Золушка наоборот, или Не в деньгах счастье

Его слова сразу же напомнили Наталье доверительные беседы на подобную "любовную" тематику с Белогривовым. Вероятно тот также, как и ее братец, является неисправимым романтиком, свято верующим в идеалы. Только вот Кирюха уже нашел воплощенное подтверждение своим мечтам, а Владимир… А тот неизвестно, стремиться ли найти вообще… Блин, опять этот Дальноуглянин не дает ей, Наташе покоя! Может, съездить к нему, и сказать… Сказать что? Что у нее из-за него душа не на месте? Бред, полный бред! Ну, вспоминается он ей иногда, так это ж ничего «такого» еще не значит. Вон Кирилл утверждает (и она, Наташа согласна с его утверждениями), что полюбить, по-настоящему, можно лишь после того, как хорошенечко узнаешь человека. Наталья же Владимира почти не знает, он для нее, по сути, непрочитанная книга, написанная китайскими иероглифами, которые ей так и не удалось расшифровать. Возможно, в том и кроется вся закавыка: ей просто не терпится это сделать?

Ну и, само собою, жутко жалко мальчишку: бедный Тим никоим образом не заслуживает такой нелегкой судьбы. Эх, если б она, Наташа, сумела ему хоть как-то помочь!

–… так что, можно сказать, у нас целая семейная династия, – долетели до впавшей в забвение девушки обрывки фразы Миланы. Очевидно, невестка что-то начала, или, скорее даже окончила рассказывать о своей семье, только вот что именно, погруженная в себя Наталья, к своему стыду, упустила.

Переспрашивать же было как-то неудобно, потому девушка с умным видом закивала, мол, да-да, как интересно. Если бы она знала, что проворонила столь важную информацию, способную помочь ей, да что там – изменить всю жизнь, Наташа в гробу выдала бы все эти неудобства, и хоть сто раз переспросила бы невестку. Но, как говориться – когда бы, да кабы.

В тот день Коноваловы еще долго застольничали, никак не могши наговориться, а после решили всем семейством пойти на прогулку, а то, как сказал Кирилл, в такой замечательный день грех париться в четырех стенах. И пошли, и гуляли, и было еще веселее, приятнее, и класснее, нежели «в четырех стенах». Сходили в местный парк, куда Наталья подростком с подружками летом бегала на речку – загорать, зимой – кататься на лыжах с горки, весной – за подснежниками, а осенью – за грибами. А еще здесь вся Кохановская молодежь вечерами собиралась на «тусовку». Вся, кроме Натальи, она была чуть ли не единственным исключением из правил, ибо считала ниже своего достоинства ошиваться среди обычных, простецких ребят. Уже тогда девушка грезила исключительно о богатом "принце" как минимум на Лексусе, который ее озолотит, а что могли дать ей эти «простые смертные»? Пачку жвачки да кривую гвоздику в придачу?… Господи, и какая же она тогда была заносчивая и одновременно наивная дура! А что, когда среди этих простых парней была ее судьба?

При слове «судьба» пред ясными очами молодой женщины вновь всплыла персона Белогривова, и Наташа тряхнула головой, намереваясь его прогнать.

После парка Коноваловы отправились на качели-карусели: их совсем недавно поставили в городе, чтоб местной детворе было где околачиваться, но и немало взрослых не пренебрегало возможностью «впасть в детство». Коноваловы тоже не стали исключением, даже солидный Антон Павлович полез на «лодочку», правда, после долгих уговоров.

– Да куда ж мне, старому пню, на каруселях кататься-то! – все бурчал он. И все же вскоре настолько вошел во вкус, что его чуть ли не силком пришлось выманивать обратно.

