скачать книгу бесплатно
За стеной
Олеся Беленикина
Не окончив последний класс в своей школе, Даша вынуждена переехать в другой город к дедушке. В город, в котором поколения её предков хранили тайну. Где полулюди – полуптицы творили свою историю за высокой стеной. Где они однажды в ярости её сокрушили. Смогут ли они когда-нибудь вернуться на свою землю, раньше столь тщательно охраняемую от посторонних глаз каменной кладкой? Сохранит ли Даша секрет своей семьи? И что она в конечном итоге обнаружит ЗА СТЕНОЙ?
Олеся Беленикина
За стеной
Посвящается моему дедушке,
Виталию Ивановичу
… кругом всё-таки было немножко не так,
как бы следовало, чепуховато как-то.
М. А. Булгаков «Белая гвардия»
Краткий справочник основных действующих лиц
1965 – 1966 годы
Птицы
Борис – ученик верхней школы. Принадлежит клану ястребов.
Зигзаг – ученик верхней школы. Умеет укрощать электричество в малых дозах. Принадлежит клану стрижей.
Звери
Вас – ученик дальней школы. Принадлежит клану псов.
Мор – ученик дальней школы, лучший друг Васа. Принадлежит клану псов.
Раиса – ученица дальней школы. Принадлежит клану рысей.
Алька – ученица дальней школы и младшая сестра Мора. Принадлежит клану псов.
1990 – 1991 годы
Птицы
Павел – будущий вожак поселения и ученик ратной школы. Принадлежит правящему клану Орлов.
Сокол – лучший друг Павла и ученик ратной школы. Принадлежит клану соколов.
Колдун – сын старейшины и ученик ратной школы. Знает азы шаманства и ворожбы. Принадлежит клану коршунов.
Звери
Регина – девушка Павла и ученица ратной школы. Принадлежит клану волков.
Макс – ученик ратной школы. Принадлежит клану псов.
Талия – ученица ратной школы. Принадлежит клану рысей.
Ник – ученик ратной школы. Принадлежит клану леопардов. Умеет создавать фантомов.
Мормагон (в прошлом Мор) – учитель и главный наставник всех учащихся ратной школы. Принадлежит клану псов.
Герман – житель дальних бараков. Инженер. Отщепенец. Принадлежит клану рысей.
2000 – 2001 годы
Василий Владимирович (в прошлом Вас) – преподаватель колледжа и института в большом мире. Принадлежит клану псов.
Раиса Сергеевна (Раиса) – преподаватель колледжа и института в большом мире. Принадлежит клану рысей.
Борис Петрович (Борис) – отличный музыкант, ушёл жить в большой мир. Принадлежит клану ястребов.
Даша – студентка колледжа в большом мире. Златоуст (умеет разговаривать с животными).
Кот Васька – кот, лучший друг и постоянный спутник Даши.
Вовка Свеколкин – студент колледжа в большом мире.
Захар Ткачёв – студент колледжа в большом мире.
Сокол, он же историк – преподаватель колледжа в большом мире. Принадлежит клану соколов.
Настя Свеколкина – сестра Вовки, девушка Сокола.
Павел – пробудившийся, уже бывший вожак поселения. Принадлежит к низвергнутому клану Орлов.
Регина – девушка Павла. Принадлежит клану волков.
Колдун – архитектор. Знает азы шаманства и ворожбы. Принадлежит клану коршунов.
Мы жили в мире величия и традиций, всеми храня наш общий секрет. Мы почитали Старейшин за их мудрость, данную им свыше. И склоняли головы перед Орлами, ведущими нас по жизненному пути. От Орла к Орлу. От Солнца к Солнцу.
Я, старая, тешила себя мыслью, что мне удастся пожить при четырёх владельцах амулета. Этим стоило гордиться. Мало кому в нашем священном мире выпадала такая честь. Разве что представителям моего клана-клана черепах. Я видела до того три церемонии. И все они были одинаково пышны и величественны. Зрители следили за происходящим, затаив дыхание. И всем казалось, что сама земля поселения, его стены и небо над ним дают вместе с амулетом силу править нами.
