Киевская Русь. Волк

Ярослав быстро огонь в печи развел, благо дрова с огнивом подле лежали. Озарилась хижина теплым пламенем, в студеную пору живительным. Сорвал сотник с девицы все одежды ледяные, обнажив полностью. Да ему до наготы девичьей вовсе дела не было. Стал растирать все ее тело своими ладонями горячими. И пальцы на руках и ногах растирал, и стопы с ладонями, и грудь, и живот, и ноги стройные. Потом на спину перевернул, стал с той стороны растирать. Затем обратно перевернул да снова растирал.

Прокорпел Ярослав над девицей аж до зорьки вечерней, пока она вся не раскраснелась. Отер молодец пот с головы своей да уселся у огня измученный. Жить будет! Пора и о себе подумать, чай, на нем до сих пор одежды мокрые да холодные. Снял с себя все, да и бросил к огню поближе, чтоб просохло. А Святослава разрумянилась, хорошо ей от огня стало. Но, обессилившая, не смогла проснуться, так и спала голая на подстилке соломенной. Ярослав за ней вслед тоже уснул.

Глава 16

Святослава следующим утром от боли в боку проснулась. Да и неудивительно: на чем-то непомерно жестком лежала.

«Ох и отругаю я служанку, что забыла мне перину взбить!» – подумала она сквозь сон, зевнула, потянулась сладко да открыла очи свои. Но тут же поняла, что не в тереме она своем, а в незнакомом жилище. Лежит на полу, точнее, на жалкой подстилке соломенной, а прямо перед ней, около печи, муж какой-то на корточках сидит да на огне звериную тушку поджаривает.

Поднялась Святослава с ложа своего, как мышка тихая, да осмотрелась. И поняла, что она абсолютно голая, только сорочкой нижней накрыта. Ахнула купеческая дочка громко да опомнилась, чай, не одна в доме. Но муж услышал возглас девичий, обернулся к ней и улыбнулся.

– Ярослав?! – удивилась она, глазам своим не поверив.

– Так и есть, – ответил тот и подмигнул.

– Но что ты тут делаешь? – вскрикнула девица.

– Ты лучше спроси, что мы здесь делаем, – и Ярослав ухмыльнулся. Чай, не по своей воле здесь, в лесу дремучем.

Святослава еще раз оглядела себя голенькую и выразительно посмотрела на сотника княжеского.

– Да не волнуйся. Девка, как и была! Если, конечно, ранее с честью своей не распрощалась.

Но девица не обратила никакого внимания на слова колкие. Только стала вспоминать, что с ней случилось. Вспомнила и коней неуправляемых, и как сани неслись бешено через лес, и как увидела кромку небесную, ярко-голубую. А потом вода темная, много воды. Да ледяная, студеная.

– А почему я в воде оказалась? – спросила она у Ярослава.

– Потому что ты туда с обрыва упала вместе с санями и лошадьми. Лишь чудом из-под них выплыла.

– А из самой воды ты меня, что ли, вытащил?

– Ну а кто же еще, заяц лесной?

И Ярослав довольно перевернул тушку зверька на вертеле. Видно, именно того зайца, коего только что и упомянул.

А запах мяса жареного так возбудил желудок девицы, что она уже ни о чем думать не могла, кроме как о еде.

– Есть хочу, – сказала жалобно.

– Так присаживайся, – махнул Ярослав ей рукой и уступил место подле огня.

Святослава было уже двинулась, как вспомнила, что она голая.

– Отвернись, я оденусь.

Сотник лишь рассмеялся громко на просьбу нелепую.

– Я ж тебя всю растирал от воды студеной. Чай, насмотрелся вдоволь!

– Все равно отвернись! – огрызнулась она. Мысль, что он всю ее руками своими познал, хоть и ради ее же спасения, была девице неприятна.

Новгородец сделал гримасу пренебрежительную, но отвернулся. Чего с баб глупых взять?