Наталья выбрала классические качели, и теперь неторопливо колыхалась туда-сюда, заворожено всматриваясь в плывущие по чистому, синему небу пушистые облака-«барашки». В далеком детстве она могла часами наблюдать за этими облаками, которые в ее бурном воображении приобретали самые фантастические формы. Ей попадались облака-замки, облака-рыцари, живущие в этих замках, облака-лошади, на которых эти рыцари мчались спасать своих любимых, облака-драконы, с которыми они отчаянно дрались… А потом Наташа подросла, и облака стали просто облаками. Ей вообще стало некогда заглядывать в небеса, у нее появились другие, приземленные цели… Нет, все-таки она была несусветной, непроходимой дурой!

– О чем мечтаешь? – вернула Наталью так сказать с небес на землю невестка, внезапно нарисовавшаяся возле нее. Они давно окончательно перешли на «ты», и вообще стали общаться так, словно знали друг дружку все сто лет.

Настоящей дружбой, которую им сулил Кирилл, еще, ясное дело, не пахло, но что-то подсказывало Наталье, что осуществления «пророчества» не за горами. По крайней мере девушка давно – да почти с первых же минут знакомства, перестала ревновать брата к Милане, выискивать в той какие-то изъяны и «тайные умыслы», всем своим нутром почувствовав, что Мила на самом деле хороший, позитивный человечек, и самое главное – они с Кирой действительно до умопомрачения любят друг друга. А раз брат счел достойной вселенской любви эту девушку, то и она, Наташа, обязательно ее полюбит. Как гласит народная "математическая" мудрость: друг моего друга – мой друг.

– Так о чем еще может мечтать одинокая девушка, разумеется о прекрасном принце, естественно, – решила отшутиться Наталья на невесткин вопрос, хотя, в каждой шутке, как известно, лишь доля шутки, а остальное – правда.

– Ну, это дело поправимое, – в тон ей ответила Мила, облокотившись на железный поручень от качели, на которой сидела Наташа. – У такой красотки наверняка толпы поклонников.

Наталья вздохнула, и откровенно призналась:

– Да на кой мне сдались эти толпы, мне бы одного-единственного, неповторимого, чтобы… Чтоб любовь была такая… настоящая! Как у вас с Кирой… Слушай, Мил, а как ты поняла, что он, ну, Кирилл то есть, это ОН – тот самый? – поинтересовалась.

Милана пожала плечами.

– Откровенно говоря, я и сама себе не могу внятно это объяснить, по-моему, в таком деликатном случаи вообще не существует однозначного ответа. Ты просто чувствуешь это, и все.

– Да, но КАК это почувствовать? Вернее, как понять, что то, что ты чувствуешь – это не просто увлечение, снос башни, а именно любовь? И ОН – не просто объект твоего очередного «заскока», а… ОН. Именно единственный и неповторимый, и именно на всю жизнь?

Невестка опять повела плечами.

– Знаешь, это скорее всего риторический вопрос, – протянула она сосредоточено. – Хотя… Как бы банально это ни звучало, но лично мне это подсказало…

– Сердце?

– Не совсем. – Милана ухмыльнулась. – Скорее… некое внутреннее чутье, даже можно сказать некий голос. Мне будто щелкнуло в голове: это твоя половина! И… и все. А дальше… жизнь покажет. Хотя, пусть меня обвинят в наивности и «розовых очках», но я почему-то уверенна, что какие бы эта жизнь нам с Кириллом сюрпризы не преподносила, мы в любом случаи все преодолеем. Потому что…

И тут невестка почти слово в слово повторила Владимировы суждения о «буре невзгод» и «цунами соблазнов», которым не под силу разрушить союз истинно любящих людей. У Натальи сложилось такое впечатление, что весь мир вокруг ударился в романтику, сошел с ума на почве любви – не абы какой, а самой что ни на есть настоящей, – и лишь она одна, как идиотка, ничего не соображает. А еще эти Милины слова о «голосе», известившем ее о судьбоносном выборе – не то же самое ли случилось с ней тогда, в доме Владимира, опять таки после бесед с ним о «вечном и прекрасном»? Наташе ж тогда точь-в-точь словно взорвалось в мозгу: это ОН. Так, выходит, это правда ОН? Или все это – сплошной самообман на почве лирики? «Фу ты, ну ты, ножки гнуты! От всех этих шекспировских дилемм голова кругом, – мысленно пожаловалась девушка неизвестно кому. – Так не долго и мигрень заработать, или вообще – тронуться маленько. Все, пора завязывать! Пусть все идет, как идет, у меня только-только начала налаживаться жизнь, так не зачем ее портить бесполезными терзаниями. Как говориться, дон твори – би хеппи! А там дальше, как сказала Мила – жизнь покажет».

