Цикличность

Весь наш отряд был перебит буквально за пару минут. А ведь это – вполне боеспособные люди. Но думаю, что теперь я единственный участник похода что увидел начало нового дня. Да и то, прямо сказать, шансы мои невелики. Если ночами от холода и сырости, я еще смогу отгородиться чудесами, то голод, жажда и рана со временем доконают меня практически наверняка. Думаю, поэтому за мной и не отправили погоню, мол, пускай помучается, все равно ведь умрет, это же север.

Но мне совсем не хочется глупо замерзнуть в лесу. Я столько раз бывал в передрягах, что умереть вот так было бы просто обидно. Поэтому для начала мне нужен план действий. Мне нужна помощь, но в пределах долины ее не просто найти. Даже если переодеться, то по моему лицу ясно видно, к какой категории людей я отношусь. Особенно сильно это стало заметно, после того как Веллес отправился в Кошмар. Поэтому для меня есть только два пути, либо попытаться подняться из долины назад к Митарру, либо пойди дальше на север к равнине. Там на перепутье стоит довольно крупный город – Харрес. Смею надеяться, что там мне помогут, а не казнят. Во всяком случае, не сразу.

Тут стоит осознать, что оба варианта выглядят не очень хорошо. Судя по лаю собак, который мы услышали задолго до того как нас могли бы заметить из деревни, нападавшим кто-то загодя сообщил, что в долину спускаются «белые». Может «торговцы», которых мы встретили в пути, на самом деле оказались передовым отрядом. Хотя нет. Старуха, пытавшаяся продать Джессу соленые грибы за круглую сумму, вряд ли являлась участником облавы.

Скорее у напавшего на нас отряда был выставлен дозор, а мы его просто прохлопали. Тут уж вопрос компетенции нашего отряда. В любом случае, они узнают, что наверх поднимается одинокий и хромой путник в грязной белой накидке. Да и сам подъем к Митарру пешком – то еще испытание. Тяжелая дорога, плюс к тому в горах резко падает температура, ведь это здесь в долине уже чувствуется весна, а в горы она явно не заглянет ближайший месяц.

А значит надо идти на север. Максимально огибая все дороги и деревни. Сразу после небольшой горной гряды, которую я сейчас видел сквозь голые деревья, начинается большая равнина, и десятки дорог расходятся по ней из одной точки. Из довольно большого города под названием Харрес, что стоит прямо этой на развилке. Там все путники обычно отдыхают по постоялым дворам, перед тем как разбрестись по всему «благодатному» северу. Самый высокий шанс спастись – добрести лесами до города незамеченным. В больших городах на распутье дорог всегда много людей, которым плевать «белый» ты или «розовый в крапинку». Ведь чем больше город, тем слабее моральные скрепы его жителей. Ведь власть и политика где-то там, а кошелек здесь, за пазухой. Именно там и стоит искать помощь.

И, если я правильно установил свое местоположение, то путь до Харреса я вполне могу одолеть даже с моим ранением. План хороший, но не без изъянов. Дорога более легкая, чем на юг, но куда более дальняя. И да, в Харресе меня хотя бы спросят, зачем я пришел, а потом уж повесят. Но все-таки могут повесить. Вероятность есть. Но ничего лучше я себе предложить не могу.

В какой-то момент моего отряда хватятся в Столице и в Митарре. Начнут разбираться. Узнают о нападении. И тут начнется грандиозное шествие. Ведь создан опасный прецедент, пора принять решительные меры. И столичные генералы вышлют сюда свою бравую дружину. Те прискачут в сверкающих доспехах, под красивыми знаменами и без труда вычистят тут всех, кто за последние пятьдесят лет хотя бы обмолвился плохим словом о «белых». Но есть у всего этого существенный недостаток. Это будет ближе к осени, то есть через несколько месяцев. Я за это время уже превращусь в немного подпорченный труп бережно укрытый желтой листвой.

