Во имя искусства

– Неважно. Откуда тебе это известно? – спросил Герман.

– У меня хватает знакомых, мой дорогой, – ответил его собеседник. – И ты уж прости, но я наводил время от времени справки по поводу тебя. В конце концов, у нас с тобой был очень даже прибыльный дуэт.

– Он всё-таки следил за тобой, – ахнула Ника.

– Поэтому я тебе и позвонил, – продолжил агент. – Я не знаю к кому ещё обратиться.

– Я всегда рад помочь, – ответил Герман, – но скажу сразу, что я не частный сыщик.

– Пусть так, – согласился агент. – Я слышал, что ты сотрудничал с полицией, помогал искать пропавших людей и всё в таком духе.

Отчасти в этих словах действительно имелась некая истина. Герман помогал в поисках. С одной маленькой поправкой – находил он всегда только останки…

– Допустим, – кивнул писатель.

– В общем… – агент снова тяжело вздохнул. – Мне нужна помощь.

– У тебя кто-то пропал?

– Моя дочь, – ответил его собеседник.

– Не знал, что у тебя…

– Я не самый лучший отец, – перебил агент. – Поэтому мы с ней не то чтобы часто виделись. Она вообще не хотела иметь со мной ничего общего. Ну знаешь… Молодая, амбициозная, никто ей не указ, и уж тем более отец, который давным-давно бросил их с матерью. Поэтому я старался помогать незаметно. Замолвил за неё пару словечек перед нужными людьми и всё такое. Помощь напрямую от меня она бы просто не приняла. Слишком гордая и упрямая. Прямо как её мать…

– Давно она пропала? – спросил Герман.

– Где-то две недели назад.

Герман с Никой переглянулись.

– Не понимаю… – задумчиво произнёс писатель. – У тебя же вроде были связи в полиции? Зачем тебе кто-то вроде меня?

– От них никакого толку, – ответил агент. – Все мои связи немного в другой области, а не в уголовном розыске. Я пытался найти хоть какие-то ниточки, но моего влияния здесь не хватает. Я ведь литературный агент и вся эта криминальщина находится очень далеко от книжных магазинов или издательств.

– Хорошо. Тогда нам нужно встретиться, – сказал Герман.

– То есть ты поможешь?

– Ничего не буду обещать, – ответил писатель, – но я постараюсь сделать всё возможное.

– Где ты сейчас?

– Недалеко, – ответил Герман, решив сохранить свой новый адрес в тайне.

– Сможешь завтра утром подъехать в мой офис?

– Конечно. Адрес всё тот же?

– А как же, – тихо рассмеялся агент. – Я люблю эти стены. Ты же знаешь…

– Да, – кивнул Герман. – Значит я буду где-то после десяти утра.

– Хорошо. Я всё равно прихожу рано.

– Тогда до встречи, Володь, – сказал писатель.

– До встречи… И спасибо…

– Пока что ещё не за что. Увидимся, – Герман прервал вызов.

– И что ты думаешь? – спросила Ника, внимательно глядя ему в глаза.

– Ты и так уже всё поняла, – ответил он. – Нам с тобой снова пора в дорогу.

– Мы же оба с тобой понимаем, что шансы…

– Да, – кивнул Герман. – Шансы невелики, но по крайней мере постараемся узнать, что случилось, и кто в этом виноват.