На том Наталья и постановила. И надо отдать ей должное – стала прилежно придерживаться сего постулата. И жизнь таки потекла своим чередом: семья, дом, домашние хлопоты, профессиональные метания – чем заняться, чем зарабатывать на жизнь, и т. д., и т. п… В столь бурном темпе миновал еще один месяц. За эти дни Наташа успела окончательно избавиться от угрызений совести, полностью почувствовать себя полноправной Коноваловой, влиться в струю под названием «будни семейства Коноваловых», почти стать сестрами с Миланой, гостившей у них частенько, и даже устроиться к маме на фабрику – пока другой перспективы у девушки не намечалось. Да, она уже твердо решила учиться на дизайнера-модельера, и даже поделилась своими намерениями с родными, которые с радостью ее поддержали, но до начала нового учебного года оставалось еще уйма времени, которое необходимо было потратить с пользой для кошелька. И швейная фабрика тут была лучшей альтернативой. Во-первых, с ее «опытом» Наташе не светила никакая другая работа, а здесь как-никак "связи", ну а во-вторых, на фабрике ведь производили одежду, и это могло помочь девушке что называется «набить руку». Больше того: она даже осмелилась предложить главе фабрики несколько собственноручно изобретенных вариантов моделей, и тот пообещал «взять на вооружение» ее инициативу. Короче, все плыло своим ходом, спокойно и без «подводных камней», и это вполне устраивало Наталью. Пока однажды к ним на фабрику не наведался Михаил. Молодой человек с внешностью Аполлона, повадками хищника, голосом обольстителя, и взглядом гипнотизера. Этим взглядом он сразу и «цепанул» Наташу. Но обо всем по порядку.

Итак, Михаил являлся не абы кем, а самим братом, хоть и двоюродным, непосредственного маминого начальника, владелица и директора фабрики – Захара Мироновича. В принципе, к самой фабрике Михаил никакого отношения не имел, просто братья, в связи с тем, что жили довольно отдаленно друг от друга, и вели насыщенную, деловую жизнь, почти не оставляющую свободного времени, редко виделись, вот Захар Миронович при случаи и захотел хвастануть перед кузеном своими владениями. И устроил Михаилу целую экскурсию, в ходе которой тот и заприметил для себя Наташу. Вообще-то, сперва он виртуозно флиртовал со всеми молоденькими и хорошенькими работницами фабрики, и даже не с очень хорошенькими и далеко не молоденькими, но когда увидел Наталью… Это было нечто большее, чем просто флирт. Она сразу почувствовала это, женщины всегда чувствуют такие вещи.

– Боже, Захарчик, у тебя тут не цех – а самый настоящий цветник, что ни девушка – то прекрасный цветок! – восхищался кузен шефа с возвышенным выпячиванием груди. – И среди них – истинно неповторимая, самая великолепная Фея Цветов! – Это он имел в виду Наташу, ибо обращался, в первую очередь, к ней.