А теперь вперед, Исан. Обломать стрелу около раны, чтобы не мешала. Все равно вытащить я ее не могу. Ага, именно так. Терпи! Терпи! А потом хорошим, бодрым шагом хромаем по лесу и надеемся набрести на речку или хотя бы ручеек. Ибо очень сильно хочется пить!? И с каждым часом все труднее вытеснять мысли о жажде из головы. Еще и смешанный с грязью снег лежит кругом и дразнит незадачливого путника. Но такие случаи входят в базовую подготовку членов Братства. И я помню, что нельзя есть снег просто так – во рту появятся язвы и будут очень неприятно болеть. Да и простыть так – плевое дело. Была бы у меня фляга, тогда была мне радость. Набил ее снегом, сунул за пазуху, и через час у тебя треть фляги воды. Но фляга осталась в седельной сумке, как и все мое имущество, кроме посоха, который я, отработанным годами движением успел схватить, пока падал с лошади. Только благодаря ему я могу еще вполне сносно передвигаться. Нет-нет, тут дело вовсе не в чудесах, а в том, что он замечательная опора.

Шаг, опереться на посох, еще шаг. Ладно, вроде идти можно. Вокруг меня дикий лес, под ногами подтаявший, рыхлый снег. И где-то недалеко бродит целый отряд людей, что жаждет моей смерти. Пожалуй, в такой переплет мне попадать, еще не доводилось.

18. Джесс

«После свержения Старого Короля чудотворцы далеко не сразу установили полный контроль над всеми землями. В отдаленных районах востока на протяжении двух лет даже не знали, что король свергнут. Но гарнизон одной крепости был прекрасно осведомлен, что короля больше нет, и при этом они отказывались преклонить колено перед новыми правителями страны. То была крепость Бретей в десяти верстах на запад от Столицы, а командовал ей лорд Кристофер Остлард. Они полностью перекрыли западный тракт, ведущий в Терриал и практический без запасов провианта, готовились принять осаду со стороны войск чудотворцев. Бретей простоял в плотной осаде восемнадцать месяцев, страшно представить, что пережили осажденные вообще без снабжения и поддержки извне. Да, войска чудотворцев довольно быстро организовали объезд Бретея, и тракт на запад вновь был доступен для проезда. Но крепость не сдавалась, пускай у нее и не осталось рычагов давления на Столицу. Холодным зимним утром войска Столицы в очередной раз попытались взять крепость штурмом. Они, как всегда, встретили отчаянное и грамотное сопротивление. Их поливали маслом, старалась закидать камнями, и деморализовали, запуская из баллист привязанные к стрелам трупы. Штурм захлебнулся, как и три раза до этого и столичные войска отступили. И тогда из крепости к осаждающим вышли Остлард и не более пятнадцати его солдат. Остлард объявил, что штурм они отбили именно таким количеством солдат и готовы стоять на смерть, но он не готов больше жертвовать своими людьми и сдается. С этими словами он отдал свой меч одному из своих людей и был им тут же обезглавлен. Вошедшие в город войска были поражены тем, что их полтора года сдерживали не более ста человек, большинство из которых не погибли в бою, а умерли от голода и болезней. Чудотворец Миррен так проникся подвигом солдат Остларда, что тут же распорядился переименовать крепость в честь ее последнего командира»

Нивек Огр «Твердыни столицы. Истории и легенды»

863 год со дня Возрождения. Неизвестная деревня.

– Сильно били?

С участием спросил старичок, которого, как и меня, держали взаперти. Некогда довольно крепкий, низенький дедушка обладал ярко выраженным северным говором. Сквозь редкие с проплешинами волосы на голове виднелись татуировки, а его густая и длинная длинная седая борода совсем свалялась. Сейчас он заботливо смотрел на меня своим ясным, добрым взглядом.

– Как обычно.

Я харкнул кровяным сгустком на земляной пол хлева, который ныне служил чем-то вроде тюремной камеры. От этого движения почему-то всполошились сухие, которых крепко привязали к стенам хлева. Ну, хоть зубы остались на месте и на том спасибо.

– Собаками травили? – внезапно спросил дед.

– Нет. А должны?

– Иногда бывает.

– Иногда?

– Ну, если старший их не в духе, то могут и собак привести.

Мужичок показал мне свою руку, на которой остались глубокие, плохо заживающие следы укусов. Мне и так было скверно на душе, а теперь сделалось совсем уж мрачно. Эх, надо было в Митарре оставаться! Валялся бы сейчас в теплой постели с Иррес и в ус бы не дул. Так нет, поехал на север. Раскусил план Исана, решил показать тому, что он неправ. Показал! Молодец! А зачем? Да сам не знаю. Глупая детская обида. Правду он сказал, гад, слишком много во мне человеческого

Я еще раз сплюнул на холодную землю. В этот раз в крови был какой-то подозрительный сгусток. Но, вроде не зуб. Вроде.

