Убегать непросто

– Алло, – ответила она. Голос не дрожал, кажется.

Тишина.

– Алло, – повторила она уже чуть более нервно.

Громкий вздох, странный, булькающий говор.

– Мара, это я, Али. Не волнуйся, я живая, здоровая. Не ищи меня, я скоро вернусь. Я с парнем.

– Ли, черт возьми, что за шутки? Я на работу из-за тебя не пошла, чуть не умерла тут. Где ты вообще? Я сейчас приеду, поговорим, а потом уже со своим парнем куда…. – деловито начала Марина. Но трубка уже молчала. Отчитывать было некого.

Она снова уложила телефон экраном вниз. Подумала и выставила громкий звук. В глазах прыгали черные мушки, а мысли перестали слушаться ее, рисуя все более черными красками то, что происходило с сестрой.

Марина включила «Бригаду», как всегда делала в минуты отчаянья и радости. Не поступив в институт, о котором она мечтала, Марина хотела отказаться от учебы совсем, и тогда мама, всегда практиковавшая максималистичные методы воспитания, показала ей фильм про неучей. Маму не смущало, что неучи достигли верхов, все серии она показывала ради пятнадцатой. Марину не убедило, но депрессия ее прошла. Правда, болела она не знаменитой четверкой, не шутником Космосом, не романтичным Пчелой ,не строгим Филом и не красавчиком Сашей. Каверин разбитый, раздолбленный жизнью, ехавший на танке в политику, был ею, потерявшей надежду на большой универ, но все-таки не сломленной. Он стал для нее примером того, как можно из любой передряги вырваться наверх. И, возможно, близок он ей стал потому, что был одинок как волк. Как сама Марина. Близких друзей у нее не было, все тайны она поверяла Алиске. Мужчин тоже предпочитала тех, что существуют сами по себе, тех, кто не жаждет семью здесь и сейчас. И, когда ее одолевало желание в очередной раз сблизиться с кем-то, она вспоминала «Бригаду». Одиннадцатую серию, где Пчела встречается с Ольгой в аптеке, втайне от Саши, затем пятнадцатую, Макса. Она напоминала себе о том, как легко Каверин уговорил Макса стать поверенным в многолетнем предательстве. Люди опасны. Они тормозят тебя. Они могут оставить тебя в беде. Используют тебя. Лучше самой, все самой одной. И она не пыталась даже пробовать изменить то, что зародилось в ней в семнадцать. Она забыла, что ей почти тридцать.

На экране Пчела улыбался матери, держа клубок, что она ему сматывала. Он готовился лететь в Германию. Берег ее, скрывая непотребные дела. Идеальный сын поздних родителей. У Марины, как всегда, скребнуло от предчувствия неминуемой беды, что ждет его.

Но отвлечься не получалось Алиса. Зачем ей скрываться у парня? Этот треп сошел бы тому, кто ее не знает. Или тем, у кого есть, от кого прятать секреты. Она снова взяла телефон, в надежде, что звук у него сломался, и проверила сообщения. Пусто. В ванну. Лечь и обдумать. Родители. Да, когда мама с папой были живы, они скрывались от них. Разве расскажешь папе о поцелуях, пахнущих шашлыком с дачи, когда ты ушла к подружке заниматься? Алиска знала и о ее первом мужчине, и обо всех последующих. И уж Марина знала все-все. «Не ищи меня, я скоро вернусь». Сомнений не было, Алиса в беде. И голос. Странный, почти неузнаваемый. Она прикрыла глаза и снова прокрутила в голове слова Алисы. Что-то ускользало от нее, что-то в ее булькании, которое можно было бы принять за плохую связь. Вот! Марина шлепнула руками по воде. Медленно, слишком медленно произносила Алиса слова. Заторможенно. Словно только проснулась. Или наркотики. Точно, наркотики! Если она завтра вернется, и выяснится, что та попробовала, Марина ей задаст! Покажет, что такое взрослая жизнь! Алиса жива, и сейчас это главное.

