Неподвластный феномен

– Теперь ты довольна, дорогая?

– Да, вполне. Для чего тебе револьвер, Андрей?

– Ну, нам нужно всего одно существо, а я понятия не имею, сколько их заявится. Так я начинаю? – Не дожидаясь ответа, Андрей взял пульт и нажал кнопку.

Все замолчали, не сводя глаз с кошки. Рыболовные крючки в ее шерсти – там, где их не закрывала густая подливка, – сверкали злыми красноватыми огоньками.

– Ничего не происходит, Андрей Николаевич, – наконец с улыбкой заметил Тит, пригубливая чай. – Превосходный чай, Мона, спасибо.

– Не стоит, – отозвалась она. – Лучше не отвлекайтесь, пока у Андрея в руках оружие.

– Оно вовсе не в руках, – возразил Андрей. – Отвечая на твое, без сомнений, ироничное замечание, Тит, скажу так. Я запустил небольшую последовательность мозговых ритмов существа. Проще говоря, наша кошка сейчас умело – или не совсем умело – притворяется самкой морского хищника. Образно говоря, у нее течка.

Тит покраснел до корней волос и скосился на Мону, но та невозмутимо взирала на закатное море, поднося ко рту чашку. Глаза ассистента, по-прежнему расширенные, обратились к «наживке» на конце причала.

– Как вы этого добились, Андрей Николаевич? Кошка ведь мертва – вот что я хочу сказать.

Андрей недоуменно посмотрел на Тита, а потом расхохотался.

– Бог мой, Тит! Кошка находится в прежнем перманентном состоянии, в каком ее и доставил Паромник. Это всё Прима. – Андрей поднес рацию ко рту: – Будь хорошей девочкой и подумай опять о том черном мальчике, что тебе так нравился.

В свое время Прима испытывала симпатию к Фуксу, черному лабрадору, приезжавшему в прошлом году на Гогланд вместе с хозяином. Симпатия сводилась к типично собачьему азарту во всём, что касалось игр. От союза все обреченно ждали щенков, но этого не случилось, и Фукс, отбывший вместе с хозяином, оставил Приме разбитое сердце.

– Андрей, это бесчеловечно. – Мона вернула чашку на блюдце и вскинула подбородок. – Я не верю, что у тебя в колбе живет Прима, но знаю, что ты всеми возможными способами эксплуатируешь собачью преданность.

Брови Андрея сошлись к переносице, но он ничего не сказал.

– То есть наш крошечный кадавр транслирует ритмы головного собачьего мозга, характерные для тоски и влюбленности? – уточнил Тит. Сейчас он, собранный и мрачный, очень походил на Андрея.

– Скажем так, наш кадавр, как ты выразился, Тит, тоскует на языке подводной твари.

– А подливка, как я понимаю, на случай, если это не сработает?

– Это либо блюдо, либо самка. Зависит от предпочтений нашей цели. Эмоции – собачьи, тело – кошачье, а исполнение – человечье.

– Безжалостное! – Мона рывком поднялась на ноги. – Исполнение у всего этого, Андрей, самое что ни на есть безжалостное! И даже не вздумай изображать сладкоголосого ягненочка! Ты ешь волков, Андрей!

– А можно мне чаю, дорогая? – попросил Андрей. – А то волк в горле застрял.

– Конечно, дорогой, – отозвалась Мона, безэмоционально наклонясь к столику.

Тит ахнул. Глаза полезли из орбит, а ладонь прикрыла распахнувшийся рот. Ни слова не говоря, он с мычанием показал в сторону причала.

По последним доскам шарила отвратительная лапа.

Кожа ее была бледно-голубой и поразительно чистой. Из локтя выпирали тонкие костяные лучи, образовывавшие подобие плавника. Существо всё еще находилось в воде, по ту сторону конца причала. Небо к этому моменту утратило краски, предвещая ненастную ночь. От тусклого горизонта неслись раскаты грома.

– Пожалуйста, без резких движений, коллеги. – Не отводя глаз от лапы, Андрей попытался найти на подносе хоть что-нибудь полезное. – Мона, дорогая, присядь. Я, видишь ли, потерял всякий интерес к чаю.

Ноги Моны сотрясала мелкая дрожь, поэтому она с облегчением рухнула на стульчик. Существо на треть втащило себя на причал. Голова твари оказалась безволосой, с острым гребнем, начинавшимся там, где у человека обычно находилась линия роста волос. Большие круглые глаза едва заметно светились. Тонкая линия рта оставалась неподвижной.

