Шестой игрок

– Это он понял стратегию соперника и теперь даёт схему, как их обхитрить, – с важным видом просветила нас Лерка. – Во втором периоде они отыграются, вот увидите!

Она хотела ещё что-то сказать, но в этот момент Диана толкнула её локтем в бок, глазами указывая на противоположную трибуну. Я тоже посмотрела туда и увидела Таис. Она, видимо, только что пришла и, снимая на ходу пальто, выбирала место поудобнее в первом ряду. Значит, мальчишки снова пригласили её на игру. И она нашла время, чтобы прийти, пусть и с опозданием. Усевшись, Таис посмотрела в нашу сторону и помахала мне рукой. Я глянула на Лерку: она сидела, поджав губы, и наблюдала за географиней злыми, колючими глазами.

В это время прозвучал сигнал к началу второго периода, и снова по пять игроков от команды вышли в центр площадки. Эльбрус, Старец, Бизон, Килька и Мэджик снова были в игре с самого начала периода. Мне показалось, что выходя на площадку, Бизон заметил на трибуне Таис: он сразу как-то приосанился и вздёрнул подбородок. Хотя, возможно, я это нафантазировала. Таис сейчас сидела, облокотившись на парапет и положив подбородок на руки, и лицо её было сосредоточенным и серьёзным. Мы уже так давно не общались с ней после уроков, я очень соскучилась, и мне захотелось подойти к ней, но я решила подождать до большого перерыва.

Второй период, тем временем, разворачивался для «Феникса» ещё более драматично, чем первый. Мальчишки вроде бы стали лучше защищать кольцо, но соперник теперь почти не давал им подойти к своему, поэтому им приходилось совершать броски издали, и они почти все были мимо. Кроме того, парни отчаянно фолили. Пару удачных бросков почему-то не засчитали, и Лерка пояснила скороговоркой, не отрывая глаз от площадки:

– Это потому что была пробежка.

– Что значит «пробежка»? – спросила я, но она не ответила, потому что Бизона снова отшвырнули, он сильно ударился рёбрами и скрючился на полу, и Лерка смотрела на него полными ужаса глазами.

– Господи, что они делают! Они же его убьют, – чуть не плача, громко прошептала она. Но Диана только фыркнула.

– Пф, не убьют, не бойся. Это же спорт!

В большом перерыве перед третьим периодом я побежала на трибуну к Таис. Она приветливо и немного виновато улыбнулась мне навстречу и похлопала ладонью по сиденью рядом с собой, приглашая сесть.

– Как твои дела, Сашунь? Мы сто лет с тобой не болтали.

– Дела отлично. А у вас? Вас мальчишки позвали на игру?

– Да, и мальчишки, и Виктор Иванович, – она снова улыбнулась и покраснела.

– Тренер? – я с удивлением смотрела на её зардевшиеся щёки.

– Ну да. Как тебе игра?

– Ой, мне нравится! Интересно! Правда, я многого ещё не понимаю. Вот, например, в этом периоде два мяча им не засчитали, и Лерка говорит, что из-за пробежки. А что это значит?

– Это значит, что игрок пробежал с мячом в руках больше шагов, чем положено по правилам игры. Мяч нужно вести или передавать другим игрокам, его нельзя долго удерживать в руках, – спокойно и обстоятельно объяснила Таисия Павловна тем же самым тоном, каким обычно объясняла на уроке.

– Лера сказала, что мальчишки во втором периоде отыграются, но дела пошли ещё хуже, – вздохнула я. – Как вы думаете, они ещё могут как-то изменить ситуацию?

– Ну, с таким счётом уже навряд ли, – задумчиво глядя на табло, сказала Таис, – хотя, всякое бывает! Виктор Иванович говорил, что они пока ещё не чувствуют друг друга, и теперь я вижу, что он имел в виду.

– А мне кажется, они просто боятся этих здоровых мужиков! – брякнула я, и зрители с соседних мест на трибуне посмотрели на меня и засмеялись.

Таис тоже засмеялась, но мне показалось, как-то неестественно, потому что смеялись только губы, а взгляд был какой-то напряжённый и взволнованный.

– А вы после игры сразу домой? – спросила я её, набравшись смелости. – Может быть, мы попьём чаю где-нибудь?

– Ох, – она смутилась. – А ты разве не с девочками?

– Нет, Лера и Диана после игры пойдут гулять со своими… – я затруднялась подобрать слово и она пришла мне на помощь:

– Со своими кавалерами?

