Судьбинушка. Люба

– Вот ещё! – махнула рукой Анфиса. – Что я принцесса какая, чтоб меня катать туда-сюда? Не выдумывай, пожалуйста. Да и лучше мне стало после лечения. Я и не думала, что в больнице можно лежать с таким комфортом. И палата отдельная, и ты рядышком, и врачи-медсестры такие вежливые. А всё тебе спасибо. Я, правда, сильно переживала из-за того человека, о котором ты мне рассказывала, Любаша. Иван-то не очень умел друзей выбирать, да и сам по кривым дорожкам ходил. Беспокоюсь я о тебе, внученька. Долго ли тебя, молоденькую, с пути сбить? Страшно… Бывает, что один раз человек оступится и всё, покатился под гору. Упасть легко, подняться трудно.

Люба быстро отвернулась, чтобы бабушка не заметила виноватого выражения её лица.

У Любы было время хорошенько обдумать всё, что с ней произошло и теперь она прекрасно понимала, на что толкал её Герман. А Владлен… Люба старалась забыть его трясущиеся щеки, отвратительную бородавку и горячие, потные руки…

Наверное, бабушка Анфиса, так и не получив лечения, умерла бы, потому что доктор хотел выгнать её из больницы. Да и сама Люба тоже не смогла бы жить после того позора. Но самое страшное для девушки было в том, что в минуту опасности она забыла обо всём на свете. И теперь ей было очень стыдно перед бабушкой, как будто она в тот момент предала её. А ведь Люба пошла туда ради неё! Неужели она такая эгоистка, что может думать только о себе?

Подавив тяжёлый вздох, Люба заставила себя улыбнуться:

– Не бойся, ба! Никто меня не собьёт с пути. Главное, ты не болей и будь всегда со мной рядом.

– Ну, ты уж извини, всегда не получится, – пожала плечами Анфиса. – Да и зачем тебе тратить время на старуху? Скоро ты станешь совсем взрослой, егоза моя. Выйдешь замуж, нарожаешь деток. До меня ли тебе будет? Жизнь штука длинная… Вон, посмотри хотя бы на Соню…

Люба махнула рукой:

– Ни на кого не хочу смотреть! С тобой жить буду и всё тут! А Соня пусть живёт, где хочет.

– Куда ты говоришь, она переехала? – посмотрела на внучку Анфиса. – Забываю всё время…

– Дрезден, бабушка, – охотно отозвалась Люба. Хорошее настроение уже снова вернулось к ней, в конце концов, зачем горевать, если всё так хорошо обошлось.

– Господи, Боже мой! Другого места ей, что ли, в Германии не нашлось? Хоть бы выбрала город как город, а то Дрезден какой-то… – покачала головой Анфиса и поднялась: – Ладно. Пойдём, потихоньку. Нам-то с тобой ещё обед надо приготовить.

– Я всё сама буду делать, – пообещала Люба. – А ты принимай лекарство и отдыхай. И чтобы в огород ни-ни…

– Конечно, – согласилась Анфиса.

– Ну бабушка! – воскликнула девушка, уловив иронию в голосе старушки.

– Ладно-ладно, – отозвалась та. – Только пойдём уже. Я очень сильно хочу домой…

Радостным было это их возвращение. Анфиса с благодарностью подняла глаза к небу, потом окинула ласковым взглядом словно осиротевший без них двор. Улыбнуться бы, да разучилась она улыбаться за долгие годы. А вот душа пожилой женщины посветлела и дрогнула:

– Вот мы и дома, внученька! – тихонько произнесла Анфиса.

Любаша в ответ блеснула зелёными глазами:

– Дома, ба, дома! Сейчас я принесу ключи от тёти Наташи.

А та уж и сама открыла калитку и принялась поздравлять Анфису с выздоровлением.

Оставив бабушку под присмотром заглянувшей к ним соседки, Любаша сбегала в магазин за продуктами, а когда шла домой, сгибаясь под тяжестью сумок, столкнулась с Катей, подругой, которую не видела уже очень давно.