***

Следующим утром, ровно в десять утра, Герман стоял напротив хорошо знакомого ему здания. Раньше он довольно часто тут бывал. Офис его литературного агента находился почти в самом центре города, в старом доме, построенном ещё в сталинские времена. Здание пережило несколько капитальных ремонтов, но умудрилось сохранить слабый отблеск советской эпохи в своей внешности. Декоративные колонны, установленные вдоль стен, украшали отреставрированные статуи пионеров, внутрь двора вела высокая арка, обрамленная лепниной. Такого почти не увидишь в современной архитектуре. Рядом с широким крыльцом, ведущим внутрь здания, уселись две невысокие позолоченные фигуры львов. Несмотря на явные попытки вернуть им былой облик, внешний вид этих статуй всё равно пострадал от времени, многочисленные дожди изрядно сгладили морды золотых зверей. Нижняя часть здания была покрыта декоративной кирпичной кладкой тёмно-серого цвета, в то время как верхние этажи выкрасили в кремово-коричневый. Плоскую крышу украшал массивный карниз, нависающий над окнами последнего этажа. На этом фоне новомодные прозрачные двери главного входа смотрелись довольно безвкусно. Даже немного пошло. Словно кто-то прилепил их на старое советское фото, желая посмотреть, что из этого выйдет, а потом попросту забыл убрать. Куда бы уместнее здесь пришлись массивные деревянные двери с латунными ручками, но владелец здания вряд ли был сильно озабочен эстетикой.

Герман стоял возле крыльца и курил, озираясь по сторонам. За последнее время он привык к постоянным разъездам по стране, но большие города, по-прежнему, угнетали его. Едва он покинул свой автомобиль, как на него тут же свалился весь этот шум городской суеты. Люди с серьезными лицами спешили по своим делам, быстро шагая по тротуарам. Машины плотным потоком неслись по дорогам, оставляя после себя клубы выхлопных газов и превращая рокот моторов в своеобразный хор, поющий гимн любого крупного города. Во всей этой суете, несомненно, есть своя прелесть и очарование. Герман прекрасно это понимал, но эти улицы, полные жизни, улицы-артерии, питающие сердце города, всё равно тяготили писателя. Время здесь течёт совершенно в другом ритме. Не в том, в котором привык жить он, будучи провинциалом до мозга и костей. Да, Герман долгое время прожил здесь, но так и остался чужеродным элементом в этом городе. Да, большой город богат на очарование, но в нём очень просто потеряться или потерять себя, растворившись в собственном одиночестве и шуме бессонных улиц. Возможно четыре года назад страх такого исхода и повлиял на решение Германа купить дом у озера и скрыться в своём творческом уединении ото всех.

– Мы как будто снова повторяем наш путь, – сказала Ника, стоя рядом с писателем и осматриваясь по сторонам.

Он вопросительно взглянул на неё, делая очередную затяжку.

– Сначала дом у озера, теперь снова вернулись сюда, – девушка обвела рукой улицу перед ней. – Если ты решишь зайти в ту самую бургерную, то будет полный набор, – она улыбнулась.

Герман кивнул и улыбнулся в ответ. Во всем этом действительно была некая ирония. Писатель четыре года не возвращался в этот город – ровно столько же, сколько он не посещал свой дом у озера. Будто бы недавняя поездка туда запустила некий механизм, возвращая Германа во все места «былой славы». Даже идея перекусить парой бургеров в той забегаловке сейчас казалась весьма неплохой… Но сначала нужно встретиться с Володей. Или Владимиром Федоровичем, как его называли другие люди.

Офис литературного агента находился на пятом этаже. В небольшой ярко-освещенной приёмной, за столом сидела грузная женщина в летах, в сером деловом костюме. Седые волосы были собраны в сложную шарообразную конструкцию на голове. Его агент не доверял молоденьким секретаршам вести дела в своём офисе. Он предпочитал опытных тружениц.

– Таисия Михайловна, здравствуйте, – улыбнулся Герман.

Женщина подняла свои глаза, оторвавшись от компьютерного монитора, взглянув на нежданного посетителя. Улыбка медленно озарила её серьезное лицо, полностью преображая внешность секретарши. Теперь перед писателем была добродушная тётушка.

– Здравствуй, Герман, – произнесла она. – Вот уж кого точно не ожидала сегодня увидеть так это тебя. Федорович говорил, что ты вроде как бросил писать и вряд ли снова придешь. Я ему, конечно же, не поверила.

– Это я виноват, – ответил Герман. – Не смог Володе внятно объяснить в чём дело, и он меня просто неправильно понял.