– Ну, да, – согласилась я, хотя слово «кавалер» меня немножко позабавило. – А я с ними, конечно, не пойду.

– Понимаю. – Снова виноватая улыбка. – Спасибо за предложение, Сашунь, но я уже приглашена. Меня… Виктор Иванович позвал в кафе.

Она снова залилась краской, а я подумала не без досады: «Ещё одна!» Хотя с другой стороны, конечно же, я была рада за Таис. В прошлом году она рассталась со своим молодым человеком, а вот теперь у неё появился новый …как там она сказала? – ага, «кавалер». Будем надеяться, что достойный.

А вот интересно, где это Таис познакомилась с Черномором? Конечно, я могла бы её спросить об этом напрямик, но я постеснялась. Поэтому мысленно начала выдвигать разные гипотезы, пока не остановилась на самой вероятной. Элина Васильевна ещё в сентябре проводила какую-то встречу всех учителей с тренером, и вот там-то, скорее всего, этот мачо и заприметил нашу красавицу – Таис.

В третьем и четвёртом периодах парни, вдохновлённые наставлениями Черномора, всё же немного отыгрались, но одолеть противника не смогли, и игра закончилась со счётом 52:68 в пользу «Универа». Бело-голубые покидали площадку немного расстроенные, но тренер каждому из них пожал руку и каждого похлопал по плечу, и вид у него был вполне довольный. Наверное, потому, что всё-таки играли они не с ровесниками, а со взрослой и более опытной командой, и не ударили в грязь лицом.

На крыльце спорткомплекса я распрощалась с Дианой и Леркой, которые остались ждать Бизона и Старца, и в гордом одиночестве пошла домой готовиться к завтрашней контрольной по алгебре. Алгебру я ненавижу всем сердцем, но в школьной программе это, кажется, самый главный предмет, и никуда от этого не денешься. Спорт, а особенно игры с мячом я тоже не люблю, но сейчас если бы мне предложили на выбор: решать квадратные уравнения или сыграть в баскетбол, я однозначно выбрала бы второе.

Глава 7. Магниты

Самый загадочный школьный предмет для меня – физика. Загадка в том, что я прекрасно понимаю всю теорию, отлично запоминаю формулы, но абсолютно не умею решать задачи. Я теряюсь уже на этапе «дано» и «найти», а когда пытаюсь что-то вычислить, подставляя нужные формулы, всё рассыпается, как карточный домик, стоит лишь вытянуть одну нижнюю карту. Из-за этой моей полной беспомощности в плане задач, по физике у меня твёрдый «трояк», но спасибо и на этом.

– Ну, что? Кто идёт к доске? Задачка простая! А коли желающих нет, вызову по журналу! – высокий, хрипловатый голос физика Бориса Елисеевича – как скрип ржавых дверных петель. Глаза его сверкают из-под густых бровей, высматривая свою жертву.

–       Давайте я пойду! – поднимает руку Лерка, самоотверженно спасая всех, кто, так же, как и я, в задачах не силён.

- Иди, Бубнова! – снова скрип ржавых петель. – Сейчас задачу решим, и будем ставить опыты!

По классу пробегает довольный гул, – опыты у нас любят все. Потому что Борис Елисеевич сам без ума от них и заражает своим энтузиазмом учеников. Если бы не профессионализм, его, наверное, вообще никто не любил бы. Потому что человек это весьма своеобразный. Уже почти старик, он худощав и лёгок, словно бывший танцор, и по школе не ходит, а прыгает и скачет. Носит он широкие штаны с карманами на коленях и рубашки в клетку, а один и тот же пиджак неизменно висит на спинке учительского стула, будто приклеенный. Густая серебристая шевелюра и большие тёмные глаза делают Бориса Елисеевича похожим на Эйнштейна, но в отличие от своего гениального коллеги, он напрочь лишён чувства юмора. Он обидчив до невозможности, всё принимает на свой счёт и мстит ученикам сверхсложными контрольными, которые придумывает сам, и «единицами» в журнал. Никто из учителей, кроме физика, «единицы» не ставит. Он же, запрыгнув на свою кафедру и распахнув толстый блокнот в чёрной кожаной обложке, удовлетворённо изрекает:

– А вот за это тебе, голубчик, «кол»! «Кол»! И большего ты не достоин! – И с наслаждением, размашисто рисует «единицу» напротив фамилии впавшего в немилость ученика.