Сухой, привязанный ближе всего ко мне, повернулся на звук и начал «говорить». Вообще, люди потерявшие душу не могут осознанно говорить. Но их тела иногда «вспоминают» совершенные при жизни действия и произвольно повторяют их. Довольно несвежий сухой, абсолютно голый мужчина, повернувшись ко мне, издавал звуки, беспорядочно открывая и закрывая рот. В череде случайных звуков то и дело проскакивало «прости». По крайней мере, мне слышалось, что сухой произносит именно это слово.

В первый день своего заточения я даже переживал из-за судьбы этого человека. Но когда он две ночи подряд неустанно выл, то я его просто возненавидел. Вообще, как метод пыток ночлег в одном помещении с сухими был вполне действенной мерой. Ночью они непрерывно чавкали, щелкали, просили прощения, куда-то рвались, стонали. Уснуть в такой обстановке поначалу было просто невозможно. Но со временем можно привыкнуть и к такому. Гарантирую.

Нельзя привыкнуть к другому – к постоянным побоям. Особенно не зная, за что ты удостоился такой чести. Раньше я был «красным», подающим надежды чудотворцем, учеником Веллеса. Я был участником нескольких дальних экспедиций. Мне виделось вполне светлое будущее…

А теперь все! Весь отряд перебили. Исан мертв, наши ребята мертвы, наемники из Митарра мертвы. Прав был Строккур, когда решил в городе остаться. «К черту ваши «белые» делишки, чем дальше от вас буду, тем дольше проживу», – брякнул он мне на прощание. И ведь прав оказался, везучий голодранец. И Исан его не казнил у перевала, и холод его не взял, а теперь и боя смертельного избежал. Самого Исана уже, поди, вороны доедают, а Строккур в тепле да в сытости.

Ладно, даже чудотворцы время вспять вернуть не могут. Надо теперь самому соображать, и как-то выпутываться. А я ведь даже особо не понимаю, что происходит. Восьмой день тут. Бьют прямо по расписанию, через день после обеда. Но ничего не спрашивают, просто молотят что есть сил. Ума не приложу что им надо.

– Если бежать удумал, то брось это дело. Тут был один до тебя. Сильный, что твой вол. А толку? Стражников у двери он голыми руками укокошил, а дальше что?

– Что дальше? – подыграл я старичку.

– Их тут человек триста в этой деревне и собак целая псарня. От парня ничего не осталось. Говорят, собаки даже кости сглодали.

– Кто говорит?

– Люди.

– Какие?

Старик замолчал. Я понял, что никакой парень никуда не сбегал. Он, в общем-то, и не существовал. Старик просто так хотел меня предостеречь, что начал откровенно сочинять. И мне вдруг сильно неловко стало, что я бедного старичка в такое положение поставил.

– Сколько ты уже здесь?

– Меня еще по первым холодам поймали. В Митарр шел, просто чтобы куда-нибудь идти.

– А что эти хотят-то?

Тут мы вынужденно затихли. Стражник как раз медленно проходил мимо ворот хлева. Эти звери частенько в хлев заглядывают. И если ты в этот момент ешь, пьешь, говоришь, моргаешь или просто дышишь несколько громче необходимого уровня, то очередная образина врывалась в хлев и начинала колотить всех без разбора, даже сухим доставалось.

Не знаю, по каким городам и весям набирают этих убогих, но они явно являются достаточно отсталыми в развитии, чтобы быть настолько жестокими. Ладно бы хоть спрашивали что-то, так нет же, просто бьют! Может это какой-то метод ведения допросов? Но так через пару недель они мне всю память отобьют или челюсть сломают, что знал сказать не смогу.

Стражник упорно топтался у ворот хлева, видимо он очень хотел спустить на нас какую-то свою обиду, но мы все никак не давали ему повода. В конце концов, он невероятно расстроенный тем, что не удалось кого-то избить, ударил ногой по воротам и уныло зашаркал дальше. Только его шаги затихли вдалеке, как старик начал шепотом говорить.