– Ты к нему? Или просто поболтать зашёл? – спросила Таисия Михайловна.

– И то, и другое, – улыбнулся писатель.

– Заходи, – кивнула женщина в сторону двери. – Он у себя. С самого утра тут.

– Как обычно, – пожала плечами Герман и направился к дверям кабинета его агента.

– Потом приходи, кофейку с тобой хоть выпьем, – сказала секретарша. – Расскажешь старушке, где пропадал всё это время.

– Обязательно, – кивнул Герман.

– Я бы тоже не отказался от чашечки кофе, – в дверях кабинета появилась тучная фигура в мешковатом коричневом костюме. – Привет, Герман, – толстяк протянул писателю свою широкую пухлую ладонь.

Отвечая на рукопожатие, писатель заметил, что лицо литературного агента было непривычно бледным. Под глазами красовались тёмные круги, а взгляд выражал вселенскую усталость. Герману уже приходилось видеть подобное много раз. Родственников пропавших людей всегда терзает неизвестность, сплетающаяся с волнением о своих близких.

В кабинете агента, в отличии от приёмной, всегда царил лёгкий полумрак. Темно-зеленые обои на стенах, полки из тёмного дерева заставленные книгами и грамотами, черные кресла и массивный дубовый стол, покрытый тёмным лаком – лишь подчеркивали это. Каждый вошедший сюда сразу начинал ощущать атмосферу таинственности и причастности к чему-то магическому. Вероятно, именно этого хозяин кабинета и добивался.

– Присаживайся, – агент указал на одно из кресел и занял место за своим столом.

Герман послушно сел. Ника устроилась во втором кресле, закинув ногу на ногу.

– Закуришь? – спросил агент.

– Пока нет, – покачал головой писатель. – Давай сначала послушаем твой рассказ.

– Ты хочешь знать что-то конкретное?

– Говори всё как есть, – ответил Герман.

– Хорошо, – агент взял в руки одну из позолоченных ручек, стоящих на красиво инкрустированной подставке посередине его стола и принялся ловко крутить её в пальцах. Движения были настолько привычными и отточенными, что толстяк наверняка и сам не замечал их. – Ты, кстати, так и не прислал мне свою новую книгу, – подметил Володя и потер свободной рукой свою блестящую лысину.

– Это подождет, – отмахнулся Герман. – Пришлю, когда буду дома.

– Я так понял ты сменил адрес?

– Не то чтобы, – ответил писатель. – Квартиру я оставил. Просто живу в другом месте. Купил себе дом в пригороде.

– А что стало с тем, который у озера? – агент явно тянул время.

– Сгорел, – коротко ответил Герман. – Не делай вид, что ты об этом ничего не знаешь. Ты же сам сказал, что наводил обо мне справки. Володь, я не хочу на тебя давить, понимаю, что тебе сейчас непросто, но мы с тобой уже не первый год знакомы и ты можешь мне доверять, ты же знаешь.

– Знаю, – кивнул агент. – Вот только ты сбежал ничего толком не сказав…

– Вы будете выяснять отношения? Может мне пока выйти? – спросила Ника, убрав каштановую прядь за ухо и вопросительно взглянув на Германа.

– Ладно… – выдохнул толстяк и нервно провёл рукой по своей лысине ещё раз. – Прости… Я сейчас постоянно на взводе.

– Всё нормально, – спокойно ответил Герман.

Открылась дверь кабинета.

– Мальчики, – раздался голос секретарши. – Ваш кофе.

Она расставила чашки напротив Германа и его литературного агента.

– Спасибо, Таисия Михайловна, – кивнул писатель.

– Видал? – тихо усмехнулся агент, когда секретарь покинула кабинет. – Как обрадовалась, а? Даже кофе принесла.

– Это всё моё природное очарование, – улыбнулся Герман и сделал небольшой глоток из своей чашки.