Кроме того, говорят, физик приходит на работу раньше всех, ещё затемно, и уходит только, когда вахтёр делает свой вечерний обход здания и выгоняет его из школы.

После того, как Лерка благополучно решила задачу и вернулась на своё место, с пальцами и носом, перепачканными мелом, Борис Елисеевич упрыгал в свою лаборантскую. А через минуту появился вновь с большой коробкой, полной всяких интересных штуковин для опытов. Дежурные помогли ему раздать нам приборы и материалы, и всё оставшееся от урока время он скакал, как кузнечик, между рядами, зорко наблюдая за тем, что мы делаем. А когда прозвенел звонок, мы, как обычно, всё оставили на партах, чтоб он мог снова убрать свои сокровища в коробку.

Физика была третьим уроком, а на последнем, литературе наш разговор о героях романа Достоевского был неожиданно и грубо прерван вторжением Бориса Елисеевича. Он распахнул дверь и впрыгнул в класс, настолько взбудораженный, что даже не извинился перед Эммой Эдуардовной.

– Та-ак! Десятый «В»! – снова заскрипели ржавые петли. – Вот вы где, голубчики!

– Что случилось? – нахмурилась русичка, снимая очки. – Борис Елисеевич, у нас важная тема, у нас дискуссия, и я попросила бы вас…

– Важная тема! – громко скрипнул он. – У меня тоже очень, очень важная тема! У меня ЧП!

– Да что стряслось, в конце концов?

– Кража! – скрипнул физик, картинно закрыл глаза и покачнулся, словно его толкнули в грудь.

Весь класс молча, в недоумении смотрел на него, позабыв о терзаниях Роди Раскольникова и драме Сонечки Мармеладовой.

– И? Что же у вас украли? – осторожно осведомилась Эмма Эдуардовна, переводя взгляд с физика на нас и обратно.

– Магниты! – изрёк он драматическим шёпотом и снова умолк, теперь так вытаращив на нас блестящие тёмные глаза, словно собирался просканировать каждого.

– У вас пропали магниты? – сформулировала русичка, стараясь сохранять спокойствие, хотя было уже понятно, что её урок сорван, а для Эммы Эдуардовны это было катастрофой.

– Да! Пропали! Шесть новеньких магнитов! – выкрикнул физик. И после новой театральной паузы продолжил дрожащим голосом:

– Я собирал оборудование после лабораторной работы и не досчитался шести магнитов. Пропали. Вернее, их украли! Тайком вынесли из кабинета. И я намерен найти вора и вернуть пропажу!

Борис Елисеевич так побледнел, что, казалось, сейчас хлопнется в обморок.

– Успокойтесь, пожалуйста. – Эмма Эдуардовна коснулась его острого плеча. – Думаю, можно оставить ребят после урока и разобраться. У нас Достоевский. «Преступление и наказание». Как раз в тему, – пошутила она.

– Именно. В тему! Но ждать я не намерен. До конца урока злоумышленник сумеет их перепрятать и замести следы.

По классу пробежал шёпоток, кто-то захихикал. Физик снова метнул на нас сверкающий негодованием взгляд и продолжил свою речь:

– Разумеется, никто сам не сознается, поэтому я намерен произвести обыск. Прямо здесь и сейчас! Но! – он поднял вверх костлявый палец, – я больше, чем уверен, что украл магниты кто-то из спортсменов!

В классе повисла мёртвая тишина. Было так тихо, что мы услыхали, как голые ветки деревьев постукивают по оконному стеклу.

А потом прозвучал голос Капитана:

– Простите, а почему вы так уверены, что это именно спортсмены?

– Почему я уверен, вы спрашиваете, молодой человек? – подпрыгнул физик. – А потому я уверен, голубчик мой, что вы здесь все живёте одни, без родительского присмотра, и вам, конечно же, нужны деньги!

– Ээээ, а при чём здесь деньги? – вступил уже Старец.

– При чем здесь деньги, вы спрашиваете? – приосанился Борис Елисеевич. – А при том, что денег-то у вас, сиротинушек, нет! А магниты можно выгодно продать!

– Что за бред! – вдруг громко засмеялся Савелий Бондарь.

В классе поднялся лёгкий гул.

– Во-первых, мы не сиротинушки, – снова заговорил Капитан, и все притихли. – А во-вторых, вы не подумали о том, что вообще-то мы представляем краевую сборную по баскетболу, и честь команды для нас важнее каких-то денег, магнитов…

– А вот мы сейчас проверим, голубчик, что для вас важнее! – зловеще усмехнулся Борис Елисеевич и скомандовал:

– Всем мальчишкам встать и вывернуть карманы! А рюкзаки я сам проверю! У каждого!

