Фернандо Магеллан. Том 3

В первом селении на испанцев обрушился град стрел. Воинственное племя отважно выплыло навстречу чужакам с намерением захватить корабли. Переполненные баланги стремительно неслись к каравеллам, угрожали задранными носами проломить обшивку. Туземцы облепили борта, пытались подняться на палубы. На моряков сыпались камни, дротики, копья. Боевые топоры стучали по доскам, грозили сломать рули, сделать корабли неуправляемыми. Неподготовленные к обороне команды врукопашную отбивали натиск дикарей, пока канониры разжигали огонь. Фальконеты безмолвствовали. На выстрел самострела в ответ летела дюжина стрел с отравленными наконечниками.

Трудно пришлось бы флагману, если бы с «Виктории» пушка Ролдана не обожгла картечью спины аборигенов. Малайцы испугались грохота, потеряли десяток товарищей, бросили оружие и раненых, откатились назад, вплавь поспешили к берегу. Оставшиеся на лодках туземцы кружили на почтительном расстоянии от каравелл, потрясали копьями, воинственно кричали.

– Прекратите стрельбу, поднимите раненых на палубу! – скомандовал солдатам Пунсороль. – Мы возьмем за них выкуп.

– Нам не нужны пленные, – крикнул с бака разгоряченный Карвальо. – Добейте мерзавцев и осмотрите лодки. Нет ли в них еды?

– Стойте! – завопил не весть откуда появившийся францисканец. – Будьте милостивы к поверженному врагу! Господь не простит вам убийства.

– Не слушайте сумасшедшего! – прервал Жуан. – Делайте, как я велел! А ты, – подошел к Антонию, – трусливый монах, отправляйся в трюм и не вылезай, пока не кончится сражение.

– Это чудовищно, это бесчеловечно! – задохнулся гневом священник.

– Уведите его! – распорядился Карвальо.

Баррутиа бесцеремонно схватил в охапку капеллана и поволок к люку. Антоний жалко, беспомощно отбивался, но был сброшен по лестнице вниз на руки морякам.

Грубая выходка командующего не понравилась команде, солдаты стояли у бортов, не решались добить индейцев. Жуан выхватил у Санчо самострел.

– Дай-ка, я сам, – промолвил Карвальо, оттолкнул солдата, натянул тетиву. – Они бы не пожалели нас, – раздраженно пробормотал он.

Свистнула стрела, парень забился в судорогах.

– Не по-божески… – глухо осудил кто-то поступок капитана.

– Оставьте их в покое, они все равно помрут, – поддержал Ганс Варг.

– Не по-божески… – передразнил Жуан. – Разрази меня гром, если я не проткну еще одну сволочь!

И он выполнил обещание.

– Разве мы не христиане? – срывающимся голосом спросил Педро моряков.

– Ах ты, сопляк! – взъелся на юнгу капитан. – Перечишь мне? Я тебя…

– Расходитесь все! – сурово приказал Альбо, прогоняя с глаз Карвальо подростка. – Вахтенным занять места, иначе ветер выбросит нас на берег!

– Немецкий выкормыш… – шипел Жуан на юнгу. – Плетки не знаешь?

– Ваше место на юте, сеньор капитан, а не у борта с солдатами, – сухо указал Франсиско.

Командующий зло посмотрел на него, кинул на палубу самострел, ушел в каюту.

– Капитан-генерал повелел искать новый остров! – важно передал приказ писарь.

– Каков курс? – деловито осведомился Альбо.

– Забыл спросить, – смутился родственник. – А впрочем – туда! – махнул рукой подальше от берега, где их поджидали побитые, но не уничтоженные индейцы, готовые вновь напасть на корабли.

– Курс на северо-восток! – уточнил штурман и распорядился приготовиться к повороту.

Заскрипели тяжелые реи, упали прямые паруса. На бизани и между мачт натянули косые для встречных ветров. Флагман тяжело накренился, медленно развернулся, пошел в море. «Виктория» поплыла за ним.

