Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь. Книга четвёртая

– Стать главным по заслугам своим… – замечтавшись, Йехуда и не заметил, как эти слова сорвались с его губ. Зато это очень хорошо расслышала Соломия, сидящая неподалёку со своими сыновьями.

– …Каждый грешен по-своему, – негромко говорил Йешуа Заккаю, когда они приближались к ученикам. – Но Отец Небесный не отвергает ни единого. Каждому давая возможность для покаяния. Не пустыми словами и обещаниями, а на деле доказывая это. Ведь только от самого человека зависит его спасение.

– Адон! Посмотри! – растроганный до глубины души, раскинул руки глава дома, показывая на свои владения. – Половину имущества моего я раздам нищим. А если кого-либо притеснил – то воздам ему вчетверо.

При этих словах все ученики удивлённо переглянулись и воззрились на главу сборщиков податей.

– Ого?! – изумлённо поднял брови Шимон Кананит. – Знавал я мытарей, которые брали вчетверо больше – но чтобы они по доброй воле раздавали своё богатство… Это что-то небывалое.

– Ты выбрал самую суровую меру, – с сочувствием в голосе заметил Фаддей. – А сможешь ли вынести возложенное на себя? Вот вопрос.

– Не многовато ли? – в сомнении потеребил большим пальцем подбородок Натанэль. – В законе сказано, что вчетверо уплачивается лишь за умышленный, насильственный грабёж. Вдвое – если это кража, но которую ещё можно вернуть владельцу. А если при этом солгал – то добавляется ещё пятая часть от похищенного.

– Всё верно, – кивнув, подтвердил Андрей. – Ведь в законе ещё говорится и о том, что только пятая часть от дохода считается похвальным отдавать на дела благочестия. А тут – вчетверо.

– Неужели ты подлый грабитель с большой дороги? – усомнился Фома. – Хотя мытари порой обирают людей не хуже татей.

– Нет, я не разбойник, – дрожащим от волнения голосом произнёс Заккай. – Но я грешен перед Всевышним. Очень грешен.

Слушая сегодня проповедь учителя, я это почувствовал всем сердцем. А после нашей беседы в доме осознал всю глубину своего падения. Отчего смущением и стыдом покрылось лицо моё. Поэтому я искренне раскаиваюсь за всю свою жизнь – неправедную. Ведь я только и делал, что брал, обирал и накапливал. И меня не заботило ни мнение окружающих, ни плевки за спиной.

Но обманывая, я губил душу свою – сжигая её в пепел. Принося в жертву то, чего жертвовать никак нельзя.

Я был злом – и творил злое. Однако, увидев себя со стороны, более не желаю оставаться таковым. Ибо земное богатство в Небесное не возьмёшь.

Я сам, по доброй воле, накладываю на себя эти обязательства. Да будет Всевышний мне судьёй! – воздел к небу блестящие от слёз глаза и руки Заккай. – Клянусь всеми жертвами и алтарём Храма, что не отступлю от данного ныне слова и не вернусь более к пагубному! Теперь я искренне хочу измениться.

«Чем воздам я Йегове за все благодеяния Его?

Чашу спасения подниму и имя Йеговы призову.

Обеты мои Йегове исполню пред всем народом Его», – закончил свою клятву цитатой из Писания мытарь.

– «Когда дашь Элохим обет, не опоздай с его исполнением, ибо не благоволит Он глупцам. То, что обещал – исполни.

Лучше обета не давать, чем дать и не исполнить», – серьёзно посмотрел на Заккая учитель.

– Как есть, не отступлю ни на йоту от обещанного, – твёрдо заверил тот.

– Ныне наступает спасение дому сему, – улыбнувшись, провозгласил Йешуа, словно отец, с любовью принимающий осознавшее свою вину дитя. – Поскольку и он есть сын Авраама. Ведь искреннее раскаяние очищает сердце, а вера доказывается делами.

«Горе добывающему доходы неправедные для дома своего, чтобы устроить гнездо своё на высоте и спасти себя от руки зла.

Замыслил ты позорное для дома своего и грешила душа твоя».

Но: «Счастлив человек, боящийся Йегову, страстно любящий заповеди Его.

Сильно будет на земле потомство его, род прямодушных благословится.

Изобилие и богатство в доме его, и воздаяние за справедливость его пребывает вовеки.

