Цикличность

Так, а теперь самое время проявить свои скрытые таланты. Первым делом я забежал в первый попавшийся дом, что еще не совсем обрушился. Залез я туда с целью спокойно осмотреть это самое «лекарство», которое мужественные клирики делали в болотах на севере. И вообще, ради него люди умерли. Я достал сосуд клириков, встряхнул и попробовал поршень. Он не поддавался, как бы сильно я не давил. Здесь замешаны какие-то чудеса, очевидно же. Тот же парень, что покуражился с молнией, скорее всего его и запечатал. Но у Луиса есть свои секреты. Точнее у Криса, пора бы привыкать к новому имени. Я достал из кармана грязный кусок повязки, когда-то давно пропитанный кровью. Но, не только кровь пропитала его, а еще и чудо клириков, которым они заживляли большую рану на ноге солдата. Я обмотал тканью сосуд, сжал его в руке, сосредоточился на поршне и в этот момент он поддался.

Вот и мой маленький секрет. Ну, то есть вы серьезно думали, что лучшие сейфы страны не догадались запирать при помощи чудес? Корона государя как раз хранилась в таком. Посему, лучшим вором может стать только чудотворец. Пускай и «красный» самоучка. Хотя это «белые» преисполнились пафосом и соизволили обозвать людей с этой особенностью – «красными». Мы существовали задолго до того как нам выделили официальный цвет. Мой учитель был таким и его учитель и так далее. Веками мы жили на самом дне незамеченными, пока «белые» не спустили свой взор до нас.

Я слегка надавил поршень и капнул себе в рот пару капель, чтобы убедится в том, что это не вода. И это не вода! Вероятно это самое горькое нечто из того, что я вообще попробовал на язык за свою жизнь.

Помню, в детстве мама давала мне «настойку древнекорня». Она покупала эту бурду на рынке у какого-то мужика, представляющегося целителем с востока. По заверениям продавца выудившего из бедной, отчаявшейся женщины последние деньги, этот настой сделает ее саму и ее детей крепкими и сильными.

На самом деле мужик просто собирал траву прямо у себя под ногами и варил из нее свою бурду. А судя по вкусу, он заодно справлял свою малую нужду прямо в этот же котел. Так вот, та ужасающая горечь «древнекорня» ничто по сравнению с тем, что мне подсунул Мисса. Не знаю, как меня не вырвало, но стоило огромных усилий сохранить мой скромный ужин в желудке. Надеюсь, это средство хотя бы будет более действенным нежели «древнекорень».

Тот мужик, кстати, поплатился. Моя излишне доверчивая мать отдала ему последние деньги и вскоре совсем захирела. И «древнекорень» не помог ей, как ни странно. А вот сам продавец снадобий помог. Он, совершенно неожиданно, отдал все свои деньги бедной женщине. Правда, не очень-то добровольно. А когда он пытался вернуть «честно» нажитое, то споткнулся и упал лицом в капкан, навсегда утратив возможность видеть и разговаривать.

И теперь, сидя в заброшенном доме, стараясь удержать внутри странное зелье, я думал о том, что Мисса тоже должен споткнуться и упасть в капкан. Хотя бы за то, что подсунул мне такую отраву. Надеюсь, она хотя бы работает.

25. Джесс

«Днем Возрождения принято считать второй день зимних торжеств. Ночью этого дня официально наступает новый год. По всей стране принято проводить это время в массовых гуляниях с музыкой и танцами. Однако, система летоисчисления от дня Возрождения была принята только в 78 году. Именно с той поры мы отсчитываем года со дня подписания Декрета о Единстве. В тот зимний день многие землевладельцы и вельможи собрались в крепости Итильен, подле Столицы, и подписали документ, согласно которому они вверяли свои владения чудотворцам и с этого момента являлись вассалами Ордена Чудотворцев. Согласно документу вновь возрождённая Страна простиралась от Бахруза и до Велькура, с востока на запад, и от Уимстера до Роввен-Моффата с севера на юг. На момент подписания декрета Старый Король уже восемь лет как был мертв, а во многих землях уже отгремели жестоко подавленные восстания. Страна была восстановлена практически в границах владений Старого Короля. Лишь бароны Лимфиса объединились и организовали собственное государство, которое они сумели отстоять благодаря своим финансам и флоту, который они отдали Столице в обмен на автономию. До 78 года со дня Возрождения летоисчисление велось по старому календарю, бравшему свое начало с восхождения на престол первого короля. На момент смерти Старого Короля, последнего представителя династии, по старому летоисчислению шел 1825 год, следовательно, новая система летоисчисления была принята в 1911 году по старой системе. Соответственно, в документах 78-79 года часто можно обнаружить путаницу в датах».