На том дифирамбы не кончились: Михаил целых пять минут осыпал девушку изысканными комплиментами, вгоняя ее в краску. Нет, никто не спорит, что представительницам прекрасного пола всегда лестно слышать в свой адрес слова восхищения, но когда это происходит вот так с ходу, почти наскоком, в таком обилии, от незнакомца, которого видишь впервые в жизни, да еще и у всех на глазаз… Это слегка… напрягает. И даже настораживает. Впрочем, в тот день дальше комплиментов дело не продвинулось – вскоре Захар Миронович увел «Аполлона» на "экскурсию", и больше в тот день Наталья его не встречала. А под вечер и вовсе позабыла об этом "инциденте" на фабрике, потому, когда в дверь требовательно затрезвонили и девушка отправилась открывать, ее изумлению не было предела. На пороге стоял Михаил, с охапкой белых роз – штук сто, не меньше. У Наташи реально отвисла челюсть, раньше она думала, что это так – образное выражение, но в тот момент поняла, что челюсть действительно имеет способность «отвисать».

– Вы? – крякнула девушка. – Что вы… Как вы…

Михаил не дал ей опомниться. Сунул в руки букет, и с видом средневекового оратора задекламировал:

– О, нимфа, о, богиня, о свет моих очей! Если ты снизойдешь ко мне, презренному, своим вниманием, я буду всю жизнь осыпать твой путь лепестками роз, и омывать твои ноги своими слезами!

Наташе сделалось не по себе.

– Перестаньте паясничать, это уже начинает раздражать, – буркнула она в сердцах.

– Я не паяц, я истинно сражен прелестью вашего божественного облика! – не унимался «Аполлон», однако, напоровшись на колючий взгляд Натальи, поумерил свой пыл: – Ладно, ладно, сдаюсь. Хотя вы правду меня сразили своей красотой, именно потому я и здесь.

– А как вы вообще меня нашли? – уточнила «богиня», «нимфа», "фея", и бог весть кто там еще.

– Ну, так вы же работаете у Захара, вот я и взял адрес в личном деле, – просветил ее предприимчивый влюбленный. – Проще простого, – добавил он с неким высокомерием, и без перехода сказал: – Так что, идем в ресторан?

Наталья оторопела от такого напора и нескрываемой фамильярности.

– Какой еще ресторан?

– В самый лучший, который мне удалось найти в вашем городишке, – преспокойно изрек Михаил. – Я уже заказал для нас весь зал, так что нам никто не помешает наслаждаться друг другом.

– Все то вы продумали, – отметила Наташа с сарказмом, – вот только одного не учли: вы забыли спросить меня, надо ли мне все это!

– Так я вот для этого и пришел – пригласить вас, – произнес молниеносный «жених» невозмутимо. И с недавней помпой протянул: – О, прекрасная Натали, не соизволите ли вы отужинать с вашим презренным слугой, подарив ему несколько часов блаженства прибивания в вашем обществе?!

«Цирк какой-то», – мысленно фыркнула Наталья, не торопясь с ответом на столь своеобразное приглашение. С одной стороны этот античный красавец своим напором заставлял ее чувствовать себя… неуютно, но с другой… А почему бы, собственно, не попробовать? Всего один раз, который, как известно, не считается? Вдруг Михаил ведет себя так… неестественно оттого, что на самом деле волнуется? Вдруг он на поверку окажеться совершенен не только внешне, но и так сказать внутренне – душой? В конце-концов, вдруг он ее судьба? И чтобы узнать ответы на все эти «вдруг» – просто необходимо принять его предложение «подарить ему несколько часом блаженства» (какие сахарные речи, едрен-батон!).

– Окей, – сдалась Наталья, – я согласна поужинать с вами. Только при одном условии.

– Для вас – все, что угодно! – в растяжку пропел «Аполлон».

– Вы раз и навсегда бросите все вот эти ваши штучки, – потребовала девушка.

– Какие такие штучки? – невинно захлопал ресницами (густыми и длинными безо всяких там наращиваний) Михаил, но Наташа сделала «страшные глаза», и он быстренько пообещал: – Хорошо, хорошо, я больше не буду! Клянусь вам, о… то есть, честное пионерское. Зуб даю, – и кузен начальника совершил общеизвестный жест, закрепляющий обещание «дать зуб».