* * *

Следующий день потратили на бесполезную изнурительную борьбу с ветром. Люди голодали. Доведенные до отчаяния моряки предлагали вернуться на Калаган или Минданао, бросить корабли, сойти на берег, лишь бы не умереть от истощения. Второй раз в пищу пошли опилки, вымоченная и поджаренная на огне кожа. В тщетных поисках земли, с каждым днем становившихся невыносимыми, несколько раз видели вдалеке квадратные пальмовые паруса крупных баланг с глубокой осадкой и множеством гребцов. Над ними на пальмовом настиле стояли воины и управляли ветрилом, натянутым на двух бамбуковых шестах. Баланги не имели палуб. Когда волны захлестывали лодку, широкие балансиры поддерживали ее на плаву, а гребцы вычерпывали воду. Под парусом и на веслах баланги ходили гораздо быстрее каравелл. Испанцы попытались захватить одну чтобы хоть чем-нибудь поживиться, но индейцы легко ушли от погони.

Бесславное кружение по морю Сулу закончилось опять у берегов Палавана. Встречные сильные ветры и противные течения отогнали корабль к острову напротив селения, напоминавшего предыдущее, где они чуть не стали добычей малайцев. Команды надежно заякорились, опустили паруса. Заряженные пушки ждали гостей.

Жители приплыли на маленьких лодках, выразили готовность к товарному обмену. Они отдали морякам скудные запасы продовольствия, знаками пригласили посетить дома, где обещали вдоволь накормить и напоить. Но не так-то легко было уговорить европейцев покинуть плавучие крепости. Голодные, изнуренные, они отказывались спуститься в лодки. Даже Пигафетта предпочел бы умереть с голоду на «Тринидаде», чем от яда на земле. И все же надо было послать кого-нибудь в селение, разодрать на себе кожу, вымазаться кровью, принести клятву верности союзническому договору, иначе вместо торговли палаванцы могли возобновить военные действия. Карвальо приказал искать добровольца, пообещал ему за спасение флотилии щедрую награду.

После длительного раздумья португальский солдат Жуан ди Кампуш согласился отправиться на остров. Он попрощался с друзьями, взял кучу подарков, спустился в лодку, приготовился к любым неприятностям. Лучше сразу испустить дух в поселке у жертвенного костра, чем мучительно долго умирать на корабле. Немногие надеялись увидеть его вновь.

Жуан уплыл, акватория опустела. Изголодавшиеся люди напряженно прислушивались к шуму в деревне. Стучали барабаны, звенели литавры, светились огни. Дети выбегали на берег поглазеть на крылатые дома, принесенные по воли богов порывистым ветром с середины необъятного моря Сулу которое нельзя пересечь на лодке, построенной их отцами.

Празднество длилось до утра, вдвойне усиливало муки голода. Когда из волн поднялось медно-розовое солнце, потянувшее на себя одеялом массы воды, обнажившие прибрежные отмели, показались баланги, сопровождавшие украшенного цветами и перьями Жуана ди Кампуша. Радости испанцев не было границ: в лодках хрюкали свиньи, кудахтали куры. Хмельной посол чинно восседал под пальмовым навесом рядом с касиком. Заплетающимся языком Жуан сообщил, что жители поселка отправились в соседние деревни для сбора продовольствия. Еще он поведал о доступности и страстности женщин, готовых даром услужить гостям. Смелого португальца уложили спать, начали готовиться к высадке на остров.

Несколько дней моряки ели свежее мясо, пили пальмовое и тростниковое вино, развлекались с женщинами. Если раньше адмирал строго следил за нравственностью команд, запрещал пускать туземок на каравеллы, то новый командующий подавал пример разврата. Дисциплина падала день ото дня, церковные службы исполнялись нерегулярно. Проповеди Антония собирали мало народу, Карвальо третировал его.