Благо человеку милосердному и дающему взаймы, ведет он справедливо дела свои.

Щедро отделял, давал он бедным, справедливость его пребывает вечно, рог его вознесётся в славе.

Нечестивый увидит и разгневается, зубами скрежетать будет и истает. Сгинет вожделение нечестивых».

Йешуа сделал небольшую паузу, а затем продолжил:

– Нет на свете человека, настолько грешного, который не мог бы получить спасение, если он действительно уверует и исправит жизнь свою. Ведь то, что невозможно человеку, возможно Отцу Небесному.

«Если будут грехи ваши красны, как кармазин, то станут белыми, как снег. А если будут они красны, как багрянец, то станут белыми, как шерсть».

А Сын Человеческий пришёл взыскать потерянное и вернуть в лоно к Отцу Небесному сбившихся с пути истинного – словно пастух, возвращающий в отчий дом заблудшую овечку.

После чего он сел рядом с учениками – как отец в кругу семьи – и устремил свой взор вдаль. А сад погрузился в относительную тишину.

Всё это время Соломия что-то тихо говорила и втолковывала своим детям. Её голос был едва слышен, но настойчив – будто она пыталась их убедить в своей правоте.

Заметив, что Йешуа закончил свою речь, она поднялась и, сделав несколько шагов к нему, склонилась в глубоком поклоне. Её пальцы нервно сжимали край платья, как будто это могло ей придать хоть немного смелости.

– Адон… – начала она неуверенно своё прошение, при этом её слова были настолько невнятными и прерывистыми, словно она сама тут же испугалась этой требовательности. Отчего до слуха стали долетать лишь обрывки:

… наше близкое родство должно же давать некоторые привилегии…

…воссев на престоле своём, ты же обеспечишь их…

… ведь они тебе ближе, чем остальные…

…высокое положение…

…твоё влияние…

…над остальными учениками…

Йешуа, внимая этим невразумительным словам, наконец мягко, но категорично прервал её:

– Что ты желаешь, жено?

К ней сразу же на помощь поспешили её сыновья. При этом Йаков, обняв мать за плечи, помог ей подняться с поклона.

– Равви, – с глазами, полными тревожной надежды, обратился Иоанн. В его голосе, как у малого дитя, звучала одновременно и мольба, и страх отказа. – Мы желаем, чтобы, если то, что попросим тебя, исполнил нам.

– Что желаете исполнить вам? – улыбнулся ему учитель.

Иоанн, глубоко вдохнув и набравшись смелости, попросил:

– Дай нам, чтобы один от тебя сел по правую сторону, а другой – по левую, в блеске царствия твоего.

На несколько мгновений в саду воцарилась полная тишина. Все замерли, поражённые дерзостью этой просьбы. После чего Йешуа серьёзно поглядел на братьев и строго произнёс:

– «Не торопись устами своими, и пусть сердце твоё не спешит молвить слово пред Элохим».

Ибо не осознаёте значения и не подозреваете того, о чём просите. Сможете ли выпить чашу, которую я собираюсь испить? Или омыться тем омовением, которым я, исчерпав, омоюсь?

– Сможем! – переглянувшись между собой, порывисто и самоуверенно выпалили они – с уверенностью юношей, верящих в свою силу.

Йешуа пристально посмотрел на братьев. Его взгляд был таким пронзительным, что их всецело окатило волной мурашек. Несколько тяжёлых мгновений учитель просто молчал, окинув взором остальных – а затем одобрительно кивнул.

– Вы истинно сыны грома. Чашу, которую я испью, выпьете. И омовение, которым я омоюсь, исчерпаете.

Его голос стал мягче, но в нём всё ещё чувствовалась строгость.

– Но не нужно высокомерно уповать на свои силы. Ибо это влечёт только к гордыне. А сей яд отравляет сердце и приводит к падению.

У каждого из вас своя судьба – и каждый, в полной мере, испьёт свою чашу до дна. Кто-то – единым махом, кто-то – долго и по каплям, а некто – почувствует горькую терпкость. Но она не превысит сил ваших.

И многие омоются моим омовением за верность мне – погрузившись в ненависть, отторжение и злобу людскую. И возопиют вместе с Давидом:

«Объяли меня узы смерти, и муки преисподней настигли меня, бедствие и скорбь обрёл я.