При том с него слетела вся спесь, и он сделался даже милым. «Хм, а он, пожалуй, не такой уж и балагур и пустослов», – мысленно поставила «зачет» новоиспеченному кавалеру Наталья, и, попросив того подождать, отправилась «наводить красоту». Хоть Михаил и утверждает, что она – нимфа и богиня, но даже нимфам и богиням необходимо «держать марку». На сборы у нее пошло в общей сложности пол часа. Девушка одела самое красивое платье из тех немногих, доставшихся ей «в наследство» от брака с Борзовым: длинное, приталенное, с «глухим» передом зато пикантным вырезом на спине, нежно-персикового цвета. На голове сооружать изысканные прически не стала – некогда, просто собрала волосы в «конский» хвост, слегка начесав его, а по вискам пустила кокетливые завитки. Макияж был выдержан в тон платью, а сумочка согласно классическому правилу гармонировала по цвету с босоножками. Последний штрих – капелька духов с ароматом луговых цветов, и – вуаля! – богиня готова покорять Олимп.

– Натали, вы обворожительны! – воскликнул заждавшийся ухажер, когда Наташа предстала перед ним во всей красе. – Нет, правда-правда.

– Знаете, пожалуй, у меня имеется еще одно условие для вас, – вместо благодарности за комплимент произнесла девушка. – Я прошу вас никогда не называть меня «Натали». Слышите, ни при каких обстоятельствах. И не спрашивайте почему.

– Ваше повеление для меня закон. – Михаил чуть приклонился, как бы тем самым выражая ей свое почтение, затем подставил локоть, Наталья сунула туда свою руку, и они чинно прошествовали к машине «Аполлона», припаркованной у ворот (естественно, куда такому мачо – и без личного транспорта!).

Минут через десять Наталья с кавалером уже сидели в небольшом уютном ресторанчике под многообещающим названием «Белиссимо», которого за ее юности в Кохановке еще не существовало, очевидно, он открылся относительно недавно. В целом общая обстановка, атмосфера ресторана девушке понравилась: не кричащие, пастельные тона, красивый интерьер, приглушенный свет, удобные стулья, тихая, завораживающая музыка одинокого скрипача в уголке на помосте, словом, все изысканно и со вкусом. Кстати, о вкусе – еще следовало проверить здешнюю кухню, столь же она изощренна. Внимательно изучив меню, Наташа заказала себе тушеную птицу под лаймовым соусом, салат из морепродуктов, и на десерт – сливочно-йогуртовое суфле с вишневым сиропом; хоть она и не страдала больше маниакальным, фанатичным соблюдением диет как некогда, здорового питания все же старалась придерживаться, особенно – не наедаться на ночь. Пока подавали блюда, парочка попыталась завести непринужденную беседу, только что-то это у них пока получалось не очень: нужные темы не находились, слова не складывались в правильные предложения, и вообще разговор не клеился. Потому, когда подали-таки яства, Наталья облегченно вздохнула – хоть будет чем занять рот. Как ни странно, но именно тогда, когда оба начали кушать, все начало исправляться в лучшую сторону.

– Натали… Пардон, простите – Наташа. Расскажите о себе, – изьявил вполне закономерную потребность «узнать поближе» свою спутницу Михаил.

– Да нечего тут особо рассказывать, – поскромничала Наталья . – Все как у всех: родилась, училась…

– Женилась, – сыронизировал Михаил.

–Почти. – Наташа не стала скрытничать. – Только правильнее будет сказать – вышла замуж, – созналась она.

– Хм, так вы замужем? – Ее спутник немного напрягся от такой новости, хотя и старался этого не демонстрировать.

– Если б я была замужем, стала бы я соглашаться на ваше приглашение, – урезонила Наташа кавалера, мол, за кого ж ты меня принимаешь, Казанова.

– Значит, вы в разводе, – удовлетворенно обронил «Казанова».

–Только не спрашивайте, почему мы расстались, и все такое, – сразу пресекла напрашивающийся сам собой вопрос девушка, – у меня нет ни малейшего желания обсуждать свои прошлые отношения.