Близился сезон дождей, а до Молукк оставалось далеко, и никто не мог точно сказать, где их искать. Отъевшаяся и насытившаяся женщинами команда изъявила согласие плыть дальше. Кормчие посоветовали Жуану пройти берегом на юго-запад, не пытаться второй раз справиться со встречными ветрами.

Корабли спустились к Борнео на несколько лиг и застряли в мирном селении. Оно оказалось больше и богаче предыдущего. Свиньи, козы, куры, бананы, кокосовые орехи, пататы, сахарный тростник, корнеплоды перекочевали в трюмы кораблей в обмен на ткани, бусы, металлические изделия. Как можно покинуть остров, когда в домах угощают вином, а на площади развлекают друзей петушиными боями?

«Обитатели Палавана ходят нагишом, – записал внимательный летописец. – Почти все занимаются обработкой земли. Мужчины имеют луки с толстыми деревянными стрелами, длиною свыше локтя, с заостренными концами из рыбьих костей, отравленными соком травы, другие снабжены тоже ядовитыми бамбуковыми остриями. Вместо перьев на конце стрел прикреплен кусочек железа, похожий на головку дротика. Когда у туземцев кончаются стрелы, они сражаются при помощи лука. У индейцев в большой цене медные кольца, цепи, колокольчики, ножи; выше всего они ценят медную проволоку, для связывания рыболовных крючков».

Матросы азартно проигрывали деньги, стравливали петухов, пьянствовали на берегу, ночевали у хозяев. Командующий не терял времени даром, занимался запрещенной частной скупкой золота. Жуан захватил должности счетовода и казначея, запер в каюте расходные книги, никого к ним не подпускал. Пойди проверь, по какой цене купили драгоценные слитки? Если в бумагах чуть-чуть повысить цифру, прибыль обернется тысячами мораведи. Можно поднять цену на продовольствие, многое списать на подарки князькам.

Палаван – поистине Земля обетованная, как назвали его спасенные от голодной смерти испанцы, приготовил им сюрприз. Моряки в поселке встретили негра с медным крестиком на груди. Он крестился на Борнео, знал португальский язык. Брат во Христе ведал дорогу на Молукки! Его бы стоило схватить и запереть в трюме, пока корабли не отойдут от берега, но беспечные пьяные моряки щедро заплатили вперед, получили согласие лоцмана утром явиться на флагман. Суда ждали негра весь день. Он исчез. Испанцы поплыли вдоль берега в поисках более сговорчивого проводника.

– Слева по борту джонка! – раздался с марса голос юнги.

– Куда она плывет? – обрадовался Карвальо.

– К берегу, – доложил Педро. – На моряках чалмы и светлые одежды.

– Мавры, – решил Пунсороль. – Откуда они тут?

– Скоро узнаем, – ухмыльнулся Жуан. – Прикажи немцу приготовить фальконет!

– Это разбой! – воспротивился штурман.

– Какой праведник! – засмеялся капитан. – Разве раньше мы так не поступали? Они знают дорогу к островам или до Борнео, – добавил командующий.

– Мы нарушим мир с раджей, – заколебался кормчий.

– Я не собираюсь возвращаться сюда, – ответил Жуан.

Джонка заметила погоню, круче повернула к берегу. Флагман с распущенными прямыми парусами шел полным курсом. Свежий ветер гнал его со скоростью четырех узлов. «Тринидад» быстро сокращал расстояние.

– Ганс, – закричал на бак капитан, – пугни врагов Спасителя!

Пушка кашлянула дымом, ядро плюхнулось впереди лодки. Поднялся столб воды, круги побежали в стороны. Пыж плавал неподалеку.

– Давай, давай, – подбадривал канонира Карвальо, – нагони на них страху!

Второй снаряд распорол волны за кормой джонки. Мавры отчаянно гребли на веслах, флагман зловеще приближался. Купцы поняли, что не уйдут от преследователей, убрали весла, принялись молиться. Лодка замедлила ход, развернулась по ветру. Треугольный парус захлопал по мачте.