– Ой, Любка! Ты куда пропала? Я сколько раз к тебе приходила, а тебя нету и нету! И в школу не ходишь.

– Не до школы мне было, – Люба остановилась и поставила тяжёлые сумки прямо на землю у своих ног. – Фу-х! Чуть руки не оторвала! Всё-таки надо было велосипед взять.

– Слушай, выйдешь сегодня? – не сдерживая своего любопытства, спросила Катя. – Я приду к тебе, ладно? У меня столько новостей! И юбку заодно заберу…

Люба закусила нижнюю губу. Она только сейчас вспомнила о порванной юбке, которую уже нельзя было починить.

– Кать, – вздохнула девушка. – Я испортила её. Случайно, конечно. Там все кнопки отлетели. Скажи, сколько она стоит, и я отдам тебе деньги.

– Какие там деньги, – нахмурилась Катя и, помолчав, добавила: – Откуда они у тебя? Эх! Убьёт меня теперь сеструха. И никогда больше ничего не даст.

– Может, обойдётся, а, Кать? – с сожалением посмотрела на неё Любаша. – А про деньги я не пошутила. Сколько надо, столько заплачу.

– Ладно, разберёмся, – сказала Катя. – Вечером выходи, я приду. Ага?

– Ага, – кивнула Люба, и подруги разошлись каждая своей дорогой.

***

Теперь, каждый раз выходя из дома, Шура одевалась так, будто собиралась в театр. Причёска, макияж, новенькие туфельки, за которыми она специально ездила в город. Она решила, что должна быть готова к возвращению Никиты в любой момент. Больше он никогда не увидит её без помады и в стареньком платьишке.

Германа Шура даже не вспоминала. После погрома, который он устроил ей на прощание, она была уверена, что теперь-то он точно не появится дома, но для верности сменила все замки, не доверяя этому подлецу.

Два дня она тогда наводила порядки, собирала осколки перебитой посуды, просила соседа, чтобы он вставил в доме новые стекла, сожгла в печке сломанные стулья и табуретки. Два дня рыдала и проклинала бывшего сожителя за то, что он едва не разорил её. Хорошо хоть не догадался поджечь дом…

Вычеркнув Германа из своей жизни, Шура приступила к новому, тщательно продуманному плану. Несколько раз она заходила домой к Екатерине Ильиничне, приносила маленькому Илюше то раскраски, то карандаши, то сладости. И каждый раз ласково обращалась к матери Никиты и его сыну:

– Вот, Екатерина Ильинична. Сегодня на почту привезли такие раскраски с машинками, и я сразу подумала об Илюшке. Можно я подарю ему их?

– Ой, да неудобно как-то… – смутилась пожилая женщина. – Я могу купить.

– Да перестаньте, – махнула рукой Шура. – Мне просто так понравился ваш внук. Я ведь живу теперь одна. Грустно очень…

– Почему одна? – не поняла Екатерина. – А Герман как же?

– Разошлись мы с ним, – вздохнула Шура.

– Что так? – удивилась старушка.

– Я очень хотела деток, – в глазах Шуры блеснули слезы, – а Гера – нет. Ссорились мы с ним часто из-за этого, но ему было всё равно. Тогда я и сказала ему, что не хочу тратить на него своё время. Разве я не права, Екатерина Ильинична? Годы-то идут, я хочу нормальную семью. Чтоб детские голоса в доме звенели. Сама-то я росла в большой семье, вы же знаете. А теперь вот осталась одна и просто извелась от тоски. Уже даже подумываю, не попытаться ли усыновить какого-нибудь ребёночка из детского дома…

Екатерина Ильинична, слушая Шуру, тоже прослезилась.

– Я и не думала, что ты такая хорошая, Шурочка, – всхлипнула она, а потом начала рассказывать о том, как дружно жили люди раньше.

Слушая её, Шура гладила Илюшу по голове и прижимала его к себе, старательно изображая материнские чувства.