– Я с Металлической долины шел. Старой дорогой двигался с востока. Сначала домой подался, на север к Бирдремму. – Старик неопределенно махнул рукой. – Да там будто вымерло все. Дом мой обрушился под тяжестью лет, похоронил брата моего под собой не упокоенного. Я ведь, знаешь ли, его так и не простил.

– А что брат такого наделал?

– Он… Да из-за зависти своей он со мной разругался вдрызг. Приехал я, в общем, починить дом не могу, ни денег нет, ни сил. Земля там и так плохая, так еще и не работали на ней несколько сезонов. Плюнул я, да подался на юг, думал, пройду за перевал и в леса рвану, а там может знакомых каких встречу. Уже почти до Митарра дошел, а тут бац! И сцапали.

Старик с грустью посмотрел на маленькое окошечко под потолком. В окно было видно только кусочек тяжелого, серого неба. Изредка ветер заносил в окно крупные снежинки, что медленно падали на холодную землю и постепенно таяли. Весна на пару дней решила вернуть поводья зиме, это кажется пустяком, но только пока ты сидишь в теплой таверне. Сидя же на земляном полу остается только умолять весну поскорее вернуться, пока не отвалились ноги.

– Так, а что ты из долины то без денег шел? Там же хорошо разжиться можно. – Я начал подозревать, что старичок мне сильно недоговаривает или опять вывалил на меня свежесочиненную историю.

– Про пятнадцатый город слышал?

– Там где металл «белым» на посохи добывают?

– Ага. Слышал, что там произошло?

– Говорят, обвалилась одна из шахт. Вроде как адепты что-то начудили. Сказка, в общем.

– Так не легенда это! Ты что?

– Да брось, хватит заливать! – я уже и не рассчитывал на осмысленный разговор. Махнул рукой и начал бессмысленно ковыряться в земле пальцем.

– Клянусь тебе жизнью своей, было там большое дело! Я-то был там в этом городе, когда все произошло. Сам еле ноги унес, даже перехватить не у кого было. А барон долины… Он все это хотел поправить, да сделать уже ничего не смог.

– Деандир? А что он сделает то, адепты прямо под его носом орудовали, а он и ни сном, ни духом.

– Что-то я тебя не понимаю. Да причем тут адепты-то? Не глупи, нас не подслушивают, тут можно смело говорить не волнуйся.

– Сильно тут бьют, я смотрю. – Расстроено сказал я и встал, размять ноги.

– С глазу на глаз, между нами. Я был там, и все по нашему плану шло. Если бы кое-кто шахты не обрушил, то детишки бы спокойно в большой лагерь вернулись, жить-поживать. И я бы с ними пошел, как сопровождающий. Да, замысел-то наш осуществлен, да больно на сердце, детишек ведь уже не вернуть, жалко. А я ведь с ними больше года бок о бок прожил, еще одна большая беда, которую спровоцировала людская узколобость.

– Деандир? Адепты? Детишки? Наш план? Что?

Старик уставился на меня серьезным, изучающим взором. Мне показалось, что прошло минут пять, покуда старик продолжал сверлить меня взглядом. Потом вдруг его взор потух, и он расстроено покачал головой.

– Вы что, уже даже своих не жалеете? – расстроено сказал старик.

– Да о чем ты, старик?

– Тебе сколько за это платят?

– За что, черт возьми?

– Ну, не бесплатно же тебе бока наминают тут.

– Бесплатно.

– Повышение обещали по службе?

Теперь была моя очередь смотреть на старика пристальным взором. В голове возникла одна довольно очевидная догадка.

– Ты что, адепт? – вдруг выпалил я.

– Да простит меня Скип, а то зачем… Погоди!

Тут старик улыбнулся, затем покраснел как чайник, потом не сдержался и рассмеялся во весь голос, смотря прямо на меня. Представляю свою сконфуженную физиономию в этот момент, ведь я решительно не понимал, что так его развеселило. Он тем временем настолько неистово веселился, что повалился на землю и весело хохотал, держась руками за живот. Слишком громко он веселится, сюда наверняка уже бежал кто-то из стражи, готовясь с радостной улыбкой отходить нас дубиной.

– Ты что, старик, с ума сошел?

– Вы… Ха-ха-ха… Совсем уже помешались. Ой, прости мне Скип, радость подобную. Но вы, придурки, друг друга перебили! Хи-хи-хи – Старик никак не мог сопротивляться новому приступу смеха. – Ты что еще не понял!? Вас же свои разгромили!