– Легко сдались, – с досадой сказал Жуан, собиравшийся помахать коротким мечом.

На резной нос лодки накинули канат, притянули к каравелле. Перепуганные мавры сидели на банках. Солдаты спрыгнули внутрь захваченного судна, пинками погнали пленников к веревочной лестнице на борту «Тринидада».

– Все товары объявляю королевским имуществом! – провозгласил капитан, желая предотвратить разграбление, сохранить за собой добычу. Ты кто, слуга Аллаха? – недобро поглядел на седого мавра. Тот не понял. – Позовите Пигафетту пусть переведет! – распорядился Жуан.

Летописца разыскивать не пришлось, он сам спешил помочь несчастным торговцам.

– Передай им, – велел командующий, – если приведут меня на острова Пряностей, возмещу убытки, дам в награду столько добра, что оно не поместится в их гнилой посудине, – он с презрением посмотрел на разгружаемую солдатами джонку. – Но ежели откажутся, – голос португальца задрожал, – вспорю животы и выброшу в море!

Пигафетта начал растолковывать пленным ультиматум командующего, а Жуан направился присмотреть за людьми, поднимавшими грузы. Антонио долго объяснял маврам, чего он них хотят: показывал мускатный орех, гвоздику, тыкал пальцем в море, бороздил по голому животу. Купцы схитрили или не знали дорогу к островам – сделка закончилась предложением мавров привести испанцев на Борнео. Карвальо остался доволен добычей и соглашением. Пиратски захваченная лодка болталась на канате позади «Тринидада».

Глава IV

Бруней

21 июня 1521 года корабли покинули Палаван, вошли в прибрежные воды западного Калимантана, изобилующего скалами и рифами. На восьмой день следующего месяца изможденные бесконечными лавировками моряки достигли Брунея. Они с радостью и надеждой смотрели на зеленый тропический берег, где за свайными хижинами высилась кирпичная крепость владыки. Темно-синяя бухта кишела лодками. Малайские проа, китайские джонки, длинные узкие долбленки сновали в лабиринте песчаных отмелей.

– Здесь нас могут встретить пушками, – предупредил Элькано, прикрывая потной рукой воспаленные глаза. – Это не Себу.

– На башнях крепости бронзовые бомбарды, – Эспиноса разглядел искорки света на вершинах грубой кладки.

– А воинов у султана, как песчинок на берегу, – усмехнулся Хуан-Себастьян словам мавра из захваченной джонки.

– Как рыб в воде, – поправил капитан. – Каждый из них с телом слона и зубами акулы.

– Женщины здесь плетут сети из своих черных волос, ловят в заливе чудовищ, – в тон ему продолжил кормчий.

– Пусть эти сказки записывает Пигафетта, – сказал Эспиноса. – Проследи, чтобы никто ночью не сбежал на берег!

– Зачем бежать? – ухмыльнулся стоявший рядом матрос. – Туземки сами приплывут.

– Не нравится мне это, – промолвил Гонсало. – Пиратствуем, насилуем женщин… Люди не повинуются. Куда исчезли порядок и дисциплина Магеллана?

– Все так делают, – ответил Элькано.

– Я предупреждал Жуана – не распускай команду! А он… – альгвасил раздраженно махнул рукой. – Сам подает дурной пример.

– Ты становишься похожим на отца Антония, – заметил Элькано. – Он сначала молчал, а потом начал возмущаться.

Солнце над гаванью слепило глаза. На поверхности волн мерцали желтоватые блики, болью пронзали глаза, растворялись в синеве и вновь появлялись повсюду. Элькано не выдержал, опустил руку отвернулся от берега. Они стояли у поручней на солнцепеке в грязных выцветших костюмах и ничем не отличались от прочих моряков, босых и обносившихся, с парусиновыми заплатами на штанах, в расшнурованных до пупа рубахах.