Пий Ардженто «Правила интерпретации дат в летописях и документах»

863 год со дня Возрождения. Неизвестная деревня.

Естественно никто мне не поверил. Старик Лоррис смеялся от души каждый раз, когда меня отводили на регулярную взбучку. Ему было дюже весело смотреть как я, что есть мочи, пытаюсь доказать что никакой я не адепт, а Джесс – «красный» чудотворец из Столицы. Никакого Веллеса, а тем более Исана, эти дуболомы и знать не знали. Посему, я, строго согласно расписанию, получал свою порцию побоев как самый обычный адепт.

Впрочем, старик Лоррис на поверку оказался весьма приятным человеком и в целом сильно отличался от всех тех адептов, что я когда-либо встречал. Он скорее выглядел как обычный землепашец с дальнего севера, которому очень сильно не повезло. И, если бы он не сидел со мной в этом грязном хлеву окружённый сухими, то я бы никогда не заподозрил в нем последователя древнего культа. Однажды он с досадой признался, что его поймали прямо во время утренней молитвы. То есть, если бы он не восхвалял вслух Скипа, то никто, ничего худого в нем и не заподозрил бы.

Он был человеком традиций. Верил в тоже, что и его отец, а ранее его дед и так до самого истока времен. В целом, если хорошо подумать, то на окраинах обжитых человеком территорий каждый первый верил в то, во что верили его предки. На Церковь Перерождения и прочие современные религиозные течения этим людям было плевать. Вероятно, так далеко от Столицы, люди не редко даже и не подозревали о существовании какой-то официальной религии.

Так в Терриале я лично знал семью скотоводов, что из-за голода переехала в Терриал с земель, раскинувшихся в ста верстах западнее Велькура. Мой отец, человек весьма любознательный, как ни старался, но так и не смог достать подробную карту тех мест. Уж слишком далеко на западе они жили. В ратуше висела большая, старая карта, согласно которой эта семья вообще прибыла к нам с земель расположенных за официальной границей Страны, и значившихся на карте, как непроходимые леса. Хотя, готов спорить, что налоги с них собирали регулярно.

Великий Неурожай, погубивший Запад, начался с тех краев. Предвестником беды стали регулярные нападения на путников идущих из Велькура в Терриал. Столица никак не реагировала на обострившуюся обстановку, и несколько семей вынуждено переехали в Терриал в поисках лучшей доли. Кто бы им тогда сказал, что они лишь отсрочили свою участь на четыре года.

Так вот, эти люди тоже верили в Скипа, совсем как Лоррис. За это их сын регулярно был бит, а отцу на базаре отпускали товары втридорога. Они стали постоянным предметом сплетен и ссор, но на самом деле никакими злодеяниями не прославились.

Мне очень нравилась младшая дочь скотовода с дальнего запада. Ее звали Милле. Мы часто разговаривали с ней через ограду. В ту пору я остерегался видеться с ней на улице. Боялся, что меня будут так же колотить, как ее брата. Но меня тянуло к девочке и однажды я, сильно разгорячённый беседой, даже пообещал ей, что женюсь на ней. И я был невероятно серьезен. Для маленького мальчика, разумеется. За те годы, что эта семья прожила с нами по соседству, люди потихоньку начинали привыкать к пришельцам. От былой ненависти остались только вполне безобидные насмешки. И тогда мы начали без какого-либо страха целые дни напролет проводить с Милле. Наши отцы сдружились на почве увлечения различными техническими приспособлениями. А потом…

Потом пришла война. Семья Милле пропала во время восстания. Их отца убили в том же бою, что и моего. Но их дом в первый же день подожгли солдаты Столицы. И, если даже они спаслись в ту ночь, то следующая зима наверняка забрала их и они не застали Ночь пожаров. Надеюсь, Скип услышал их и они теперь под его защитой.

Я хорошо помнил акцент, с которым говорили эти люди, и который они так и не смогли перебороть. Я вспоминаю, как Милле мило коверкала слова, произнося их куда резче, чем говорят в Терриале. Я вспоминаю ее личико, а на сердце до сих пор начинает затягиваться узелок, один из многих. Это были люди земли – неторопливые, сильные и любящие жизнь, какой бы она не была.