Не раз и не два заходила Шура к Екатерине и её правнуку. Делала им подарки, кое в чём помогала старушке по хозяйству. Пару раз брала Илюшу на прогулку. И никак не могла дождаться, когда же вернётся из своей поездки Никита.

Как-то, проснувшись утром в воскресенье, Шура ещё немного полежала в постели, пытаясь сообразить, что её разбудило. И только услышав настойчивый стук в дверь, недовольно встала с постели:

– Кого там ещё принесло?! – воскликнула она, запахивая халатик и завязывая пояс. – Да иду я, иду!

А когда открыла дверь, ахнула от удивления:

– Вот тебе здрасьте! Ты-то откуда взялся?

***

Вернувшись домой и проводив соседку, Люба занялась приготовлением обеда, но прежде вынула из тайника все деньги и отдала их Анфисе:

– Вот, бабушка. Это дал мне тот человек на твоё лечение. Я тебя не обманываю. Я не украла их у него и не просила. Он сам так захотел, я просто не стала отказываться. Пусть они будут у тебя.

– Люба, – ахнула Анфиса, пересчитав купюры. – Тут почти три моих пенсии! Господи, Боже мой! А если он приедет и потребует деньги назад? Давай приберём, пусть лежат. Мало ли что это был за друг… Нехорошо это, просто так получать деньги…

– Он не просто так дал мне их, бабушка, – решила признаться ей Люба. – Он расплатился со мной. Несколько лет назад я помогла этому человеку. Спрятала его в доме дяди Вани, а потом помогла сбежать. Помнишь, к нам милиция приходила? Вот тогда-то это и произошло. В общем, бабушка, тем, что он помог нам с тобой и дал деньги, он отблагодарил меня за добро и сам сказал мне об этом на прощание. Поэтому он не придёт за ними. И встречаться с ним я больше не буду.

Анфиса совсем успокоилась. Люба взяла на себя все домашние дела, позволяя бабушке делать только что-то лёгкое. Вечерами выходила с ней на небольшую прогулку, соблюдая предписания врача, следила, чтобы та вовремя принимала лекарства.

Впервые в жизни пожилая женщина могла позволить себе проводить спокойные дни и не могла нарадоваться на шуструю, неунывающую внучку, которая окружила её лаской и заботой. Каждый раз перед сном, тоже впервые за всю свою жизнь, Анфиса, стоя перед иконами, тихонько просила Бога продлить ей хоть немного оставшиеся на земле дни её. А утром благодарила Его, Милосердного, за каждый новый подаренный ей день. Молилась старушка и за любимицу свою, Любашу, даже не подозревая, что творится в душе её внучки.

***

А Люба и в самом деле скрывала от бабули все обрушившиеся на неё проблемы.

В первый же вечер после возвращения Любы из больницы домой, Катя огорошила подругу известием о том, что Артём Негода нашёл себе новую невесту.

– Подожди! – воскликнула Любаша. – Но я думала, что он будет встречаться с тобой! Вы так красиво танцевали вместе, и он сам выбрал тебя. Помнишь тогда, на дискотеке… я специально ушла, чтобы не мешать вам.

– Он тоже ушёл и уже не вернулся, – вздохнула Катя и вдруг, припав к плечу подруги, горько заплакала: – Ой, Люба… Я такая дура, такая дура…

– Что? Что случилось? – забеспокоилась Любаша. – Да рассказывай же ты, не молчи! Катя… Катюша… Кто тебя обидел?

– Я думала, что понравилась ему, – всхлипнула девушка.

– Кому? Артёму? – не поняла Люба. – Ну, так и я это видела. Что ж с того? Почему ты плачешь? Ой, ты же сказала, что у него появилась девушка! Так ты расстроилась из-за этого?! Дурочка моя… У тебя ещё столько будет таких Артёмов. Не переживай. Ушёл и Бог с ним. Найдём тебе другого жениха, в сто раз лучше. А о нём забудь!