– Андрей Николаевич, а почему вы накачали кошку успокоительным и напичкали крючками, если рассчитывали на любовь со стороны этой твари? – дрожащим голосом спросил Тит.

– Я рассчитывал, что кошку съедят, а не полюбят, Тит.

Нащупав пульт управления Волнорезом, Андрей оборвал трансляцию мозговых волн из лаборатории. Существо мгновенно встревожилось. Еще секунду назад его движения были плавными и острожными, но сейчас всё изменилось. Оно рывком выдернуло себя из воды и нависло над кошкой, широко расставив кривые ноги.

– Уй! Уй! Уикх-а. Уикх-а, – проговорило существо тонким заунывным голосом.

На плечах и хребте поднялись ряды рудиментарных плавников, образовывая подобие гривы. Безносое рыло наконец-то породило рот. Только больше он напоминал широкую яму, набитую вогнутыми острыми зубами.

– Боже мой, – прошептала Мона.

– Тише, дорогая, тише. – Андрей поднял револьвер, целясь в тварь.

Тит вдруг понял, что стульчик под ним слишком неудобный и маленький. Несмотря на это, он всё равно пытался вжаться в него поглубже. А еще поднял руки и заткнул пальцами уши.

– Андрей Николаевич, вы же не собираетесь пальнуть прямо сейчас?

– Я еще не настолько выжил из ума, чтобы навлечь на наши головы ярость этого существа, Тит. Успокойся и дай мне привыкнуть к весу оружия.

Существо покосилось на них и больше никак не проявило интереса. Оно сосредоточилось на кошке. Уродливая голова наклонилась ближе. В округлых глазах разгоралось желтоватое пламя, говорившее о том, что наступили сумерки. Существо взяло добычу в лапу, и голова кошки перекатилась по голубой перепонке.

Какое-то время амфибия изучала леску и даже погладила ее, пытаясь понять назначение прозрачных струн, а немного погодя смяла кошку в сумасшедший ком из крючков, шерсти и подливки и впихнула всё это себе в пасть. Последовали жевательные движения, сопровождаемые хрустом передатчика и косточек, после чего существо развернулось в сторону моря. Леска собралась в углу уродливого рта, оттянув там кожу.

– Нет, стой! – выкрикнул Андрей, не помня себя от волнения и азарта. Он вскочил. Револьвер в правой руке дрожал. – Если ты уйдешь сейчас, то испытаешь сильнейшую боль, а то и вовсе погибнешь!

Существо никак не отреагировало. Оно чуть наклонилось и прыгнуло, точно пловец, намеривающийся стрелой войти воду. Леска натянулась, и существо с грохотом упало на причал. Нижняя половина тела свесилась. Существо яростно зашипело, извернулось, вскочило на ноги и потянуло леску на себя.

Заслышались тоненькие хлопки, означавшие, что леска лопалась.

– Не дайте ему уйти! – проорал Андрей. – Мне нужен этот мозг!

Тит до последнего не верил, что из этой безумной затеи что-то получится, но на всякий случай заготовил плотные перчатки, которые взял у Моны в оранжерее. И вот сейчас, торопливо пропихивая пальцы в положенные им места, он вдруг понял, что это бесполезно. Какой смысл держать леску, если она всё равно порвется?

Потом Тит вспомнил, что они использовали леску от разных производителей. Некоторая запросто выдерживала разрыв в двести килограммов. В двести! Паромник иногда привозил по просьбе Опарину катушки самой прочной, но она обычно лежала без дела. Вплоть до сегодняшнего дня.

– Какая? – визгливо спросил Тит. – Какая, господи, леска самая прочная?!

– Эта! – Мона нетерпеливо указывала на ближайшую опору причала. – Андрей, только не стреляй! Оно уснет! Подожди!

– Могут прийти другие! Мы не знаем, как они общаются между собой!

Выстрелы прозвучали как гром небесный.

Спину существа разворотило сразу в двух местах – левее поясницы и в области правой лопатки. Один спинной плавник отлетел, точно планировавшая по воздуху дощечка. Брызнула кровь. Вполне человеческая. Может, чуть голубоватая или фиолетовая.

Существо пронзительно вскрикнуло, и Андрей выстрелил еще раз.

На этот раз тварь молчала. Она обмякла, скрючилась и свалилась с причала. Опять защелкала леска.