Осталось потерпеть меньше суток и можно подавать заявление. Они, конечно, узнают про звонок, но уж что-то, а обманывать мужчин Марина умела. Даже если Алиска действительно прячется сама, пусть ищут ее официальные лица. Сейчас надо выспаться. Выспаться.

Руки совсем не слушались и, доставая из шкафа, пластиковую коробку с лекарствами она, конечно, выронила их. Найдя снотворное, она вдруг отвлеклась и начала рассматривать бутыльки. Просроченные, просроченные, ненужное барахло вроде «баралгина» маминого, сколько ему лет? Снова маякнул бук. Черт, пошла же его выключать и забыла с лекарствами этими… Марина села за стол и увидела, что «[e-mail]» прислал еще одно письмо.

«Слушай, тут один чувак тебе может помочь. Говорит, есть по твоей теме у него материал. Если надо, сведу».

– Твою мать, – сказал Денис, ошалело уставившись в экран.

– Что на этот раз? – спросил Илья.

Дэн уже привык к его внезапным появлениям и даже не вздрогнул. Впрочем, это могло явиться и следствием того, что он вновь и вновь перечитывал текст на экране. Илья слегка обиделся, что тот никак не оценит его костюм с жилеткой из нежнейшего темно-коричневого вельвета. Он встал прямо за спиной у Дениса, в надежде, что тот оглянется на него, и прочел: Привет, Денис. Это Марина, сестра Алисы. Ее нет дома уже два дня. Недавно позвонила и сказала, что она у парня, я не успела ничего спросить, разговор прервался. Уверена, с ней случилась беда. Не знаю, к кому обратиться. Помоги», – дочитал Илья. – Приплыли.

– Чушь. С чего она взяла, что случилась беда? Загуляла, молодость, с кем не бывает. Я от родителей съехал в свое время тоже ради свободы, – сложив руки за головой, раздраженно сказал Денис.

– Если сестра так думает, то, наверное, неспроста, – откликнулся Илья.

– Девчонки вообще много лишнего думают. Блин, все из-за тебя! – Денис треснул по столу и сморщился, – ты все приставал, чтоб я ей привет передал. Мы бы и не узнали про нее, а теперь написывать будет страдалица хренова.

Илья промолчал. Он снимал новенький двубортный пиджак, аккуратно вешая его на единственные свободные плечики в шкафу Дениса. По правде сказать, самих плечиков у него было не больше пяти.

– Что ты думаешь? – не выдержав тишины, спросил Денис.

– Должен что-то думать? – мирно ответил Илья. Он уже успел принести мокрую тряпку из ванной и протирал ею зеленую ткань торшера.

– Ну ты для чего сюда приставлен? Думать. Вот и думай.

Повернувшись к экрану, Денис прочел: «Денис, я прошу тебя ответить. Одногруппницы Алисы сказали, что она болтала с парнем на празднике. Говорили, что у них отношения. Может, ты его видел? У него черная мантия и кофта с ниндзя. Мне важна любая информация!

Денис усмехнулся. Поразительно, как из воздуха девчонки умудряются слепить чуть ли не целый роман. Вот и его, Дениса, приплели, а они всего лишь болтали за курсак.

– Илья, – внезапно заорал он, так, что тот выронил торшер. – Тот тип по телефону сказал…

– Долго соображал.

Илья унес тряпку обратно в ванную со олимпийского спокойствия видом, а Денис тем временем задыхался. Ошибки быть не могло, если бы похитили его близких, он уже знал бы. Получается, его выследили, и решили, что Алиса – его девушка. Он негромко застонал. Илья продолжал уборку квартиры и теперь разгребал ящик с носками Дениса, где еще со времен сотворения Вселенной поселился хаос, осложненный одиночеством непарных носков.