В один момент произошло сразу несколько вещей. Во-первых, я с ужасом осознал, что на самом деле произошло на дороге чуть больше недели назад. Во-вторых, сразу за этим я сообразил, почему ко мне тут так относятся. В-третьих, я почему-то подумал о том, что если выберусь – брошу все и наймусь трактир где-нибудь на тракте. Буду людям напитки подавать, лесом пусть идут все эти адепты, «белые», «красные» и прочие цветастые. В-четвертых, удар сзади по спине дубиной очень помогает выйти из задумчивости…

19. Мисса

«Уимстер был основан совсем недавно. Годом его основания считается 642 год со дня Возрождения. Этот город стоит в основании перевала с южной стороны. И, казалось бы, здесь, в столь выгодном месте, должен стоять крупный город, ведь с севера вход на перевал охраняет прекрасный Митарр. Но дело тут в том, что в давние времена к перевалу вел не один тракт, а несколько. Связано это было с тем, что в тех землях хозяйничали бандиты, и торговцы зачастую сами не знали какой дорогой пойдут в этот раз, чтобы запутать разбойников. У перевала просто никто не останавливался, все старались как можно скорее уйти в горы. Когда чудотворцы навели порядок на ближнем севере и обустроили главный северный тракт, начались территориальные притязания с северянами и те часто совершали короткие набеги через перевал. Посему деревни, что возникали подле перевала, были уничтожаемы, иногда даже по паре раз в год и вскоре обезлюдели. Уимстер основали как перевалочный пункт для солдат. А на самом перевале построили внушительную крепость – Редин. С появлением Редина северяне утратили всякую возможность пересекать перевал и через несколько лет согласились на переговоры. По их итогам Редин был законсервирован, никому не позволялось занимать эту крепость под угрозой расторжения договора. Там могли находиться лишь сто человек из Уимстера и сто из Митарра. Предполагалось, что это были простые крестьяне, но на самом деле и Митарр, и Уимстер отправляли в Редин своих солдат. Они содержали крепость в порядке и держали постоялый двор для тех, кого на перевале настигла непогода. Когда север утратил независимость, Редин был полностью заброшен за ненадобностью. Зимой 824 года с даты перерождения на перевале произошло землетрясение и главное здание крепости обрушилось, повредив при этом единственные ворота. Попытки восстановления Редина не предпринимаются. А Уимстер со временем избавился от крепостной стены и стал полноценным торговым городом у основания перевала.

Уоллес Гринберг мл. «Моя Родина»

863 год со дня Возрождения. Столица.

Столица – огромный и грязный муравейник, в который, тем не менее, просто нельзя не влюбиться. Его узкие улочки, десятки живописных мостов через небольшие речушки и большие удивительно тихие скверы никого не оставят равнодушными.

Когда давно это был не один город, а целых три. Благодаря удачному расположению и благоприятному климату эти города быстро росли, пока, наконец, не срослись в единый, гигантский организм. Из ныне живущих никто и не помнит названий этих городов.

Ввиду того, что Столица выросла из трех разных городов, она имела целых три центра, три замка обнесенных высокими стенами, построенными еще правителями тех древних городов. Центр одного из городов, расположенного восточнее остальных, облюбовали под свою резиденцию «белые». За стенами второго замка, где брала начало главная дорога на север, ныне располагалось армейское командование. А третий замок, самый южный из всех, покоился ныне в руинах.

Именно здесь, в южном замке, тысячелетиями восседали старые короли. Затем последний монарх пал, и вся власть отошла «белым». Это было очень давно, еще до Возрождения. Страну потрясали гражданские войны, она де факто уже развалилась на части. Реальная власть короля распространялась не далее чем на пригороды Столицы. Но Старый Король вовсе не собирался сдаваться на милость «белым».

В конце той долгой и изнурительной борьбы за власть короля покинула даже свита. Он остался в своем замке окруженный четырьмя командирами и сотней самых верных людей. Супруга Старого Короля на тот момент уже умерла, а сыновья дальновидно поддержали «белых». Вся Столица уже принадлежала чудотворцам, только южный замок еще был оплотом монарха.