Смутно подозревая, что лопнувшая леска может рассечь не только перчатки, но и ладонь до кости, Тит вцепился в нить. Его стойкость ничего не значила в сравнении с опорой причала, но ему было по силам сократить длину лески. Как подозревал Тит, тварь в воде была куда опаснее, чем на суше, поэтому он начал изо всех сил перебирать руками.

Не опуская револьвера, Андрей ступил на причал. Перешагнул натянутые струны и вытянул шею. Существо висело с наполовину вывернутой челюстью. Нижняя половина туловища находилась в воде, полоща там ноги, но не пыталась воспользоваться близостью родной стихии. Грудь существа рывками вздымалась и опадала, словно воздух без воды казался ему излишне зернистым.

– Всё, Тит, угомонись. Оно либо спит, либо без сознания.

– Слава богу! – Тит, обливаясь потом, выпустил леску из рук. Шлепнулся на задницу.

– Да, слава главному инженеру, – отстраненно пробормотал Андрей. – Что тут сказать? Биоритм утраченной любви сделал свое дело. И голод тоже.

Мона вскинула подбородок, хотя ее всю и трясло от ужаса. Она подобрала оброненную Титом чашку.

– Андрей, прошу, не упоминай Приму. Хотя бы сегодня, мой дорогой.

Андрей повернулся к ошалевшему Титу:

– Женский мозг консервативен, да? Чего замер, Тит? Нам опять понадобятся наши болотные смокинги. Боюсь, эту тушу на причал уже не закинуть – будем волочь по воде. А, и захвати, будь добр, еще одну пару перчаток.

На доски причала упали первые капли дождя.

Глава 4. Бэйдоу

Бэйдоу продолжал нести небесную вахту. Его линза улавливала даже микроскопические изменения, происходившие внизу. Так и богам кажутся ничтожными муравейники, в которых муравьи спят в улочках под неоновыми вывесками или разъезжают на машинах с красно-синими огнями. Бэйдоу не ощущал себя ни богом, ни муравьем. Ни даже наблюдателем, коим он, бесспорно, и являлся.

Близ экватора возникли три пятнышка. Там, в розовой полосе рассвета, о себе дали знать новые водовороты. Океан в тех местах углубился, точно его вдавили огромные пальцы. Образовались тончайшие веретена, уходившие сквозь литры тьмы к самому дну.

Червоточины появились и в других местах. Мировой океан словно обнаружил в себе с десяток сливных заглушек и теперь нетерпеливо выдергивал их одну за другой.

У берегов Австралии затонул сейнер «Мельбурн». Водоворот родился прямо под килем. Команда приложила все усилия, чтобы покинуть опасное место, но судьба сейнера была предрешена. Вместе с «Мельбурном» ко дну пошли и спасательные суда, вышедшие из порта «Бэлл Бэй».

Ледяной щит Арктики провалился, а потом лопнул сразу в доброй сотне мест. В основном это были участки, где толщина льда не превышала семидесяти метров.

С фонтанами ледяной воды брызнули фрагменты ила и водорослей. Буквально через минуты там возникли небольшие воронки-фонтаны, несшие в себе заиндевевшие куски воды, отвердевшего снега и дерьма северных оленей. Как будто в белой, но темной кухоньке включили блендеры, чтобы приготовить самые громадные и неаппетитные холодные напитки за всю историю человечества. Работники полярной станции «Новомолодежная» едва успели унести ноги с одной из таких точек. Но вот бурильная установка «Титан» утонула вместе с некоторыми пожитками лагеря.

Антарктике повезло немногим больше. Ледяной щит Южного полюса покоился на материке, и потому его обстреливали глыбы льда, вылетавшие сразу из нескольких океанов. Вековой слой замерзшей воды крошился и приходил в движение. На Южных Сандвичевых островах сразу три участка суши – Банка Высокая, Отмель Протектор и Монтагью – скрылись под волнами, перепугав ушастых тюленей.

Мировой океан пестрил язвами. Это были всего лишь крошечные точки, наблюдаемые из космоса.

Крошечные и ничтожные – для планеты.

Но пугающие – для человека.

Циркулировавшим слухам о гигантских водоворотах мало кто верил. Россия, Китай, Канада и США готовили обращения для своих граждан, но никто не знал, что сказать. Линза скользившего Бэйдоу не могла заглянуть в головы. А если бы и могла, то непременно обнаружила бы там тревогу и вспышки мигрени, внезапно охватившие население Западного полушария.