Девчонкой я смотрела на высших птиц, стоящих на пьедестале, и плакала от счастья. Такими они были красивыми! Сразу бросалась в глаза порода. А их одежда! Я бы задохнулась от восторга, будь у меня хотя бы кусочек такой ткани. Не юноши, а загляденье. Не девушки – княгини. Но, конечно, Орлам не было равных. Все девчонки поселения были влюблены в молодого Орла. Прямо боялись на него смотреть. Смотрели украдкой. Верили, что иначе ослепнем.
При правлении первого Орла мир за стеной содрогнулся от страшного горя. Даже сквозь непроходимую стену оно долетало звуками и редкими телами, которые дозор находил вокруг поселения. Сила вожака не пропустила беду к нам. Его амулет стал гарантом нашей жизни.
Вторая церемония была тоже огромным праздником. Я уже не боялась смотреть на восходящего на пьедестал. Я была старше его, и кое-что уже понимала в жизни. В тот день по ступеням поднималось наше будущее. Тот, кто сильным взмахом крыла будет оберегать стену и народ за ней. Да здравствует молодой вожак! Будьте славны Старейшины!
При правлении этого вожака птицы и звери стали едины. Многим из наших было разрешено уйти за стену в поисках знаний. Кто-то вернулся. Кто-то остался в том огромном мире навсегда. Последних мы никогда больше не видели.
Третья церемония ничем не отличалась от предыдущих двух. Мне были известны все движения нового правителя, каждый его шаг. Но всё равно я во все глаза смотрела на молодого вожака, гадая, что он нам принесёт.
Он принёс ещё большее единение. Никогда ещё поселенцы не видели такой гармонии между собой. Зверям разрешалось ровно то же, что и птицам. Я и надеяться не могла, что доживу когда-нибудь до такого времени.
И вот я стояла в толпе приветствующих четвёртого вожака. Смотрела, как он идёт к пьедесталу. Красивый, как бог. Глаз не отвести. Да и зачем отводить, если традициями так положено, что он специально, на радость нам во всём свой величии должен пройти вдоль ряда своих подданных? Затем молодой вожак должен подняться на пьедестал. Туда, где стоит его предшественник в окружении высших птиц. Преклонить колено и принять от отца амулет как знак вечной связи со своей землей и своим народом.
Я наблюдала за его движениями и не видела больше своего ученика. Я видела наше светило. Хорошо помню, как помахала букетом, приветствуя Орла, когда он прошёл мимо меня.
Наблюдая, как он рос, как учился, я не сомневалась, что его правление будет совершенно уникальным. Ни на что не похожим. Но как мне тогда хотелось знать наверняка, что принесёт поселению этот юноша! Видимо, я боялась не увидеть этого. Четыре церемонии передачи за одну жизнь – это, знаете ли, не мало.
В день, когда молодой Павел получил амулет, мой мир рухнул. Всё что я знала, что любила, исчезло вместе со стеной, оставив за собой хаос.
Тела поселенцев, выросших у меня на глазах. Обескровленные и затерянные в большом мире звери и птицы. Изгнанники в ошейниках, неспособные покинуть эти земли даже вне власти стены. И огромная зияющая пустота без нового вожака, которого не было ни среди первых, ни среди вторых, ни среди третьих.
Глава 1
Сокол
2000
Соколом часто овладевали мрачные мысли. В какой-то степени это даже стало его вредной привычкой. В дневную пору он порой с азартом пытался напиться яркими эмоциями в тщетной попытке заслонить ими тёмную воронку памяти. Бывало же так, что он становился отстраненным, механически продолжая выполнять повседневные действия, старался отгородиться от всего мира ширмой равнодушия.
Но ночью его настигала гнетущая волна воспоминаний. Она помимо его воли затягивала в несуществующий больше мир, заставляя снова и снова возвращаться в того себя. Снова и снова находить оправдание тем, кто причинил столько боли. И, вновь не найдя его, молчаливо стонать от невозможности избежать роковых поворотов прошлого и увернуться от грузом скопившихся где-то под грудной клеткой душащих переживаний.
Убежать от этого было совершено невозможно: эта воронка темноты сопровождала Сокола повсюду. Нет, бежать было некуда. Поэтому Сокол улетал.