«Белые» не хотели проливать кровь. По сути, они в тот момент и так являлись единственной реальной властью в Стране. Поэтому они просто заблокировали все выходы из замка и установили там посты стражи. Но Старый Король, лишенный всего и брошенный всеми неожиданно очень дорого продал свою жизнь и свою корону.

До сих пор лишь слухи ходят о том, что он и его верные подданные там начудили. И никому доподлинно не известно, что же случилось в южном замке на самом деле. Все произошло внезапно. Однажды, одной теплой летней ночью город потряс мощнейший взрыв. Люди, высыпавшие на улицу, видели, что южный замок сильно поврежден и весь внутренний город горит странным пламенем с зеленым дымом.

Этот странный пожар быстро погас сам по себе уже на утро. Только странный зеленый дым все еще курился над руинами. Через пару дней «белые» сняли стражу и вошли в бывшую резиденцию короля. А затем, буквально через пару недель, в столицу пришла Хворь. Люди, которым не повезло поселиться рядом с южным замком, начали заболевать неизвестным страшным мором. У них открывалось кровохарканье, все тело покрывали струпья, страшная лихорадка губила взрослых мужчин за десяток дней, детишки же не выдерживали и этого. Клирики ничего не могли поделать с болезнью, у них просто не было столько людей, чтобы спасти весь город. Во избежание распространения Хвори «белые» решили просто окружить замок и близлежащий квартал еще одной высокой стеной, а все живое внутри только что огороженной территории они просто выжгли дотла при помощи чудес.

Это помогло, распространение заразы прекратилось, а южный замок со временем перестал испускать зеленый дым. Ужас тех дней давно забылся. Дожди и ветры за долгие годы сильно повредили бывшую резиденцию короля. Без ухода, поврежденные огнем, многие дома в прилегающем квартале обрушились, и теперь южный замок представлял собой огромную свалку посреди крупнейшего города Страны. До сих пор «белые» запрещали кому-либо проникать за стену, поскольку даже они толком не понимали, к каким силам обратился в своем отчаянии Старый Король.

Раз в пару десятков лет мародеры успешно проникали на запретную землю. В поисках чего-то ценного они забирались даже в то, что осталось от замка. И с этого обычно начиналась очередная эпидемия. «Белые» в таких случаях не юлили и не лукавили. Когда им попадался очаг этого странного мора, они, без особых раздумий, просто выжигали огнем дом и несколько соседних вместе с жителями. Именно с какой-то небольшой побрякушки из южного замка началась Хворь на востоке, и сегодня каждый житель Страны знает печально известные красные ленточки, которыми подвязали конечности людей, отмеченных Хворью.

Я достоверно знаю, что за все время, покуда живет Столица, только один раз кто-то успешно проник на заброшенную территорию забрал то, что ему было необходимо, и выбрался оттуда живым и невредимым. Это случилось совсем недавно по моему велению. Но это немного другая история.

И, если вернутся к истории, то именно с тех пор в Столице безраздельно воцарились «белые». За века своего правления они вернули Столице власть над севером, а затем захватили и запад.

Ах, запад. Прекрасные, плодородные земли! Чудесный Терриал! Жаль что все это в прошлом. Как же стыдно теперь сознавать, что я служил «белым» столь долго, не ведая, что творю.

Я вошел в Столицу никому не нужным и неизвестным путником много лет назад. Жажда славы и нужда заставила молодого юношу по имени Мисса войти в тот день в столичные ворота. На родном востоке я в то время уже зарекомендовал себя мастером меча, но, если коротко, я встал на кривую дорожку, и оставаться в родных краях было рискованно.

Затем потянулись долгие годы службы. Сначала городская стража, затем я перевелся в армейскую дружину, с которой я провел на западе целых десять лет, влюбившись в этот край. Затем повышение до главы столичных войск на западе. И, наконец, меня вызвали в Столицу, чтобы я стал главным мечником при чудотворцах.

Я достиг всего, чего только можно было желать. Мальчишки у ворот нашей крепости громко спорили, кто же из них сегодня будет Миссой. Каждый воин, даже в отставке, приветствовали меня, когда я шел по городу. Иногда мне даже кланялись, будто я высокий господин. Я достиг вершины, и гордился этим до поры до времени. Многие бы хотели быть мной, но сейчас я и сам не хотел бы быть Миссой.