Своих не бросаем. Век двадцать четвертый.

Но то, что он проделал – явно выше его возможностей.

Рука осторожно поставила пепельницу на стол, настороженный взгляд уперся в лицо чиновника. Безобидный пузан исчез. Из запавших серых глаз на него глядел матерый волчара. И это превращение было настолько неожиданно и страшно, что Владимир на миг замер.

– И… Что это было?

– Да так, последняя проверка, – картавость исчезла, а улыбка, или скорее оскал, так соответствовали новому, подлинному облику чиновника что Владимир окончательно понял, что это не безобидный чиновник, а та еще зверюга, скорее всего из спецслужб, – Дикий волк, – проговорил чиновник, четко выговаривая буквы, – всегда предпочитает приобретать «славянский» шкаф после обмена шифровками.

Владимир нахмурился, что за бессмысленная чушь? Он уже открыл рот чтобы сказать это, но тут голову словно прострелило огненной болью и тысячи воспоминаний, образов и мыслей хлынули из-под плотины фальшивых. И главным из них было то, что он не Устинов Владимир Тимофеевич, а кадровый разведчик и старший лейтенант Владимир Тимофеевич Разгуляев.

Во время первого задания на планете Нипон он попал в руки человеческих наемников одного из аристократических кланов волфов…

Владимир Разгуляев сидел на стуле, прикованный к нему пластиковыми кандалами. Свет от лампы, под грязным потолком, холодный, безжалостный, оголял все вокруг. Все остальное пространство каземата, без единого окна, пряталось в устрашающем мраке. И не было черноты более черной, чем тьма вокруг. На потолке паутина да мусор на земляном полу. Пахло сыростью и фекалиями. А монументальность стен без слов говорила: кричи-не кричи, никто не услышит.

Посмотрел на оковы. Привязан на совесть, нечего и думать развязаться или порвать. Покраснел.

– Мы гуманные люди Разгуляев-сама (вежливое обращение, аналог господин, достопочтенный), – услышал равнодушный голос из темноты, - Зачем пытать, если можно выпотрошить память с помощью вот этого, – пронзительно скрипнуло, в круг света вокруг Владимира вступил человек с куцей бороденкой и узкими глазами-щелками. Он кивнул на похожий на шлем космонавта предмет в руках, – Нужно только знать, как. А мы знаем это. Я могу пересказать все что ты сказал в своей жизни, начиная с первого агуканья.

– Ну и что вы теперь от меня хотите, раз вы все знаете? Кончайте уж.

– Нет-нет! Это будет нерационально. Девять из десяти подвергшихся процедуре, которую вы перенесли, превращаются в безмозглые овощи, а у вас, похоже, даже голова не разболелась. Вы уникум, Разгуляев-сама, – он удовлетворенно улыбнулся, – У вас удивительно крепкая натура и это позволяет использовать вас повторно. Мы заложим в вас новую личность. Вы вернетесь домой и убьете генерала Домбровского.

Владимир поднял голову. Лунообразное лицо мучителя слегка наклонилось к нему. Стало бесстрастным и равнодушным.

– Итак, готовьтесь к небольшой боли, – скучно произнес человек, – Обычно прежняя личность не хочет добровольно уступать место и их соревнование не проходит бесследно.

Владимир отвернулся и сжался в комок. Может ли он избежать программирования? Один его приятель рассказывал, как пытался покончить с собой задержавая дыхание. Сверхчеловеческим усилием воли перестал дышать на несколько минут и впал в бессознательное состояние, но вместе с потерей сознания отключилась и воля. И врожденный инстинкт, тяга к жизни, заставила легкие снова заработать. Но попробовать можно. Смерть единственный выход.

Выдохнул весь воздух из легких и закрыл глаза.

Умирай, черт возьми, умирай, умирай, черт возьми, умирай, умирай, умирай…

Он считал пульс, походивший на тяжелый ритм парового двигателя из доисторических времен в другом конце завода, но постепенно замедлялся. Если бы он мог затихать побыстрее… Что за идиотская воля к жизни, которая отказывается подчиняться мозгу?

Умирай, черт возьми, умирай, умирай, черт возьми, умирай, умирай, умирай…

Он должен превратиться в вакуум, глубокий колодец небытия. Должен умереть!

Свет пробивался сквозь веки. И по-прежнему жизнь билась в пульсе.

И тут началось. Казалось, некто невидимый зашарил в голове и виски прострелила такая боль, что из груди вырвался дикий крик, голова упала на грудь. Свет помер перед глазами, и он потерял сознание…

Владимир застонал, закрыв ладонями в заживших царапинах, лицо.