Таким же был и Лоррис. Обычный человек, вера которого превратила его в изгоя. Да он был покрыт татуировками, которые редко увидишь в Столице. Да, он говорил с таким северным выговором, что половина слов казалась незнакомыми. Но он был обычным человеком. Ну, веровал он в какую-то позабытую историю. Ну, бурчал утром свою молитву. Кому от этого хуже то?

Старик довольно часто со слезами на глазах рассказывал мне про каких-то детишек и шахты при пятнадцатом городе. Я никогда не был в Металлической долине, а посох был мне и вовсе не нужен, поэтому мои познания в этой области ограничивались тем, что было написано в книге об истории чудес, которую Веллес заставил меня прочитать еще в детстве.

Лоррис всегда принимался плакать прямо во время рассказа. Поэтому, получить какую-либо вразумительную, законченную версию произошедшего я так и не смог. Как я понял, из его довольно бессвязного повествования, они хотели что-то сделать с какими-то душами, и у них это даже получилось. Но какой-то солдат все испортил. А потом вообще что-то непонятное началось. В общем, история достойная рассказа в темном трактире прямо под утро, когда все уже не то что стоять не могут, а даже уже сидят с трудом.

Старик, невзначай, каждое утро пытался приобщить меня к своей молитве. Впрочем, он не настаивал. Хотя, его железным аргументом было то, что, мол, меня же и так за это бьют, так чего же отказываться. Но я довольно долго воздерживался, пока меня не поколотили с особым злорадством. Смутно помню, как лежал на земляном полу и в полузабытье повторял за Лоррисом слова молитвы Скипу. Естественно Скип не появлялся и не объяснил местным идиотам, что тут вышла оказия. Но и хуже не стало, что по-своему тоже не плохо.

С тех пор, как меня особо зверски побили, прошла неделя. Жизнь шла… по расписанию. Я стоял в предбаннике, сильно скрючившись из-за болей в спине, и изливался бурой из-за отбитых внутренностей струей на копну сена исполняющую здесь обязанности уборной. На меня смотрел своими пустыми глазами сухой, из-за особого садизма стражников привязанный прямо подле отхожего места.

Я уже даже привык к этим ребятам. Северяне считали сухих чем-то вроде чистого зла в человеческом теле. До вчерашних крестьян из отдаленных районов никак не могло дойти, что это просто оболочка, оставшаяся от человека лишенного души. Нередкие случаи высыхания людей из-за тяжелого горя или лишений вовсе не убеждали людей севера в том, что человек потерял душу. Наоборот, они считали что это какое-то зло вселилось в измученное тело. Лучше всего об этом говорят предания старины: сказки, стихи, саги.

Высох от горя отец ее.

И сжалась душа его от пережитого,

И занял тело его злобный дух.

Это строка из саги о Вертлентах. Древнего рода, владения которого располагались прямо на восток от Харреса. Этот род давно угас. Последним его представителем была Марта Вертлент. Всех ее братьев и сестер унесли либо войны, либо болезни. И она, не имевшая возможности к деторождению, решила стать чудотворцем. И ей удалось. Она была воистину великой «белой». Она находила прогресс не в усложнении чудес, а, наоборот, в упрощении, в естестве. Именно ее практики легли в основу учения клириков. Однако, почитаемая как самый первый клирик, Марта Вертлент ни секунды им не была.

Что касается сухих, то в центральных регионах и на юге люди уже отвыкли приписывать им сверхъестественные свойства. Тогда как на дальнем западе и севере их еще боялись. Кстати, в окрестностях Бахруза сухих и вовсе почитали, подносили им подаяния, считая просветленным.

Вообще появление сухих и их подобающее упокоение контролировали судьи и слуги хартии. Они всегда быстро прибывали на места крупных происшествий, чтобы убедиться в том, что горькая доля не забрала чью-то душу.

И тут у меня возникает разумный вопрос. Где эта дружина садистов откопала сразу четырех высохших? Допустим, что все сухие были бывшими чудотворцами. Что такое произошло тут на севере, что сразу четыре человека в одном месте высохли? Они были примерно на одной стадии разрушения, что говорит нам о том, что момент высыхания произошел в одно время. Четыре чудотворца в одном месте? Разом? Когда чудотворец достигает окончания пути, то его тело уже слишком слабо, требуется большое количество обслуги. А четыре отряда находящиеся в одном месте… Да даже два «белых» всегда плохо уживаются, если они не учитель и ученик.