– Не могу, – всхлипнула Катя. – Люб, а Люб… Что со мной будет теперь? Вдруг он всем расскажет? Опозорит меня.

Любаша отодвинулась от подруги, взяла её за плечи и тряхнула:

– Ты что натворила, глупая? Что наделала?! Ты была с ним? Катя?

Девушка в ответ только кивнула и снова заплакала:

– Он пришёл ко мне следующим вечером после дискотеки. Позвал гулять. Я пошла. И потом ещё мы встретились с ним два раза. Он конфетами угощал меня, о любви говорил. Люб, я поверила ему…

– Катюша, Катька, глупая моя, – прижала к себе голову подруги Любаша. – Он приставал к тебе?

– Да, – вздохнула Катя. – Только он не виноват. Я же сама согласилась…

– Он виноват, – тихо сказала Люба, подумав о ненавистном Владлене. – Ещё как виноват. Потому что мужчина, а им нужно от нас только одно. Кать, кто ещё знает о том, что между вами было?

– Никто, – испуганно вскинула голову девушка.

– Вот и хорошо, – мягко улыбнулась ей Люба. – А с кем ты, говоришь, он теперь встречается?

– С Анжелкой Гусевой… – Катя не сдержала нового тяжёлого вздоха. – С нашей Гусыней…

***

Шура смотрела на старшего брата и не верила своим глазам:

– С чего это ты вспомнил обо мне, Андрюша? Неужели соскучился?

– Это тоже, – усмехнулся Андрей. – Не чужие люди друг другу всё-таки. Но вообще-то я приехал по делу. Дом хочу наш продать. Деньги очень нужны…

Глава 9

Спокойно отодвинув сестру, Андрей прошёл в сени, потом бесцеремонно заглянул в каждую комнату:

– М-да… Хозяйка из тебя не очень. Развела грязищу. Самой-то не противно в таком свинарнике жить?

– А тебе какое дело до того, как я живу? – воскликнула Шура. – И с чего ты взял, что я соглашусь продать мой дом?

– Ну, во-первых, не «мой», а «наш», что-то я не припомню, чтобы тебе его кто-нибудь дарил, – отрезал Андрей. – А во-вторых, мне абсолютно наплевать, что ты там хочешь. Дом мы будем делить на троих: одна часть тебе, две – нам с Гришкой. Если что, покупатели уже нашлись. Мои знакомые хотят приобрести жильё для своих престарелых родителей. Я рассказал им, как тут хорошо, и через две недели они приедут смотреть дом. Я как чувствовал, что нужно приехать пораньше, но не думал, что тут всё так запущено. Раньше у нас всегда был порядок.

– А что ты хотел? – Шура вдруг почувствовала невероятную злость. – Раньше сколько нас здесь было? И ты, и Гришка, и Сонька, и мама, и отец. И все работали. А теперь осталась я одна! Что ты рассчитывал здесь увидеть? Дворец с фонтанами и павлинами?!

– Не дворец, конечно, но и не такое, – не повёлся на возмущённый крик сестры Андрей. – Кстати! С отцом я списывался, дом записан на него, но он сюда возвращаться не планирует и на деньги не претендует. Сонька тоже отказалась от дележа, у неё и без того сейчас всё в шоколаде. А нам свободная копейка не помешает, мы с Гришкой решили своё дело открыть, будем машины ремонтировать. Ты хоть в курсе, что он женился недавно?

– Откуда? – огрызнулась Шура. – Меня на свадьбу никто не приглашал.

Слушая брата, она лихорадочно соображала, что делать. Андрей, похоже, был настроен решительно, но Шура тоже не собиралась уступать ему и оставаться без дома. Что ж, для начала можно попытаться забрать себе большую часть имущества, по крайней мере, это будет справедливо.

– А почему это ты Любку со счетов сбрасываешь? – растянула ядовитую улыбку Шура, радуясь посетившей её мысли. – Она такая же Кошкина, как и мы, поэтому имеет право на свою долю.

