Следующая остановка – «Пионерская-стрит»

Отец и сын растворились в конце улицы. Мир замер. Нежно-серый, перламутровый, мягкий. Рыжее небесное тело куталось в облаках, смотрело сон.

– Ну-ка, замрите. Я вас сфотографирую. Смотрите прямо, да, теперь в сторону, чуть на меня, стоп.

Поднялся сильный ветер – и принял горячее участие в фотосессии.

Город, ветер, двое на «вы».

…Получилось девяносто две фотографии.

Одна была общая.

Он поставил телефон на парапет, включил камеру и таймер, они быстро сели на ступеньки набережной и полминуты сидели неподвижно. Был в этом какой-то девятнадцатый век, фотоателье Карла Буллы, фото на память: не дышать, не двигаться, важность момента. Он чуть склонил голову в её сторону, как и положено кавалеру на старинной открытке.

* * *

На следующий день опять встретились у Довлатова.

Довлатов их ждал.

Периферическим зрением оба заметили, что открылись ворота в знаменитый двор Толстовского дома. Быстро, с ловкостью двенадцатилетних, побежали к воротам. Успели. Огромный арочный Толстовский двор принял двоих в свою утробу.

– А я сегодня короткометражку придумал. Представьте: два человека – мужчина и женщина. Первый кадр: он просыпается в своём доме, одёргивает шторы, смотрит в окно. Следующий кадр: она едет в поезде. А можно и без первых кадров. Просто встречаются двое и говорят друг другу: «привет – привет», обезличенно так, не обращаются друг к другу ни на «вы», ни на «ты». Мы пока не понимаем, знакомы они – или первый раз друг друга видят. Идут куда-то, и он ей рассказывает… Ну, сейчас я наугад что-нибудь придумаю: «Вот, видите балкон? С него в своё время упал граф. А теперь посмотрите сюда…». Ну то есть мы понимаем, что девушка приехала в город на экскурсию, он – экскурсовод. И вот как бы ничего не происходит, они гуляют, он рассказывает ей о городе, – но зритель при этом чувствует, как этих двух незнакомых людей друг к другу тянет, бешено. Сильное напряжение, которое нарастает. Всё на уровне энергии. И вот в конце короткометражки они просто прощаются. Пока. Пока. Всё.

– Мне нравится, – сказала девушка.

Но ей показалось, что она не первая, кому он рассказывает эту «только что придуманную» короткометражку.

Режиссёры – люди опасные и продуманные. Особенно когда у них есть собственный сценарий.

А впрочем, это неважно. Люди часто рассказывают всем одни и те же истории. И даже не потому, что желают понравиться; возможно, просто ждут какой-то другой, инаковой реакции.

– Смотрите, какая стенка красивая. Интересно, это такой дизайн – или просто штукатурка посыпалась? – сказал он и стал фотографировать.

Стена замерла, не дышала, желая ещё больше приглянуться.

Девушка тоже сфотографировала, чтобы в памяти телефона осталась эта стена. Память телефона как-то связывалась с её собственной памятью.

…Питер включил белую ночь.

Их перехватила улица Зодчего Росси.

– «Зодчего»… Зачем такая архаика? – сказал он. – И зачем вообще эта добавка? Все же и так знают, кто такой Росси.

– Звучит красиво, – ответила она. – И, может быть, ещё из коллективного чувства вины. Он построил Петербургу дворцы, а умер – в бедности на съёмной квартире. Справедливость держит дистанцию от Земли, соблюдает карантин.

Стало темнеть, загорелись люминесцентные вывески баров.

За одним из столиков сидел Пётр I. Его глаза горели, отражая экран смартфона. Сам царь был сумрачен.

Девушке очень хотелось сфотографировать эту сценку, но было понятно, что царь бы её не помиловал. Его рабочий день закончился. Он больше не хочет фотографироваться. Он хочет быть просто уставшим человеком.

Двое свернули с центральных улиц и оказались в лабиринте дворов-колодцев. Темнота, дворы не заканчивались, выхода не было. Но вдруг в одной из арок показался свет. Это ресторанная улица Рубинштейна сияла и пела. Людей было очень много. Довлатов потерялся в толпе.

…А потом Питер сократился до одного неба. Размером примерно метр на метр. Квадрат светил с потолка чёрным светом. Малевич сидел на мансардной крыше гостиницы и водил кисточкой, рисуя ночь. Двое сидели в комнате и следили за его работой, сохраняя молчание.

Посередине комнаты стояла кровать. Стояла и на себе настаивала. Она была композиционным центром.

– Помните, вы говорили, что были в Италии и ели там мидии. И что в Голландии надо обязательно попробовать сыр, а в Германии – сосиски с капустой. Потому что это достопримечательности…

Он кивнул.

Она хотела продолжить монолог, но потом поняла, что роль – неудачная. В конце должна была бы прозвучать фраза: «…а я не хочу быть достопримечательностью». Но зачем тогда она пришла в гостиницу? Вопрос.

…У него был такой фильм, где двое не спали. Точнее, они именно спали – просто засыпали вместе на одной кровати. И это было хорошо. Она про этот фильм думала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.