И призываю я имя Йеговы, прошу, Йегова, спаси душу мою».

Но как бы вам ни было тяжко – знайте: Отец ваш Небесный всегда позаботится о вас. Никогда не теряйте веры своей – ибо через неё – спасение.

А сесть справа от меня или слева – оно есть не от меня. Но даётся тем, которым приготовлено от Отца моего. Потому как только Он устанавливает и распределяет эти места. Нам же надлежит повиноваться воле Его.

Между тем ропот учеников становился всё громче.

– Нет, ну разве так можно, а?! Просто встал, попросил – и всё?! Без докозательств своими делами?! – возмущался Йехуда Искариот.

– Что они о себе возомнили?! – поддержал его Фома.

– Разве не все мы апостолы и равны между собой, а они что, стало быть, лучше нас?! – вознегодовал и Фаддей.

– Да как они могут претендовать на какое-то там превосходство?! – обычно спокойный и рассудительный Матфей тоже не смог скрыть своего недовольства.

– Мы все хотим быть у престола нашего равви – и, конечно же, не в числе последних! – гневно посмотрел на «выскочек» Шимон Кананит.

Под этим потоком возмущений, поникшая Соломия с сыновьями – потупившими взоры и сгорающими от стыда, – сопровождаемые хозяином дома, снова устроились под деревьями сада, заняв прежние места.

– Честолюбие, зависть и обида – вот что до сих пор омрачает ваши сердца, – печально покачал головой Йешуа, глядя на присутствующих.

«Гордость очей и надменное сердце, выдающие нечестивых – грех.

Мерзость пред Йеговой всякий высокомерный, можно поручиться, что он не останется ненаказанным.

Милосердием и правдою очищается грех, и страхом пред Йеговой отводится зло».

Гордыня и надменность вытаптывают смирение и попирают кротость.

Поймите: смирение – это не слабость, а путь, ведущий к Небесному. В то время как из-за гордыни многие ангелы пали с Небес. Даже вера, смешанная с гордыней, – вовсе не является таковой. Гордыня – это совсем не любовь. А потому – не допускайте этих ростков в сердце своё.

Казалось, что весь сад затаил дыхание. Даже листья на деревьях перестали шелестеть. Соломия, теребя край платья, теперь вполне осознала, что её просьба была ошибочна, и она сидела, не смея поднять своих глаз.

После чего, немного помолчав – давая возможность осмыслить сказанное – Йешуа продолжил тихим, но отчётливо звучащим голосом:

– Вы знаете, что правители народов господствуют, и высокомерные властвуют. Они возвышаются над другими, как горы над долинами. Мир превозносит тех, кто может подчинить себе множество. От одного слова которых приходят в движение тысячи. Они алчут силы, власти и величия – стремясь к этому любыми путями, подминая и устраняя всех неугодных, при этом живя за счёт остальных. Не заботясь и не думая о подвластных им. Причём делая как можно меньше – они стараются получить как можно больше, живя, чтобы обладать, а не служить.

Да не будет оно так между вами. Если кто-то желает стать большим – тот будь вам слугою. И который желает быть главным – будь вам рабом. Не в прямом смысле, а по сути своей. Отличайтесь от мирского не только верой, но и духовностью – живя не ради славы, а ради любви к ближнему своему.

Ведь в Царствии Небесном признаком величия является служение, исполненное жертвенной любви – а не тщеславие. Не вам должны угождать – а вы должны стремиться к самоотречению.

Его голос стал чуть мягче, потому как он чувствовал, что ученикам не просто даётся осмысление истин.

– Помните, что рабы ничего своего не имеют. Они всецело принадлежат хозяину и не имеют своей воли. Так и вы – во всём принадлежите Отцу Небесному. И что имеете – то Ему принадлежит. О чём Он позаботится – то и будет. А потому принимайте волю Его без ропота и недовольства – ибо не знаете, что есть благо для вас.

Йешуа сделал паузу, давая словам впитаться в сердца, и продолжил:

– Истинное служение начинается через смирение себя. Блажен тот, кто проявляет любовь к ближнему своему без надежды на вознаграждение. Истинно говорю вам, что воздастся ему за это сторицей. Ибо ничего не будет упущено или забыто.

«Страх пред Йеговой – учение мудрости, и прежде почёта – смирение».