Гаспар Кьеза, только что вернувшийся после командного покорения Канченджанги, опять подумывал собирать вещи. Причина крылась в истории, рассказанной Лукрецией за ужином. Лукреция работала в Министерстве окружающей среды, и ее история о страшных потоках воды, убегавшей неизвестно куда в Лигурийском и Ионическом морях, произвела на Гаспара неизгладимое впечатление.

Внутренний голос Гаспара требовал, чтобы он нашел ветку повыше и никогда с нее больше не слезал. Гаспар не прикоснулся к ужину, а любовью с Лукрецией занимался так, словно она могла в любой момент испариться. Так что утром Гаспар первым делом расстегнул альпинистский рюкзак и заглянул внутрь.

В Лос-Анджелесе стояла тридцатиградусная жара. Однако Энди Джеймса Коттона, владельца конспиративного сайта «Красная орбита», больше известного как Пестролицый, бил озноб. И дело было не в том, что система кондиционирования пентхауса вдруг забарахлила. Энди, кутаясь в халат, с ужасом смотрел на экран ноутбука. За последние несколько дней он получил много информации.

В основном она касалась «черных линз». И на сей раз Энди прекрасно понимал, почему правительства медлят. С соленой водой на планете что-то происходило. По какой-то причине это не касалось пресных водоемов. Тот же Байкал оставался глянцевым невозмутимым пятном; Энди сам видел это с помощью Бэйдоу.

Вдобавок источники сообщали о необычных приливах: на Гавайях, Кубе, во Владивостоке – это происходило буквально повсюду. Сами источники полагали, будто причиной тому были луна и непогода. Никто не замечал общей картины, но для Энди всё было ясно, как линии на ладонях. Вода сходила с ума и, вероятнее всего, планировала улететь в небо.

Не меняя задумчивого выражения на лице, он открыл страницу с модульными домами. Заодно заглянул в интернет-магазин, торговавший строительными 3D-принтерами. Энди не знал, что именно может понадобиться, но на всякий пожарный совершил покупки и там, и там. Немного поразмыслив, решил, что заодно было бы неплохо потратить часть сбережений на грузовой вертолет и молчаливого пилота.

Примерно в то же время русская атомная подводная лодка «Каламов», пребывая на максимально допустимой глубине в Карибском море по координатам, неподлежащим разглашению, но способным взволновать Штаты, наблюдала необычное океаническое явление. Точнее, не наблюдала воочию, а скорее, считывала его с приборов.

В семистах метрах от «Каламова» перемещались массы ила и морских отложений. Их скорость достигала двадцати километров в час – и скорость всё росла.

Сейчас капитан 1-го ранга Дьяков Егор уводил «Каламова» подальше. На безопасном расстоянии – в первую очередь это было связано с задачами боевого дежурства – капитан планировал выпустить буй с антенной и сообщить в командование ВМФ о находке. Заодно он размышлял, стоит ли передавать показания группы гидроакустики.

Щербаков Ярослав был первым, кто заплетающимся языком доложил о том, что под «Каламовым» больше нет воды. Разумеется, вода была, иначе бы они все скребли брюхом дно. Но о том-то и шла речь: у самого дна находился вакуумный карман, простиравшийся во все стороны разом.

Поразмыслив, Дьяков решил сообщить обо всём как полагается – подробно, не упуская детали. В конце концов океан – тот же космос. Здесь всегда происходит что-нибудь чудное.

Остроглазая линза Бэйдоу не могла заглянуть в головы людей, как и не могла проникнуть в дома, на ужин со спаржей, или пронзить толщу воды и обшивку атомной подводной лодки. Тем не менее Бэйдоу исправно фиксировал водовороты (или «черные линзы», как их теперь называли), возникающие в Мировом океане.

Таковой была судьба человечества на тринадцатое, четырнадцатое и пятнадцатое августа.

Глава 5. Черная Линза II

1.

Радий с мрачным видом смотрел на экран ноутбука. Он сидел под навесом палатки, сдвинув колени, и изо всех сил старался не думать о Черной Линзе. Но сложно не думать о том, что вертится у тебя над макушкой, точно глиняная заготовка. Огромная, тошнотворная заготовка, от которой кружится голова. Хуже всего было то, что скудность освещения лагеря только подчеркивала чужеродность их крошечного поселения, как будто они обживали лунный пейзаж.

В далеком крошечном голубом овале показалась тень. Это спускался вертолет, доставляя к лагерю из двух десятков палаток сублимированные продукты и дополнительные комплекты осветительного оборудования. Радий подумал, что в этот дьявольский колодец, который, к слову, не прекращал реветь ни на секунду, можно было таращиться до Второго пришествия.

