, Путаник! Что ты мне чешешь? Какое уважение? Боялись вы её до чёртиков, вот и сидели тихо, как мыши под веником, – я чувствовала, как закипает злость. – А теперь вы решили разгуляться, почувствовав слабину? Зря. Я не бабка, но за лес свой глотку перегрызу.

Леший хмыкнул, а кикимора презрительно фыркнула. Лесавки же, наевшись, притихли и с любопытством наблюдали за разгорающимся конфликтом. Я чувствовала, как магия наполняет меня, готовясь вырваться наружу. Не стоило им меня недооценивать.

– Значит так, – продолжила я, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя внутри всё клокотало. – Я предупредила. Если еще хоть одна жалоба дойдет до меня, пеняйте на себя.

Леший нахмурился, явно обдумывая мои слова. Кикимора же злобно сверкнула глазами, но промолчала. Повернувшись, я направилась прочь, чувствуя их взгляды, сверлящие спину. Нужно было уходить, пока гнев окончательно не взял верх. Но чутье мне подсказывало, что этим все не закончится.

Возвращаясь назад, я пыталась успокоиться. Это же надо, какое хамло. Пусть только попробуют хоть что-то вытворить, я им устрою веселенькую жизнь. Так, и нужно обезопасить себя от их нападок, чтобы они не смогли завлечь меня в свои игры с тьмой.

Каф лежал возле дома, лениво развалившись. Завидев меня, рыкнул в знак приветствия, но с места не сдвинулся. Войдя в дом, я первым делом направилась к шкафу с травами. Нужно заварить успокаивающий чай. Ромашка, мята, немного зверобоя – идеальное сочетание для умиротворения разбушевавшихся нервов. Успокоив нервишки, я приступила к обороне своего жилья.

Недоразвитых хватило ровно на неделю. Видимо, только страх и показательная порка способны заставить их вести себя прилично. Вооружившись знаниями из бабушкиного дневника, как приструнить эту парочку, напугав до икоты, но не причинив вреда, я отправилась к ним в гости без приглашения. Жили они в самой трясине, у края болота. Каф сопровождал меня, указывая дорогу. Без стука распахнув дверь, я обалдела. Эти лесные жители шагали в ногу со временем! Смутьянка хлопотала на кухне. Никакой русской печи и в помине не было. От такой картины стало жутко. Ну хоть телевизора нигде не видно, промелькнула мысль. Леший и кикимора должны по лесу бегать, а не…