– Прекрати, ради Бога, сядь, – взмолился Денис. – Тут такая чертовщина творится, как ты можешь делать что-то.

– Страдать сложа руки – продуктивный вариант, – заметил Илья, но все-таки сел, сложив руки. – Что думаешь предпринять?

Денис закрыл ладонями глаза и выключил мозг, отдавшись на волю мелькающих картинок. Для одного месяца было слишком. Слишком много событий, слишком много эмоций. Почему именно ему удалость так погано и глупо вляпаться? В двадцать-то первом веке, когда бандитские разборки, дуэли, похищения прекрасных дам ушли в прошлое. Он же не на Кавказе, где ссоры решаются кровью. Там сильны еще устаревшие традиции и нелепые страсти. У них, в современной России, а уж тем более, в его мирном сонном городке, ну откуда такое? Почему Бог выбрал его?

– Да-да, самое время помянуть боженьку, обычно он виноват в бедах, – крикнул Илья из кухни, где он заваривал чай.

Его захлестывали эмоции, с которыми он не справлялся. Сначала было ощущение бессилия, темного, страшного, как дно колодца. Гнев. Чертов придурок, ну привязался же! Желание врезать. И, может, даже не кому-нибудь, а конкретно Илье, который в данный момент в своем клетчатом жилете и слишком отутюженных штанах рубит на шматы карпаччо. Господи, да он никогда не участвовал в конфликтах! Никогда не нарывался на драки, впрочем, среди его одноклассников это было уже немодно. Дружил со всеми, его даже Ирка Артамонова не трогала. Папа у нее в тюрьме сидел, то ли за незаконный бизнес, то ли сбил кого-то до смерти пьяным, никто толком не знал, но Ирку срубило сильно. Она исправно приходила на уроки, уроки учила, но агрессию свою не знала, куда девать. Учителя могла запросто послать на три, если настроение позволяло. Девчонки лишались хорошей заколки или тетрадки с Avril Lavigne. Парни побаивались ее после того, как она вышвырнула из класса Савку Янчикова и дала хороших пинков Генке за утащенный рюкзак. Денис же ей приглянулся настолько, что сидела она исключительно с ним за партой. А ему и на руку – алгебру она решала на раз.

Что же с тобой случилось сейчас, Денис? Почему ты рубишь сплеча налево и направо, громя, как Халк, выстроенные башни жизни?

Он вышел из туалета и обнаружил, что Илья сидит за ноутом.

– Не стал тянуть время, адрес ей дал. Пишет, что такси вызвала, – сказал он, приглаживая кудри. Он успел их слегка обстричь и подкрасить, и теперь торчашки превратились в рыжего цвета проволоку из кудрей. Теперь он больше напоминал Азазелло, а, впрочем, тот был с клыком.

– Меня спросить не попробовал? Сам будешь разговаривать, – Денис взял мантию. – Я в бар. Проветрюсь. Надоели вы мне все…

Из дневника И. Б.

Мне удалось заставить себя написать здесь несколько строк. Кажется, никогда еще так сложно не было взять в руки перо. И писать не хочется, все не верю, что, сказав, поверю.

Девять дней прошло с того страшного дня. У верующих это важный день – день, когда душа улетает по свету попутешествовать перед дальним странствием. Я дня этого ждал с надеждой. С верой, что раскроется мне тайное. Наверное, все не то я пишу, непонятное, вокруг да кругом, но не могу себя заставить написать о главном.

Только что получил письмо от Яковлева, из Губернского комиссариата.

«Уважаемый т. Бузунов!

Мы выражаем вам глубокое сочувствие в связи со сложившимися обстоятельствами и сообщаем, что по делу была проведена тщательная проверка, в ходе которой было выявлено, что в тот вечер ни солдат, ни рабочих – большевиков на улице Гостинской не было. Отсюда следует, что происшедшее было связано либо с ограблением, либо чистой разбойничьей случайностью. Еще раз выражаем сочувствие и готовы оказать всяческую помощь».