Полёт для него означал свободу. Свободу от самого себя. Будто крылья срывали с Сокола его человеческое естество, обнажая душу, прирождённую парить.
И он летал. Чаще ночами, когда выносить своё внутреннее «я» становилось уж совсем невозможным. Иногда он искал спасения в небе и днём. Но, к счастью, земные дела в большинстве случаев умело отвлекали его от лабиринтов мыслей.
Сокол
2000
Привычный тёмный подъезд, навек пропахший чем-то приторно-кислым, сбитые ступеньки, ведущие наверх. Лифтов Сокол не признавал. Ещё пролёт, и вот он уже на балконе. Хорошо всё-таки, что пару недель назад в подъезде установили домофон, тем самым резко сократив паломничество подростков, передвигающихся группами, как стайные зверьки. С ними делить балкон было очень уж непросто. Не вылетать же в самом деле у них на глазах? Слишком уж в этом случае велика вероятность стать причиной психологической травмы юношества или массового психоза.
Теперь же балкон был полностью в его распоряжении. Шаг, и вот он уже оставил далеко внизу улицу с горящими фонарями и кроны тополей.
Сокол
2000
Сокол курил на площадке общего балкона, всматриваясь в золото тополиной листвы. Он давно заметил, что тополя желтеют последними из городских деревьев, и весной так же совсем не спешат зеленеть. Какие же всё-таки терпеливые эти тополя! Стоят себе величественно, будто смена сезонов их совсем не касается.
Не докурив сигарету до конца, Сокол затушил её в пепельнице, кем-то любезно оставленной на балконе. Вообще-то он с таким же успехом мог курить и у себя в квартире, но предпочитал подниматься наверх, откуда так прекрасно видно небо. Сокол никогда не понимал, почему при покупке или съёме жилья многие стараются выбрать квартиры с окнами, выходящими во двор. Что хорошего смотреть на соседние стены? То ли дело обзор с другой стороны. Невозможно наглядеться! Жаль только, что из его квартиры этого не видно. Окна, конечно, во двор не выходят, но и первый этаж вид на бескрайнюю синеву не открывает. Как говорится, что было, то и арендовал. И тут не повезло…
Сокол поморщился от своих мыслей и закурил ещё одну сигарету. Пора бы уже завязывать с этой привычкой. Или хотя бы научиться докуривать сигареты до конца, а не топить в чужих пепельницах на половине. Хотя, если уж быть полностью честными, не он один на этом балконе вытравливал внутреннюю горечь никотином.
Её приближение он уловил задолго до скрипа двери. Не то чтобы он этого ждал, но сама вероятность её появления капельку уменьшала объём равнодушия в груди.
Как обычно, не поворачиваясь, он протянул ей через плечо пачку сигарет и продолжил курить. Она так же молча взяла одну сигарету и вернула коробок. Простые, чёткие, монотонные движения.
В первый раз они встретились на балконе спустя неделю после переезда Сокола в квартиру. Тогда он так же, как сейчас поднялся наверх, не зная, что слишком многие ищут уединения под крышей многоэтажного дома. Увидев Сокола, она не ушла. Просто приблизилась к дальней стороне балкона и облокотилась о стену. По тончайшим звукам дыхания, неуловимых для человеческого уха, Сокол понял, что у неё не хватило сил, чтобы развернуться. Тогда он так же, не оборачиваясь, протянул ей пачку и зажигалку. И она так же молча взяла их, даже не подумав отблагодарить. С тех пор это стало их определённым ритуалом.
Кое-что, конечно, Сокол знал о своей соседке. Тонкий слух и острое зрение, не спрашивая разрешения, предоставили своему хозяину след из улик и наблюдений.
По её движениям и дыханию он мог судить, что девушка физически сильно устала. По тому, что, выйдя за балконную дверь, она тут же брызгалась чем-то лимонным, Сокол понимал, что запах табака был бы крайне нежелательным спутником там, куда ей предстояло вернуться. Её руки и плечи, так сильно напоминающие ему о лесе, указывали на бескрайнюю любовь ко всему живому вопреки всему. Через её молчание, более громкое, чем какой бы то ни было звук, Сокол видел, что он мог бы стать не единственным любителем остужать голову в небе.