Надела на себя сорочку Святослава и подсела к огню. Так и сидели вдвоем да жевали мясо зверя убитого.

– За то, что спас меня, спасибо, – сказала девица, когда вдоволь насытилась.

– Спасибо маловато будет, – ответил витязь.

Купеческая дочь удивленно на него посмотрела, не поняв, что конкретно сотник имеет в виду. Но Ярослав отвернулся, не давая пояснений.

– Нас будут искать? – решила она поинтересоваться.

– Вряд ли. Коней мертвых, скорее всего, уже нашли на берегу. Вот и решат, что утопли мы с тобой. Я бы так решил. После такого падения с обрыва никто не выживает. На моей памяти и памяти моих предков того не было.

– Но мы же не утопли!

– А о том никто не ведает! Говорю тебе, не будут нас искать. Мы еще и в лес далеко ушли. А сегодня снегопад пошел, следы все замел.

– А хозяин этой хижины ведь вернется? – с надеждой спросила девица.

– Вернется… По весне.

Святослава обомлела, глаза от страха расширив.

– Так что нам делать? Мы тут совсем одни!

– Да не бойся так. За мной не пропадешь. Я охотиться буду, прокормимся. А как снегопад на убыль пойдет, так и возвернемся в Киев.

– Это когда же возвернемся?

– Ну, по моим подсчетам, денька через три.

Святослава осела от такой новости. Как Ярослав мог быть таким спокойным? Они одни среди дикого леса, чай, волки рыщут голодные повсюду, еще и снега вокруг наметет немерено. А ему хоть бы хны.

Будто прочитав ее мысли, новгородец улыбнулся и промолвил твердо:

– Сказал же, что за мной не пропадешь, значит, так и будет! У меня лук и кинжал с собой. А более того мне и не надобно, чтобы и еду добыть, и от хищника отбиться.

Но у Святославы беспокойно стало на душе еще от одной мысли. Она три дня вся была во власти сотника…

***

Так и стали жить деньки эти. Ярослав днем охотиться уходил. Святослава сидела в хижине, нос на воздух холодный не показывая, боялась. Снегопад же, как назло, не проходил. Все мело и мело, будто зимушка решила слово свое последнее сказать перед уходом.

А ближе к ночи волки завывать стали.

– Ишь как мясо жареное почуяли, – рассмеялся Ярослав.

Святослава же от ужаса в стенку сжалась, затряслась вся.

– Да не бойся ты, не тронут здесь. Хижину я всю осмотрел с внешней стороны, не пробраться. А дверь я на засов запер. Да и родственники они мои, своего не тронут! – сотник пытался развеселить девицу напуганную.

Но Святославе от того не легче было. Так и стоял в ушах вой волчий. Ярослав уже засыпать стал, а она все дергалась от каждого шороха.

– Нет, так не пойдет! А ну иди ко мне! – приказал ей новгородец, разбуженный постоянным шуршанием юбок девичьих да звуком зубов, от страха стучащих.

– Зачем? – отстранилась купеческая дочь, о лихом думая.

– Да иди быстрее! Ни мне, ни себе спать не даешь. Да не бойся, я такой уставший, что не до тебя сейчас.

Святослава послушалась и легла подле него, одной ей совсем страшно было спать. Ярослав же обнял ее своею рукою горячей да чуть-чуть навалился, как бы защищая девицу со всех сторон.

Сначала купеческая дочь напряженно лежала подле молодца, но от тепла его тела согрелась да разомлела. Страх ушел сам собой, будто Ярослав обладал какой-то силой таинственной. Чувствовала, что с ним ей нечего бояться, что сможет защитить её от всех напастей. Вот и заснула сладко в его объятиях горячих.