– При Магеллане так не ходили, – вздохнул альгвасил, разглядывая кормчего, будто впервые увидел его наряд.

– Ты тоже не лучше, – обиделся баск.

– Надо навести порядок, – продолжил разговор капитан, – иначе превратимся в скотов.

– Начинай с Жуана, пока он не испортил всю эскадру, – посоветовал Хуан-Себастьян, следивший за кормой флагмана, шедшего в четверти мили впереди «Виктории».

– «Тринидад» меняет курс, – сообщил дозорный.

– Наверное, там мели, – догадался капитан. – Прикажи людям убрать лишние паруса.

– Успеем, – поленился штурман. Ему не нравилось, когда Эспиноса вмешивался в дела.

– Неужели они поплывут к крепости? Внутри бухты мы окажемся в западне. Жуан часто делает глупости, – забеспокоился Гонсало.

– Прикажешь лечь в дрейф? – Элькано тоже не хотелось рисковать.

– Надеюсь, у них хватит ума вовремя бросить якоря. Вели открыть порты, выставить пушки.

– Набьем свинцом или камнями? Сеньор Магеллан стрелял холостыми зарядами.

– Не будем нарушать традицию, – решил Эспиноса.

Флагман обходил невидимую с «Виктории» преграду, забирал вправо. Мачты с серыми парусами наклонились к воде, из волн выступила темная полоска днища, покрытого водорослями. За каравеллой плавно скользила привязанная на канате джонка. Жесткий парус, похожий на сломанное крыло гигантской бабочки, лежал поперек корпуса.

– Лихо идут, – похвалил альгвасил товарищей, наблюдая, как «Тринидад» выровнял курс, смело направился в бухту.

– Мигель, – позвал штурман боцмана, – ты заметил, где Альбо обошел отмели?

– Да, сеньор.

– Возьми сразу на поворот, да не завязни брюхом в песке! Ганс, Ролдан приготовьте пушки!

– Дюжины хватит, – вмешался капитан. – Зарядите фальконеты картечью!

– Снова будем воевать? – кисло улыбнулся угрюмый Ролдан, не спеша выполнить приказания.

Сальные волосы оружейника тонкими змейками выползли из-под шапки, сделали лицо более узким. Сгорбившаяся спина высохла от жары.

– Пугнем дикарей, – ответил Ганс за офицера. Его маленькие мутновато-синие глазки с желтоватыми белками загорелись азартом. – Ставлю три золотых на петуха, что они разбегутся при первом салюте!

– Где Васко? – спросил Элькано боцмана.

– Я здесь! – закричал из толпы сын покойного кормчего, почерневший и повзрослевший, ставший похожим на отца.

– Раздай людям оружие, – велел баск без распоряжения Эспиносы.

– Эй, кто там, на марсе? – в тон кормчему подал голос капитан и поднял голову к вымпелу, постарался разглядеть вахтенного.

– Я, сеньор альгвасил, – отозвался шестнадцатилетний матрос.

– Хуан? – угадал полицейский.

– Да, сеньор капитан, – поправился парнишка.

– Кричи, если заметишь что-нибудь подозрительное! – наставительно произнес Эспиноса.

– Слева мель, – нараспев доложил матрос.

– Без тебя знаем, – улыбнулся Элькано.

– Ты смеешься надо мной, – нахмурился Эспиноса. – Может, мне уйти в каюту и ждать, пока вы влезете под пушки крепости?

– Жуан туда не пойдет. Там мелко.

– Откуда ты знаешь?

– Много плавал, – поддел товарища штурман. – Посмотри внимательнее! Пожалуй, даже Хуан на марсе догадался об этом, – он показал рукою на свайные хижины, облепившие берег перед замком султана.

– Ну и что? – не понял капитан. – Их здесь сотни или тысячи. Дома, словно крабы, вылезли на берег.