– Может тогда твоя очаровательная задница будет теперь тут чаще появляться? – спросил агент. – Не подумай, что я скучал или что-то такое. Просто надоело самому себе делать кофе.

– Я подумаю, – ответил писатель и они оба рассмеялись.

Ника переводила взгляд с одного мужчины на другого. Напряжение, возникшее в самом начале этой встречи, сошло на нет.

– Ладно, давай к делу, – грустно вздохнув произнес агент. – Поболтать мы всегда успеем.

– Не торопись, – ответил Герман. – Я не из полиции, так что свободного времени у меня предостаточно.

– Очень рад за тебя, но у меня такой роскоши нет, – осклабился Володя. – У меня на шее ещё несколько надоедливый писак, которые постоянно требуют моего внимания. Пришлось, знаешь ли, подобрать парочку дарований, потому что мой главный козырь ушёл не попрощавшись.

– Я ещё тогда попросил у тебя прощения, – пожал плечами Герман. – Да и ты до сих пор должен получать проценты с переизданий и остальных продаж.

– Да ладно. Это всё шутки, – ответил агент. – Пытаюсь собраться с мыслями.

– Можно начать издалека, – предложил Герман, сделав ещё глоток кофе после чего поставил чашку обратно на стол. – Кем работала твоя дочь?

– Журналисткой, – ответил Володя.

Ника тихо присвистнула. Писатель не обратил на это никакого внимания, продолжая смотреть на своего литературного агента.

– Ничего такого, – сказал толстяк. – Вела что-то типа блога в интернете. Считала себя независимым журналистом. Освещала, в основном, всякие светские мероприятия. Ещё любила ковыряться в грязном белье местных знаменитостей. Пару раз публиковала материалы о зарвавшихся чиновниках, но там были мелкие сошки. Ничего серьезного.

– Ты уверен, что никто из тех, про кого она писала, не затаил на неё обиды? – спросил Герман.

– Она писала о всяких пустяках, – отмахнулся агент. – Может я и не лучший отец, но всё равно приглядывал за ней. Если бы кто-то точил на неё зуб я бы узнал об этом раньше всех.

– Ты бы удивился как часто из-за всяких пустяков случаются беды, – произнёс писатель.

– А ты, я смотрю, в таком разбираешься?

– Больше, чем мне хотелось бы, – ответил Герман.

– В любом случае, полиция проверила всех, кто хоть как-то ей угрожал за последнее время, – сказал Володя. – Да и никто из них не виноват.

– Откуда такая уверенность?

– Оттуда, что я видел письмо, которое ей пришло накануне её исчезновения, – ответил агент.

Герман вопросительно посмотрел на своего собеседника.

– В общем, она получила письмо с наводкой, – продолжил толстяк. – Кто-то написал ей, что в одном пустующем здании проводят сделки. Торговля людьми.

– Звучит серьезно…

– Да ерунда это всё, – отмахнулся Володя. – Не было в том здании ничего такого. Просто новый офисный комплекс, готовящийся под аренду. Никаких торговцев людьми. Да и кто в здравом уме станет это делать почти в центре города? Моя дурная дочь, видимо, поверила в эту историю и пошла проверять… После этого её никто больше не видел… Но это не самое страшное… – Володя тяжело вздохнул. – Самая жуть в том, что в подвале этого здания нашли скульптуру.

– Скульптуру? – переспросил Герман.

Ника подалась вперёд, ожидая продолжения.

– Да, скульптуру. Вот только… – толстяк запнулся, стараясь оформить мысль. – Не знаю, как сказать даже… Это дерьмо как будто из твоих книг.

– В каком смысле? – удивился писатель.

– Скульптуру сделали из мертвого тела, – ответил агент. – Букет цветов вместо головы, постамент, выставленный свет, дыра в груди… Кто-то очень сильно постарался. Я боюсь, что моя дочь нашла её раньше, чем того хотели. И ещё я боюсь, что…

– Она уже мертва, – закончил за него Герман.