Смиренное сердце – вот что возвышает человека в очах Элохим.

Ведь и Сын Человеческий пришёл не для того, чтобы принимать чьё-то служение и господствовать – а напротив, самому послужить и отдать жизнь свою ради искупления многих.

Поймите: Сыну надлежит освободить человека из оков греха – от которого сам человек не в состоянии избавиться, уплатив за это выкуп Отцу Небесному. И ради этого ему надлежит выпить до дна чашу гнева и страдания – дабы угасить справедливый гнев Элохим против греха человеческого. После чего многие грешные души, уверовав в Сына Человеческого, могли бы спастись от мук вечных.

Немного помолчав, глядя на вечерний небосвод и видя, что ученикам трудно даётся осознание сказанного, он решил продолжить поучение в более доступной им форме:

– Умножайте добродетели через способности, вам дарованные. Несите людям благо как можно больше – не думая при этом о себе. И уже от того, насколько усерднее вы будете служить людям, будет разниться благодать и слава в Царствии Небесном.

А чтобы вы могли это лучше себе усвоить – расскажу вам притчу одну.

Итак, некий знатный человек отходил в дальнюю страну, чтобы принять себе царство и вернуться обратно. Перед отъездом он призвал своих слуг и доверил им в управление некое имущество.

Так, одному дал пять талантов, другому – два, а третьему – один – всякому по способности своей. И сказал им:

– Пустите это в оборот до моего возвращения.

И тотчас отбыл.

При этом земляки его, возненавидевши, отправили вслед за ним посольство, говоря:

– Не желаем, чтобы этот царствовал над нами.

Время шло. И первый из них – самый смелый, получивший пять талантов – отправился в город. Он торговал, рисковал – но приобрёл сверх того ещё пять.

Точно так же и второй. Вложил свои два таланта с мудростью и расчётливостью – но без особого риска – и приобрёл на них ещё два.

А третий удалился в потайное место, выкопал землю и сокрыл серебро господина своего, думая, что лучше спрятать его, чем что-то делать.

Ученики, уже не напряжённые, а с живым интересом в глазах, внимали каждому слову учителя. А тот, видя это и слегка улыбнувшись, продолжал притчу:

– Итак, спустя долгое время, возвратился принявший царство. И призвал он слуг, которым давал серебро, чтобы узнать, что они заработали.

Пришёл первый, который пять талантов получил, и принёс своему господину другие пять талантов, говоря радостно:

–Адон, пять талантов мне было передано, и вот, посмотри – другие пять талантов было приобретено.

Говорит ему господин его:

– Хорошо. Благий и надёжный слуга. Над малым ты был верен – над многим тебя поставлю. Войди в радость господина твоего.

Приступил к нему и второй, говоря:

–Адон, два таланта мне были переданы, посмотри – я приобрёл на них другие два таланта.

Говорит ему господин его:

–Хорошо. Благий и надёжный слуга. Над малым ты был верен – над многим тебя поставлю. Войди в радость господина твоего.

В конце подошёл и третий, говоря:

–Адон, я знаю тебя как ты суров. Ты получаешь, где не рассеивал, и собираешь, где не разбрасывал. Так что, устрашившись, я удалился, сокрыв талант сей в земле. Посмотри – и получи, которое твоё.

И ответил господин ему:

–Твоими же устами осужу тебя, лукавый и ленивый слуга. Ты знал, что я – человек суровый: получаю, которое не отдавал, и обретаю, которое не рассеивал. Так не надлежало ли тебе отдать серебро моё хотя бы в руки менял? Чтобы придя, я получил бы моё с некоторой прибылью.

И обратившись к стоящим возле него стражникам, сказал:

–Заберите у него талант серебра и отдайте имеющему десять талантов.

И те, удивившись, сказали ему:

–Адон, у него же уже есть десять.

И сказал им хозяин:

– Говорю вам: что всякому имеющему дастся и приумножится. А который не использует дарованное ему – и что имеет, утратит. А посему, притворного слугу бросьте во тьму внешнюю – где будет плач и скрежет зубовный.

Кроме ненавидящих меня. Этих, которые не желали моего царствования над ними, приведите сюда и заколите предо мною.

Йешуа ненадолго замолчал, давая смыслу притчи осесть в сердцах учеников.