Вздохнув, Радий сосредоточился на отчете, но тут встряла она. С недавних пор Черная Линза говорила с ним, а в качестве инструментов общения, точно палач, использовала его же боль.

«Какие планы на вечер, дорогой? – поинтересовалась Линза, вещая из какого-то укромного местечка в сердце. – Ничего, что я так тебя называю? Думаю, после вчерашнего я имею на это полное право. Именно это обычно происходит между партнерами по койке, верно?»

Радий уперся локтями в колени и взъерошил волосы.

Они находились здесь уже четвертый день и всё натаскивали оборудование, палатки, спасательные жилеты, спички и прочее барахло, как будто имели силы противостоять океану. И, конечно же, им стоило больших усилий не побежать вприпрыжку по тем загадочным плиткам в первый же день. Особенно учитывая, что они вели к циклопическим постройкам.

Постройки обнаружил «Сашка», второй любимый дрон (глубоководный) исследователей Калесника. Сильное течение Черной Линзы сносило дрон, но все были рады и этим крохам информации.

Сейчас же все только и делали, что распаковывали вещи и боялись, как бы вода не рухнула им на головы. А еще обустраивали лагерь и дрожали. Готовились к походу в обнаруженные постройки и, конечно же, тряслись от ужаса, буквально давились им, как кашей с комочками.

Вдобавок у Радия постоянно сводило живот, словно там что-то ползало.

Чай в кружке был уже холодным, и Радий побрел с ним к углу палатки, чтобы вылить. Именно там его, задумчивого, с кружкой в руке, и застала Таша.

– Знаешь, в этом полумраке сложно понять, который час, но я почти уверена, что вчерашним вечером ты хотел покончить с собой. – Ее руки были скрещены за спиной, отчего она казалась робкой и неуверенной, как старшеклассница, впервые вышедшая на танцпол.

Брови Радия вскинулись и тут же вернулись, заняв оборонительную позицию.

– Вот как?

– Да. Ты стоял на том пригорке, а потом поднес лицо к «потолку». Я знаю, свойства воды изменились. Сейчас она как взлетающий жидкий водород. Голову сразу не раздавит, но захлебнуться можно.

«Вот видишь, она тоже в курсе, что ты нюхал меня под хвостиком», – осклабилась Черная Линза.

– Ну, я проводил важный научный эксперимент.

– Вот как? – Таша изобразила хмурого Радия, и он улыбнулся.

Прижимая к груди кружку с остатками чая, Радий поманил ее за собой. Ощутил глупую потребность впечатлить Ташу. Сминая ботинками подсыхающий ил (обувь, годившуюся для палуб Калесника, пришлось убрать), они подошли к дальнему пригорку, у которого начинался «угол» Черной Линзы. Прожекторы еще доставали сюда, но дальше начиналась кромешная безлюдная тьма – безвременье.

– Смотри, я покажу тебе две вещи, – сказал Радий, забираясь на пригорок.

Насколько он мог судить, «потолок» простирался от Тайваня и Петропавловска-Камчатского где-то до Окленда, Мексики и Перу. Сунуть в такую штуковину руку – всё равно что потрогать перевернутое небо. Зловещее, темное и волнующееся. Именно это Радий и сделал – сунул туда руку. Ощутил давление, схожее с рукопожатием. И чем дольше он держал там руку, тем радостнее океан приветствовал его в ответ.

– Рука цела, как я и говорила, – заметила Таша. – Но я не думаю, что это надолго, Радий. У Сабины где-то через полчаса разорвало банку с фасолью.

– Погоди-погоди, о разуме воды поговорим чуть позже. Смотри.

Согнув ладонь ковшиком, Радий зачерпнул немного воды. «Ковшик» при этом приходилось держать «донышком» вверх, чтобы захваченный клочок океана не вернулся.

– Наташ, а ты не думала, почему мы не испытываем дискомфорта, а наши внутренности, лимфа, кровь и прочее не пытаются вывернуть нас наизнанку? Мы ведь в самом эпицентре.

– Это приходило мне в голову, Радий, но ты продолжай, и, возможно, я похвалю тебя.

– Что ж, смотри внимательно.

Радий накрыл «ковшиком» кружку с чаем, а потом, не отрывая руки, перевернул кружку вверх дном. Убрал руку. И вода, и чай – всё осталось внутри керамической оболочки с принтом «Академик Калесник». Радий вернул кружке привычное положение, и смесь чая и океанической воды взмыла. Двигалась получившаяся бурда на удивление бодро, точно боясь отстать от своей колоссальной товарки.