– Их строят на воде.

– А-а… – наконец сообразил Гонсало. – Немного же мудрости в вашей науке.

– На глубине сваи не забьешь, – подтвердил баск.

– Доспехи надевать? – послышался с палубы голос Васко.

– Не надо, – ответил кормчий.

– Аркебузы заряжать? – кто-то спросил молодого португальца.

– Вахтенным приготовиться к повороту! – раздался зычный голос боцмана.

Он родился в Родосе, жил в Севилье, а когда к тридцати годам стал боцманом, начал именоваться в документах, как положено – Мигель де Родос.

Матросы разбрелись по местам.

– Флагман меняет курс, – пропел Хуан с марса.

Мавританские лоцманы уверенно вели «Тринидад» по мелководью.

Не сбавляя скорости, каравелла описала серповидный полукруг, вошла в просторную бухту. С «Виктории» было видно, как по вантам побежали матросы убирать ставшие помехой в лавировке прямые паруса. Маленькие разноцветные точки паучками облепили снасти, присосались к полотнищам. Воздетые крылья трепыхались, вздрагивали, словно от боли, рвались по ветру на свободу. Вскоре они затихли, прижались к реям, безжизненно повисли на канатах. Теряя буруны за кормой, покачиваясь и размахивая вымпелами, корабль мягко застопорил ход. Не грозно и не торжественно с подветренного борта выстрелила пушка, приказала «Виктории» последовать примеру флагмана. Треугольники кливеров на носу да лебяжье перо бизани на корме влекли его к берегу.

«Виктория» грациозно вписалась в поворот, легко обошла губительные для ее тоннажа посветлевшие пятна океана, нагнала «Тринидад». Застучали по палубе ноги, заскрипели лебедки, десятки рук ухватили канаты. Радостная суета захлестнула корабль. Моряки надеялись встретить здесь хороший прием, сытную пищу, красивых женщин.

– Веселей, ребята! – подбадривал команду Мигель. – Тяните дружнее, все разом! А ты чего отдыхаешь? – пнул под зад подвернувшегося Сибулету. – Плетки захотел?

– Васко послал меня за ветошью, – залепетал растерявшийся самый молодой юнга эскадры. За годы странствий он вытянулся, возмужал, покрылся на лице пушком каштановых волос.

– Быстрее неси! – боцман оттолкнул юнца.

– Тяни – раз! – выкрикнул с бака у фок-мачты второй боцман Хуан Акурио, задал ритм матросам и солдатам на носу корабля. – Тяни – два! – прокатилось по палубе, торопя ожидавших у грота и еще не взявшихся за работу.

– Запевай! – скомандовал Мигель высокому красивому молодому моряку.

– «В морях моя дорога…» – заголосил тенорком матросик.

– Ух! – выдохнули десяток глоток.

– «Со мной Иисус Христос…» – обрадовал спутников испанец.

– Ух! – подтвердили они.

– «Пути Он мне покажет…»

– Ух!

– И волны разведет.

– Тяни – раз! – считал багровый от натуги Акурио.

– «Иисус Христос…»– начал запев матросик.

– Мы идем к берегу? – нотариус подошел к офицерам. – У нас есть лоцман?

– У нас есть пушки! – гордо промолвил капитан.

– Они не спасут от камней, – серьезно заметил Мартин.

– Пойдемте под навес, – Элькано платком отер пот с лица. – Солнце поднимается к зениту, становится жарко.

– Да, да, – согласился Мартин, но не двинулся с места. – Я могу вам помочь?

– Спроси его, что нужно делать, – капитан кивнул на кормчего.

– Тянуть канат или чистить оружие, – пояснил Элькано.

– Тогда я приведу в порядок свой меч, – решил нотариус и направился обратно в каюту.

– Мигель, спорим на золотой, кто первым справится с парусами? – предложил с бака Акурио.

– Вы первыми начали, и народу у тебя больше, а парус меньше, – заартачился боцман.