– Уясните себе хорошенько: доверием в малом испытывается верность и надёжность.

Люди не одинаковы – и у каждого есть свои способности и возможности. Кто-то имеет одно, кто-то – другое. Но не это главное – а то, как человек их использует. Ведь каждому дано по силам его – и не требуется от него сверх того. Нужно лишь правильно употребить то, что имеется.

Если наделён силой – используй это во благо людей; если умом – поступай так же. Развивайте и употребляйте во благо то, что было даровано изначально. Используйте, чтобы созидать – а не разрушать. А потому помните: за всё будет спрошено.

Кто более усердствует в исполнении – тот более достоин. А те, кто пренебрежителен и беспечен, напрасно надеются оправдаться, рассчитывая, что бездействие достойно похвалы. Нет. Дары даны не для того, чтобы их хранить – а для того, чтобы их отдавать, воздавая славу Отцу Небесному, который и наделяет этими дарами.

Не нужно думать, что ты слишком мал, чтобы предпринимать что-либо. Лень и нерадивость – вот что говорит в таковых.

«Ленивец в глазах своих мудрее семерых, отвечающих обдуманно».

«И нерадивый в своем деле – брат губителю» – вот что об этом говорится в Писании. Потому как всё это порождает лукавство.

И человек начинает извращать истину – пытаясь оправдать себя и переложить всю вину на другого. Обвиняя при этом кого угодно – но только не самого себя. Однако истину скрыть невозможно – и человек будет судим по своим словам и поступкам, пожиная все последствия. Ибо лукавство никогда не устоит в истине.

Если тебе доверено мало – то это вовсе не означает, что его невозможно использовать во благо. Даже малое, используемое с любовью, принесёт плоды великие. И напротив – если скрывать и утаивать – то результатом будет лишь пустота.

«Иной сыплет щедро, и у него прибавится ещё, а другой воздерживается от благодеяния – лишь к ущербу.

Душа благодетельная потучнеет, и кто питает, тот будет напитан и сам».

Каждый получит награду свою по своему радению. Даже самое малое благо и добро, сделанное в любви, не останется незамеченным – и будет вознаграждено сторицей. Ведь служение – это не обязанность, а радость.

Подумайте над этим хорошенько.

После чего встал и пошёл в дом. А сад погрузился в задумчивую тишину.

Перикопа 62

Катахео мурон

Возлияние миро

За шесть дней до священного праздника Песах они подошли к небольшому поселению под названием Вифания. И, как обычно, направили свои стопы к гостеприимному дому Эйлазара, чтобы немного отдохнуть с дороги.

Жизнь в поселении текла своим чередом. Женщины занимались хозяйством, мужчины торговали со странниками, спешащими в Йерушалайм, или занимались ремонтом, а дети играли на пыльных улицах.

Однако весть о прибытии народного учителя моментально облетела всю округу, вызвав водоворот эмоций. В результате чего, вскоре собралась огромная толпа народа. Весь забор вокруг дома, а также и соседние дома, были просто усыпаны любопытствующими – не только местными жителями, но и многочисленными паломниками. Последним было особенно интересно увидеть своими глазами как знаменитого чудотворца, так и воскрешённого им Эйлазара – живого и невредимого.

Тем временем, с трудом протолкавшись сквозь плотную толпу людей, во двор протиснулся запыхавшийся иудей. Лицо его было бледным, одежда – простой, но глаза горели искренней признательностью. Увидев в саду отдыхающего после долгого пути Йешуа в кругу своих учеников, он с радостным волнением бросился к нему, припадая ниц у его ног.

– Шалом алэйхэм, – произнёс вошедший дрогнувшим голосом.

– Алэйхэм шалом, – поприветствовал его учитель.

– Равви! Мои слова – лишь жалкое эхо той благодарности, что переполняет мою душу! Ведь ты вернул мне жизнь заново! – восклицал, лёжа в земле, незнакомец.

– А кто ты есть? – с недоверием вопросил Пётр, всегда готовый оградить своего учителя от непрошеных гостей.

