скачать книгу бесплатно
– Это ты говоришь? А тебя хоть попытали немножко? Ты не рассказывал. Мне жутко интересно.
– Или ещё хуже – объявят нас шантажистами.
– С рыданием в голосе?
– Непременно.
Энки хотел что-то ещё сказать, но Энлиль смотрел на него с такой терпеливой грустью, не то, что Нин, которая иногда прямо даёт понять, что он, Энки – дурак. Энлиль, отдадим должное, такого себе не позволяет. И, по-моему, не злится. А Нин злится. Но она гений, ей можно.
Командор кивнул.
– Поговорим после, у нас такая радость. – Откровенно закрывая тему, сказал он.
Энки, отменив важную реплику, подхватил:
– Предки ввалятся, как куча драгоценного помёта тех редких попугаев.
– Да, это событие ждёт нас и предков.
– Дед, натурально, выбирает охрану. Сплошь, наверное, выпускники балетных школ.
– Не северонибирийские ведь партизаны. Полагаю.
– Не они.
Энлиль начал талдычить, что «они» разрабатывают уйму процедурных вопросов, но Энки вдруг так сильно изменился в лице, что Энлиль замолчал.
– Если они обрежут монету… это коснётся того, что делает Нин?
Командор с холодным любопытством посмотрел и подтвердил:
– Ага.
– И ты вот так спокойно… но это же…
– Меня именно вот это мало пугает и, пожалуй, даже радует.
– Но это жизнь, это её жизнь… эти эксперименты…
– О чём вы? – Окликнула Нин из комнаты. – Слышу своё имя.
– Ни о чём. Об обрезании.
– Говори громче!
– Энлиль сильно интересуется, – заглядывая своими бесчувственными глазами в добрые непрозрачные глаза командора, изо всех сил проговорил Энки, – обрезкой калины. Хочет шариков себе, м-да, вот этаких.
И Энки, не глядя, сунул руку за спину.
Нин удивлённо выглянула в полувдетом платье и сразу надула губы – развлекается, дрянь такая, и врёт при этом. Врут оба. Она исчезла, не дослушав грубую ахинею Энки насчёт того, как командор обзаведётся шариками. И как будет радоваться.
– Ты сам ей скажешь.
– Что? Что?
– Ты глухой, что ли? И прямо сейчас.
– Я не хочу её волновать. Ей нельзя… она ставит эксперимент и…
Да он сам волнуется, сказал себе наблюдательный, как синичка, командор. Ишь, большие пальцы за ремень пытается засунуть. С чего бы такая деликатность?
– С чего бы такая деликатность?
Энки опять хотел заорать «Что?», но сдержался.
– О чём вы говорили?
Она вынырнула под венками, бульденеж приветствовал хозяйку.
Энлиль под взглядом Энки сжалился.
– О безобразной погоде.
Нин попыталась было заморозить их взглядом, – уж коли о погоде, но передумала.
– Выйдем на свободу, братва. Пройдёмся, я должна Иштар сказать кое-что по поводу мебели и музыки для Персикового Пира.
Энлиль любовался. Вдруг спросил:
– Это какое платье по счёту?
Нин непонимающе посмотрела.
– Обычно, – пояснил брат, – ты натягиваешь первое попавшееся с закрытыми глазами за сорок эридианских секунд. Ты сама говорила.
– Какое ж это платье? Это – джемпер и штанцы. – (Энки).
– А ты, – гнул Энлиль, посмотрел, сдвинув рукав, на большие командорские, – отсутствовала, так… пять минут?
– По-каковски?
Энлиль откровенно наслаждался обществом сестры, не замечая её растерянности. Она быстро посмотрела на Энки.
– Ты книгу забыл, бухгалтер. – Сказал Энки. – Про психов.
Энлиль прищёлкнул пальцами, извинившись и сказав, «спасибо, Нин», исчез в белой кипящей пене.
Нин смотрела на Энки. Тот медленно повёл башкой.
Иногда выдавался мутный прохладный денёк, как сегодня, сумрачный с утра, такая зима по весне. Как утончённо объяснял Энки, «уже ж когда холодно не обидно, лето уже ж».
Нин тоже против таких дней ничего не имела. Они отвечали её внутреннему состоянию – во время дождя не видно, что делается на сердце. Этого она вслух не говорила.
– Утро как вечер, что это такое. – Сказал Энлиль, выходя последним за калитку и стойко прислушиваясь к ощущению капли, сползающей за воротник по стройной шее.
– Зябкий командор. – Поддела Нин.
Энки что-то пробурчал, и с этим бурчанием сразу как по команде внутренних состояний куратора сладко проступило тусклое золото над холмами и даже дальним, очерченным быстрой рукой, хребтом гор.
– Ну, вот-с. Эники-беники.