Жаль только, что у людей нет осязаемых крыльев. А иные в деле полёта ни в счёт.
Регина
2001
Длинный коридор, до того вычищенный, что любое присутствие жизни в нём кажется грязным и неуместным, вытянулся прямой бесконечной линией. Лампы на потолке горят ровным жёлтым светом, вопреки всем ожиданиям, не несущим тепла. И вокруг ни души, как будто весь мир сузился до этого отвратительного белого коридора. Где же в самом деле все? Лишь шаги сопровождающей сиделки эхом отскакивают от стен и уносятся далеко вперёд.
– Это здесь, – сиделка открыла одну из дверей и пригласила пройти. – Попробуйте, конечно, но вряд ли он вас услышит.
Палата по своей чистоте не уступает коридору. Всё слишком стерильно. Сразу представляется, что, вымывая полы и стены, персонал заодно хорошенько почистил и память пациентов, не пропустив ни единого чёрного пятнышка.
Регину затошнило. Её не покидала мысль, что в окружающей обстановке было что-то ядовитое.
В глубине палаты на краю кровати, смотрящий куда-то вдаль, сидел Павел.
Он не обернулся на звук открывающейся двери и потому продолжал сидеть неподвижно. Регина видела лишь его спину и затылок.
Тот ли он, кем бал раньше? Помнит ли он свою суть?
Направляясь в клинику, Регина не могла не признаться, что её мысли возглавил страх. Страх не увидеть больше когда-то сильного и волевого человека. Потерять навеки его решительный и горделивый взгляд. Все эти годы, закрывая глаза, она без труда воскрешала в голове этот образ, воссоздавала его в мельчайших деталях. Он был до того осязаем, что силой мысли практически становился реальным. Закрой глаза, протяни руку и почувствуешь тепло кожи.
Регина так и делала. В мрачные часы своих скитаний она призывала на помощь воспоминания. Этот простой ритуал помогал ей убедиться, что она ещё есть, что она здесь. Что дыхание не ушло из неё, оставив за собой лишь пустую бесчувственную оболочку. Образ прошлой жизни, полной пусть тщетных, но таких ярких надежд, представал перед ней, напоминая, что и тогда она жила не напрасно, что она БЫЛА на этой земле.
Всякий раз ей казалось, что она откроет глаза и увидит перед собой тёплый янтарь, горящий решительностью и отвагой.
И вот сейчас, смотря на прямую спину сидящего перед ней пациента клиники, она не знала, кто предстанет перед ней, когда она посмотрит ему в глаза. Регина даже не могла сказать, чего она опасалась больше: того, что может не найти в этой палате человека, к чьему образу так часто мысленно взывала, или же того, что реальность этого образа окажется слишком слабой, сломленной и растоптанной навеки.
Обойдя кровать, Регина приблизилась к сидящему перед ней человеку, тотчас же растеряв весь запас слов, столь тщательно заготовленных ею заранее.
Волосы цвета каштана, широкие скулы, низкий лоб… Регина алчно всматривалась в эти мучительно знакомые ей черты.
– Здравствуй… – её голос предательски дрогнул.
Она ждала ответной реакции. Хоть какой-то. Но Павел молчал. Хуже того, он даже не повернул к ней головы, продолжая смотреть перед собой.
–Я… я хотела…
Регина растерялась. Она столько раз прокручивала в голове возможные начала этой беседы. Иногда в её мыслях Павел не давал ей договорить и радостно обнимал гостью. Иногда, наоборот, он прогонял её, не желая вновь сталкиваться с призраками прошлого. Самой страшной же была фантазия, в которой он её не узнавал, и Регина, не сумев объясниться, уходила. Но во всех этих сюжетах она говорила с прежним Павлом. С законным вожаком, помнящим свою внутреннюю силу. Сейчас же перед ней был лишь неподвижный силуэт, оболочка. Как будто настоящий предводитель навеки затерялся где-то там, в лесах, оставив на белоснежной кровати сидеть свой фантом.
–Павел, это я, – вновь попыталась она обратить на себя внимание.