– Да, – Володя бросил позолоченную ручку, которую всё это время крутил в руках обратно на стол. – Не хочется в это верить, – он закрыл лицо руками, – но выглядит вся эта история очень хреново, понимаешь?

Герман кивнул и бросил короткий взгляд на Нику в соседнем кресле. Девушка задумчиво смотрела куда-то в сторону.

– Полиция вообще ничего не нашла? – спросил писатель.

– Они всё ещё ищут, но… – пожал плечами агент, убирая руки от своего лица. – Времени прошло уже много. Они, конечно, не говорят, но я-то знаю, что у них и без этого хватает забот, а зацепок по делу моей дочери никаких нет, кроме того письма. Так что на них у меня нет надежды. Тем более, их намного больше заинтересовала эта жуткая скульптура.

– Я тебя понял, – кивнул Герман.

Они немного помолчали, каждый думая о своём.

– Ты же вроде теперь занимаешься такими вещами? – спросил толстяк. Он наконец-то притронулся к своей чашке кофе, сделав небольшой глоток.

– Всё немного сложнее, – ответил Герман, – но я попробую тебе помочь.

– Что от меня требуется? Деньги? Связи? Только скажи – я готов облизать любую влиятельную задницу в этом сраном городе, если потребуется.

– Попридержи коней, Володь. Для начала мне нужно попасть к ней в квартиру, – ответил писатель.

– Полиция там уже всё перевернула верх дном.

Ника фыркнула и откинулась назад в своём кресле.

– Неважно, – ответил Герман. – У меня свои методы.

– Думаешь она вернется туда? – тихо спросила Ника.

Герман ей ничего не ответил.

– Я попробую раздобыть ключи, – сказал Володя.

– Ещё было бы неплохо взглянуть на это письмо, – продолжил писатель.

– Оно наверняка у полиции, – вновь подала голос Ника.

– Тут сложнее, – ответил агент. – Полиция приобщила его к делу. Я могу попробовать получить копию.

– Копия не подойдёт, – сказал Герман. – Нужен именно оригинал.

– Зачем?

– Лучше не задавай лишних вопросов. Я всё равно не смогу на них ответить. Просто доверься мне.

– Хорошо… – медленно кивнул Володя. – Я попробую связаться с парой людей… И это всё?

– Ещё не помешает адрес того здания, где она была в последний раз.

– Это самое простое, – ответил агент. – Только там теперь всё перекрыто.

– Это уже мои проблемы. У меня есть свои методы, как проникать в такие места.

– Ты поменял карьеру писателя на карьеру взломщика? – слабо усмехнулся толстяк.

– Нет, конечно, – покачал головой Герман. – Я же просил не задавать вопросов?

– Ладно, но теперь ты меня немного пугаешь, – ответил Володя. – Что с тобой творилось все эти четыре года?

– Когда-нибудь я тебе всё обязательно расскажу, – сказал Герман. – Хотя ты, скорее всего, мне не поверишь.

– Если ты найдёшь мою дочь, то я буду готов поверить любым твоим рассказам. Хоть про летающего макаронного монстра, – парировал агент.

Они ещё немного поговорили, обсуждая куда менее важные дела, после чего Герман поднялся со своего места и двинулся к выходу. Ника молча последовала за ним.

– Будем на связи, – кивнул писатель, открывая двери кабинета. Девушка выскользнула в приёмную вперёд него.

– До встречи, Владимир Федорович, – улыбнулась она, помахав ему.

– Я позвоню, как только будут какие-то подвижки, – сказал агент. – Чем ты пока займешься?

– Съезжу перекусить, – ответил Герман.

– Я думал…

– Я понимаю, – кивнул писатель. – Но пока нет ключей от квартиры или письма, то мне не за что уцепиться. В здание со скульптурой днём тоже не сунуться, так что придется немного подождать. Скорее всего, ты не такого ответа от меня ожидал, да?

– Да, – кивнул Володя. – Прости, у меня просто уже мозги набекрень от всего происходящего.