Через мгновение бурда соединилась с «потолком».

– Довольно изобретательно и лаконично, Радий. Будь у меня монетка, ты бы ее получил. Или это был не фокус?

– А ты никогда не умела ждать, да? Прояви терпение. Хотя бы сейчас.

Пока они говорили, между ними протянулась длинная капля, похожая на янтарную соплю. Капля всё растягивалась, а потом сорвалась, скрывшись в темноте одной из выемок.

– Чай?

– Чай, – кивнул Радий. – Вода из океана забирает любое жидкообразное тело – чай, воду, машинное масло. Потом наверху, видимо, происходит разделение, и подхваченная субстанция отторгается от общей массы. Хотел бы я посмотреть, что стало с фасолью Сабины.

– А если соленая вода попадет кому-нибудь в рану? Не на поверхность, а глубоко внутрь.

– Моли бога, чтобы этого не случилось.

– Ты ведь в курсе, что все здесь ученые и давно проделали, как ты выразился, важный научный эксперимент?

– Зараза. Иногда я бываю рассеян, ты знаешь.

– Знаю.

Некоторое время они смотрели друг на друга. И Радий потянулся к ней. Сперва взглядом, а потом и всем телом.

– Нет, Радий, прости. – Таша с мольбой в глазах отступила. – Если я пойду на попятную, ты возненавидишь меня еще больше.

Радию ничего не оставалось, кроме как согласиться с этим. В честь их взаимопонимания он зашвырнул кружку в плавающий потолок. Потом, мрачный, с дрожащими руками, потопал к себе.

До отправки первой группы оставалось меньше часа.

2.

Они выступили сразу после обеда. Точнее, после его пародии, потому что никто так и не притронулся к разогретым полуфабрикатам. Джек Тейлор помогал Хельмуту с лямками рюкзака. Арвид, вооруженный видеокамерой, не сводил сумрачного взгляда с расселины. Таша и Юлиан тихо ворковали. У вертолета почесывал шею Брико, готовый в любой момент доставить на Калесника пострадавшего.

Сам Радий смотрел только вперед. Установленные на треноги прожекторы растворяли тьму расселины, но дальше тридцати метров словно слепли. Под ногами, вопреки здравому смыслу, лежали гладкие и отполированные плитки, усеянные сложными геометрическими узорами.

– Похоже на янтру, – заметил Глеб Ванчиков.

Этот матрос первого ранга был одним из первых, кто вызвался спуститься в Черную Линзу. Сейчас он держал в руках военный карабин и караулил у начала расселины, расположившись на удобном стульчике. Ради такого дела пришлось открыть оружейную.

– Ну, я про узор, на который вы все пялитесь, словно это бифштекс со скидкой, – терпеливо пояснил Ванчиков.

– Здесь присутствует асимметрия, – возразил Юлиан. – Отталкивающая, должен признать, но всё же. Да и сомневаюсь, что буддисты или индуисты захаживали в эти края, горя желанием разрисовать всё под янтру-хохлому. Даже в снах.

Арвид убрал камеру и обвел всех задумчивым взглядом.

– Я вот что подумал. Янтра же используется для почитания богов, так? А что, если и здесь то же самое?

– Типа здесь почитают какое-то подводное божество? – нахмурился Джек.

– Подводное и достаточно мощное, чтобы сотворить всё это. Мы наблюдаем реальную демонстрацию сил иного порядка, разве нет?

«Вот так-так, у меня уже есть почитатели, – зазвенела Черная Линза в разуме Радия. – Не хочешь к ним присоединиться? Или ты предпочитаешь бутерброд, начинкой которому будет твоя жена?»

– Не мели чепухи, Арвид, – бросил Радий.

Глеб Ванчиков поднялся со стульчика, перехватил карабин и устремил в расселину решительный взгляд. Весь его вид как бы говорил: «Идите и знайте: за вами приглядывает грозный моряк. Так что ближайшие тридцать метров вам точно ничто не грозит». Но на втором шаге все вздрогнули, а побледневший матрос едва не пальнул группе в спину, когда рация, обживавшаяся на поясе Радия, заговорила голосом Шемякина.

– Радий, ты ведь в курсе, что головой отвечаешь за этих людей?

– Стас, боюсь, я не смогу уберечь их от инфаркта. Кто тогда, по-твоему, будет виноват?