Да только Ярослав заснуть не мог. Пожалел уже, что привлек к себе девку с благими намерениями. Ощущал всем естеством своим ее тело нежное да хрупкое, ее бедра точеные да манящие. А рука нечаянно на грудь девицы скользнула. Замер новгородец от прикосновения того сладкого, почувствовал под ладонью холмы спелые. Да и не удержался, стал ладонью ее приласкивать. Тут и вспомнил сотник, как два годка назад целовал дочь купеческую на Вересень, как зажигалась пламенем диким от его ласк девица, как горели очи ее изумрудные от страсти к молодцу, как податлива она была тогда и желанна. Все вспомнил Ярослав. И кровь в нем быстро-быстро забегала, своего требуя. Но отдернул дружинник руку свою, сжав кулаки больно, аж до крови. И отстранился от спящей девицы, тяжело дыша. А за хижиной все волки выли, призывая молодца девкой под их боевой клич овладеть. Так и пролежал до зорьки, глаз не смыкая. А как солнышко глянуло в окошко, собрал он свой лук и стрелы да кинжал воткнул в сапог. И уже на выходе окинул спящую Святославу на прощанье зорким взором, будто в последний раз смотрит, а затем в лес ушел.

***

Когда Святослава проснулась, подле нее никого не было. Поднялась она с тюфяка да хижину осмотрела. И тут никого. Лука и одежды Ярослава тоже не приметила.

«В лес пошел снова охотиться», – решила девица и стала умываться. Воды в доме много было, чай, снега рядом лежало вдоволь, чтобы воду топить. Умылась, поела, что Ярослав еще вчера на огне приготовил, да стала в доме прибираться. Она еще в первый день всю пыль из хижины вымела, теперь осталось горшки помыть да по местам расставить. Уже начало смеркаться, когда девица все прибрала. Хижина теперь по-другому выглядела. Какой-то уют появился. Жаль, что только тюфяк прохудившийся нельзя ничем заменить.

Подошла к оконцу Святослава да стала на лес смотреть. Все вокруг мрачно и пугающе. Черные деревья сквозь снег белый глядели на нее как-то враждебно. Тут она вспомнила, что Ярослав обычно в это время уже возвращается. А его все не было. Присела подле огня девица и стала ждать своего спасителя. Хоть он и пугал ее немного своей силой да дикостью, сейчас она была рада его вновь увидеть. Слишком уж страшно одной здесь сидеть.

За окном совсем потемнело, но сотник все не шел. Святослава стала нервничать, подле огня поерзывая. В душу страх когтями цепкими забирался. А может, его дикий зверь какой задрал? А может, он бросил ее здесь, в лесу? Так и просидела подле огня до ночки глубокой. От каждого шороха дергалась. Хотелось плакать, но не могла, ужас такой сердце охватил, что и вздохнуть лишний раз боялась. Может, огонь погасить, чтобы хищного зверя не привлекать? Но тогда она быстрее замерзнет, чем зверь ее съест. Да и пусть ест, уже мертвую! Если с Ярославом какая беда случилась или бросил он ее тут одну, все равно не выживет. И тут Святослава услышала шаги, что по снегу скрипучему явно к хижине направлялись.

«Ярослав!» – обрадовалась было, но тут же себя осадила. А вдруг не Ярослав, а какой-то разбойник идет сюда на огонек? Вскочила девица, подбежала к котелкам тяжелым да схватила тот, что покрепче показался. А потом отбежала к двери и там замерла с котелком поднятым.

Дверь отворилась. На порог кто-то зашел грузно в шапке из серого меха. Святослава уже хотела было удар нанести, да вовремя заметила из-под шапки кудри белокурые.

– Ярослав! – крикнула ему, да и подбежала, крепко обняв руками своими.

Тот только подивился такому приему теплому да котелку, что в руке был.

– Я уже думала, что тебя зверь дикий задрал!

– Я и сам зверь, если не помнишь, меня свои задрать не могут, – рассмеялся Ярослав. – Да дай мне, девица, дверь прикрыть, а то холод внутрь пускаем.