– Такая же, да не такая же, – усмехнулся Андрей. – Или ты будешь делать вид, что не знаешь нашу занимательную семейную историю?

– Знаю, и что с того? – пожала плечами Шура. – Да, отцу Любка никто. Только это ничего не меняет. В любом случае, по матери она всем нам приходится сестрой. Так что не надо мне тут рассказывать о том, что она ни на что не имеет права. Если отцу и Соньке дом не нужен, значит, давайте делить его на четверых. Чтобы всё по-честному.

– Тебя ли я слышу, честная наша? – рассмеялся Андрей.

– А ты не скалься! – воскликнула Шура. – Ну, говори! Сколько хочешь взять за него? Я, может быть, выкуплю у вас ваши с Гришкой доли. Мне-то жить где-то надо? Или я должна пойти на улицу?

– Ой, вот только не надо разыгрывать передо мной трагедию! – махнул на неё рукой брат. – Можно подумать, я выгоняю тебя, такую бедную и несчастную, на улицу с малыми детьми. Одна ведь живёшь, даже без мужа. А у нас с Гришкой семьи. Их кормить надо. Его Лариска на сносях. У нас с Валюхой уже двое девок подрастает. Думаешь, мне легко выкручиваться? А ты тут живёшь как барыня. Одна в такой усадьбе.

Андрей миролюбиво улыбнулся:

– Шурка, ну, в самом деле! Ты же не справляешься с таким подворьем. Вон как травищей всё заросло. Жирноват кусок для твоего рта, сестрёнка, так и подавиться можно.

– Я тебе сказала, что никуда отсюда не уйду, – топнула ногой Шура. – Так что давай от ворот поворот своим покупателям, ничего я им продавать не буду. И больше не начинай со мной эти разговоры. Просто так я тебе ничего не отдам, даже не мечтай. Вызовем оценщика, определим стоимость дома, и мы с Любой выплатим вам вашу часть.

Андрей поморщился. Он рассчитывал совсем не на это. Они с младшим братом уже всё посчитали и решили, что Люба в общем дележе участвовать не должна.

– В любом случае дом принадлежит отцу, – сказал Андрей, не показывая сестре своего смущения. – Я позвоню ему и узнаю, кого он хочет видеть в наследниках, а кого нет. А пока что приготовь мне что-нибудь поесть. В конце концов, я с дороги и очень голоден. Поем и лягу спать. Надеюсь, к тебе никакие хахали не ходят? Не хочу, чтобы мне помешали выспаться.

Шура словно не слышала брата. Она думала о том, как ей теперь выкручиваться из этого положения.

– Эй, алло! – Андрей тронул её за плечо. – Ты тут? Есть, говорю, хочу!

– Забыл что ли, где кухня находится? – вскипела Шура. – Иди, что найдёшь то и ешь. Я гостей не ждала, разносолы не готовила. И к плите становиться не собираюсь. Сам как-нибудь справишься. А у меня и других дел хватает.

Андрей пожал плечами, но с сестрой спорить не стал.

Очень скоро по дому поплыли ароматы жарящейся на сале яичницы и Шура, взбешённая собственным бессилием, чтобы хоть как-то успокоиться, выскочила во двор.

– Паразит! Явился, не запылился, – злилась она на брата. – Ненавижу гада. Дом он захотел! Накося выкуси! Ничего не получишь! Да лучше пусть он сгорит, чем я вам его отдам. Припёрся, как будто тут ему рады!

Злость душила Шуру, и она ничего не могла с собой поделать. Ослеплённая яростью, она металась по двору и не сразу заметила, как возле калитки остановилась чья-то машина. Только услышав сигнал, она вздрогнула, повернула голову и тут же узнала мерседес Никиты.

– М-м-м, – простонала вконец расстроенная Шура. – Только этого мне не хватало!

Вытерев рукавом вспотевшее раскрасневшееся лицо и убрав со лба прилипшие к нему пряди волос, Шура вышла к новому гостю и виновато улыбнулась ему:

– Здравствуйте, Никита. Как у вас так получается, всегда заставать меня в самом неприглядном виде?