– Вы не имеете права нас обыскивать, это унизительно! – запротестовал Марк Самойлов, единственный отличник среди спортсменов и самый главный борец за справедливость оценок и всего остального.

– Это бред, бред какой-то, – снова закричал Савелий. – Я протестую!

– А почему, собственно, только пацанов будут проверять, может быть, это кто-то из девушек взял, – с обаятельной улыбкой тараторил Старец.

Но тут долговязый и лопоухий Кильчевский с трудом вытащил длинные ноги из-за парты, поднялся и, сильно сутулясь, пошёл вдоль рядов парт к физику.

– Килька, ты куда? – крикнул Савелий.

Тот, не отвечая, низко опустив голову, сунул руку в карман штанов, потом разжал большую ладонь, и на учительский стол со стуком упали несколько магнитов. Они отливали синевой, как вороново крыло, под лучами осеннего солнца, падающими сквозь жалюзи.

В классе снова воцарилась тишина. Борис Елисеевич, видимо, разочарованный тем, что ему не удалось учинить обыск, но крайне довольный, что оказался прав насчёт спортсменов, глубоко вздохнул и скрипнул уже негромко и устало:

– Ну вот. Я же говорил. Я знал.

– Только я их не украл, – подал вдруг голос Килька и криво улыбнулся.

– Не украл? А что же ты сделал? – вытаращился на него физик.

– Я просто… Просто взял и положил их в карман, а потом, когда урок закончился, забыл их вытащить.

– А-а-ах, ты просто взял. Просто положил в карман. Просто забыл вытащить. – Борис Елисеевич скрипуче рассмеялся. – Расскажи это кому-нибудь другому, голубчик! А меня, стреляного воробья, на мякине не проведёшь! Ты украл!

– Да сами посудите, зачем ему магниты? – вступился Старец.

– Продать!

– Да кому? Зачем? – схватился за кудрявую голову Савелий. – Что за бред!

– Зачем, спрашиваете? А я вам скажу, зачем! Чтобы наркотики купить! – с торжествующим видом изрёк физик, и тут даже Эмма Эдуардовна, всегда готовая обвинить учеников во всех грехах, громко и изумлённо ахнула.

– Что?! – Килька вмиг побелел, как простыня. Глаза его испуганно забегали.

– А ничего! Я давно заподозрил, что с тобой что-то не то. Вон, какие круги под глазами! И ведёшь себя странно: то спишь на ходу, то психуешь, то смеёшься без причины. Теперь понятно, почему!

– Да вы что?! Вы сами посудите! Мы же спортсмены, какие наркотики, о чём вы? – закричали наперебой баскетболисты.

Наши «старые» одноклассники с живейшим интересом и не без злорадства наблюдали за разыгравшейся драмой.

– Я сию же минуту сообщу в инспекцию по делам несовершеннолетних! На тебя, голубчик, составят протокол, как положено.

– Погодите, погодите! – встревоженно перебила его русичка. – Сначала надо сообщить классному руководителю и директору, а вызывать ли инспектора, уже они сами решат.

– Никто ничего не решит, все будут прикрывать этого воришку, что я, не знаю! Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! – Борис Елисеевич сгрёб со стола свои драгоценные магниты и ускакал из кабинета под длинную заливистую трель звонка с урока.

Собирая вещи в рюкзак, я услышала, как Капитан тихо, в сердцах говорил Кильке:

– Ты что, дурак, наделал! Тебя ж могут выгнать из команды, из клуба. Дались тебе магниты эти! Зачем они тебе вообще?

– Я просто положил в карман, они мешали, – уныло отозвался Килька.

– Мешали… Эх, ты!