Святослава его отпустила да посмотрела нежно-нежно. Так рада была, что он возвратился. Не бросил ее тут одну, хотя мог.

Сотник тем временем засов тяжелый поднял, да и опустил на крюки. Только сейчас девица заметила подле его ног шкуры серые, один в один как шапка его была.

– Что это? – указала она пальцем на шкуры. – На волчьи похожи.

– Так и есть, волчьи.

– Ты что, всех волков перебил?

– Да.

– Так они же родственники твои! – рассмеялась девица.

– Родственники-то родственники, да голодные. В такое время каждый сам за себя.

– То-то я воя сегодня не слышала. А зачем ты их всех перебил?

– А чтоб ты спать могла нормально, – пошутил Ярослав.

– Нет, право, зачем?

– Да чтоб они нас не съели! Вот зачем. Если волк жертву почует, конец той придет. Выследит и загонит. Если бы я сам к Киеву пошел, то не страшно было бы. А с тобой – нет, не смогли бы уйти. Вот и пришлось их перебить первым. Чай, весь день выслеживал, следы запутывал да в ловушки заманивал. Вожака последнего убил, шапку сделал! А из остальных шкур нам нормальный тюфяк будет, а то больно жестко спать. Я-то привыкший, а вот ты всю ночь ворочаешься.

Только сейчас Святослава заметила, что он весь в крови стоит. Ахнула.

– Да ты же ранен!

– Ничего, до женитьбы заживет.

– А ну снимай свои одежды, я тебя обмою, – сказала повелительным тоном.

Ярослав послушался, разделся до шаровар нижних.

Святослава смочила кусок ткани и стала раны его обтирать. Вон и следы клыков волчьих, что кожу прокусили, вон и след от когтей. Хорошо же ему досталось! Пока терла, краем глаза рассматривала тело молодца складное. Вон какой сильный. Мышцы железные выпирают. Ноги стройные да бедра узкие. Ярослав всегда считался первым красавцем в Киеве, а сейчас еще лучше стал. Прибавилось в нем какой-то мужской силы, неведомой, от коей на сердце девичьем трепетно становилось.

Новгородец тоже внимательно на девицу смотрел. Взгляд был напряжен, мышцы чуть подрагивали, когда она к ранам его прикасалась. Голод мужицкий снова волной в нем поднимался. Хоть и ушел молодец на весь день да много крови пролил, пытаясь жар свой природный унять, тот еще необузданнее стал, еще бесконтрольнее, свое требовал. Думал обмануть сам себя сотник, когда рано утром из хижины вышел, мол, на морозе полегчает. Да только на время придержал уздцы страсти своей, и теперь она рвалась вскачь, еще более дикая и неистовая. А объект его желания – вот он, совсем рядом, с златыми косами да губами алыми. И полностью в его власти…

Ярослав не выдержал более, схватил девицу за косы рукою сильной да задрал ей голову вверх. Святослава ахнула от испуга и замерла, глядя в глаза серые и холодные. А новгородец приложился к ее губам поцелуем страстным, да таким обжигающим и властным, что ноги у девицы подкосились от волнения. Сотник тут же ее поймал да на руки поднял. Подошел к тюфяку, положил на солому и посмотрел сверху на девицу, как хищник на жертву загнанную.

– Не надо, Ярослав, прошу тебя, я девка еще… – взмолилась Святослава.

Молодец же только ухмыльнулся да водрузился на нее сверху. Стал одежды снимать, сначала плечики оголяя, потом грудь нежную девичью. Подумаешь, девка! У него и раньше их много было.

– Нет. – упёрлась кулачками в грудь его могучую дочь купеческая да стала отбиваться, как кошка.

Ярослав сразу придавил ее к тюфяку своей рукою тяжелой. Да так придавил, что дыхание у девицы сбилось.

– Пора и по долгам заплатить! Я не благородный ромей, чтоб девок спасать за спасибо.