– Позвони, как только будут ключи, и я тут же приеду, хорошо?

– Обязательно.

– Тогда до новых встреч, Володь, – попрощался писатель.

– Бывай, Герман, – кивнул агент и взял в руки телефонную трубку.

Кофе у него на столе так и остался практически нетронутым…

– Ну как же грубо, – сказала Ника, когда они вышли из здания, – Он ведь даже со мной не попрощался. Всё время делал вид, будто бы меня там и нет вовсе.

Герман вскинул бровь и взглянул на девушку. Ника улыбнулась в ответ. Это была одна из её любимых шуток. Агент не смог бы с ней попрощаться, даже имей он такое желание. Всё потому что – Ника уже шесть лет как была мертва…

Глава 2.

За прошедшие четыре года Ника привыкла к своему новому существованию. Решение остаться в мире живых она приняла сама, не раздумывая ни секунды. Поначалу было довольно непросто… Девушка прекрасно понимала, что все прелести обычной жизни для неё остались лишь в воспоминаниях, что больше практически никто не сможет её увидеть или заговорить с ней, но к этому она привыкла куда быстрее, чем ожидала. Возможно, не окажись рядом Германа, Ника стала бы одним из тех злобных призраков, жаждущих лишь отмщения и яростно ненавидящих всё живое. Мертвые не любят живых – это главное правило, но и из него бывают исключения… Четыре года назад, когда писатель поселился в доме у озера, Ника чуть было не стала причиной его гибели. Однако всё это в прошлом… События в том доме открыли в Германе способность видеть мертвых. Чем он воспользовался, чтобы помочь упокоиться многим из погибших. Первой в этом списке должна была стать Ника, но… За время их короткого и достаточно бурного знакомства она привязалась к писателю. В результате она отказалась перешагнуть грань, разделяющую мир мёртвых от мира живых. Герман узнал об этом далеко не сразу. Ника долгое время оставалась незримой для него, наблюдая со стороны. Когда она поняла, что писатель решил сменить сферу деятельности и собирался помогать мёртвым душам находить покой, то решилась предстать перед ним снова, чтобы предложить свою помощь. Девушка бы в любом случае, рано или поздно, явилась перед ним. Находиться в постоянном одиночестве, в звенящей пустоте собственного посмертия с каждым днём становилось всё невыносимее. Наверное, именно поэтому призраки в какой-то момент сходят с ума, если не успевают или не могут по какой-то причине перешагнуть грань жизни и смерти. Нике повезло. У неё рядом оказался Герман, единственный человек, которого не пугало её странное существование и тот, кто спас её уже дважды.

У призрачной жизни имелись и свои плюсы. Например, Ника больше не старела и не нуждалась в пище или отдыхе. Кто-то по ошибке считает, что неупокоенные духи питаются жизнями людей, но это всё заблуждения или мифы. Страшные сказки, которые подростки любят рассказывать друг дружке у ночного костра. Призраки способны на убийство – это верно. Они могут поглощать других духов, способны питаться чужими страданиями, становясь сильнее, но делают они это исключительно из черной ненависти ко всему живому. Чем дольше мертвый дух находиться вне чертогов смерти, тем больше в нём копится гнева. Этот процесс довольно сложно контролировать и зачастую ярость призрака может перекинуться на окружающих его людей, или же пропитать место обитания неупокоенной сущности (последнее, кстати, объясняет разные проклятые дома или местности). В их первую встречу Герману довелось испытать это на себе, когда ярость, бурлящая внутри Ники, влияла на писателя, заставляя того делать необдуманные поступки… Но с тех пор очень многое изменилось. Ника заметила, что общение с писателем помогает ей поддерживать внутри себя иллюзию некоего существования, которая не даёт девушке свалиться в тёмную бездну ненависти. В конце концов, она поняла, что её дух теперь попросту привязан непосредственно к самому Герману. И Ника прекрасно понимала почему… Она не была им одержима. Нет. Девушка слишком многим ему обязана и помощь ему в его непростой миссии, это самое меньшее что она может для него сделать. Ника очень часто говорила писателю, что ей очень бы хотелось встретиться с ним будучи живой. В какой-то степени у неё это пару раз получилось в самом начале их знакомства, но всё случившееся тогда сложно назвать реальным. Ника порою задумывалась насколько иронична судьба. Герман стал тем якорем, что удерживал её в мире живых. Не станет его – она тоже исчезнет. К тому же, если поначалу её присутствие рядом с ним отравляло писателя, то теперь Ника наоборот исцелялась от своей жгучей ненависти. Возможно, когда-нибудь настанет день, и девушка решит уйти сама, чтобы не видеть, как дорогой ей человек стареет и умирает. Но до этого момента ещё очень далеко…