На следующий день в школу действительно пришла инспектор ПДН. Мы все хорошо и давно её знали. Помню, впервые мы её увидели, когда в шестом классе Рашид подрался до крови с другим пацаном, который обзывал его «чуркой» и выкрикивал «Вали в свой аул!» Элина Васильевна решила, что чем раньше она примет серьёзные меры, тем лучше, и вот в классе появилась высокая статная дама в тёмно-синей полицейской форме, с чёрной папкой под мышкой и с золотисто-рыжей косой, закрученной в узел на затылке. Она усадила драчунов друг напротив друга, а сама села за учительский стол и начала их допрашивать, записывая каждое их слово в протокол. Наша классная специально попросила её провести этот допрос при всём классе, чтобы мы впечатлились, и впредь нам было неповадно хулиганить. А мы, и правда, очень впечатлились тогда. Дама представилась: «Майор полиции Шумилова»; двигалась она неспешно, говорила негромко, медленно и спокойно, глядя на перепуганных мальчишек в упор, и каждое её слово звучало, как обвинение и приговор. То и дело она называла какую-нибудь статью Уголовного Кодекса Российской Федерации, чётко произнося её номер, который знала наизусть, и от этого становилось совсем жутко. Правда, она сумела немного разрядить обстановку (видимо, заметив, что и обвиняемые, и свидетели уже в полуобморочном состоянии), и спросила у соперника Рашида, знает ли он, что такое «аул», и тот, покраснев, как рак, сознался, что не знает, и что услышал это слово от своего дяди.

На этот раз, конечно, уже не было образцово-показательных разборок. Кильчевский вместе с Элиной Васильевной, Борисом Елисеевичем и инспектором пошли в кабинет завуча. Когда, наконец, они оттуда вернулись, Килька был ни жив, ни мёртв, а наша классная очень расстроена. Ярослав ей нравился, потому что чуть ли не один во всём классе хорошо разбирался в истории, и они порой вели длинные, захватывающие их обоих дискуссии о смысле государственных реформ или о личности русских царей, в которых остальные мало что понимали, но всё же слушали с интересом. Парни из команды стали спрашивать Кильку, как всё прошло и что сказали, но он только криво усмехнулся и развёл руками. Видно было, что он не хочет рассказывать при всём классе. Потом Лерка, конечно же, расспросила Дэна, и тот сказал, что вроде всё нормально: Кильке вынесли официальное предупреждение, ну и, разумеется, сообщили матери. Что касается тренера, он отнёсся к этому ЧП довольно спокойно, провел беседу со всей командой, а с Килькой они долго говорили наедине после вечерней тренировки.

Глава 8. Неудачи

В конце ноября наши спортсмены укатили на соревнования. Уже без злополучного Кильки: вскоре после разбирательства с инспектором приехала его мамаша и забрала сына домой. И тренер, и наша классная пытались её отговорить, потому что Ярослав и на площадке уже выделялся, и учился неплохо. Но его мама осталась непреклонна. Она была убеждена, что сына обвинили напрасно, а вызовом инспектора полиции и вовсе нанесли ему непоправимую психологическую травму, и она просто не может допустить, чтоб её ребёнок и дальше находился здесь, где его теперь наверняка будут травить. Всё это нам пересказала расстроенная Элина Васильевна.

А Бизон рассказал, что и к «Фениксу» у мамаши Кильки были большие претензии. Её не устраивало, в каких условиях живут дети, возмущало качество еды в их столовой, ну и отношение самого директора клуба к спортсменам.

– Она даже ходила ругаться с самим Гельфандом, представляете! – брови Бизона уползли под белобрысую чёлку.

Когда я впервые услыхала «Гельфанд», я сначала подумала, что пацаны имеют в виду какого-то персонажа из фэнтези. Потом – что они говорят об игроке какой-то нерусской команды. Но оказалось, это фамилия директора «Феникса».

– На самом деле, она во многом права. Кормят нас отвратительно. Всё гречка да перловка, картошки вообще не дают, – пожаловался Марк Самойлов.

– На картошке попа растёт быстро, – засмеялся Савелий, – а греча – огонь! Но вот, что в комнатах темно и сыро, это конечно, стрёмно.

– Да фиг с ним с едой и комнатами, но какое он имеет право заставлять нас работать грузчиками?! – высказался Старец.

– Какими ещё грузчиками? – пискнула Лерка.

– А такими! Когда нам привозят воду, мы сами разгружаем машину. Причем, воду привозят на весь клуб, а ящики таскаем только мы, потому что мы всегда на месте, всегда у него под рукой, только свистни!

– И что, вы не могли возмутиться? – пожала плечами Диана.

– Не могли. Все знают, что у Гельфанда разговор короткий: не устраивает что-то – до свидания!

– Но есть же перспективные игроки, которых нельзя терять. Те бы и возмущались, – предположила она.

– Ха! – Бизон покрутил головой. – Он говорит, что у него целая очередь из желающих стоит, и что любому из нас легко можно найти замену.

– И что, вместо Кильки уже кого-то взяли? – поинтересовалась Лерка.