Святослава распахнула глаза свои широко от таких грубых слов, ушам не поверив. Только сейчас поняла, что судьба ее забросила один на один с хищным волком, который ни чести, ни совести не знает. Вот и решил он воспользоваться ее беспомощностью. Здесь, в лесу, она никого на помощь не позовет. И на чудо надеяться без толку, их никто не искал и никто не придет, вон снегопад какой. Сопротивляться было бессмысленно. Если сама не даст, чего он хочет, силой возьмет. А о жестокости его да лютости Святослава наслышана была.

Почувствовав, что девица немного присмирела, Ярослав улыбнулся, оскалив клыки свои белоснежные. «Волку досталась, лютому волку!» – застонала в душе Святослава, увидев оскал его звериный и глаза холодные, но решилась предпринять последнюю попытку к избавлению.

– Неужели ты меня для того и спас, чтобы понасильничать? Лучше бы не спасал вовсе!

Ярослав посмотрел на девку, сверкнув глазами, да засмеялся ледяным голосом.

– Мы все еще можем исправить. Вон выход, – и указал на дверь, – девкой в Киев возвернешься. Если только раньше не замерзнешь или волки тебя не выследят…

Святослава еще больше перепугалась, посмотрев на дверь. За дверью лютый ветер свистел, а за оконцем темнота, хоть глаз выколи. Она вся съежилась от страха утробного. Сразу живо представила, как волки ее загрызают, в ножки да ручки девичьи зубы свои острые вонзая. Волосы у нее дыбом встали от ужаса.

– Нет! Не пойду! – вскрикнула девица, обхватив себя руками и ноги подобрав. Сжалась вся в комочек от страха. – Только не к волкам! Не пойду.

Ярослав посмотрел на нее торжествующе.

– Тогда не рыпайся, больно не сделаю, – и развернул её к себе, вновь навалившись.

Все ее естество противилось неотвратимому, но перед глазами волки стояли голодные. Может, это и не так страшно, как девицы описывают? Сам вон сказал, что боль не причинит, если она рыпаться не станет. И лежала купеческая дочь под сотником, словно обмершая. Молила богов, чтобы поскорее все закончилось.

Ярослав же не спешил быстрее все закончить, как девица надеялась. Стал губы ее искать. Святослава не давалась. Еще чего, не получит он ласки ответной!

Сотник же разозлился, что она ему противится. Схватил рукой подбородок упрямый и стал держать, чтобы лицом не вертела. Так и начал целовать в губы сомкнутые.

Святослава испугалась грубой хватке да приоткрыла губки алые.

Молодец тут же напал на них с лаской неистовой. Отпустив губы ее, разбухшие, Ярослав лицом в волосы златые зарылся и вдохнул аромат их что есть мочи. Травой свежей пахнет да цветами! Застонал от запаха этого. Жар такой молодецкий обуял! Снова воспоминания прежние на него нахлынули, когда он только и мог мечтать о любви этой девицы. А теперь она в его власти, полностью. От мыслей буйных горячо ему стало, да сладко. Святослава лишь руками лицо, от стыда покрасневшее, прикрывала, да всё видела. Как его мышцы стальные играют по всему телу, отливая золотистым светом от огня в печи. Хоть и страшно ей было немного от такой силы мужской, что могла придавить ее насмерть в одночасье, но глаз не смогла отвести от сотника. Он был действительно красив, словно древний бог, сотворенный из камня и железа.

Тут Ярослав, будто почувствовав на себе взгляд девичий, заглянул в очи изумрудные. И всё в нём перевернулось, застонало всё внутри. Любви захотелось ему, настоящей, отзывчивой. И всё в миг переменилось! Нежность, давно в глубине души запрятанная, словно никогда и не было её вовсе, втоптанная и растоптанная, сама наружу вылилась, лаской трепетной проявилась. Почувствовав эту нежность на себе, Святослава не могла более противиться и раскрылась молодцу, как весенний цветок лучам солнечным раскрывается.