Сложившиеся обстоятельства! Вот как теперь называют смерть. Не по имени, а по равнодушию. И никому нет дела до сложившихся обстоятельств…. Приходил Кобылкин. Сказал, что правды я не добьюсь. Никому скандал не нужен. Платье отдал, все от крови заскорузло, но я спрятал, не сжег. Подарок ей сделал, с получки. Такая она в нем дама была! Плечи голенькие, покатые, прикрытые широкими лямками, синий цвет до полу струится волнами, наверху цветочками расшито, кажется, лютиками, а внизу полупрозрачный шелк. Самый писк в Петрограде! Два раза надеть успела, от Севостьянова возвращалась, мальчику их заболевшему урок давала….

Я разгромлен. Мечты, чаяния прахом. И, хуже всего, убеждения. Когда то, во что ты верил более всего, разрушается, непонятно, на какую звезду выворачивать. В банк я уже вернулся, но комиссаром работать нет желания, попросил пока снять по «обстоятельствам». Пойду в горы с Антоном. Может, они что подскажут….

Глава 8

Денис шагал по набережной в сторону бара, преодолевая речной ветер. пробиравший до костей. Китайская, не до конца зашитая в швах мантия, не грела. Денис и не понимал, от чего больше колотит – от погоды или от ужаса.

В автобусе он наблюдал за людьми, завидуя их беспечности. Вот едет пацан лет пятнадцати. И кепка еще «для себя», не выпендриться перед девчонками, и футболка без принтов, рюкзак нестиранный. А ноги в шортах волосатые и огромные, будто у рабочего. Интересно, он их стесняется, этих ног? Впрочем, разве это проблема. Рядом с ним мужик, по виду сорок. Рот полуоткрыт, будто он улыбается постоянно, но глаза за советской оправой потерянные, опоздавшие. Напротив него девчушка сидит, маленькая такая, с куклой в обнимку. И мамашка над ней возвышается, в свой микки-маусный смартфон что-то болтает. Обычный сегодняшний день. Все как всегда, и он мог быть среди них. Выйти на своей остановке, купить у блестящего зубом продавца в ларьке связку бананов, прихватить пива и булку в супермаркете. Зарубиться во вторую диаблу, съесть пеперрони и лечь спать. А наутро открыть инстаграм и выложить новый пост. Мог бы.

– У нас сегодня рок, – сообщила ему девушка с сонными губами, выдавая билет.

– Мне все равно, – ответил он, разглядывая афишу с мартовскими котами.

Будто он не услышал еще с улицы, как гремит местная звезда на своей гитаре.

Клуб, в который Денис пришел, был совсем небольшим. Квадратный коридор с едва втиснутым гардеробом, книжным шкафом и красным кожаным диваном. Направо от входа – туалеты, налево длинный коридор, увешанный звездами двухтысячных, которых, по видимому, слушал арт-директор, и танцпол размером с трехкомнатную квартиру. Самым главным достоинством бара была стойка, где добродушно – лицемерные бармены с ухмылочкой наливали странноватые коктейли, от которых мутнело в голове, но очищало душу. Денис впервые зашел сюда еще до принятия закона о курении и после первой ночи выплюнул легкие и выбросил одежду, насквозь промокшую чужим дымом. Но сам клуб зацепил. То ли смесью музык – от электроклэша до эмбиента, то ли тем, что одиночество можно было разделить рюмкой с барменом, то ли атмосферой квартирных темных углов. Он, правда, в таком не участвовал, предпочитая снисходительно наблюдать прилипшие друг к другу пьяные тела.