– Соглашайся, Мигель, – подзадоривали товарищи.

– Мы обгоним их, – зашумели у грота.

– Начнем? – уговаривал Акурио.

Матросик проглотил слова запева, прервался на полуслове. Лишившиеся счета моряки у фок-мачты перестали тянуть канаты, работа застопорилась. У грота шумно перепирались, надо ли устраивать соревнование. Неубранные паруса влекли «Викторию» на флагман.

– Чего вы спорите? – воскликнул Элькано. – Николай, возьми левее, а не то мы врежемся в корабль или отмель. Мигель, сворачивай грот!

– «В морях моя дорога…» – по второму разу заорал матросик, стараясь задать ритм товарищам, но его не слушали.

– Давай на две монеты? – упорствовал Акурио.

– Хилые они, ноги трясутся, – смеялись на палубе, желая склонить противников к соревнованию.

– Ослы! – выругался Эспиноса. – Сделай чего-нибудь, Хуан!

– Капитан – ты! – медлил баск.

– Тебя они лучше слушают, – взмолился альгвасил.

– А-а! – дико закричал с марса юнга.

– Стой здесь и не вмешивайся, – наказал Элькано.

Он мигом спустился с юта на палубу, подбежал к грот-мачте, пинками и кулаками погнал упиравшихся моряков к канатам.

* * *

– Что они – с ума сошли? – удивился Карвальо, заметив надвигавшуюся «Викторию». – Прут прямо на нас.

– Здесь хватит места разойтись двум кораблям, – успокоил Альбо.

– У них нет лоцмана, они врежутся в мель, – не поверил Жуан.

– Элькано – осторожен, он не допустит этого, – возразил штурман.

– Папа, они хотят пристать первыми? – спросил Хуан.

– Сеньор Эспиноса надумал обогнать нас, принять послов султана, но я не позволю ему вести переговоры. «Тринидад» на треть больше «Виктории», туземцы явятся к нам.

– У них просто неполадки с парусами, – Альбо убрал тонкими пальцами с глаз пряди темных волос.

Ветер дул ему в лицо, разглаживал на лбу и впадинах глазниц узоры мелких морщин. На бурой коже разутюжились светлые полоски, словно невидимое дерево пило корнями соки из худого кормчего.

– В последние дни Гонсало стал горд и надменен, – пожаловался капитан, – возомнил себя «равноправной персоной».

– Разве это не так? – уколол самолюбие Жуана кормчий.

– Будто не знаешь… – ответил тот.

– Моряк на его месте был бы лучше, – согласился Франсиско, – да где его взять? Из сподвижников Магеллана никого не осталось.

– Папа, они идут прямо на нас! – испугался Хуан, показывая смуглой ручонкой на «Викторию».

– Дьявол! – выругался Жуан. – Леон, уходи вправо, – приказал черноволосому итальянцу, стоявшему у румпеля рядом с Глухим.

– Там мелко, – предостерег тот.

– Ничего, проскочим.

– Я велю стрелять из пушки, – заволновался Альбо.

– Не слепые, сами видят, – Карвальо пристально следил за приближавшимся кораблем. – Ага, опомнились! – радостно воскликнул, заметив поднявшуюся суету. – Смотри, Хуан, они убирают паруса, берут мористее.

Каравелла заметно уваливала в сторону, намеревалась обойти флагман. Прямые паруса заполоскались на ветру, поползли к реям, оголили снизу мачты. «Виктория» плавно замедлила ход, осела на подушке бурунов, выровнялась, мягко заскользила по блестящей поверхности залива.

На «Тринидаде» заметили военные приготовления товарищей. Высунулись из портов жерла пушек, на баке и деке у фальконетов стояли канониры. Желто-зеленая фигурка Элькано в старой одежде, хорошо заметная на фоне темных просоленных досок и серой паутины снастей, маячила среди людей, копошившихся у фок-мачты.