– Славочка… – лишь прошептал Ярослав, да к губам её припал поцелуем длительным, а внутри всё запело, засверкало. Вот оно, долгожданное, чувство радостное, словно и не было никогда черноты в нём губительной, словно излечился он вовсе.

Глава 17

Придя в чувство, Святослава взглянула на полюбовника своего. Тот лежал подле нее на боку, опершись на локоть, и задумчиво смотрел на огонь. Языки пламени отражались в его серых глазах. Но ни по ним, ни по его лицу невозможно было понять, о чем молодец думает. Святослава решила не тревожить его и тоже на огонь уставилась. Все смешалось у нее в голове. И обида, и чувство унижения, и страх перед людским позором. Тут же ей вспомнились и сладкая нега, которая захватила ее всю и унесла к кромке небесной. Девица понимала, что уже никогда ей не стать прежней. Она познала всю себя, и то, что ей открылось, было началом новой жизни, нового бытия.

Она снова взглянула на Ярослава. Молодец заметил взгляд и обратил на нее очи свои серые. Было трудно понять, о чем он думал, глядя на девицу. Но в его глазах не было привычного холода.

Святослава поняла, что теперь ее счастье, ее судьба зависят только от сотника. Теперь она связана с этим сильным молодцем, с этими серыми глазами навеки какой-то нитью, которую нельзя заметить, можно только почувствовать. Святослава подчинилась ему, ему одному. Она чувствовала, что теперь он хозяин ее жизни. И как ей сейчас хотелось, чтобы он прижал ее к себе, обнял, согрел своим горячим дыханием, защитил от стужи, что за окнами, да от людской молвы, что ждет ее в Киеве. Ярослав сильный, ему все нипочем, а вот ей стало страшно, как вспомнила о граде стольном. Что с ней там станется? Ведь не утаишь уже ничего, люди не поверят. Но девица решила сейчас не думать об этом. Около витязя было покойно и хорошо, как будто его сила духа и ей уверенность придавала. Сердечко девичье наполнилось умиротворением. Пока Ярослав рядом, он защитит ее от всех напастей.

И Святослава повернулась к нему, уткнулась носом в грудь широкую да сильную, будто хотела, чтобы он защитил ее от врага таинственного, что в ночи поджидает дочь купеческую. Ярослав откликнулся на жест девицы и обнял ее своей рукою горячей. Святославе так стало хорошо от тепла его, что она повернула свое личико к сотнику и улыбнулась, засияв, как солнышко. Дружинник стал пристально на нее смотреть, погружаясь в свет очей изумрудных.

И Ярослав почувствовал, что от улыбки искренней девичьей у него снова внутри огонь пробуждается. Может, оттого, что у него никого давно не было? Но дело было не в том. Природное очарование Святославы, коим ее сама Лада одарила, колдовски действовало на дружинника. Призывало, будоражило и разжигало огонь. Но витязь ни в жизнь себе в том бы не признался. Предпочитал думать, что дело именно в долгом отсутствии ласк девичьих.

Святослава, не ведая о мыслях молодца, что внимательно на нее смотрел, почувствовала прилив нежных чувств к сотнику княжескому. Сама себя не осознавая, стала его белокурые локоны на свои пальчики наматывать. И все улыбалась, как будто это была игра забавная – замотать локон, который все время разматывался. И не заметила, как огонь в серых глазах быстрее и горячее заплясал, как рука дружинника чуть сильнее сжала талию девичью.

Ярослав не выдержал да поцеловал губы алые, что ему улыбались. Святослава замерла от неожиданности. Сотник, не замечая ее удивления, снова повалил её на спину. А за окном ветер совсем стих, снег мягко-мягко ложился, словно боялся помешать двоим, что в хижине лесной уединились, да огонь до ранней зорьки не гасили.