– Да я, собственно, и не собирался. – Михаил тщательно жевал сочные кусочки мясного ассорти, что никоим образом не мешало ему вести «светскую беседу». Наташе, со смаком поглощающей нежнейшую птицу, между прочим тоже.– Прошлое должно оставаться в прошлом, меня гораздо больше интересуют ваши будущие отношения.

– Когда они у меня появятся, я всенепременно вам о них сообщу.

Кавалер засмеялся, оценив Наташин каламбур.

– А вы необыкновенная девушка, Наташенька, собственно, потому я и обратил на вас внимание, – интимным голосом просипел «Аполлон», чуть наклоняясь над столом, и тем самым приблизившись к Наталье (они сидели, как полагается на приличных свиданиях, друг против друга).

– А все остальные, выходит, обыкновенные? – уточнила та с долей провокации.

Хитрый льстец ловко выкрутился.

– Не знаю, с тех пор, как я вас увидел, остальные для меня перестали существовать, – промурлыкал он елейным голосом, и заискивающе улыбнулся Наташе улыбкой прожженного ловеласа.

Наталья, не стесняясь, всматривалась в эту улыбку, это лицо нечем не уступающее лицу Голливудского актера, разглядывала тело, воистину достойное обложки журнала «Плейбой» для женщин, и внимательно прислушивалась к своей реакции на все это совершенство. Реакция была неоднозначной: так сказать чисто эстетически, как «картинка», Михаил, несомненно, девушке нравился, такой прелестью хотелось любоваться часами, словно гениальным произведением искусства. Но вот как мужчина, как потенциальный партнер, любовник, друг и соратник, короче – спутник по жизни… что-то пока никаких подобных чувств этот мистер Вселенная в Наташе не вызывал. Возможно все потому, что они едва знакомы, и она не успела как следует «притереться» к своему воздыхателю, со временем же, после того, как они узнают друг друга получше, все еще измениться? Может, она вообще влюбиться в Михаила ну прямо до опупения, они поженятся, заведут кучу маленьких "апполончиков", и станут жить-поживать, да добра наживать?

Наташа попыталась представить себе семейную идиллию с участием себя, «апполончиков» и «мистера Вселенная» рядом в качестве обожаемого супруга, однако вместо Михаила в этом качестве нарисовался… Владимир. Девушка обалдела, такой наглости от Белогривова она никак не ожидала. Месяц, целый месяц он ее ничем не беспокоил (почти), и тут нате вам – снова здорова, активно зашевелился, да еще при живом ухажере.

– Вот засада! – вырвалось у раздосадованной на «призрак» Владимира Натальи.

Михаил тут же сделал стойку:

– В чем дело?

– Да так, не обращайте внимания, – отвертелась Наташа, мысленно приказывая некстати разбушевавшемуся образу тревожащего ее мужчины не мешать проводить свидание. Владимир на то лишь нахально ухмыльнулся. – Слушайте, а что мы все обо мне, да обо мне? – оживилась девушка, усердно пытаясь отвлечься. – А давайте о вас немного поговорим, Михаил! Я же о вас совсем ничегошеньки не знаю.

– Ну, я обычный русский парень, – начал Михаил, явно при том лукавя, – тридцати двух лет отроду, живу в Санкт-Петербурге, имею небольшой личный бизнес в сфере рекламы.

– О, так это вы, значит, спасаете отечественное население от перхоти, кариеса, микробов под ободком унитаза, и критических дней? – блеснула Наташа остроумием.

– Почти, наша компания больше специализируется на продуктах питания и лекарственных препаратах, – просветил ее кавалер.

– А, ну что ж, борьба с запорами, простатитом и импотенцией тоже весьма почетная миссия. – Наташа опять не удержалась от подначки.

Надо отдать «Аполлону» должное – тот выдержал удар с достоинством.

– А то, – сказал он, – надо же нам, нормальным, здоровым мужикам помогать своим страждущим собратьям.