Сегодня настроение было решительным. Он заказал двойную Хиросиму и тут же прикадрил носатую рыжеволосую девку. Абсент, замешанный с самбукой, гренадином и секретом от бармена, быстро ударил в тело. Далее тело переместилось к сцене, где народ уже трясся под кавер «the killers». Потом тело отчалило в чиллаут, где на диване, сделанном из ванной, он лез под футболку с надписью «я, королева, твоя мать». Музыка стала громче после третьей Хиросимы, словно кто-то открыл шлюзы, и она хлынула сверху, с потолка, как проливной дождь, прямо на него, в его голову, пропитывая каждый волосок. Он хрипел остатками замерзшего на улице во время перекура горла «хорошие лююююди навсегдаааа останутсяяя в памятии моей», обнимал уже, кажется, двоих разом и искал чьи-то холодные, пахнущие рвотой губы. За четвертую платила футболка. А потом было… Не помню.

– Товарищи! Мы с вами присутствуем сегодня не просто при его пробуждении! Мы присутствуем при величайшем акте позора, при стыде, который должен испытать этот человек! Любой советский гражданин плюнул бы в тебя, товарищ! Ты – образец незнания законов, образ того, что страна нуждается в сухом законе!

Слова доносились словно через вату, но были подобны назойливой мухе, щекочущей лапками тело. Илья разглагольствовать не прекращал, поэтому волей-неволей Денису пришлось разлепить глаза. Оказалось, актерствует Илья на публику. На кухне, за столом сидела гостья. В свете торшера она была ослепительна. Стройная, но не без округлостей, с кошачьими игривыми глазами и длинными, судя по прическе, волосами. Портили ее только глаза – заплаканные, молящие. Она напоминала кошку, что вышла погулять и потерялась. Или дверь была закрыта. Что она здесь делает?

Илья бросил взгляд на девушку, а она посмотрела на Дениса. А потом оба расхохотались над опухшим лицом.

Водитель был расторопен и объезжал пробки по дворам, поэтому Марина добралась быстро, и часу не прошло. Дверь открыл довольно смешной парень без возраста. Свежая кожа, нервные, выкрашенные в дурацкий цвет кудряшки и неровная поросль на лице выдавали молодой, не старше двадцати трех-пяти возраст, но в самом облике было нечто мужественное, взрослое. Он царственно раскланялся перед нею, и она вдруг смутилась.

– Илья, к вашим услугам.

– Но… Я писала Денису? – вопросительно сказала она.

В узкой прихожей, похожей на коробчонку, сняла ботинки. Вдруг подумала, что она в сущности ничего не знает о том, к кому поехала, и о ее поездке никто не знает. «Надо было Светке хоть написать». Квартира оказалась студией. Ей такие не нравились – общага какая-то или гостинка. Ни тебе кухни, ни нормального входа, сплошная комната. А стол вообще напоминал обувную стойку. Зато на нем дымились апельсиновым ароматом две кружки чая, аккуратными кусочками был нарезан желтый пирог.

– К сожалению, Денису пришлось уехать по рабочим вопросам. Пока я побуду с вами, может, что и удастся придумать. Я у него тут живу, так что я в курсе ситуации.

Он отодвинул ей стул и поставил тарелку с пирогом. Она и пикнуть не успела, как в руках у нее оказалась кружка с чаем. Новый знакомый так ловко взял в свои руки ее растерянность, что она и понять не успела, как это она уже ест второй кусок.

– Сам стряпал. – похвалился он. Ешьте спокойно. Ждать будем долго.

Ожидание и впрямь оказалось долгим. Илья выслушал ее рассказ внимательно, с большим сочувствием и все своим видом выказывал, что ни на минуту не верит в побег Алисы с парнем, однако же ничего внятного ответить ей не мог. Сказал, что лучше всего будет поговорить с Денисом, потому как он мало знает об их отношениях.

– Послушайте, – интимно начала Марина, чуть придвинувшись к собеседнику и ощутив при этом сладковатый запах парфюма, чем-то похожий на NINA RICCI. – Уверена, вы знаете больше, чем мне сказали. Недаром же вы не удивлены приезду и недаром он сказал приехать сюда. Может, мы не будем терять время?