Уже под утро Ярослав, на спину опрокинувшись, да глаза сонные смыкая, сказал:

– Давай спать. Завтра рано встанем, в Киев пойдем, чай, буря закончилась, – и заснул тут же, как младенец.

Святослава на спящего посмотрела внимательно. Как был мил он ее сердцу, как нужен со всей своею силою! Она чувствовала себя рядом с ним такой беззащитной и беспомощной, что уже и не могла представить, как раньше без него жила да жизни радовалась! А поутру предстояло в Киев вернуться. Тревога девичья снова ее грудь наполнила, лишая покоя. Ярослав либо возвысит ее завтра, либо бросит в пучину позора. Святослава прильнула к нему, пытаясь отогнать переживания и словно боясь, что он куда-то денется. Только рядом с сотником она чувствовала себя в безопасности. Ощущение же его тела горячего сразу успокоило девицу, и она тоже погрузилась в сладкий сон.

***

А поздним утром они покинули хижину.

– Надо до темноты успеть в Киев возвернуться, – сказал сотник девице, когда бесцеремонно растолкал спящую, что на груди его широкой почивала да сладкие сны видела.

Святослава послушно встала, оделась в одежды теплые, замоталась в шкуры волчьи, что Ярослав ей протянул, и вышла за ним из хижины лесной, напоследок окинув взглядом уютное гнездышко, где обрела одновременно и свой позор, и счастье негаданное.

Так и шли вдвоем через лес. Хищных зверей рядом не было. Но Святослава их и не боялась, ведь с ней Ярослав, Волк киевский, грозный воин! Подошли уже к реке бурной, где девица три дня назад чуть не утопла. С интересом взглянула на поток стремительный. И как же Ярослав умудрился ее отсюда вытащить? Он же прежде всего своей жизнью рисковал, когда за ней бросился. И Святослава посмотрела на сотника княжеского с такой благодарностью и теплом, что витязь даже отвернулся, не выдержав столь красноречивого взгляда девицы.

Двинулись они далее вверх по реке. Витязь зорким взглядом брод выискивал, чтоб на другую сторону перейти. И нашел. Речка там лишь по пояс была. Посмотрел он на Святославу, подошел, ни слова не сказав, и взял ее на руки. Та была легка, как перышко, и не затруднила Ярославу переход речки. Когда оказались на другой стороне, снова ее на ноги поставил.

– Спасибо, – только и сказала девица.

– Не за что, – отмахнулся молодец, будто в этом не было ничего особенного. – Ты лучше мне шкурки волчьи дай, что на тебе намотаны. А то замерзнут ноги мои, и не дойду до Киева.

Святослава тут же сняла с себя шкурки теплые, сразу почувствовав, что ей холоднее стало. Но ничего не сказала. Ярославу они нужнее были, вода-то ледяная и одежда по пояс промокла, тело холодя. Сотник скинул с себя мокрые одежды, вылил из сапог воду и намотал шкурки на тело. А когда предстал пред Святославой в таком виде, та не сдержалась и рассмеялась:

– Тебе бы еще на лапы передние встать, точно от волка не отличишь!

Ярослав ухмыльнулся довольно да рукой махнул, чтобы за ним следовала.

– Быстрее надо идти, чтоб не замерзла ты до Киева, а то вон какой тулупчик тонкий.

Святослава и обрадовалась его словам, и огорчилась. Обрадовалась тому, что он о ней заботится, да огорчилась от упоминания о Киеве. Сердце снова застонало от тревоги девичьей. В Киеве все начнут выспрашивать да разнюхивать, как выжила, где все это время была, почему Ярослав подле нее оказался? Поперву, может, и получится врать, если сотник сам не сболтнет лишнего, да все равно люд всякое говорить начнет. Никто не поверит, что она девицей вернулась. Тем более все знали Ярослава и то, как он до баб охоч. А рассказывать, что они в лесу вместе жили и он ее ни разу не тронул – то же самое, как рассказывать, что подсолнух зацвел в конце зимы.