Как яркий пример стоит вспомнить Веллеса и Исана. Так что это не чудотворцы. Но какое же тогда несчастье могло произойти в этом захолустье, что сразу четыре человека лишились души? И я решил поинтересоваться у старика:

– Лоррис, а ты не задумывался, откуда тут вообще сухие? Да еще четыре штуки за раз? – спросил я, заканчивая свои дела.

В ответ Лоррис что-то прохрипел.

– Лоррис?

Опять хрип.

Я настолько быстро, насколько мог, подбежал к старику, скрючившемуся на полу. Лоррис крупно дрожал. Его глаза закатились, на губах собралась белая пена. И тут, вдруг, вся деревня закричала. С испугу я кинулся на землю и прикрыл голову руками.

Хотя, по правде говоря, такой вой я уже слышал. Это было в Митарре, когда умер господин. Все люди в одно мгновение словно лишились рассудка и закричали. Этот звук проберет до мурашек кого угодно. Я слышу подобное уже не в первый раз, но, пожалуй, привыкнуть к такому невозможно.

Я – «красный», а значит, чтобы сейчас не происходило, оно влияет лишь на душу. Поняв, что мне, в отличие от других, ничего не угрожает, я поднялся на ноги. Первым делом я перетащил трясущегося и хрипящего Лорриса в самый «теплый» угол хлева. Там он хотя бы не замерзнет, да и сухие до него не дотянуться.

Кстати, как на «это» реагируют сухие? Убедившись, что старик не пострадает, я подошел к одному из них. Он совершенно никак не реагировал на происходящее. Как впрочем, и всегда.

– А в этом мы с тобой похожи, верно?

Он лишь снова сказал свое фирменное «прости» и принялся усиленно что-то «рассказывать». То есть, в нем ничего не поменялось. Итак, я и сухой. Что в нас схоже? Только одна черта. У нас нет души. Точно! Чтобы сейчас не происходило, оно как то влияет на душу.

Стоп! А если это влияет только на тех, у кого есть душа… Значит, вся деревня сейчас охвачена безумием. И это мой шанс выбраться из заточения. И, не особо задумываясь о последствиях, я взял хороший разгон и всей массой вошел плечом в ворота хлева.

Старые, покошенные ворота поддались с большим удовольствием, и я, выбив их, повалился прямо на смесь грязи и выпавшего за прошедшую ночь снега. С ног до головы покрытый грязью, я тут же вскочил на ноги. Впрочем, это было вовсе необязательно, караульные неподвижно валялись на земле.

В отличии от Лорриса, мирно лежавшего на земле и пускающего ртом пену, эти двое закололи друг друга. Один из них ударил в грудь топором другого, а тот в ответ воткнул кинжал первому в горло. Скучать я по ним не буду, прямо скажу. Я вырвал из груди первого пострадавшего топор и побежал в сторону домов.

Животные, разумеется, не были подвержены этой напасти. Зато они были подвержены обычному страху, свойственному всему живому. И по всей деревне разносился разрозненный лай, сопровождаемый самыми разнообразными звуками издаваемыми напуганным скотом.

Один из домов горел, тушить его, естественно, было некому. Пожилая женщина, в одной нижней юбке, пробежала мимо меня в сторону густого леса. Отовсюду доносились крики. Кричали взрослые, кричали дети. Лошади на скотном дворе, испугавшись, метались по своим стойлам, нанося удары копытами всему подряд. Я слышал, как от их ударов трещат стены старой постройки. Вдруг, откуда-то выскочила кошка, она рванулась было к горящему дому, но потом увидела огонь. Бедное животное развернулось, увидело, наконец, меня, и припало к земле, жалобно мяукая.

«Я тебя не трону, не бойся». Так говорят вообще все, даже те, у кого кинжал за спиной. Кошка будто знала эту мудрость и бросилась наутек в сторону леса, скорее всего к своей верной погибели.

Сидя в хлеву и обдумывая побег, я рассчитывал уйти на лошади. Но, слыша, что твориться в конюшне, я сразу все понял. Для очистки совести я все же заглянул внутрь, и каким-то чудом разминулся с копытом, что прошло в паре сантиметров от моей головы. Я упал на землю и тихонько выполз из постройки на пузе. Да, уехать на лошадях не получится.