Никита рассмеялся её наивной женской непосредственности:

– Честное слово, Саша, я не нарочно! Но в своё оправдание хочу сказать, что вы всегда выглядите прекрасно. Даже не сомневайтесь в этом.

– Спасибо, – с лёгким вздохом сказала Шура. – У вас что-то случилось? Простите, в дом не приглашаю…

– Нет-нет, не нужно, – торопливо проговорил Никита. – Я, собственно говоря, заехал, чтобы поблагодарить вас за вашу доброту. Мама всё мне рассказала и Илюшка от вас просто в восторге. Александра, примите от меня этот небольшой презент. Надеюсь, вам понравится.

Никита достал с заднего сиденья машины два пакета. В одном Шура увидела бутылку хорошего вина, конфеты и фрукты. А во втором, совсем маленьком по размеру – коробочку импортных духов, о которых она даже не мечтала.

– Ой, Никита, – растроганная и очень довольная подарком Шура прижала ладонь к щеке: – Зачем вы, не нужно было! Я же от чистого сердца…

– Я тоже, – улыбнулся Никита. – Сашенька, вы же не захотите обидеть меня отказом и примете мой подарок?

– Да! – в восторженном порыве Шура бросилась к нему на шею и поцеловала в щёку. Но тут же отступила назад и стыдливо опустила глаза: – Простите, я не должна была так делать. Но мне никто и никогда не дарил подарков. А это, оказывается, так приятно…

Шура вздохнула. Ей было досадно, что из-за явившегося к ней Андрея она вынуждена как школьница стоять с Никитой на улице. А ведь можно было пригласить его в дом и там хорошо провести с ним время. В конце концов, они оба взрослые люди и, к тому же, совершенно свободные. Тогда ей было бы легче влюбить его в себя. Мужчины такие глупые и всегда ведутся на одно и то же.

Никита уловил её вздох, но расценил его по-своему:

– Сашенька, простите, вы чем-то расстроены? Кто посмел вас обидеть? У вас такие грустные глаза… Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

Она снова вздохнула и покачала головой:

– Нет, никто помочь мне не может. Просто я, как говорится, невезучая. Что можно с этим сделать? Хотела семью и детей, но муж меня бросил. Впрочем, он и мужем-то мне не был. Так, одно название. Я, дурочка доверчивая, сама приняла его, за свою наивность и поплатилась. И вот теперь, только начала привыкать к тому, что женское счастье не для меня, как приехал брат и хочет выгнать меня из дома. А мне жить негде…

– Как это, выгнать? – нахмурился Никита. – Какое он имеет на это право?

– Самое банальное. У нас была многодетная семья и у всех по закону есть доля в нашем общем доме. Никого не волнует то, что все разъехались, а я осталась здесь одна и уже несколько лет ухаживаю за всем подворьем. Выживаю, как могу. Без помощи, без денег, без поддержки.

Шура с тоской посмотрела на плывущие по небу облака:

– Уеду я отсюда, Никита. Может быть, где-нибудь найдётся и для меня уголок, где я наконец-то обрету своё счастье. Конечно, судиться с родней я не стану. Пусть забирают себе, что хотят. У меня совесть другая. Я не могу так поступать с ними, как они поступают со мной.

В глазах Шуры блеснули слёзы и Никита смутился. Ему стало очень жаль эту красивую, но такую одинокую и несчастную девушку.

– Сашенька, хотите, я поговорю с вашим братом? – спросил он.

– Не надо, – махнула рукой Шура. – Всё равно уже ничего не изменить. А вам спасибо большое за подарок и внимание. Мне очень приятно, поверьте. Простите, Никита, я пойду. А то ещё расплачусь при вас. Так тяжело на душе, что я просто не могу…

Кивнув ему на прощание, Шура повернулась и скрылась за калиткой. Внутреннее женское чутьё заставило её уйти именно в этот момент, ведь Никита, такой добрый и благородный, будет считать себя виноватым в том, что не смог помочь ей. Пусть думает, что она очень страдает. Так даже лучше, чем если бы они с ним переспали. Теперь он точно никуда не денется от неё и очень скоро обязательно вернётся.