Илья широко улыбнулся, тряхнув волосами и пропел в ответ сладким голосом:

– Мариночка, с каким удовольствием я не стал бы терять время, но, увы, я бессилен. Мы лучше с вами, знаете что, съедим еще по кусочку пирога, а то пропадет к утру.

Решив не спорить с вежливым парнем и оставив в уголках губ приглашающую улыбку, она мигом проглотила нежнейший пирог. Вот бы Алиске его попробовать, она любит выпечку. Где же ты, Алиса? Марина силой воли открыла глаза. Сытость объединилась с усталостью, и ее начало отключать. До нее доносилось бормотании Ильи, который, кажется, говорил о газовых плитах. В мозгу плавали теплые, тягучие воспоминания об отпуске в Грузии и виноградниках на горе. Последнее, что она запомнила – мысль, как вспышку об опасности и разодранную мочку уха у Ильи, который нес ее к дивану.

Отплыв обратно во сны о пещерах Прометея, Марина уже не видела, как растворился в воздухе ее недавний гостеприимный хозяин, как еле проснувшееся солнце начало тушить ночь. Она допивала вторую кружку боржоми, когда в дверь настойчиво позвонили. Вскочив и спросонок удивившись, что спит она в пиджаке и кресле, которых у них дома и не было никогда, она вспомнила. Илья успел оказаться у порога и впустил совершенно пьяного Дениса.

– Прикинь, я где был. Прикинь! Я был… Нет, ты прикинь. Я был там! И, прикинь, она со мной прямо, прикинь, у сцены…

– Я понял, понял, заходи, – ворчливо зашептал ему Леня, – соседи услышат, скажут, алкоголик, неработающий.

– Нет, ты прикинь, и она, прикинь, еще меня тащила….

Марина ощутила невообразимое амбре, которое распространилось по всей квартире. Следом из темноты выпал парень. Черная мантия вся была устряпана в белой штукатурке и, кажется, в остатках рвоты. На небритых щеках виднелись бордовые следы женской симпатии. Глаза у него превратились в щелки, и держался он почему-то за печень. Больше всего ей понравились брови – пшеничные густые, широкие брови. Такие бывают только у честных людей.

– Ой, – сказал он, стараясь не икнуть, – а вы кто?

Быстро прикинув, что объяснять что-то сейчас не время, она ответила, мило улыбнувшись:

– Твоя галлюцинация, малыш. Побуду здесь немножко, не против?

Он закрыл рукой рот и сполз на пол. Илья, не смутившись, перетащил его на уже расправленный диван, стащив мокрые джинсы и вонючие носки. Денис, отключая сознание, успел пробормотать: «Как вы успеваете размножаться….»

И вот, спустя четыре часа, во время которых абсент и к кишечнику-то перебраться не успел, Илья разбудил его мерзким манифестом, да еще и дамочку притащил. Решив ни о чем пока не спрашивать и боясь, как бы абсент не прорвался наверх, он побрел в ванную. Ночные приключения помнились смутно. Интересно, а там, у сцены, было или не было? Если было, то в клуб ему уже не вернуться…. Черт, и надо же было так неосторожно.

Ветров уже горланил в кухне, прилегавшей к стене ванной, про несовершенство современных моделей пассажирских самолетов. Состояние было такое, что хоть дыру делай в стенке, да к соседу за пивом иди. За дверью Илья громко обсуждал качество постельного белья. Кажется, они включили телек, но смеха гостьи слышно не было. Может, заглянуть в окошко? Для чего-то же придуманы эти окна из ванной в кухню. А, идут «Двенадцать стульев» с Гомиашвили. Ну да, у него на рабочем же прямо есть скачанное. Денис познакомился с этим фильмом лет в десять, и с тех пор минимум пару раз в год устраивал себе вечера с Кисой и Осей. При этом, на дух не переносил захаровскую версию, хоть мироновские усики и были прекрасны. Чуть не сверзившись с края ванной, он еще раз глянул на девушку, сидевшую к нему боком. Гостья-то серьезная, даже на свадьбе Бендера и вдовушки не смеется. Стоп! Денис резко рванул кран и окатил себя ледяным душем. Это же сестра Алиски, с которой он не захотел разговаривать. Сквозь ком тошноты стал пробиваться стыд. Он включил воду погорячее и лег, закры глаза и стараясь не шевелить абсент в желудке.