Вся жизнь: детство, проведенное в детском доме, медленный и упорный путь вверх: школа-интернат для одаренных детей, потом учеба в политехническом университете Новой Ладоги… Неужели все это ложные воспоминания? Боже… А Анечка? Анечка? И нерожденный сын? Врешь, теперь он точно знает это его. Это не наведенный морок. Боже у него же остались родители… Они на Земле…

Старая личность, уже вторая, сползала с него как кожа с змеи во время линьки. Но остался опыт, знания, привычки, да и некоторые черты характера и, то, что получилось в итоге, было скорее симбиозом двух личностей.

Владимир поймал сочувственный взгляд псевдочиновника. Прикрыл горевшее лицо ладонями.

– Ну я и сука… – прохрипел Владимир, – Что со мной произошло?

Чиновник на миг опустил взгляд в пол, потом сочувственно посмотрел в лицо бывшего узника.

– Владимир Тимофеевич вы не сука – ни один человек не способен сопротивляться наложению новой личности. Но большинство погибает после этого, а вы выжили. А что касается того, что с вами произошло… вы должны были совершить покушение на одного из руководителей службы безопасности. К счастью, удалось вовремя распознать что вы закодированы, но снять кодировку не удалось. Вы бы погибли – необходимо время, чтобы кодировка естественным путем ослабла. Тогда вам наложили поверх кодировки новую личность и воспоминания и отправили на Дальний Форпост.

– И что теперь? – руки Владимира упали на стол. Черты лица остались прежними и, все же оно изменилось и, главное изменился взгляд. Изменился настолько, что никто из знавших его ранее, наверное, не узнал бы доброго и приветливого парня. Из глубины потемневших глаз выглядывал хищник. Жаждавший мести и смертей хищник. Циничный, жестокий. А еще изменился голос. Стал грубее.

Псевдочиновник не отрывал внимательного взгляда от трансформации подопечного.

– Молодец, – он скрестил руки на груди, – Держишь удар. Приказом директора Службы безопасности тебе присвоено звание капитан. Дорога на холод (во враждебном окружении, под чужими документами и без дипломатического прикрытия), сам понимаешь, тебе закрыта. Будешь служить где прикажет Родина. Сейчас в отпуск, потом явишься по адресу, здесь и документы, и деньги, – рука пододвинула к Владимиру инфокристалл, – Вопросы?

– Никак нет! – Владимир вскочил, – разрешите идти?

Псевдочиновник укоризненно качнул головой:

– От торопыга, – укоризненно произнес в пространство и добавил тоном приказа, – Присядь, присядь я сказал! Кофе попьем, поговорим. Нам есть, о чем поговорить!

Прошло три месяца.

Утро не задалось.

Владимир спал плохо. С вечера томила тревога, беспокойство. Потребность куда-то пойти, что-то немедленно сделать… Внутри будто дрожала натянутая до предела струна. Он заставил себя лечь и даже задремал, но и во сне успокоения не наступило. Вначале мелькали отрывочные, бессвязные картины и образы, а потом приснился кошмар.

Он снова на Дальнем Форпосте, под солнцем, едва пробивающимися сквозь черные тучи пепла, медленно идет между холмами мусора и пластикобетона – остатки рухнувших многоэтажек. Сумрачно, ветер гонит клубы пепла. Он торопится, потому что нужно разбирать завалы, спасать выживших. Наконец на месте. Оглядывается, роботов все нет. Он хватает лопату и вгрызается в мешанину осколков пластикобетонных плит, мусора и земли. И тут слышит едва слышный, но отчетливый голос из-под земли и понимает – это Анечка.

Она зовет, умоляет спасти!

Лопата падает, голыми руками, срывая ногти, ожесточенно выбрасывает камни и мусор. Он спасет, спасет любимую! С яростью отбросил очередную плиту. Анечка лежит на спине, раскинув руки. Лицо удивительно чистое, словно и не лежала под завалом. Глаза открываются, на губах рождается болезненная улыбка. И тут, вдруг, лицо страшно меняется. В единый миг оно иссыхает – это уже лицо старухи, кожа стремительно исчезает, и он видит костяной череп. Еще миг и тело рассыпается черным прахом. А на месте тела начинает клубиться черный, все густеющий туман. Его накрывает волна ледяного ужаса. Он поворачивается и, под аккомпанемент собственного ужасного крика бежит прочь. Впереди стены из разваленных зданий начинают сдвигаться. Бежит изо всех сил пока не застревает между ними. Обдирая плечи, выскакивает в узкую щель и застревает окончательно и вот-вот его раздавит.

Вынырнул из сна от крика и, только через миг понял, что кричал сам. Сердце колотилось так, что от гулких ударов вздрагивало все тело. И не проходило ощущение ледяного озноба.

Где я? А где Дальний Форпост? Потом он увидел сереющий прямоугольник фальшокна, ощутил острый запах кожзаменителя дивана-трансформера, на котором лежал, неудобно подвернув руку, и вспомнил. Включил свет в каюте – как офицеру ему полагалась индивидуальная.