– Я бедный и недостойный милости иудей, каких много на этой земле. Но когда проказа изгнала меня из родных стен, то я много скитался по Иудее в надежде найти исцеление, но совершенно отчаявшись, мечтал лишь о смерти и скором завершении мучительных дней. Однако по воле Всевышнего, да будет благословенно Имя Его, – поднял взор к небу иудей, – я оказался среди десятка таких же отверженных, блуждающих в пределах Шомрона. И произошло чудо! А-Шем смилостивился надо мной, грешным. Лишь благодаря слову, молвленному великим учителем, мы все исцелились – при этом всё сделав по наставлению твоему, ни в чём от него не отступая.

И теперь я хотел бы выразить всю свою признательность за оказанное милосердие. Хоть я беден и не могу в полной мере отблагодарить тебя пышно и достойно твоего положения, но прошу, позволь мне хотя бы устроить скромную трапезу в доме моём, – вновь припал лицом к земле пришедший.

– Да будет так, Шимон, – улыбнулся ему Йешуа. – Идём к тебе.

– Ты знаешь моё имя? – удивлённо приподнял голову иудей, словно не веря услышанному.

– Это же наш равви, – гордо произнёс Андрей, помогая иудею подняться. – Он ведает сердца, прозревая в саму суть.

После чего все направились в дом бывшего прокажённого.

– И как же мы тут будем вечерять? – всплеснула руками хозяйственная Марфа, оглядывая помещение. – Ничего же не готово.

– За время моей продолжительной болезни моя жена покинула этот мир, – виновато потупился Шимон, – а детей нам А-Шем не́дал. Поэтому я сам стараюсь по хозяйству, как могу. Но не беспокойтесь, я сейчас же всё приготовлю. Только умоляю, не уходите, – встревожился хозяин дома.

– Всё понятно. Я сама всё устрою, – махнула на него Марфа. – Ведь равви надо встречать достойно.

И энергично принялась за дело.

Вместе с Марией они достали и приготовили все необходимые угощения, и когда настало время вечери, в доме веяло теплом и уютом – и не только от зажжённых масляных светильников.

Сотрапезники кушали и много разговаривали между переменами блюд. Их беседа текла легко и непринуждённо, то стихая, то вновь набирая силу, словно волны, накатывающие на песчаный берег.

Когда среди радостного шума вечеря уже подходила к концу, Марию вдруг пронзила неожиданная мысль, заставившая её встревожиться. В вихре радостной суеты и хлопот они совсем упустили возможность проявить видимое уважение к дорогому гостю. Поэтому она незаметной тенью ускользнула к себе домой. Луна ещё не взошла, но звёзды уже мерцали над Вифанией, освещая её путь.

Ворвавшись в дом, она сразу же кинулась к небольшому ларцу, где хранилось самое дорогое, что у неё было – объёмный алавастровый сосуд, наполненный до краёв чистейшим нардовым миро, – и с замиранием сердца стремглав устремилась обратно, прижимая флакон обоими руками к сердцу, словно это был невероятный дар небес.

Вернувшись, она с облегчением выдохнула, поскольку вечеря ещё продолжалась.

После чего робко приблизилась к Йешуа сзади и, опустившись на колени, откупорила горловину сосуда. На её ладонь стало медленно и тягуче выливаться благовоние, которым она трепетно и аккуратно стала умащивать голову своего любимого равви. Отчего весь дом наполнился приятным, тонким благоухающим ароматом, словно погружая всё помещение в дивный райский сад.

Через узкую горловину жидкость изливалась слишком медленно, и Мария, не в силах долго ждать, решительно разбила хрупкое горлышко алавастрового сосуда, возливая остатки миро на ноги учителя. Это не трудно было сделать, потому как за трапезой все возлежали на левом локте, и ноги были вытянуты назад и чуть в сторону, словно на рисунке косые лучи солнца.

– «Пока за трапезою царь, нэйрд мой издавал запах свой…», – при этом чуть слышно напевала Мария.

Наблюдающий за ней Йехуда Искариот, увидев, как женщина разбила сосуд, не смог сдержать своего недовольства, проворчав вполголоса:

– Ну вот зачем же так-то?

– Что случилось, друг? – поинтересовался лежащий рядом с ним Матфей.

– Вот зачем так бесцельно и расточительно тратить драгоценное миро?

– А что не так?

– По правилам, для умащения головы достаточно возлить всего несколько капель. А здесь, – от досады он даже махнул рукой, – не только обильно вылито, но даже и ноги растёрты. На что такое излишество и бессмысленная трата?