Скорее всего, он знает, кто виноват в пропаже Алисы. Уже прошло два дня. Но хмырь-то этот ему не звонил! Интересно, Илья рассказал ей или оставил работу ему? Илья? Денис схватил с полотенцесушителя синее махровое и вылетел в комнату. Сидя рядышком, Илья и девушка наблюдали за падающим скелетом в комнате Попандопуло. Она распустила волосы и держала в руках кружку с кофе, Илья сидел прямой, как столб.

Они уставились на всклокоченного Дениса, едва прикрытого полотенцем. С правого плеча стекало мыло. Он напоминал инженера Щукина из упоминавшегося уже произведения, разве что мочалка побольше.

– Вы… Вы тоже его видите! – вытаращив глаза, спросил он, сглотнув, у Марины.

– Кого? – переспросила она.

– Его, да его же, – тыкая в Илью, глупо спросил Денис.

– Почему я не должна его видеть? – растерялась она.

– Да, почему она не должна его видеть? – спросил со стены Рафаэль.

– Тебе пора прекращать эти походы в злачные места, а то коты в углах начнут мерещиться, – сказал насмешливо Илья. – А, между прочим, тебя ждет девушка и по серьезному вопросу. Уже целую ночь.

Марину как острым штырем проткнуло. Все эти часы после пробуждения Марина болтала с Ильей, совершенно забыв о сестре. Иногда в сознании мелькала тень, какая –то мысль, прятавшаяся от нее, и она снова возвращалась к разговору. Илья много расспрашивал ее о профессии бухгалтера, о ее первой работе в банке, и видно было, что слушал он с большим удовольствием. А она, распаляясь, вспоминала еще и еще историй из рабочих моментов.

– Вы тоже работаете бухгалтером? – спросила она.

Смеялись над историей, как у них сломался компьютер, первый и тогда единственный на всю фирму, и она от руки всю ночь печатала на машинке. Илья криво усмехнулся, покрутив чашку с нарисованной на ней мышью, и ответил:

– Я никем не работаю сейчас. Имел когда-то.

И снова Марина забылась, снова начала рассказ о банковских приключениях. Сильно заныло сердце только на «стульях». Киса и Ося хорошо смотрелись вместе. Им было не одиноко…. А ей, Марине – одиноко. И тут влетел Денис. И вспомнилось. Черт, не надо было пить таблетки, это от них небось побочка.

Тем временем, хозяин растерянно смотрел на них. Опомнился.

– Я сейчас. Только оденусь.

Надевая шорты, он прикидывал. Как бы помягче ей сказать, что он виноват. В глубине души теплилась надежда, что Илья все сказал, но по виду того было понятно, что помогать ему тот не намерен. Все трудное достанется ему. Интересно, а хмырь уже звонил? Денис вспомнил, что оставил телефон дома, лишь бы забыть на время о беде.

На столе дымился ароматный борщ, Марина достала из холодильника пиво, еще виднелся Сент – Мор, столь полюбившийся Илье. Денис устало присел, стараясь не видеть молящие глаза Марины. А Илья положил перед ним телефон, который в ту же секунду, словно дождавшись хозяина, завибрировал. Уже не удивляясь скрытому номеру, он нервно ответил:

– Слушаю.

– Сынок, это я.

– Папа? Что за странный номер?

– Да это мой второй рабочий. У тебя все хорошо? Мы с мамой беспокоимся, ты никак не придешь шкаф сделать.