А значит, надо достать теплую одежду. И я через задний ход забежал в первый же дом. Дверь вела в большую и просторную кухню с жарко натопленной печью. В помещении находились три женщины. Две из них просто катались по полу, а третья зачем-то схватила горячий котелок с похлебкой и, крича, держала ее прямо над огнем.

В помещении сильно пахло паленым мясом. Я побежал к женщине и с большим трудом выбил у нее из рук раскаленный сосуд. В ответ женщина набросилась на меня. Я оттолкнул ее. В этот момент под руку мне удачно попалась деревянная скалка, и я хорошенько приложил ей женщину по лбу. Она обмякла без сознания. Я удостоверился, что она жива и на всякий случай оттащил ее подальше от печи. Так целее будет.

Затем я рванулся в смежные помещения. Мне нужна была чистая и теплая одежда. В прошлый раз «это» длилось на протяжении всей ночи. И тогда времени у меня достаточно. Но кто знает, сколько оно продлится на этот раз. А, значит, в тот момент я должен быть как можно дальше от этой деревни, и как можно ближе к Митарру.

В одной из комнат я обнаружил большой платяной шкаф. И, заранее обрадовавшись, я резко дернул дверь и увидел, что оттуда на меня смотрит пара испуганных глаз. Мальчик, совсем малыш. Не больше пяти лет. При виде меня он вжался в одежду и описался от страха.

– Эй, парень. Не бойся меня, я просто переоденусь и уйду.

Мальчик ничего не ответил. Я не стал дожидаться от него каких-то изъяснений, просто схватил кипу одежды и стал перебирать ее в поисках подходящей по размеру.

– Ты из хлева? – спросил вдруг мальчонка.

– Да. Именно.

– Ты – плохой.

– А ты – смелый. – Хмыкнул я.

– Тетя Ясон говорит, что я вырасту настоящим воином. Смелым и сильным. Таким был мой папа.

– Был?

– Он ушел еще до моего рождения, жук его ядовитый укусил. И братик мой ушел. А мама пропала.

– Сочувствую, друг. Я на себе испытал все тоже самое, что и ты.

– Да, а откуда ты?

– А я из Терриала.

– А как ты стал адептом? – парень явно не понимал, что значит слово «адепт». Но из разговоров взрослых понял, что это что-то не хорошее.

– Нет, я вовсе не аде… – Тут меня передернуло. Я почему-то не захотел говорить мальчику о «красных», «белых» и прочем. Пусть буду адептом, какая теперь разница?– Я стал им совсем недавно, когда попал сюда.

– А кто твой бог?

– Скип. Я почитаю Скипа Благородного.

– Он хороший?

– Хороший, наверно. – Мальчик, да шут его знает.

– А почему тогда ты – плохой?

– Это уже ты мне скажи.

– Не понимаю.

– Так может я и не плохой?

Пауза на размышления.

– Нет. Ты – плохой.

– Ну и ладно. Слушай, а вот в хлеву сухие привязаны. Не знаешь, откуда они? – я спрашивал, а сам тем временем вовсю переодевался. Я уже надел теплое нижнее белье, теплое платье, какое носят купцы, и теперь натягивал меховые сапоги.

– Знаю, конечно.

– Расскажешь?

– Месяц назад на окраине деревни сгорел повивальный дом вместе с яслями. Дом мгновенно сгорел. Я не видел, я спал. Мне тетя Ясон потом рассказала. Все малыши от огня в гости к дедушкам и бабушкам поехали. И родители их ничего поделать не успели. Мой братик в яслях был, папа за ним побежал, а мама куда-то ушла, я ее не видел больше. Другие так переживали, что совсем высохли, их в хлеву и привязали. Тетя Ясон сказала, что это от того, что они очень хотят встретить малышей.

– А из Столицы кто приезжал?

– Кто?

– Судьи приезжали?

– Суи? – мальчик посмотрел на меня удивленным взором.

– Дядьки такие в коричневых одеждах. Их обычно человек пять сразу приезжают.

– Нет, я бы запомнил. К нам мало кто приезжает, я всех вижу и примечаю.

– Молодец.

– А тетя Ясон скоро в себя придет?

– Какое-то время полежит и очнётся. Ты, малыш, портки переодень, а то застынешь.

– Ты уйдешь и переодену. Можно тебя попросить кое о чем?

– Конечно.

– Если ты мою маму встретить, сможешь ей сказать чтобы домой шла?

– Конечно, а как твоя мама выглядит.