***

В дом Шура заходить не стала, потому что совсем не хотела видеть Андрея. Она села за стол на веранде и принялась думать, как же ей перехитрить брата. Полагаться во всём на Никиту Шура не собиралась. В конце концов, она привыкла всё решать сама, в том числе принимать чью-то помощь или нет.

Поставив локти на стол и задумчиво покусывая костяшку согнутого указательного пальца, Шура перебирала все подходящие варианты решения своей проблемы. Наконец её взгляд посветлел. Теперь она знала, что делать и нисколько не сомневалась в своём успехе.

***

Валентина Ивановна вошла в класс и быстро нашла глазами Любу.

– Кошкина, к директору! – громко сказала она. – Живо!

Люба переглянулась с Катей, однако безропотно поднялась из-за парты и направилась к двери. Катя хотела было пойти с ней, но учительница резким окриком одёрнула её:

– Семёнова! Сядь на место! Кошкина и без тебя найдёт дорогу! А ты лучше повтори параграф, сейчас пойдёшь отвечать к доске!

Катя проводила подругу виноватым взглядом. Она уже поняла, что Любе ничего хорошего ждать не приходится, и оказалась права.

Едва директор увидел перед собой девушку, как приподнял брови, делая довольное и даже добродушное лицо:

– Неужели? Кого я вижу?! К нам явилась Любовь Алексеевна Кошкина, собственной персоной! С чего это такая честь?

– Вы же сами вызвали меня, – проговорила Люба, ещё не понимая, к чему клонит директор.

– Я имею в виду не мой кабинет, – усмехнулся он в ответ. – Я говорю о школе в целом. Позвольте вам напомнить, дорогая Любовь Алексеевна, что в этом году ваш класс ждут экзамены, к которым я вас не допускаю по причине многочисленных пропусков без уважительной причины. Более того я уже готовлю документы на ваше отчисление, поскольку ваши знания не соответствуют нашей программе.

– Но, Лев Валерьянович, у меня же была уважительная причина! – воскликнула Люба. – Моя бабушка лежала в больнице после серьёзного приступа. Ей даже делали операцию. Как я могла оставить её одну? Она нуждалась в уходе!

– Во-о-от! – Гусев растянул губы в надменной улыбке. – Мы подошли к самому главному. Поскольку вы, Любовь Алексеевна, являетесь несовершеннолетней, а ваша бабушка, по своей сути, недееспособной, я сообщил об этом в соответствующие органы. Поэтому, будьте готовы в скором времени продолжить ваше обучение в специализированном образовательном учреждении, которое в простонародье все называют детским домом.

Люба широко распахнула глаза. Она ожидала от директора любой подлости, кроме этой. Чувствуя, как у неё перехватывает внезапно пересохшее горло, Люба проговорила:

– Почему моя бабушка недееспособная? Она просто болеет, как все пожилые люди. Вот и всё! А ещё у меня есть отец, два брата и две сестры. Они все взрослые и никогда не допустят, чтобы вы отдали меня в детский дом.

– Вы уже много лет проживаете с бабушкой и об этом знают все! – отрезал директор. – У меня есть сколько угодно свидетелей, которые готовы подтвердить, что ваш отец и остальные родственники не принимают в вашем воспитании никакого участия. К чему это приводит, мы все видим. Ваша неуспеваемость и вечные пропуски – прекрасное доказательство моим словам. Так что, как говорится, сушите сухари, милочка!

– Вы… Вы!!! – воскликнула Люба. – Вы бессовестный, бессердечный человек!

– Да что вы говорите! – рассмеялся Гусев. – Я просто хочу позаботиться о вас и делаю всё по закону. Однажды вы скажете мне за это спасибо.