«А его не так то просто обескуражить, – подумала Наталья, – и вообще, по всему видно – он парень непростой. Такой себе киндер-сюрприз: с виду вроде понятный и приятный, а что внутри – полная загадка. К тому же бизнесмен, еще один. И пускай, небось, не столь крутой олигарх, как Борзов, но так или иначе тесно связан с немалыми деньгами». После Бориса у девушки выработался стойкий иммунитет против «тугих кошельков». Хотя, вполне допустимо, что Михаил абсолютно другой: чуткий, внимательный, обходительный, словом, не человек – а золото… Блин, даже в таком случаи сравнение с «презренным металлом»!

– Ну, а кроме того, что кормите и лечите людей, чем вы обычно в жизни занимаетесь? – продолжила свои расспросы Наталья.

– О, да много чем! – похвастался почти чт о "тугой кошелек". – Я по натуре человек активный, люблю движение, новые впечатления, и ненавижу рутину и однообразие.

– А как же тогда быть с семьей? – уточнила девушка. Она уже расправилась с горячим, и перешла к салату. В нем оказалась такая несусветная гадость, как вареный лук (бррр!), и теперь девушка гадала, как съесть салат, не притрагиваясь при том к луку. Выковырять его, что ли? – Ну, вы же планируете когда-нибудь завести семью? – Михаил заверил, что несомненно, и Наташа продолжила: – Так вот, семья – это же, по большому счету, рутина и однообразие. В простонародии – бытовуха. Как же вы станете выдерживать такой ритм?

Ухажер замешкался лишь на миг.

– Просто постараюсь всегда вносить в эту самую бытовуху элементы праздника, – поделился он своими планами.

– И каким именно образом, извольте полюбопытствовать?

Михаил замешкался уже чуть дольше.

– Ну, – слегка неуверенно произнес он, – по-разному, мало ли как можно развлечься.

«Развлечься? – эхом отозвалось в голове у Натальи. – А не такое же «развлечение» ты, голубчик, имеешь в виду, о котором мне заливал Борис? Ох, что-то мне подсказывает, что без этого в нашей предположительной семейной идилии не обойдется, куда такому мачо – и хранить всю жизнь верность одной женщине, пусть даже она трижды фея, нимфа и богиня. Мало ли на свете богинь? А раз так, то что я тут делаю? К чему все эти прелюдии, когда в итоге, чует мое сердце, меня ждет, по большому счету, то же самое, что и с Борзовым?» Однозначного ответа на этот вопрос девушка себе дать не могла, а потому просто продолжала смирно сидеть, и ковыряться в салате, отчаянно борясь с вареным луком – фу, какая гадость.

Пока она это делала, мачо продолжал умасливать ее сладкими речами. По большому счету, все, что он говорил, так или иначе было сведено к одной цели: обольстить и завоевать. Это была своеобразная игра по давно избитым правилам, игра в романтическое свидание, игра в комплименты, игра в живой интерес, игра во флирт, игра в «наповал сраженное стрелой Амура сердце», словом, не жизнь – театр. У каждого из них тут была своя роль, у Михаила – виртуозного искусителя, у Натальи же – добровольной «жертвы», которая типа не вьезжает, что происходит, или вьезжает, но делает вид, что нет. И добровольно попадается в ловко расставленные сети. Самое интересное, что раньше Наташа действительно запросто велась на все мужские уловки, принимая чуть ли не все их слова за чистую монету, а когда все же чувствовала разницу, одинаково «велась». По крайней мере делала вид, с увлечением подыгрывая им. Но теперь… теперь у нее словно «прорезались» глаза, и так запросто Наташу уже было не уболтать и тем более ей стали не в кай все эти любовные игрища в кошки-мышки. Девушке хотелось, чтобы все было… по настоящему, без всех этих формальных банальностей и фальши, без пустых обещаний, напущенной порядочности, и прочих условностей. Чтобы ни твой спутник, ни ты никого из себя не корчили, ничего не изображали, а были самими собою. Словом, хотелось любви, а не ее видимости.