– Она очень красивая. В тот день была она одета в свое любимое зеленое платье. У нее на левой щеке еще шрам большой, в детстве на сенокосе решила зачем-то в траве спрятаться. Его не пропустишь, узнаешь ее. Скажи, что я ее очень жду.

– Обещаю, друг.

– Но я о тебе все равно расскажу.

– Почему?

– Ты ведь плохой. Тетя просит обо всем плохом сразу ей рассказывать. И тебя, наверно, побегут искать. Но я им не скажу, в какую сторону ты пошел. Ты ведь меня не обидел.

– Повезло мне. – Сказал я, застегивая кафтан, что был мне несколько велик.

– Но, тебя все равно повесят. Ты ведь адепт.

– Добрый ты, мальчик.

– Я всегда правду говорю, так мама учила.

– Правильно учила. Ладно, малыш, побегу я, а то вдруг не повесят.

С этими словами я сунул в руки мальчику сухие штаны, закрыл дверцу шкафа и выбежал на улицу. Путь предстоял дальний. Надеюсь, «это» продлится достаточно долго и меня не скоро хватятся.

26. Луис Арвальд

«Роввен-Моффат – город, состоящий из крепости Роввен, расположенной на безопасном острове, окруженном водами одноименной реки, и поселения Моффат, расположенного по обеим сторонам реки Роввен. В народе этот город называют никак не иначе как городом убийц и дипломатов, и не зря. Ибо город этот стоит на границе владений чудотворцев и баронов Лимфиса. За стенами Роввена укрылись представительства обеих сторон и именно там решаются все важные вопросы их дипломатического взаимодействия. Но в Моффате, что формально подчиняется Столице, власть на самом деле принадлежит семье Бейран. Однако, семья Бейран представляет собой вовсе не древний род. Это сложноорганизованная группа неизвестных людей, которые составляют лучшую в мире артель наемных убийц. Никто не знает, кто на самом деле является главой семьи. Члены семьи никак не выдают себя, считая безвестность благом. В Моффате не говорят о семье вслух, ибо каждый собеседник может оказаться членом семьи. Но в случае возникновения проблем, каждый житель города знает, что может рассчитывать на помощь семьи. Ее не надо просить, помощь получит тот, кто ее заслуживает. Раньше семья Бейран оставляла на местах убийств особенные голубые цветы, что растут только на лугах подле Моффата. Но затем у семьи появилось немало подражателей, что таким образом заметали следы своих темных дел. И сейчас члены семьи Бейран выполняют заказы настолько незаметно, что, например, жена убитого барона Альгерсуари заснула с живым и здоровым супругом, а проснулась с трупом, у которого обнаружили тринадцать колотых ран».

Альвердо Бахтиари «Тайные организации. Мифы и легенды»

862 год со дня Возрождения. Столица. Южный замок.

Спокойно. Ситуация под контролем. Так, вероятно, говорил мой отец моей матери в тот день, когда я был зачат. И, теперь, так я успокаиваю сам себя, стоя под проливным дождем у ступеней, ведущих в негостеприимную темноту винного погреба.

Я зажигаю магический огонек на своей куртке. Хорошая вещица. Когда-то мне ее «подарил» один начинающий «белый». Хороший парень. Любит гулять с продажными девками и шляться по темным подворотням. Хотя, вероятно, теперь уже не любит.

Вечный светильник – просто чудо. Не зальешь, не разобьешь и не потеряешь. Когда тебе нужна тьма, то просто закрываешь источник света специальной металлической шторкой. Эта вещичка высвобождала мне обе руки. И в одну я взял свой двухзарядный арбалет. По опыту я прекрасно знаю, что больше двух выстрелов набегу все равно не сделать. В другую руку я взял кусок ткани – предмет для сотворения чуда. Пускай «красным» я не стал, но «магия улиц» не сильно уступала «официально утвержденным» чудесам светлых господ.

Что? Откуда мы берем предметы для чудес? Ба! Да вы не представляете, сколько зарабатывают горничные постоялых дворов около Цитадели и служки в Госпитале. Самые богатые в столице – это, безусловно, «белые». Но, это только если учесть что им, теоретически, принадлежит вообще вся Страна и вообще все золото. На втором месте идут служки и горничные. Потом – шлюхи. У них есть информация обо всем, что происходит в этом мире и даже немного больше. И вот только за всеми ними идут всякие вельможи, купцы, дельцы и Мисса.