У призрачного существования был ещё один плюс, пришедшийся как нельзя кстати в их с Германом непростой миссии. Ника могла проникать за любые двери или стены, могла подслушивать разговоры. Её дух больше не подчинялся человеческим правилам и мог бродить где угодно. Главное, не очень далеко от Германа, иначе внутри девушки вновь просыпалось чувство ненависти ко всему живому.

Четыре года они колесили по стране занимаясь своего рода частным сыском. Не ради денег или общественного признания (если быть до конца честным, то любой нормальный человек, узнав о том, что Герман видит мертвых, скорее всего, посчитал бы его сумасшедшим). Нет. Они занимались своим делом исключительно основываясь из самых чистых помыслов писателя. Герман понимал, что вряд ли на этой планете найдется много людей способных принести покой мёртвым душам, что вынуждены неприкаянно блуждать в мире живых, чаще всего причиняя лишь боль и страдания. Многие призраки до конца не осознают, что на самом деле их время вышло, что они мертвы, и считают, что не делают ничего плохого. Довольно часто они напоминают растерянных детей, заблудившихся в недрах огромного торгового центра, с немой мольбой во взгляде, беспомощно смотрящих на проходящих мимо равнодушных взрослых. Герман помогал им обрести покой, помогал найти путь к блаженному забвению. Делал он это из собственного сострадания к этим несчастным. После случая в доме у озера писатель стал куда острее ощущать чужую боль и это вызывало в Нике чувство ещё большего восхищения перед этим мужчиной…

Они так и не определились с названием для их деятельности, хоть и неоднократно пытались. Их основным занятием, преимущественно, стало упокоение призраков, мертвые души которых не могли отправиться в чертоги смерти по тем или иным причинам. Иногда для того, чтобы даровать покой неприкаянному духу требовалось найти его человеческие останки и захоронить их. Иногда нужно было найти предмет или место, которое удерживало призрака в мире живых. Самыми сложными случаями оказывались дела, связанные с живыми… Скорбь или нежелание мириться с утратой иногда бывали настолько сильными, что попросту не отпускали душу погибшего, а порою и вовсе выдергивали её из небытия обратно в мир живых. В таких случаях приходилось вести долгие задушевные беседы со страдающими, чтобы дать им понять, что нежелание отпустить свою горечь делает лишь хуже для всех. Первое время Герман справлялся с такими случаями довольно плохо. Большую часть своей жизни он провёл в добровольном затворничестве, общаясь лишь со своим литературным агентом и компьютером, изредка выбираясь на встречи с читателями. Писатель отнюдь не был стеснительным, но некоторых навыков общения ему всё-таки не хватало. Тут ему на помощь приходила Ника. При жизни она много времени провела занимаясь волонтерством в домах престарелых и бесплатных столовых для бездомных и её добрая душа знала какие слова нужно говорить отчаявшимся людям, переживающим утрату. Вскоре Герману и вовсе перестали требоваться её подсказки, однако он всё равно не переставал обращаться к своей призрачной напарнице за советом. Из них получился прекрасный дуэт – живой писатель и мертвая девушка. Ника мечтала о большем, но будучи призраком её опции были весьма ограничены.