Энки содрал куртку.
– Какое у тебя, куратор, смуглое соблазнительное плечо. – Хмуро проговорил Энлиль.
Свернули к речке, в просвете тёплого серого неба заблестел взгорок маленькой волны.
– Какой вид.
На голос Энки обернулась до этого свесившаяся за перила Иштар. Она слышала край разговора.
– Следует использовать части тела по назначению. – Заметила Нин. – Прибереги плечо для Персикового Пира, куратор.
– Слово пропущено. – Сказала Иштар.
Зонтика нет и в помине, тонкое платье потемнело под дождём.
– Какое, какое, – обеспокоился Энки, с удовольствием рассматривая платье.
Иштар ковырнула коготком в зубках.
– «Строго». Надо говорить – «строго по назначению».
– Ах, и верно.
– Я на употреблении слов, – Иштар протащила меж пальцев спираль тонкой пряди, спускающейся из причёски до самого пояса, – пальцы набила – была редактрисой стенгазеты в универе. Какое слово после какого. Тут тоже нужно чутьё и чувство меры, которое есть свойство божественное.
– Знаешь, – сказал Энки радостно, – я доложил командору, что мы ставим замечательный эксперимент (с трудом произнёс). И когда он закончится непременно счастливо, я себе в награду посмотрю любимую комедию с приключениями и рекой.
– А я с приключениями и украденным золотом. – Сказала Нин.
– А где твой сын?
Иштар опередила Энки.
– Мардук так рад, что ты его сюда выписал, что дал обещание подумать над обещанием сжечь школу, когда вернётся.
– Вот как надо вести дела. – Заметила Нин, и оба голубчика сделали усилие, чтобы не переглянуться. Сколько платьев, в самом деле, надо переменить, чтобы окутать тело, не нуждающееся в одеяниях?
Иштар потребовала, чтобы Энлиль подключился к подготовке встречи – у них с Нин коленки подламываются. Она перечислила – надо перебрать семейное видео, и вырезать из него дедовский ужасный смех, пропылесосить Гостиную, посмотреть, как Дева Эриду примеряет платья, которые она выписала с Нибиру по Мегамиру, изучить, наконец, как следует, коллекцию спичечных коробков Энлиля (это добавил Энки).
По дороге, стараясь внимательно слушать Иштар и вовремя делать полезные дополнения, Энлиль спрашивал себя – показалось ему или нет? Когда Энки заговорил об эксперименте, Нин испугалась? А потом подавила вздох облегчения. Показалось. И Энлиль обернулся только один раз. Но взгляд его уткнулся в кроны безумствующих клёнов.
Картинка – Энки, Нин и речка. Энки склонен был болтать без передышки, Нин по обыкновению помалкивать, а речка, вдоль которой они лениво шли, прежде чем свернуть к дому Энки, была довольна и собой, и этими двумя.
Разговор, естественно, свернул на отправившихся пылесосить. Молчаливое попустительство Нин развязало братцев язык, который работал без передышки минут пять.
– Энлиль счастлив в браке. – Сочла она по совести прервать эти домашние сплетни.
– Если не считать того, что нету детей. – Простодушно проквакал Энки.
Нин поняла, что болтовню следует перекрыть – ей всегда было не по себе обсуждать за глаза Энлиля. Может, потому что ни одному язвительному словечку не удавалось к нему прилипнуть. Но Энки не унимался, и Нин волей-неволей приняла участие в излюбленной игре аннунаков «осуждение ближнего своего», найдя ту единственную точку, на которую могла опереться, не рискуя обрушить своё душевное равновесие.
Любопытно, что именно в этом вопросе Энки придерживался противоположного мнения.
– После того, как адвокат мамаши предложил сделку, стало понятно, кто кого совратил. – Вступила на тропу Нин.
– Но Сути хорошая девочка…
Нин сладко улыбнулась:
– Это я – хорошая девочка. А она – бедная девочка.
Энки погрозил ей – она ему, и тут же сделал руки в стороны:
– Ну. Ну. Ну…
– Она не такой уж хорошей породы. Так говорит дедушка, а он у нас почётный животновод.
– Она прекрасна.
– Если вам нравятся пучеглазые девы. – Сказала Нин. – И если можно представить лягушек с голубыми лучистыми глазами.
– Лягушки, – вставил Энки, слушавший откровения тёмной стороны Нин со жгучим интересом, – красивые существа.
Тут он добавил:
– А эти волосы. Они аж ниже…
– Энки!
– Вот досюда. Она вся извивающаяся, эта Сути, и эти бёдра…
– Что?!
– Вот такое вот тут. Она вся колышется, и я краснею и не знаю, куда смотреть, чтобы командор не вызвал меня покурить.
Нин покачала головушкой.
